ИОЛ ЗАЧЁТ. 1. Романтизм как художественный метод и литературное направление. Своеобразие русского романтизма

• Название: 1. Романтизм как художественный метод и литературное направление. Своеобразие русского романтизма
• Дата: 09.11.2019
• Размер: 0.53 Mb.
• Имя файла: ИОЛ ЗАЧЁТ.doc
• Тип: Документы; #94225
• страница: 8 из 11

29. Поэтика сборника стихотворений М.Ю. Лермонтова 1840 г. Основные темы и мотивы.

1840 г.-1ый поэтический сборник стихотворений; из 200 текстов он выбирает 26: 2 поэмы и 24 стиха. Его высоко оценивает Белинский анализ композиции, выявляет пафос его, как художественное целое в поэтическом голосе Лермонтова содержаться несколько интонаций: Народная интонация – гусляры в «Песне о купце Калашникове», песня Казачки в «Колыбельной», солдат-ветеран из «Бородино», народный голос образует мощное начало Лермонтова как народного поэта. Голос поэта современника, ч-ка 30-х годов эпохи кризиса мировоззрения. Стих «Дума», «И скучно и грустно». Одиночество - социальная примета времени. Образ любимых поэтов: Байрона и Гёте. Байрон: « В альбом» - возникает диалог. Юношеская любовь никогда не умирает, образуется мавзолей, который навсегда воздвигнут в душе. Мелодия из цикла Еврейские мелодии (перевод псалмов) – вольные переводы Байрона, библейские выражения сущность поэзии: царь Саул и псалмопевец Давид. Гёте из сборника «Ночные песни странника», универсализм в отношении к миру «Горные вершины». Идея универсального образа мира, взгляд лирического героя уподоблен взгляду божества, у Лермонтова появляется настроение печали. «Когда волнуется желтеющая нива» - образ русской природы Лермонтова: русский мир во все времена года сразу. Лирический герой, входя в этот универсальный мир, обретает спокойствие и образ творца в душе и в мире. Закон бытия для лирического героя не гармоничен., всё невозвратимо гибнет. Тема гибели героики, добра, невозвратимости идеала. Баллада «Воздушный корабль» фантастика развивает Наполеоновскую тему. Одиночество героя на французском берегу – его армия погибла, и он возвращается в могилу – героики нет. Баллада «Три пальмы» - обращена к восточной легенде об оазисе: трагическое разрешение тема и мировосприятия. У лирического героя остаются идеалы и собственное отношение к жизни – поэзия одно из них. «Журналист, читатель и писатель», «Поэт», «Пророк» - судьба поэта, писателя и журналиста это ненужность в современном мире, одиночество утрата назначения и смысла. Среди поэтических деклараций позднего Лермонтова стихотворение "Журналист, читатель и писатель" (1840) занимает особое место. Высказанные в нем суждения и сам

факт того, что Лермонтов, обычно весьма скупой на выс-казывания по поводу текущей литературной жизни, высту-пил здесь не только как поэт, но как критик и полемист,неоднократно привлекали внимание исследователей. Зна-чительные их усилия были потрачены на выяс нение прото-типов стихотворения, что помогло прояснить его истори-ко-литературный смысл и связать его с конкретными обс-тоятельствами журнальной полемики 1840 г. Однако у та-кой позиции были и свои издержки: весь монолог Писателя(в интерпретации Б. Эйхенбаума) или Читателя (следуя Э.Герштейн) оказывается изъятым из авторской сферы, а обаэти персонажа - противопоставленными друг другу. Отметив, что слова Читателя "звучат необычайно серьезнои сильно - как центральная тема стихотворения, сказан-

ная голосом Лермонтова", Эйхенбаум ставит вопрос об отношении слов Писателя к общему смыслу стихотворения. Приведя исключительно интересные данные о параллели ситуации стихотворения и лермонтовского рисунка в альбоме1840-1841 гг., где поэт изобразил себя и А. Хомякова, исследователь заключает: "Сопоставление рисунка со стихотворением "Журналист, читатель и писатель" заставляет

думать, что в лице читателя Лермонтов изобразил себя исвою позицию, а в лице писателя - Хомякова как представителя нового литературного движения. "Журналист, читатель и писатель" - ироническое стихотворение и что эпиграф надо понимать как суждение самогоЛ ермонтова, обращенное против современной профессиональной (интеллигентской) литературы. Он выступает подпсевдонимом "читателя" именно потому, что не считает и не хочет считать себя профессиональным литератором.

Ирония здесь, как всегда у Лермонтова, имеет не простосатирический, а трагический характер".Кроме того, нельзя не заметить, что позиция Читателя чисто негативна: он отвергает определенные явления современной литературы, но ничего не говорит о возможных путях будущего развития.

Это и естественно: Читатель - светский человек, наделенный вкусом и здравым смыслом, далекий от профессиональной литературы. Первая часть произведения посвящена критике современной литературы. Голос этой литературы представляет Журналист. Оппонентами выступают единодушные Читатель и Писатель. Журналист - голос пошлости, и именно пошлость есть основной предмет брезгливой критики Читателя. именно пошлость, понятность для покупателя, упрощенность эпигонской трактовки, звучащие и в речах Журналиста, дают право, по мнению Писателя и Читателя, именовать русскую литературу бесплодной.
30. Лирика М.Ю. Лермонтова 1841 г. Анализ 2-3 произведений, вошедших в тетрадь В. Одоевского.
31. Религиозные мотивы и ритуальные формы в творчестве М.Ю. Лермонтова (молитвенная лирика, “исповедальные поэмы”).

Исследователи подчеркивают, что исповедь, ”разновидность лирического самовыражения, культивируемаяЛермонтовым как литературный жанр, сохранила связи со своим первоначальным значением”.39 В христианской обрядовости это признание, требующее от человека полной искренности, стремления избавиться от грехов, раскаяния. Сопоставление ”Демона” с теми произведениями Лермонтова, в которых исследователи отмечают присутствие этой богатой формы самовыражения и — как это характерно для многих произведений Лермонтова — бунтарства, отказа от покаяния (”Джюлио”, ”Исповедь”, ”Боярин Орша”, ”Мцыри” и др.) приводит к мысли об использовании этой ситуации и этой жанровой формы в знаменитых монологах Демона. В них проявился глубокий самоанализ, глазами грешника и страдальца увидена собственная жизнь в вечном скитании. В исповеди Демона (ред. 1841) мотивы покаяния доходят до готовности отказаться от демонического величия: ”Я отрекся от старой мести, Я отрекся от гордых дум; ...Хочу любить, хочу молиться, Хочу я веровать добру,...” Но, как свойственно лермонтовским героям, покаяния не происходит, а возникает новое утверждение самоценности своей позиции: ”В любви, как в злобе, верь, Тамара, Я неизменен и велик...” Исповедь обернулась новым вызовом, в чем-то напоминающим слова умирающего в келье Мцыри: дороже рая и вечности ”несколько минут между крутых и темных скал”. ”Молитва”, ”исповедь”, ”проповедь” как разные формы по-особому преломляют восприятие событий. Для Ангела с его прямой проповедью добра и борьбы с сатанинской силой видится ”бедная жертва”, страдалица-Тамара. Его главный жест — осенить крылом, защитить грешную душу. Христианская дуалистическая концепция человеческой жизни почти пластически зримо предстает в описании полета Ангела, несущего душу, отлетевшую от бренного тела, к райским высотам: Размышляя о поэме, Д. С. Мережковский пишет: ”Когда после смерти Тамары Демон требует ее души у Ангела, тот отвечает: ”Она страдала и любила, И рай открылся для любви...” Но почему рай не открылся для Демона? Вся разница в том, что Демон остается верен, а Тамара изменит любви своей?” Мы не будем вслед за философом уличать Ангела в подлоге и награждении не любви, а измены. Но попробуем оценить те поэтические формы, которые использованы в ”слове” Демона для выражения любви к Тамаре. Как это ни парадоксально, в них вошли мотивы христианской духовной поэзии. Особенно интересен в этом отношении первый момент свидания, где повествователь комментирует состояние Демона, прилетевшего к высокой стене обители. В силуэте ожидающей Тамары, в описании окна, озаренного лампадой, есть элемент иконописной композиции. Д. С. Мережковский называл Демона ”одним из тех двойственных существ, которые в борьбе с дьяволом и богом не примкнули ни к той, ни к другой стороне” и сравнивал его ”с человеческой душой до рождения”.В предсмертной работе "Лермонтов" (1899) В. С. Соловьев рассматривает неразгаданного поэта сквозь "магический кристалл" своей теории "всеединства". В. В. Розанов в цикле статей (1909--1916), посвященных Лермонтову, высказал немало замечательных мыслей, он был как бы опален дыханием лермонтовского гения... Д. С. Мережковский написал в 1908 году сочинение "М. Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества".Работа Мережковского страстно противостоит представлениям Вл. Соловьева о Лермонтове. Мережковский видит в поэте "одного естественного человека в русской литературе, до конца не смирившегося", первого из отечественных писателей, поднявшего "религиозный вопрос о зле". И не "тяжбу с Богом" по "личной обиде", как видел Вл. Соловьев, а священное богоборчество, которое, по библейской традиции, получает Божье благословение. Лермонтовское влияние исключительно сильно проявилось в творчестве Д. С. Мережковского (возможно, именно глубокое усвоение лермонтовского "элемента" дало исследователю понять, ощутить эту особенность рассерженной сумрачной лермонтовской любви к миру). Мережковский убедительно показал несостоятельность соловьевского суда над Лермонтовым с позиций "положительного" христианского "всеединства".М.Ю. Лермонтов, как утверждает В.С. Соловьев, идеализировал истетизировал злое начало в своей гениальной натуре: в нем жили «демон кровожадности (способность услаждаться деянием зла)», «демон нечистоты

(эротизм некоторых произведений)» и третий и самый могучий – «демон гордости», с которым Лермонтов в отличие от первых двух и не пытался бороться.«Однако религиозное чувство, по Соловьеву, часто засыпавшее вЛермонтове, никогда в нем не умирало и когда пробуждалось, боролось с его демонизмом, хотя и принимало часто «странную» форму тяжбы с Богом, о котором Лермонтов говорил с какой-то личной обидой».Вывод Соловьева: «Лермонтов ушел с бременем неисполненного долга – развить тот задаток, великолепный и божественный, который он получил даром…» Произведения Лермонтова, так тесно связанные с его личной судьбой, кажутся мне особенно замечательными в одном отношении. Я вижу в Лермонтове прямого родоначальника того духовного настроения и того направления чувств имыслей, а отчасти и действий, которые для краткости можно назвать"ницшеанством" - по имени писателя, всех отчетливее и громче выразившего это настроение, всех ярче обозначившего это направление – пишет В.Соловьев. Как черты зародыша понятны только благодаря тому определившемуся иразвитому виду, какой он получил в организме взрослом, так и окончательноезначение тех главных порывов, которые владели поэзией Лермонтова,- отчастиеще в смешанном состоянии с иными фомами,- стало для нас вполне прозрачным с тех пор, как они приняли в уме Ницше отчетливо раздельный образ.
32. Поэма М.Ю. Лермонтова “Мцыри”: языческие и христианские мотивы.

"Мцыри" — последняя романтическая поэма Лермонтова, но в «ее вошли многие стихи из его ранних поэм "Исповедь" и "Боярин Орша". В той и другой романтический герой — испанец в первой, русский молодой человек времен Иоанна Грозного во второй — судим монастыр­ским судом (монастырь для Лермонтова практически всегда тюрь­ма) за нарушение норм поведения своего круга. Перенос дейст­вия на Кавказ с его географическими и этническими признаками в недалекое от повествователя время позволил создать "реалисти­ческий" фон для сильнейшей общечеловеческой страсти, владеющей героем, — любви к свободе и потерянной родине. Путь освоения кавказской народной культуры связан с обращением к легендам, преданиям, преимущественно черкесским. Наряду с песенным и легендарно-историческим фольклором в раннем кавказском лироэпосе Лермонтова прослеживается слой более древних мифологических образов и представлений. Следует сделать предварительное замечание. Продолжить начатое изучение фольклорных элементов в поэме ”Мцыри” помогают современные исследования мифологии, обрядовой культуры, устного народного творчества Грузии. Образ плененной Грузии придает особую семантику основному событию. Одно из значений связано с мотивами ”покоя и защиты”. Они, по справедливому замечанию Ю. В. Манна, ”диалектически совмещают в себе добро и зло. Узничество совершается здесь вне каких-либо резких проявлений гнета..., оскорбления — лишь одним подчинением заведенному порядку вещей”.²⁷ Но необходимо отметить и более далекие перспективы развития этих мотивов. Монастырь, развалины которого описаны во вступлении к поэме, — часть большого архитектурного ансамбля древней столицы Грузинского царства — Мцхеты. Этот город на слиянии двух рек, Арагвы и Куры, особенно знаменит был своим собором Светицховели — первым христианским храмом на территории Грузии. Помимо того, современники Лермонтова могли знать из грузинских и армянских летописей о том, что Картлос, строитель Мцхеты,— ”один из ближайших потомков Ноя в третьем колене”.Актуализирует далекие перспективы вглубь священной истории эпиграф — цитата из библейской Первой Книги царств, предваряющая вступление — ”Вкушая, вкусих мало меда и се аз умираю”. Судьба Ионафана, сына библейского царя Саула, соотнесена с участью безымянного горца, выбравшего гибель и верность родным обычаям, а не спасение души в христианском монастыре. Но герои близки не только потому, что погибли в связи с ”нарушением запрета”или боролись с ”религиозно-аскетическим мировоззрением”. Ионафан нарушает запрет по незнанию, а Мцыри, что называется, по велению сердца. Смысл сравнения скорее в попытке приравнять по силе духовных устремлений подвиг героя библейской истории и протест горца против приобщения его к освещенной правде. Благодаря эпиграфу рождается особый, на фоне истории, смысл бегства главного героя. В его индивидуальной судьбе на какой-то миг повторилось то историческое движение, в которое была вовлечена Грузия эпохи христианизации. "Имя темное" героя остается читателю неизвестным, а экзотичес­кое наименование, использованное только в заглавии, Лермонто­вым объяснено в примечании: «Мцыри — на грузинском языке значит "неслужащий монах", нечто вроде "послушника"». В грузинский православный монастырь "ребенок пленный", принадлежащий к воинственному кавказскому племени, попал, будучи увезен из какого-то горного аула. Он вовсе не "демоничен" в отличие от его прямых предшественников у Лермонтова. Этот "естественный" человек сродни природе. Он бежал из монастыря перед принятием монашеского обета во время грозы, когда испуганные монахи "ниц лежали на земле". Антиподом монастырю представлена вольная природа, образы которой, зачастую очеловеченные заполняют собой почти всю поэму. В бою Мцыри и барс взаимно уподобляются и борются, "обнявшись крепче двух друзей". Отдавая должное противнику, герой даже говорит о себе в третьем лице, становится на "точку зрения" барса. Этот бой — момент наивысшего подъема сил и духа героя, преодолевающего слабость усталого тела. Способность к такому самоутверждению была в нем изначально. Мцыри не нужно покоя и мало даже свободы. Он энергично мыслящий и чувствующий человек. Исповедь определяет и композицию поэмы, занимая весь ее текст, кроме двух главок, двух авторских экспозиций: в одной главке говорится о монастыре и о присоединении Грузии к Рос­сии, в другой, более обстоятельной, — о "пленном" ребенке, обо всей его жизни в монастыре, о побеге, возвращении и начале исповеди. Мцыри просит перед смертью перенести его в сад. Там, среди природы, в виду Кавказа, он рассчитывает на какой-нибудь "привет прощальный" с родины, которой так и не достиг: "И с этой мыслью я засну, / И никого не прокляну!.." Лермонтоведы объясняют последние слова поэмы тем, что персонально никто не виноват в трагичес­ком исходе борьбы Мцыри с судьбой. Да, конечно, мцыри умирает, как барс, достойно проиграв в борьбе, перед лицом "торжествующего врага" — судьбы, и здесь он — личность, "я", поэма кончается глаголами в первом лице. "Этот четырехстопный ямб с одними мужскими окончания­ми... — писал Белинский о стихе "Мцыри", — звучит и отрывис­то падает, как удар меча, поражающего свою жертву.»

33. Стихотворение М.Ю. Лермонтова “Журналист, читатель и писатель” и журнальная полемика 1840 г. (“Отечественные записки”; “Сын отечества”, “Литературная газета”). Образ журналиста в творчестве русских романтиков.
34. Поэма М.Ю. Лермонтова “Демон”: особенность романтического конфликта.

Поэму “Демон” можно назвать венцом всего творчества Лермонтова. Поэт работал над нею десять лет, поэма имеет восемь редакций. В ее основу положен библейский миф о падшем ангеле, восставшем против Бога, изгнанном за это из рая и превращенном в духа зла. В поэме Лермонтов отразил тираноборческий пафос. В понятие добра и зла Лермонтов вкладывал смысл, противоположный тому, какой они имеют в традиционной христианской морали, где добро означает покорность Богу, а зло — неповиновение ему. Против монастырской святости, против небесного начала направлены горячие протесты любимых детей его фантазии, в защиту иных законов — законов сердца, они же законы человеческой крови и плоти. Отрицательное отношение к монастырю и во всех очерках "Демона", не исключая даже последних: в стенах святой обители он заставляет демона соблазнить свою возлюбленную. Так намечается все глубже и глубже эта изначальная антитеза: земля и небо. Неминуема борьба между ними, полем битвы является человеческая душа. Демон — такой же мученик, такой же страдалец душевных контрастов, как и сам Лермонтов. Демон не однороден; угрюмый, непокорный, он бродит всегда "один среди миров, не смешиваясь с толпою грозной злых духов". Он равно далек как от света, так и от тьмы, не потому, что он не свет и не тьма, а потому, что в нем не все свет и не все тьма; в нем, как во всяком человеке — и прежде всего как в душе самого Лермонтова, — "встретилось священное с порочным", и порочное победило, но не окончательно, ибо "забвенья (о священном) не дал Бог, да он и не взял бы забвенья". Демон не раскаялся, не смирился перед Богом; для этого он был слишком горд, слишком считал себя правым. Не его вина, что душа его такая двойственная. Чувство правды было подавлено и оскорблено в сердце целого поколения. Люди эти остались одни, без ангелов и надежды, им открылось "море зла", в душе их родились разуверение и "сердечная пустота". Стоит ли удивляться явлению демонов... Но именно Лермонтов и его поэзия — великолепное доказательство того очевидного обстоятельства, что "потерянное" поколение послепушкинской молодежи не пожелало быть таковым, не отступило, не смирилось с навязываемой ему жизненной ролью вечных неудачников, мелких бесов и "шалунов". За "Демоном" у него неизбежно следует "Ангел". Иначе поэт не стал бы судьей этого поколения. Именно Лермонтов написал о языке поэзии: "Как дикарь, свободе лишь послушный, не гнется гордый наш язык". Таков сам поэт, таков его лирический герой, выразивший душу и мысли "потерянного" поколения молодежи.