Литература русского зарубежья. ЛРЗ. 1. Первая волна русской эмиграции причины, этапы, пути, состав. Первая волна эмиграции возникает в результате великого исхода
 Скачать 270.42 Kb.
|
|
24. Вторая мировая война в судьбах и творчестве русской эмиграции. Из методички: С началом второй мировой войны наступает спад в жизни русского литературного зарубежья: прекращают существование центры культурной жизни, приостановлено издание периодических изданий русской эмиграции в Европе. Перед бывшими российским гражданами встал вопрос: с кем быть? Большинство эмигрантов не приняло идеологию фашизма и внесло свой вклад в борьбу с ним: Г. Адамович, Вад. Андреев, Г. Газданов, Н. Оцуп, Д. Кнут, Вл. Корвин-Пиотровский, З. Шаховская, Б. Кац, мать Мария. Даже французское антифашистское движение «Сопротивление» обязано своим названием нелегальной газете, издававшейся подпольной группой Б. Вильде. Рост патриотических настроений в эмигрантской среде в большинстве случаев не означал признания перемен, произошедших в России после 1917 года, хотя ряд эмигрантов (А.Ладинский, Н.Рощин, Л.Любимов) приняли после 1945 года советское подданство. Почти все, кто сочувствовал успехам русского оружия (И.А.Бунин, Б.К.Зайцев, Тэффи и другие), желали победы России, а не торжества сталинизма. В то же время значительное число эмигрантов, особенно из числа бывших военных, перешли на сторону немцев, рассчитывая с их помощью победить большевиков (например, исторический романист и атаман Войска Донского П.Н. Краснов участвует в военных событиях, а Д.С. Мережковский выступил с радио- речью, приветствуя нападение Гитлера на СССР). Судьба русских военных частей вермахта была трагичной: в конце войны они разоружились и попытались сдаться американцам, но большинство их было выдано союзниками командованию Советской Армии (тысячи успели покончить с собой, еще большее число было тут же или позднее расстреляно, а остальные погибли в лагерях). Вторая мировая война подвела трагический итог в истории первой русской эмиграции. Спасаясь от фашизма, многие русские продолжили эмигрантский путь – в Америку, положив начало феномену повторной эмиграции; к нему относятся и переселенцы, которые по мере наступления Красной Армии покидали Китай, расселяясь в широком ареале – от Австралии до Южной Америки. Одновременно возникает и вторая волна эмиграции – беженцы и перемещенные лица, которая принесла новые, яркие имена в пределы русского зарубежья. Интернет: Вторая мировая война в литературном наследии оторванного от России русскоязычного эмигрантского сообщества, которое на протяжении всего ХХ в. создавало альтернативное видение советской истории, политики и жизни, объективируя тем самым многие неоднозначные явления, события и факты нашего привычного бытия. Самая масштабная – первая эмиграция. 1939 год считают годом раскола рус. эмиграционного сообщества, когда по разные стороны баррикад оказались многие представители рус. диаспоры: генералы А. И. Деникин и П. Н. Краснов, артисты А. Вертинский и С. Лифарь, писатели И. С. Шмелев и И. А. Бунин, Д. С. Мережковский и М. А. Осоргин. И все-таки подавляющее большинство русских изначально заняло антигитлеровскую позицию еще тогда, когда Сталин и Гитлер считались союзниками. В 1939 г. всем иностранцам во Франции было предложено подписать Декларацию о верности Республике, что означало– взять обязательство сражаться во французской армии, и ее подписали многие русские. Добровольно записывались во франц.армию младороссы, представители Рус.студенческого христианского движения, члены общества «Круг», представители русского литературного Монпарнаса . Поведению значительной части рус.эмигрантской интеллигенции было в это время свойственно жертвенно-героическое начало. Воплощением его стали судьбы И. И. Фондаминского и Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, священника Д. Клепинина, княгини В. Оболенской. В возрасте 45 лет записался добровольцем во франц.армию поэт и критик Г. В. Адамович; оставили свой бельгийский дом, чтобы защищать Францию, Зинаида Шаховская и ее муж. Участниками движения Сопротивления стали Вадим Андреев, Гайто Газданов, Игорь Кривошеин, Юрий Софиев, погибли, сражаясь в его рядах, Алексей Дураков, Вера Оболенская (Вики), Ариадна Скрябина. Из этого перечня видно, что активное участие в войне приняли в основном представители молодого поколения 1 рус.эмиграции – те, кто практически всю жизнь воевал: кто-то был еще участником Первой мировой, очень многие – Гражданской. В истории русской словесности XX в. предназначением «младшего» поколения эмиграции стало создание собственного варианта «литературы свидетельства», наиболее адекватной и наиболее естественной для жизненного опыта авторов. Все эти тексты воспроизводят совершенно специфический угол зрения рус.патриотов-европейцев, которые впервые за много лет получили возможность встать в полный рост, по-настоящему проявить себя, выразить действием благодарность приютившей их Франции (повести В. Варшавского «Семь лет» и В. Андреева «Дикое поле»). Максимальной выразительности антифашистский пафос русской эмиграции достиг в книгах Г. Газданова «На французской земле» и В. Варшавского «Незамеченное поколение». Старается сохранить максимальную объективность по отношению к нежданно явившемуся в Европу советскому миру Г. Газданов. В советских партизанах видит он какую-то новую породу людей – со своими представлениями о мире, со своим дисциплинарным и бытовым укладом, со своими физическими особенностями, со своими интонациями голоса. Ни на миг Газданов не склоняется к тому, чтобы принять советскую идеологию, но пишет о советских людях с огромным сочувствием, интересом, восхищением. Советские партизаны и рус.эмигранты у него не расходятся в главном: когда «речь идет о защите… родины против немцев», вопрос, «какая она – коммунистическая или некоммунистическая», на обсуждение не ставится. Война и общее дело борьбы с фашизмом в газдановском повествовании выявляют главное в людях – их нравственный потенциал, который не зависит от идеологии. Война объединяет именно нравственно чистых и мужественных людей – русских и французов, эмигрантов с двадцатилетним стажем европейской жизни и советских граждан, бежавших с принудительных работ или из лагерей. Все они становятся «боевыми товарищами», преодолевая былое отчуждение. Надо признать, что позиция первой русской эмиграции – в том виде, в каком она реконструируется по литературно-художественным источникам, – была безусловно патриотической по отношению к России, нравственно- гуманистической по духу и в общем антифашистской. Вторая волна эмиграции была рождена самой ситуацией войны в России и, конечно, от войны неотделима ни в судьбах своих, ни в творчестве. В когорту писателей этой волны попадают и те, кто были сверстниками В. Ходасевича и Г. Адамовича – Д. Кленовский (Крачковский), Н. Нароков (Марченко), Б. Ширяев, и те, кто мог бы разделить участь «сыновей эмиграции» – Г. Андреев (Хомяков), Б. Нарциссов, Л. Ржевский (Суражевский), Б. Филиппов (Филистинский), В. Юрасов (Жабинский), и те, кто оказался ровесником революции – О. Анстей (Штейнберг), И. Елагин (Матвеев), Н. Моршен (Марченко), Т. Фесенко. Все они, несмотря на разный человеческий опыт и включенность в советскую действительность, в результате сложных жизненных перипетий оказались во время войны на оккупированных немцами территориях, выехали добровольно или были вывезены принудительно с лагерями военнопленных на Запад, где и остались навсегда. Вторая волна и литература, ею созданная, оказались самыми невозвращенными в российское пространство в первую очередь потому, что это наиболее антисоветская по своей направленности литература. Если в литературе, созданной первой волной эмиграции, отчетливо доминирует позиция, сформулированная Г. Газдановым (когда «речь идет о защите… родины», вопрос, «какая она – коммунистическая или некоммунистическая» – на обсуждение не ставится), то для эмигрантов второй волны именно этот вопрос часто оказывался заглавным. Ширяев «Неугасимая лампада» посвящена Соловецкому лагерю особого назначения. Ко второй волне относится творчество Геннадия Андреева (Хомякова)- отбывал свой лагерный срок в 1920-е гг. на Соловках и написал об этом книгу «Соловецкие острова. 1927–1929» (1950). В 70-е же гг. ХХ столетия даже по ту сторону советской границы это выглядело невероятной дерзостью – написать о худшем, что было на войне. Литература второй эмигрантской волны – не о человеке, а о системе, что всегда оказывается схематичнее, однозначнее, более предсказуемо. Герой этой литературы свой выбор совершил заранее – он против системы и за себя. В другом ключе представлена тема войны в творчестве поэта Ивана Елагина (Матвеева). Не воевавший и никогда не бывавший на фронте Елагин уехал в Европу из Киева в 1943-м, когда началось наступление советских войск. После всего, что он видел и знал в России, ему открылась еще и военная Европа – изуродованная, измененная, а потом – возрождаемая к новой жизни. Несмотря на то, что ни окопных, ни фронтовых, ни лагерных впечатлений в лирике Елагина, конечно, нет, с темой войны эта лирика накрепко связана, начиная с первого сборника поэта «По дороге оттуда» и заканчивая поздней «Беженской поэмой». В более поздней лирике, в поэтических книгах, написанных и выпущенных в Америке, будет очевидно: глубинное состояние мира, которое постоянно воспроизводит лирический герой Елагина, это состояние войны. Нескончаемой и фатальной. Для эмиграции третьей волны тема Великой Отечественной (Второй мировой) не была центральной, такой, например, животрепещущей, всеобще востребованной, как тема репрессий и лагерей, тема советской действительности и советской идеологии. Определенную роль играла здесь и политическая конъюнктура, с которой уехавшим на Запад писателям приходилось считаться. Однако представители этой эмиграции – писатели разных возрастов, но одинаково сформировавшиеся внутри советской реальности – органично несли в себе память о войне, не могли ее не нести, не могли ничего о ней не сказать. Эта память была разная, у каждого своя: многие из писателей старшего поколения (А. Зиновьев, В. Некрасов, А. Синявский, А. Солженицын, В. Тарсис) воевали, более молодые вобрали в себя военный опыт своих отцов (И. Бродский, Э. Лимонов, А. На- заров, С. Юрьенен), сами ощущали себя детьми военной эпохи (В. Аксёнов, Ю. Алешковский, Г. Владимов, В. Войнович, Ф. Горнштейн, А. Кузнецов, В. Максимов). Отсюда и тот след, который оставила война в произведениях писателей 3 волны – можно назвать немало текстов этих авторов, где прямо или косвенно она присутствует или, по крайней мере, дает о себе знать бытовыми реалиями, семейной памятью, чужими рассказами, полулегендарным опытом прошлого, исследованием фактов истории. Пожалуй, самым известным произведением о Великой Отечественной из всего лит.наследия третьей эмиграции стал роман Г. Владимова «Генерал и его армия». В целом позиция Владимова в изображении ВОВ вполне ясна и однозначна: многие вещи должны быть известны, многие штампы отменены (свободная позиция писателя- эмигранта), но война была Отечественной и несмотря ни на что – священной (позиция воспитанного в патриотическом ключе бывшего советского человека, знающего о войне не понаслышке). Вторая волна русской эмиграции: пути, причины, судьбы, специфика литературы. С началом второй мировой войны наступает спад в жизни русского литературного зарубежья: прекращают существование центры культурной жизни, приостановлено издание периодических изданий русской эмиграции в Европе. Перед бывшими российским гражданами встал вопрос: с кем быть? Большинство эмигрантов не приняло идеологию фашизма и внесло свой вклад в борьбу с ним: Г. Адамович, Вад. Андреев, Г. Газданов, Н. Оцуп, Д. Кнут, Вл. Корвин-Пиотровский, З. Шаховская, Б. Кац, мать Мария. Даже французское антифашистское движение «Сопротивление» обязано своим названием нелегальной газете, издававшейся подпольной группой Б. Вильде. Рост патриотических настроений в эмигрантской среде в большинстве случаев не означал признания перемен, произошедших в России после 1917 года, хотя ряд эмигрантов (А.Ладинский, Н.Рощин, Л.Любимов) приняли после 1945 года советское подданство. Почти все, кто сочувствовал успехам русского оружия (И.А.Бунин, Б.К.Зайцев, Тэффи и другие), желали победы России, а не торжества сталинизма. В то же время значительное число эмигрантов, особенно из числа бывших военных, перешли на сторону немцев, рассчитывая с их помощью победить большевиков (например, исторический романист и атаман Войска Донского П.Н. Краснов участвует в военных событиях, а Д.С. Мережковский выступил с радиоречью, приветствуя нападение Гитлера на СССР). Судьба русских военных частей вермахта была трагичной: в конце войны они разоружились и попытались сдаться американцам, но большинство их было выдано союзниками командованию Советской Армии (тысячи успели покончить с собой, еще большее число было тут же или позднее расстреляно, а остальные погибли в лагерях). Вторая мировая война подвела трагический итог в истории первой русской эмиграции. Спасаясь от фашизма, многие русские продолжили эмигрантский путь – в Америку, положив начало феномену повторной эмиграции; к нему относятся и переселенцы, которые по мере наступления Красной Армии покидали Китай, расселяясь в широком ареале – от Австралии до Южной Америки. Одновременно возникает и вторая волна эмиграции – беженцы и перемещенные лица, которая принесла новые, яркие имена в пределы русского зарубежья. В отличие от первой, вторая волна эмиграции (1941 – 1965 годы) не имела столь массового характера. К концу войны в пределах третьего рейха находилось несколько миллионов «остарбайтер» (восточных рабочих) и около 700 тысяч военнопленных. В течение 1945 года 5,5 миллионов человек было репатриировано. Но за «железным занавесом» осталось свыше миллиона человек. Значительно менее представительным был и состав литературной эмиграции: почти не было известных на родине писателей и поэтов (Р.В.ИвановРазумник, Р.Акульшин, Г.Глинка). Вторую литературную эмиграцию составили люди, лишь пробовавшие свои силы в художественном творчестве или вообще ранее литературой не занимавшиеся: О.Анстей, И.Елагин, С.Максимов, В.Марков, Н.Моршен, В.Нарциссов, Н.Нароков, Л.Ржевский, Ю.Трубецкой, Б.Ширяев, В.Юрасов – и вступившие в активную литературную деятельность после второй мировой войны ранее проживавшие в эмиграции Ю.Иваск и И.Чиннов. Все представители второй эмиграции прошли лагеря для перемещенных лиц (displaced persons – ди-пи). Поэтому первый период новоэмигрантской литературы связан с лагерными устными газетами, гектографированными изданиями. Положение существенно изменилось после окончания второй мировой войны. В Германии возникают новые центры литературы русского зарубежья – Мюнхен и Франкфурт-на-Майне, где возникли новые периодические издания, публиковавшие художественные произведения писателей второй эмиграции: «Посев», «Грани», «Явь и быль», «Литературный современник», «Мосты», «Голос народа». Местом встречи первой и второй волн эмиграции стал Париж, который утрачивает значение лидирующего центра русской литературной жизни. Своеобразным смотром литературных сил стал вышедший в 1947 году альманах «Орион», в основе отбора материала для публикации лежала идея преемственности в развитии литературы эмиграции. В то же время между представителями первой и второй волн явно ощутима отчужденность. Новые литераторы-эмигранты принесли с собой страшный человеческий опыт жизни в тоталитарной стране; почти у всех за плечами были пережитые репрессии: аресты, заключения в тюрьмы и лагеря, ссылки или жизнь на полулегальном положении (даже в эмиграции они чувствовали «руку Москвы», недаром многие из них взяли псевдонимы). Это не могло не наложить отпечаток на их отношение к родине, в которой они уже не видели «утраченный рай». Разногласия возникают и по эстетическим причинам. Вторая волна эмиграции – это, в основном, молодые люди, родившиеся после революции и воспитанные на образцах советской литературы. Недаром многие, писавшие о литературе «ди-пи», указывали на «опасность обличительства и отражательства», т.е. соцреализма наоборот. Это и стало поводом для неприятия новоэмигрантсткой литературы первой волной, воспитанной на классической литературной традиции. Однако постепенно разногласия сглаживаются; творческая активность писателей первой эмиграции стала побудительным мотивом для привлечения их к сотрудничеству во вновь созданных в Германии русских периодических изданиях. С 1949 года начинается отток второй литературной эмиграции из Германии в США: многие литераторы в 1960 – 1970-х годах приняли американское гражданство, стали профессорами славистики в американских университетах. В связи с этим возросло значение газеты «Новое русское слово» (издается с 1922 года) и «Нового журнала» (издается с 1942 года), продолжающего традиции парижских довоенных «Современных записок». Особое значение для литературы второй эмиграции имела деятельность американского Издательства имени Чехова: за 4 года деятельности оно выпустило 178 книг 129 авторов и 7 антологий. Писатели второй волны, безусловно, внесли свежую струю в слабеющую литературу русского зарубежья. Особый жизненный опыт писателей в немалой степени определил жанрово-содержательные особенности эпики. Проза второй волны приносит свой устойчивый круг проблематики: сталинские лагеря, невиданная по своей жестокости Вторая мировая война, мучительный выбор между коммунистической властью и врагами России, немецкий плен. Показательна в этом отношении лагерная проза («Соловецкие острова» Г. Андреева, «Соловецкие фактории» М. Розанова, «Неугасимая лампада» Б. Ширяева) и «идеологические романы» («Мнимые величины» Н. Нарокова, «Предатель» Р. Редлиха, «Кресты и перекрестки» Б. Филиппова, «Две строчки времени» Л. Ржевского), пронизанные идеями развенчания философии и практики зла, насилия, тоталитаризма и утверждения философии свободы. В какой-то степени здесь был закодирован «соцреализм наоборот», со всеми его схемами, типажом «положительного героя», понятиями социального «добра» и «зла», только идейно обращенными против идеологических ценностей коммунизма. Проза и поэзия второй волны эмиграции не только открывали глубинные пласты, ранее не известные сферы русской действительности («жизнь советскую-соловецкую», «концлагерный социализм»), но и давали новый извод русской идеи, новый поворот в судьбе русского человека в ХХ веке. Ведется поиск соответствующих жанрово-стилевых, повествовательных форм для выражения новых нравственно-философских, культурных, психологических, эстетических проблем. Поэтика во многом определяется «расколотым сознанием» ее творцов, постоянно носящих в себе трагические коллизии «тогда» и «теперь», «там» и «здесь». Жажда синтеза, гармонии поверхностного и глубинного вызывает к жизни новое эпическое формообразование, «синтетическая» природа которого ощущается в каждом «осколке». Долг творца представители второй волны эмиграции видели в развитии свободной мысли, свободного слова, свободного творчества. |