ИОЛ ЗАЧЁТ. 1. Романтизм как художественный метод и литературное направление. Своеобразие русского романтизма
 Скачать 0.53 Mb.
|
|
24. “Капитанская дочка” А.С. Пушкина: особенность изображения исторических событий. Пугачев и Екатерина. Роман в контексте журнала “Современник”. — исторический роман, написанный в форме мемуаров. В этом романе автор нарисовал картину стихийного крестьянского бунта. Почему Пушкин обращается к истории. Пугачевского восстания? Дело в том, что эта тема долгое время считалась запретной, неудобной, и историки практически не занимались ею, а если и занимались, то освещали однобоко. Пушкин едет в Оренбургскую область, расспрашивает еще оставшихся в живых очевидцев и участников, долгое время проводит в архивах. “Капитанская дочка” - исторический роман. Главный принцип-это принцип историзма, так как основной сюжетной линией стало развитие реальных исторических событий. В каждом эпизоде “Капитанской дочки” можно провести параллель между судьбами отдельных личностей и судьбой народа в целом. Не случаен выбор автором Петра Гринева в качестве мемуариста. Пушкину был нужен свидетель, непосредственно участвовавший в событиях, который был бы лично знаком с Пугачевым и его окружением. Композиция- повесть построена в форме семейных записок П. А. Гринёва,. Такая форма изложения давала возможность Пушкину провести через цензурные рогатки произведение, в котором основной является тема крестьянской революции. Автор записок П. А. Гринёв — рядовой дворянин конца XVIII века, разделяющий взгляд правительственных и помещичьих кругов ^на пугачёвское восстание как на разбой, а на войско Пугачёва как шайку мошенников. Повесть построена так, что в исторической её части всё время сопоставляются два враждебных лагеря: народный, во главе которого стоит Пугачёв, и дворянский, возглавляемый Екатериной II. Между ними идёт борьба, и основные герои «семейственных записок» — Гринёв и Маша Миронова — волею обстоятельств сталкиваются и с тем и другим лагерем. Они должны были сделать выбор между двумя борющимися силами. Они его и сделали: остались верными дворянско-помещичьему миру. Первый раз представители двух враждебных лагерей показаны во второй главе («Вожатый»): Пугачёв и оренбургский генерал, начальник края. Какая резкая разница между ними! Вожатый — воплощение лучших черт народа, он кровно с ним связан. Генерал оторван от народа, он даже плохо знает русский язык. Удовлетворяя просьбу старика Гринёва, он назначает Петра Андреевича в Белогорскую крепость, так как там он будет «на службе настоящей, научится дисциплине». Стоит только вспомнить о коменданте крепости, о том, что там не было ни службы, ни дисциплины, чтобы понять, как плохо знал генерал своих подчинённых и то, что творилось в подначальных ему Укреплениях. В восьмой главе описывается военный совет у Пугачёва, а в Десятой — у генерала. Они даны также контрастно. У Пугачёва — живое, свободное обсуждение, в результате которого принимается смелое, правильное решение. Сатирически зарисован совет у генерала, на котором принято было решение, «что всего благоразумнее и безопаснее внутри города ожидать осады», которая, как позднее отмечает Гринёв, оказалась «гибельна для жителей». Резко противопоставлены Пугачёв и генерал и в отношении к судьбе Маши Мироновой, оказавшейся во власти Швабрина. С какой бессердечностью отнёсся генерал к Маше! И наоборот, какое человеческое сочувствие проявил Пугачёв! Эпиграфы определяют содержание или дают характеристику основного героя данной главы. Однако есть эпиграфы (к гл. II, VIII), имеющие противоположный смысл. Оба эти эпиграфа относятся к Пугачёву и излагают дворянскую точку зрения на Пугачёва, которую Пушкин опровергает содержанием глав. Пейзаж в повести не только простое описание местности или погоды, он выполняет важную роль в характеристике героя и в развитии действия произведения. Вожатый — единственный человек, который во время бурана не растерялся, не пал духом. Важно и то, что таинственный вожатый появляется в «мутном кружении метели». Снежная буря, во время которой возникает перед Гринёвым фигура вожатого (Пугачёва), как бы символизирует и предсказывает ту социальную бурю (народное восстание), которая вновь столкнёт Гринёва с Пугачёвым, на этот раз вожатым народа, вождём крестьянской революции. Наконец, буран является завязкой сюжетной линии Гринёв— Пугачёв. Если бы не было бурана, не произошло бы знакомства Гринёва с Пугачёвым и судьба Гринёва сложилась бы иначе. В сцене свидания Марьи Ивановны с Екатериной II пейзаж иной, резко контрастирующий с первым. Там — «мрак и вихорь», здесь -— прекрасное утро, тюжелтевшие под свежим дыханием осени липы. В такую ясную погоду, в обстановке царскосельского парка с его озером, лугами и памятниками славе русского оружия, Марья Ивановна встречается с Екатериной II, которая дарует милость дочери капитана Миронова. Интересно отметить, что в то время, как портрет Пугачёва Пушкин создаёт сам, резко расходясь с изображением его у дворянских писателей, Екатерину II он рисует так, как она представлена на портрете Боровиковского, т. е. отказываясь от самостоятельной зарисовки. Это тем более интересно, что всегда верный правде Пушкин на этот раз отступает от неё. У Боровиковского, рисовавшего портрет Екатерины II в 1791 году, она изображена уже стареющей, а встреча Марьи Ивановны с царицей произошла в 1774 году, т. е. когда Екатерине было 45 лет. 25. Особенность композиции и характер повествования “Капитанской дочки” А.С. Пушкина. 26. Фантастическая повесть А.С. Пушкина “Пиковая дама”. «Пиковая дама» опубликована в 1834 г. Пушкина хвалили за занимательность сюжета и изящность стиля, но тем самым упрекали в отсутствии идеи Повесть была закончена в 1833 г., а начата летом 1828 гЛетом 1828 г. Пушкин жил в Петербурге и, услышал историю о княгине Н.П.Голицыной, когда-то проигравшей большую сумму денег и отыгравшейся благодаря знанию трёх выигрышных карт. Эпиграф вкалывает в себя двойственную семантику: игры в карты и гадальная тема, которая символизирует игру с судьбой.В 30-е годы XIX в. в русском обществе заметно усилилась тяга к сверхъестественному, или, как тогда говорили, к «чудесному». обнаруживаются фантастические мотивы: связь азартной игры со сферой «сверхъестественного», тайна, передаваемая из поколения в поколение, магические карты, суеверия, роковые предчувствия, наконец привидение, без которого не обходилась почти ни одна фантастическая повесть. Н.Н.Петрунина, заметила, что «в “Пиковой даме” сказался опыт Пушкина-сказочника. Фантастическое и реальное переплетены в «Пиковой даме» так же, как это бывает в волшебных сказках. Обычно в фантастических повестях русских авторов огромная смысловая нагрузка ложилась на разговоры героев по поводу таинственных явлений. Здесь же разговор дает только толчок к развертыванию действия. Но Германн стремится овладеть тайной трех карт вовсе не для того, чтобы постичь тайну как таковую, а всего лишь для того, чтобы использовать ее в своих интересах. При этом он не продает душу дьяволу и не вступает в сговор с потусторонними силами, хотя и готов на это. двойственность сквозит и в обрисовке образов главных героев. Графиня на протяжении повести предстает перед нами в четырех сменяющих друг друга ликах: своенравная красавица, дряхлая ворчливая старуха, странный безмолвный манекен и, наконец, привидение. Герои «Пиковой дамы» играли в популярную в те годы карточную игру «штосс» (в XVIII веке её называли «фараон», «фаро», «банк»). Правила игры очень простые. Один или несколько игроков загадывали карты в колоде, которая находилась в руках у банкомёта. Банкомёт «держал талью» или метал, то есть открывал по одной карте в колоде и поочерёдно раскладывал их слева и справа от себя. Если загаданная игроком карта выпадала слева, то выигрывал игрок, если справа, то выигрыш доставался банкомёту. В «штосс» играли на деньги. При 2 или 4-кратных увеличениях ставок можно было выиграть очень большие деньги, поэтому и банкомёт и понтёры иногда прибегали к уловкам. Самая обычная хитрость — «крапленые карты». Повесть разворачивается по аналогии с карточной игрой — направо и налево. Как понтёр постоянно находится между правым и левым, между выигрышем и проигрышем, так и читатель на грани двух миров: реального, где всё объяснимо, и фантастического, где всё случайно, странно. Этот принцип двоемирия последовательно воплощён в повести.В самой природе карт заложено двоемирие: они простые знаки, «ходы» в игре и имеют смысл в гадательной системе. Этот второй символический план их значений проникает в первый и тогда случайное выпадание карт превращается в некий текст, автором которого является Судьба. В карточной игре виделся поединок с судьбой. Германн в «Пиковой даме» тоже вступает в этот поединок. Германн — «сын обрусевшего немца», «душа Мефистофеля, профиль Наполеона». Его имя напоминает о его родине Германии, но его переводится с немецкого: Herr Mann — человек. Германн усвоил чисто национальные качества: расчёт, умеренность, трудолюбие. Но он не «чистый» немец, он сын обрусевшего немца — свои три верные качества он намерен использовать в Наполеоновских целях, он задумал стать богатым, он вступил в поединок с судьбой. Он играет с Лизаветой Ивановной. Играет в любовь, но имеет ввиду совершенно другую цель. Лизавета Ивановна поступает по правилам — она влюбляется, Германн эти пользуется для проникновения в дом графини. Германн играет и с графиней. Германн готов «подбиться в её милость — пожалуй, сделаться, её любовником»; проникнув в её спальню, он обращается к старухе «внятным и тихим голосом», он наклоняется «над самым её ухом», то сердито возражает, то обращается к её чувствам «супруги, любовницы, матери», то вдруг, стиснув зубы, «вынул из кармана пистолет». Германн ведёт себя не по правилам, сменяя роли. Весь ему кажется игрой, более того, ему кажется, что он управляет этой игрой. Ведь всё получилось: обманул Лизавету, узнал тайну карт. И вот ходи и всё вокруг как бы превратилось в карточные знаки. Эту ситуацию игры с окружающими Германн пытается перенести на игральный стол: он имитирует игру по правилам «штосса», а на самом деле знает карты. Германн попытался обмануть саму стихию жизни. Германн всё рассчитал, но жизнь не поддаётся расчёту, в ней царит случай. Однако Германн не выдержал и проиграл. «игра пошла своим чередом» и жизнь пошла своим чередом. Лизавета вышла замуж и у нее «воспитывается бедная родственница» (программа повторяется), Томский стал ротмистром и женится (эта программа ожидала Германна). 27. Поэты пушкинской поры. Общая характеристика художественных поисков. Анализ творчества одного из поэтов (Д.В. Давыдов, А.А. Дельвиг, В.К. Кюхельбекер, П.А. Вяземский, Н.М. Языков). . Вместе с Пушкиным жили и творили такие замечательные поэты, как Жуковский , Батюшков , Дельвиг, Рылеев, Языков, Баратынский. Поэты стремились утвердить в поэзии новые идеи, новые формы. Изменился и самый идеал прекрасного: неограниченному господству разума, абстрактной нормативности эстетики классицизма противопоставлено было чувство, эмоционально-духовный мир человека. Требование подчинения личности государству, отвлеченному долгу сменилось утверждением самой личности, интересом к чувствам и переживаниям частного человека.поэтов пушкинской поры объединяет культ художественного мастерства, гармоническое совершенство формы, завершенность и изящество стиха,- то, что Пушкин назвал «Необыкновенным чутьем изящного». Чувство меры, безукоризненность художественного вкуса, артистизм – качества, отличавшие поэзию Пушкина и его современников. Общеизвестно значение для пушкинской эпохи поэзии декабристов. Особенно интересны и поучительны искания в области лирики лицейского друга Пушкина В. К. Кюхельбекера. Кюхельбекер! Друг Пушкина и Грибоедова, Кюхельбекер, подобно другим декабристам, твердо стоял на просветительских позициях Революционно-просветительское мировоззрение определило созданное декабристами направление в поэзии. Этот революционный романтизм, проникнутый высоким пафосом служения отечеству,. Именно Кюхельбекер более чем кто-либо иной отразил основную для эпохи литературную коллизию: классицизм — романтизм. Начиная с лицейских лет Кюхельбекер отстраняется от так называемой «легкой» поэзии. Из античных лириков Кюхельбекер более всех ценит торжественного Пиндара (оставленного в стороне Батюшковым). В немецкой литературе его привлекают поэмы Гете. В русской поэзии он выше всех ставит Державина и Гнедича,. С Жуковским обстояло сложнее. Кюхельбекеру вначале импонировала нравственная высота его лирики, не укладывавшейся в понятие «легкости» и «мелочности». Он до начала 1820-х годов преклонялся перед Жуковским, а Жуковский даже позднее называл себя его «духовным отцом»1. Среди стихотворений Кюхельбекера, написанных до переломного в его творчестве 1821 года, много подражаний Жуковскому. Это «Осень», «Элегия», «Зима», «К Лизе», «Призрак», «К моему гению», «Вдохновение», «К брату», «Ницца» и др. . Расширение границ внутреннего мира в лирике дало ему, подобно молодому Пушкину, возможность изобразить гражданские эмоции как личные душевные переживания. Новшеством было введение патетики. Эмоциям Кюхельбекер придает напряженность и определенность. Радость тяготеет у него к ликованию, уныние — к трагизму.. Стихи молодого Кюхельбекера о мечтах и о славе (мотивы тогда очень распространенные) отличаются эмоциональной и стилистической смелостью В стихотворении Кюхельбекера «Ночь» (1818—1820) метафоричен и сам образ ночи, и его отдельные детали: Наиболее плодотворны искания Кюхельбекера в области «гражданственной» элегии. Примером служит его «Ницца» (1821). Однако главное поэту удалось: человеческое сознание раскрыто здесь не как мир одного «рассудка», но как мир «души», где всеобщее становится своим, где гражданская скорбь — одно из сильнейших внутренних переживаний: (4)Кюхельбекер круто повернул в сторону. 1821 год — рубеж в его лирике. От элегии он возвращается к оде. Элегия Кюхельбекера отличалась стилистическим разнообразием, включая в себя даже одическую лексику («ниспадут», «зарев блески», «грянет» и т. д.). Новую элегию удалось создать. Новую оду создать оказалось невозможно: прямолинейная дидактичность наглухо ее замкнула. Несмотря на отдельные новшества, ода Кюхельбекера в целом воссоздавала классический канон В 1822—1825 годах, Кюхельбекер создает ряд гражданских стихов одического типа («Участь поэтов», «К Вяземскому», «Молитва воина», «К богу», «Смерть Байрона» и др.). Жанр сковал Кюхельбекера. В своей нашумевшей статье 1824 года «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие»1 Кюхельбекер прежде всего обвиняет элегическое направление в однообразии. После 1825 года, в одиночном заключении и ссылке, еще более возросло его высокое представление об искусстве, которое для него осталось теперь единственным даром жизни. В мрачной обстановке одиночной камеры, в нищей жизни ссыльного Кюхельбекер переживает творчество как священнодействие. В его лирике — частые жалобы на измену вдохновения, страх перед потерей творческих сил. . Его стихи по характеру и манере разнообразны (временами пестры). Поэт выражает себя, как когда-то, в манере Жуковского, — теперь принятого безоговорочно, даже вместе с поэтическим мистицизмом («Луна», «Вопросы», «Луч из-за облак», «Поминки», «Не вином заздравной чаши...», «Росинка», «Ночь», «Ветер» и др.). Как и раньше, ведущая роль в лирике Кюхельбекера отдана оде, чаще всего выдержанной в стиле ломоносовских «духовных од», псалмов «Тень Рылеева», «На 1829 год», «К брату»). Архаический колорит свойствен сонетам цикла «Герой и певец», обширным стихотворениям «Единоборство Гомера и Давида», «Ветхозаветные песнопевцы» и др. В последекабрьские годы новый импульс получают у Кюхельбекера, как и во всей русской поэзии, романтические тенденции — одно из следствий кризиса националистического понимания мира. Обнаружились бурные романтические мотивы в тематике и стиле стихотворений «Клен», «Море сна», «Родство со стихиями». 28. Лирика М.Ю. Лермонтова: творческая эволюция. Лермонтов, Михаил Юрьевич - гениальный русский поэт. Родился в Москве в ночь со 2 на 3 октября 1814 г. Русская ветвь рода Лермонтовых ведет свое начало от Георга Лермонта, выходца из Шотландии, взятого в плен при осаде крепости Белой и в 1613 г. уже числившегося на "Государевой службе", владевшего поместьями в Галичском уезде (ныне Костромской губернии). В конце XVII века внуки его подают в Разрядный Приказ "Поколенную роспись", в которой они называют своим предком того шотландского вельможу Лермонта, который, принадлежа к "породным людям Английской земли", принимал деятельное участие в борьбе Малькольма, сына короля Дункана, с Макбетом. Фамилию Lermont носит также легендарный шотландский поэт-пророк XIII века; ему посвящена баллада Вальтера Скотта: "Thomas the Rymer", рассказывающая о том, как Томас был похищен в царство фей и там получил вещий свой дар. Юная фантазия Лермонтова колеблется между этим чарующим преданием о родоначальнике-шотландце и другой, также пленительной для него мечтой - о родстве с испанским герцогом Лерма. Он называет Шотландию "своей", считает себя "последним потомком отважных бойцов", но в то же время охотно подписывается в письмах М. Lerma, увлекается сюжетами из испанской жизни и истории (первые очерки "Демона", драма "Испанцы") и даже рисует портрет своего воображаемого испанского предка.Писал стихи с 1828 года, но вошёл в литературу, сравнительно с Пушкиным, поздно: начал отдавать произведения в печать на 23-м году жизни (первая подписанная публикация, осуществлённая Лермонтовым, - Бородино). Систематически печатать стихи стал уже 25-летним юношей. К лирике Лермонтова больше, чем к пушкинской и вообще предшествующей, применимо понятие "лирический герой". Герой разных его стихотворений обладает некими, пусть абстракт¬ными, биографическими чертами. То с каким-то удивительным подвигом, то с поэзией связыва¬ется право на бессмертие, приобщение к высшему, небесному миру здесь, на земле. Небо мыслится неизмеримо совершеннее земли, но знакомые, понятные радости и даже страдания порой привлекают к себе больше, герой Лермонтова боится обезличива¬ния души за гробом. Отсюда богобор¬чество Лермонтова, его приверженность героям-бунтарям. Человек в стихах Лермонтова наделяется демоническими чертами, и контрасты в его душе служат оправданием страдающего "высокого зла" (как и в "Герое нашего времени") (Лишь в человеке встретиться могло Священное с порочным. Фатальная обреченность человека не препятствует его героическому стремле¬нию к высокому, он готов ради самого этого стремления и на неизбежное поражение, и на гибель. До 1880-х гг. включительно издания стихов Лермонтова, как правило, открывались "Ангелом" (1831), написанным поэтом в 17-летнем возрасте. Раннее творчество Лермонтова важно для понимания его мировоз¬зрения, пройденной эволюции и в целом не уступает среднему уровню романтической литературы 20—30-х гг. Лирика 1836—1841 гг., хотя ее гораздо меньше, намного разнообразнее, несводима к нескольким темам. Меньше стало любовных стихов, меньше авторского "я", появляется ирония, разрабатывается иносказательная "повествовательная" лирика, внешний мир изображается в ней и в поэмах гораздо отчетливее и детальнее, без прежних штампов. Имитируется устное высказыва¬ние, обращенность к широкой аудитории; предполагается и некий отклик — либо враждебный, либо сочувственный. Но преобладают у Лермонтова романтические лирика и поэмы, вклю¬чая выросшие из раннего творчества "Демон" и "Мцыри". Даже в произведениях, бесспорно приближающихся к реализму, представлен романтический историзм, акцентирующий не законо¬мерную связь, а разрыв, противопоставление эпох. В зрелой лирике Лермонтова возникают мотивы умиротворен-ности, приятия жизни (даже умиленного). Однако они чередуются с прежними мотивами бунтарства, непримиримости. "Умиротворенные" стихотворения 1837 г. "Ветка Палестины", "Когда волнуется жел¬теющая нива...", «Молитва». Самые последние произведения Лермонтова - "Пророк", полемичный по отношению к "Пророку" Пушкина, — о пророке отвергнутом, гонимом и презираемом людьми, но не оставленном Богом. У Лермонтова завершается начатый Г.Р. Державиным и продол¬женный Пушкиным процесс ликвидации жанровых границ в поэ¬зии. Большинство его поэтических текстов — "стихотворения" вообще, часто синтезирующие особенности разных жанров.Стиль Лермонтова подчинен огромному эмоциональному напряжению и потому зачастую неточен даже в зрелом творчестве. В 1839 г. в "Отечественных записках" Одоевский публиковал "Письма к графине Е. П. Р(остопчино)й о привидениях, суеверных страхах, обманах чувств, магии, кабалистике, алхимии и других таинственных науках", где попытался ограничить сферу "таинственного" за счет объяснения многих явлений с помощью новейших естественнонаучных открытий. Это была точка зрения Одоевского, ученого, философа и естественника, который решительно отделял себя от Одоевского - автора фантастических повестей "Сильфида" (1837) и "Сегелиель" (часть опубл. в 1838 г.) с неподдающимися вполне объяснению чудесными явлениями. В январе 1840 г. Одоевский читал у Карамзиных мистическую повесть, вероятнее всего "Космораму" (1840), где развивалась тема двоемирия и где естественнонаучные мотивировки сверхъестественного ("двойное зрение", "нервическая болезнь") далеко не убеждали слушателей. |