Билеты по первобытке 2003. 1. Предмет, задачи и значение первобытной истории. (стр. 35)
 Скачать 0.49 Mb.
|
|
21. Рациональные знания и духовная культура эпохи родовой общины. Раннепервобытная община: Уже довольно развитым про¬изводственной деятельности и социальной жизни людей раннепервобытной общины соответствовала их не менее развитая духовная культура. Это сказывалось в их мышлении и тесно связанном с ним языке, начатках рациональных знаний и искусства, мифологии и рели¬гии. Первобытное мышление было еще недостаточно систематичным, не способным к широким обобщениям и выработке понятий высокого уровня. Это находило отражение в языке, тяготевшем к конкретным, еди¬ничным, детализированным определениям, которые только начинали классифицироваться. Видовых обозначений было мало, они употреблялись нечасто и, что особенно показательно, не шли дальше классификации среднего уровня. Были собирательные обозначения для деревьев, кустарника, травы, но не было для растений; были обозначения для рыб или змей, но не было для животных. Может быть, именно с этим связано то обстоятельство, что лексикон низших охотни¬ков, рыболовов и собирателей, когда-то представляв¬шийся крайне ограниченным, при последующем изуче¬нии оказался очень обширным. То же относится к грамматике, подчас чрезвычайно слож¬ной за счет детализации отдельных форм. Известны факты, когда число форм одного глагола, включающего в себя местоименный объект, а также субъект, доходит до нескольких сотен. Еще одна особенность наиболее примитивных языков — неразвитость их синтаксиса. Однако трудно сказать, является ли это показателем низкого культурного уровня. Ведь в устной речи народов даже самых развитых стран в отличие от их письменного языка фразы также обычно очень коротки. В процессе трудовой деятельности накапливались полезные знания, в первую очередь знания об окружаю¬щей природной среде. Естественно, что в условиях охотничье-рыболовческо-собирательского хозяйства особенно важно было доскональное знание своей про¬мысловой территории, ее особенностей и богатства. Люди раннепервобытной общины обладали солидным запасом сведений в прикладной географии, метеорологии, астрономии, зоологии, бота¬нике, минералогии и других областях природоведения. Чтобы поддерживать свое существование, они должны были хорошо изучить топографию промысловых угодий, пути передвижения и повадки животных, полезные и вредные свойства растений, особенности различных ми¬нералов, видов древесины и других материалов для поделок, уметь предугадывать погоду, ориентироваться на местности, определять направление ветра и читать следы. Собирательницы знали несколько сотен видов съедобных растений, в том числе ядовитых, требу¬ющих специальной тепловой обработки. Накапливались зачатки физических и химических знаний. Физическое воздействие на приро¬ду началось уже с применения первых орудий, но теперь оно перешло на новый уровень. Освоив составные ору¬дия, человек изобрел рычаг, придумав копьеметалку и лук, в 2—3 раза увеличил дальность полета разящего оружия. Химическое воздействие на природные продукты, также начавшееся уже в предыдущую эпоху с применения огня, теперь расшири¬лось, например, за счет обработки шкур. Большое развитие получили такие практические отрасли знания, как медицина, фармакология, токсико¬логия. Человек овладел простейшими приемами залечи¬вания переломов, вывихов и ран, удаления больных зубов и других несложных хирургических операций, лечения простуды, нарывов, ядовитых укусов и т. п. Начиная с мезолита, как свидетельствуют палеоантропологические материалы, стали известны трепанация черепа и ампутация поврежденных конечностей. В силу особенностей первобытного мышления медленное развивались знания, требовавшие обобщенных, абстрактных представлений. В большинстве обществ, счет которых известен, в основе счисления лежали числа 5 и 10 — по количеству пальцев на одной или обеих руках; эти же числа шире всего представлены археологически в палеолитической графике — заруб¬ках, насечках, красочных пятнах и линиях. Вообще же, абстрактность численных представлений была относи-тельной: существовали не столько числа вообще, сколь¬ко числа определенных предметов. Иными словами, каждый раз фигурировали не «два», «три», «пять» и т. д., а две руки или ноги, три луковицы или куска мяса, пять пальцев или копий и т. д. Измерение расстояния и исчисление времени, по-видимому, находились в еще более зачаточном состоя¬нии, чем счет. Часто они вообще не знали мер длины, но это едва ли верно. Большие рассто¬яния обычно приблизительно измерялись количеством переходов, меньшие — полетом копья или стрелы, еще меньшие — чаще всего длиной таких предметов, как локоть, ступня, палец, ноготь. Время могло исчисляться лишь сравнительно большими отрезками, связанными с положением небесных тел (день, месяц. Но гораздо чаще оно измеря¬лось хозяйственными сезонами — своими в каждом племени или группе племен («обвисания кожи», т.е. голо¬довки, «появления птичьих яиц» и т п.). В этой связи многие ученые придерживаются мнения, что восприятие пространства и времени было не по¬добным современному, а экологическим, т. е. определяе¬мым окружающей средой. Скажем, близко — это в пределах безопасности, долго — это за много времени до благоприятного сезона, и наоборот. Письменности еще, разумеется, не было, хотя уже у аборигенов Австралии появились зачатки своеобразной «дописьменности». Это была пиктография, или рису¬ночное письмо,— использование специально сделанных изображений для запоминания или передачи мысли. Однако понять значение таких «записей» обычно мож¬но было только с помощью того, кто сам их сделал. В пиктографии область полезных знаний смыкается с другой областью духовной культуры — искусством в его изобразительной форме. Различные виды искус¬ства широко известны уже в самом начале стадии раннепервобытной общины. Искусство с самого начала отражало и закрепляло общественный опыт, но не в прямой, а в эстетически опосредованной эмоцио¬нальной форме. Отсюда большая конкретность и реали¬стичность большинства ранних образцов первобытной графики, скульптуры, устного, музыкального и танце¬вального фольклора. К числу археологически представленных памятников изобразительного искусства раннепервобытной общины принадлежат пластика, графика и живопись (женские фигурки, головы животных, рисунки животных, реже расте¬ний и людей). Археологически прослеживается и возникновение таких видов искусства, как музыка и танец. В му¬зыке ее инструментальной форме, несомненно, пред¬шествовала вокальная, что могло сохраняться относи¬тельно долго. Но в большинстве случаев этнографические параллели показывают не только наличие, но и значительное разнообразие музыкальных инструментов. Это дощечки для отбивания такта, удар¬ные приспособления из двух кусков дерева или натяну¬того куска кожи и колотушки, простейшие щипковые инструменты, прототипом которых, вероятно, была тети¬ва лука, различные дудки, гуделки, свистелки, трубы, флейты. Танцы были бытовыми и ритуальными, охот¬ничьими и военными, мужскими и женскими и т. п. Как правило, они коллективны и изобразительны: это имита¬ция, часто с помощью масок, сцен хозяйственной дея¬тельности, половых отношений и др. О самом общедо¬ступном и, вероятно, древнейшем виде фольклора — устном народном творчестве — судить можно только по этнографическим данным. Они свидетельствуют о большой популярности песен — трудовых, любовных, во¬енных, ритуальных и пр., назидательных рассказов, бытовых и фантастических сказок, священных мифов. Устный, музыкальный и танцевальный фольклор мог соединяться с изобразительным творчеством и служить основой для примитивных театрализованных представ¬лений, наиболее полно выражавших эмоционально-познавательную и воспитательную сущность уже самого раннего искусства. Особое место в духовном творчестве занимали свя¬щенные мифы, объяснявшие происхождение явлений природы и человеческих установлений, О природе мифо¬логии высказываются самые различные мнения: ее толкуют не только как жанр фольклора, но и как перво¬бытную «науку» или «философию». Этиологическая функция мифов дает для этого основания. Но мифы (например, широко распространенные мифы о появле¬нии первых людей из разверзшейся земли или из яйца) внешне похожи на фантастические сказки. По-видимо¬му, главное различие состоит в том, что в сказки не верят, а в мифы верят. Как правило, мифы содержат указания на ход вещей в далекие времена, на поступки культурных героев и отдаленных предков. Мифология предполагает представления о в принципе отличном от реального так называемом мифологическом времени. Это время, когда жили предки, культурные герои и дру¬гие мифические существа, события не имели опреде¬ленной последовательности, а факты могли быть самы¬ми фантастическими. При этом мифологическое время не отделено от настоящего: оно отражено в обычаях и воспроизводится в священных обрядах, в чем состоит социализирующая и освящающая предписанное поведе¬ние функция мифов. От всего этого уже недалеко до религии. Накапливавшиеся в духовной культуре людей раннепервобытной общины элементы рационального и эмоци¬онального миропонимания были все же еще только островками знания в море незнания. Между тем люди уже достигли такой ступени развития интеллекта, когда появилась потребность объяснить и подчинить себе все то, с чем им приходилось сталкиваться и что нередко заставляло чувствовать свое бессилие. Поэтому рядом с другими формами общественного сознания возникла религия. Главной особенностью религиозного миропонимания людей раннепервобытной общины было то, что они пока не выделяли себя из окружающей естественной среды. Природе приписывались че¬ловеческие свойства вплоть до дуальной организации и родового устройства, людям — свойства природы вплоть до возможности воспроизвести ее стихийные явления. Это сказалось на всех ранних видах религи¬озных представлений: тотемизме, анимизме, фети¬шизме, магии. Тотемизм — это вера в существование тесной связи между сородичами и их тотемом, которым мог быть определенный вид животных, реже растений, еще реже других предметов или явлений природы. Род носил имя своего тотема, например, кенгуру или луковицы, и верил, что находится с ним в кровном родстве. Тотему не поклонялись, но считали его «отцом», «старшим братом» и т. п., помогающим сородичам. Последние, со своей стороны, не должны были убивать тотем, причи-нять ему вред, употреблять его в пищу. У каждого рода был свой священный центр, с которым связывались предания о тотемических предках и оставленных ими «детских зародышах», дающих начало новым жизням. Анимизм — вера в сверхъестественные существа, заключенные в какие-либо тела (души) или действующие самостоятельно (духи). Анимистические верования связаны с одушевлением природы. Также, смутные представления о душах умерших людей, злых и добрых духах, обычно мыслившихся в виде физиче¬ских, осязаемых существ. Возможно, что с этими пред¬ставлениями было как-то связано и почитание охрани¬тельниц домашнего очага, засвидетельствованное в позднепалеолитических женских статуэтках. Фетишизм — вера в сверхъестественные свойства некоторых неодушевленных предметов, например, пе¬щер, камней, деревьев, определенных орудий труда или предметов обихода, а позднее и специально изготовлен¬ных культовых предметов. Фетишистские представления также являются одушевлением неодушевленного, одна¬ко с определенным выбором. Так, фетишем становились, скажем, спасшая людей пещера, насытившее их после голодовки дерево, добычливое копье и т. д. Наконец, магия — вера в способность человека осо¬бым образом воздействовать на других людей, жи¬вотных, растения, даже явления природы, а также и сами эти действия. Человек полагал, что с помощью определенных действий и слов он может помогать или вредить людям, обеспечивать успех или неуспех в про¬мысле, вызывать или прекращать бурю. Различают «белую» (охранительную) и «черную» (вредоносную) магию. Другая ее систематика связана с объектом воздействия: производственная, или промысловая, лю¬бовная, лечебная и т. п. магия. Уже самые ранние виды религии заключали в себе начатки не только фантастических представлений — веры, но и священнодействий — культовой практики. Последняя долгое время составляла тайну только от непосвященных, неинициированных членов группы, а в среде инициированных была доступна всем и каждому. Но с развитием верований и усложнением культа его отправление потребовало определенных знаний, умения, опытности. В религиозных ритуалах еще участвовал весь коллектив, но важнейшие из них уже стали со¬вершаться старейшинами или особыми специалистами. Духовной культуре раннепервобытной общины было присуще тесное переплетение познавательной, художе¬ственной и культовой деятельности. Чем объяснялось такое переплетение? Сторонники религиозной идеологии нередко объясняют его определяющей ролью религии, из которой они выво¬дят многие другие явления духовной культуры. Однако подавляющее большинство современных ученых видит в нем одно из проявлений первобытной нерасчлененно¬сти, синкретизма. Общественное сознание, как и обще¬ственное бытие, было еще слишком неразвитым, чтобы дифференцироваться в различные, четко разграничен¬ные сферы, которые возникли позднее, в процессе усложнения человеческой деятельности. Позднепервобытная община: Развитие производства и услож¬нение социальной жизни дали новый толчок подъему духовной культуры первобытного человечества. Особен¬но заметным это было в обществах, перешедших к про-и ходящему хозяйству, у которых отложились новые пласты полезных знаний, искусства, мифологии, рели¬гии. С возникновением скотоводства стали эмпирически на¬капливаться знания в области зоотехники, и прежде всего селекции — искусственного отбора наиболее по¬лезных пород домашних животных. Развитие престижной экономики с ее подсчете подарков и отдарков стимулировало накопление арифметических знаний. В частности, известно, что некото¬рые папуасские племена именно при дарообмене пользо¬вались бирками Сходные примитивные счетные приспособления — кучки камней или связки соломы, шнуры с нанизанными на них раковинами или с узелками. Нужды распределения земли и возникшей местами ирригации расширили начатки геометрических знаний. Та же ирригация была невозможна без каких-то сведений из области гидродинамики. Широкое примене¬ние высшими охотниками всевозможных хитроумных ловушек требовало пополнения сведений из области механики. С началом керамического производства, при котором из глины удаляется связанная с ней вода, было совершено одно из крупных открытий в химической области. Переосмыслялось восприятие пространства и време¬ни, Существует, видимо, правильное мнение, что с пере¬ходом от бродячего образа жизни к оседлому динамиче¬ское (маршрутное, линейное) осознание пространства преобразовалось в статическое (радиальное). Оседлый земледелец стал представлять себе пространственную протяженность в виде концентрических кругов, затуха¬ющих к горизонту. Время по-прежне¬му воспринималось экологически, но теперь уже в связи с новыми видами хозяйственной деятельности - ска¬жем, с мотыженьем земли или уборкой урожая, выгоном или пригоном скота. Время могло исчисляться линей¬но-степенным родством (родство по отцу — это про¬должительность жизни одного поколения, по деду — двух поколений и т. д.) или особенностями возрастной организации (события связываются со сроками инициа¬ции, пребывания в определенных возрастных категориях и т. д.). Сегментация родоплеменных подразделений, дарообменные и военные походы вели к дальнейшему на¬коплению топографических и географических знаний. Появились первые карты — обозначения маршрутов, нанесенные на древесную кору, дерево или кожу. Полу¬чила значительное развитие пиктография, с помощью которой теперь подчас делались довольно сложные за¬писи. Существовали целые пиктографиче¬ские хроники, например знаменитая «Валам олум» («Красная запись») североамериканских индейцев-де-лаваров, изобразивших 184 рисунками на древесной коре все свои исторические предания — от начала ми¬роздания до появления в стране европейских колониза¬торов. У некоторых племен из счетных шнуров разви¬лись своеобразные эквиваленты пиктографии, переда¬вавшие мысль формой, цветом и расположением узелков («узелковое письмо») или раковин («вампум» североа¬мериканских индейцев). Но, как и прежде, если не все, то большинство пиктографических символов « тем более целые пиктограммы требовали устных пояснений. В изобразительном искусстве в основном продол¬жался начавшийся ралее переход к условной манере исполнения. В графике, живописи, петроглифике, пластике этого времени отражено стремление к нарочи¬той упрощенности, изображению взамен целого какой-либо его характерной части, нередко к значительной стилизации. Так, если в ранненеолитических петрогли¬фах Евразии сравнительно легко узнаются изображения людей и животных, то в позднем неолите они часто едва узнаваемы. В общей же массе высеченных на скалах знаков едва ли не преобладают круги, спирали, кресты, полумесяцы, свастики и другие солярные и лунарные символы. Очень широко распространи¬лось декоративное направление в изобразительном искусстве, т. е. украшение всех предметов обихода, в особенности одежды, утвари и оружия, художествен¬ной росписью, резьбой, вышивкой, аппликацией и т. п. Известно множество условных изображений эпохи палеолита и реалистических — эпохи неолита, но все же можно сказать, что изобразительное искусство палеоли¬та было чаще реалистическим, а неолита — чаще услов¬ным. Чем объясняется этот поворот в стиле изобрази¬тельной деятельности человека? Одни ученые связыва¬ют его с изменением материала, например, с тем, что люди от росписи стен пещер перешли к украшению керамики, другие — с развитием абстрактного мышле¬ния, третьи — с распространением предписьменной пе¬редачи информации, некоторые — с усложнением рели¬гиозных представлений, требовавших умышленного от¬клонения изображений от сходства с земными оригина¬лами. Согласно еще одной точке зрения, поворот в первобытном искусстве был связан с тем, что с перехо¬дом от охотничье-рыболовческого хозяйства к земледе¬лию и скотоводству интерес к зверю уже стал ослабе¬вать, а интерес к человеку еще только зарождался. Продолжали развиваться и другие формы искусства, в частности устное, музыкальное и танцевальное творче¬ство. В сказках, рассказах, песнях и других жанрах устного фольклора возникли сюжеты, отражающие за¬висимость человека от плодородия земли и благоден¬ствия стад. В песнях всегда присутство¬вал музыкальный элемент, достигавшийся ритмизацией или инструментальным сопровождением. В числе музы¬кальных инструментов появились новые, снабженные резонаторами струнные инструменты, усложненные мембранные барабаны, многоствольные «флейты Па¬на» В танцевальном фольклоре также появились новые виды, тесно связанные с земледелием и скотоводством. Это, например, так называемые «бесстыдные танцы) плодородия. Существовали и сидячие танцы с колебательными движениями, которые, возможно, ар¬хеологически зафиксированы раннетрипольскими жен¬скими статуэтками с откинутым назад корпусом. В муж¬ских домах при инициационных и других обрядах испол¬нялись специфически мужские танцы. Вообще, теперь существовало множество самых разнообразных танцев. Устный, музыкальный и танцевальный .фольклор вместе с изобразительным искусством, как и раньше, зачастую сливался в театрализованных пред¬ставлениях, которые теперь имели уже не только охотни¬чий, но и аграрный характер. Новые условия хозяйственной и социальной жизни, а также общий подъем духовной культуры нашли свое отражение и в мифологии. Она стала более развитой, включив в себя этиологию не только людей, животного и растительного мира, простейших общественных уста¬новлений, но и культурных растений, домашних жи¬вотных, усложнившихся социальных институтов, не¬редко и мироздания в целом. В раннеземледельческих обществах получили распространение мифы о браке мужчины-Неба и женщины-Земли как начале всех на¬чал. В то же время возрастание социальной роли мужчин широко отразилось в мифах о создании мира мужчиной без участия женщины. В такой же степени эволюционировала и усложни¬лась религия. По мере накопления знаний о своей собственной и внешней природе люди позднепервобытной общины все меньше отождествляли себя с при¬родной средой, все больше осознавали свою зависи¬мость от неведомых сверхъестественных сил. Эти силы виделись добрыми и злыми. В результате старые пред¬ставления о дуалистическом разделении предметов и яв¬лений природы вылились в представления о извечной борьбе доброго и злого начал. Добрым силам стали поклоняться как постоянным защитникам и покровите¬лям линиджа, рода, общины, племени; противостоящие им злые силы старались умилостивить. Содержание тотемизма изменилось; тотемические «родственники» и «предки» сделались объектом религиозного поклоне¬ния. В дальнейшем зооморфные предки стали вытес¬няться антропоморфными, и тотемизм продолжал со¬храняться не столько как живая система верований, сколько в пережитках (например, в тотемных названиях и символах родов). На той же анимистической основе начал складываться культ природы, олицетворяющейся в образах всевозможных духов животного и раститель¬ного мира, земных и небесных сил. С возникновением земледелия стал зарождаться культ возделываемых растений и тех сил природы, от которых зависело их произрастание, особенно Солнца и Земли. С развитием родоплеменной и в особенности сегментарной орга¬низации стала зарождаться вера в помогающих людям духов умерших прародителей Возник культ предков Как правило, он был культом мужских предков, хотя в материнскородовых обществах, возможно, уже начал складываться культ женских предков-прародительниц, ме¬стами известный на более поздней стадии развития. В то же время нередко обращают внимание на то, что едва ли не большинство духов-покровителей представлялось в виде женщин, и в этом видят одно из оснований для реконструкции первоначального матриархата. Но для возникновения таких представлений достаточно было культа хозяек и охранительниц домашнего очага, культа плодородия и т п. До культа лидеров было еще далеко, но уже имелись некоторые его предпосылки Они создавались верой в наличие у людей некой сверхъ¬естественной силы, ограниченной у рядовых сородичей или общинни¬ков, намного более действенной у старейшин, военачальников, колдунов. Эта вера существовала почти повсеместно, но в науке за ней закрепилось меланезийское слово «мана» Постепенно даже возникла вера в то, что хорошую мана может заполучить не только кровный родственник, но и всякий вкусивший от тела ее носителя. Так появи¬лась практика съедать сердце или печень убитого врага и эндоканнибализм* по отношению к собственным сородичам, в особенности выдающимся. |