камерон краткая история. 5 Моим внукам Лукасу, Марго Лиль, Киле, Грэхему Зэйн

• Название: 5 Моим внукам Лукасу, Марго Лиль, Киле, Грэхему Зэйн
• Анкор: камерон краткая история.doc
• Дата: 24.04.2017
• Размер: 12.31 Mb.
• Имя файла: камерон краткая история.doc
• Тип: Документы; #4628
• страница: 6 из 44

...... Факторы перемен

•! ; • Н ^:; ..-"'-'

Наиболее важной инновацией в средневековом сельском хозяй­стве явилась замена классической двупольной системы средизем­номорского сельского хозяйства на трехпольный севооборот. Она была тесно связана с двумя другими важнейшими инновациями — введением тяжелого колесного плуга и использованием лошадей в качестве рабочих животных. Последнее, в свою очередь, стало возможным благодаря совершенствованию упряжи лошадей.

Классическое двуполье, при котором поля засевались и остава­лись под паром через год для поддержания плодородия почвы и аккумуляции влаги, было адаптировано к легким почвам и длин­ному сухому лету Средиземноморья. До того, как власть Рима распространилась на Северо-Западную Европу, оседлое земледе­лие здесь практиковалось редко. Галлы и различные германские племена зависели прежде всего от своих стад скота. Когда они за­нимались земледелием, они использовали подсечно-огневую тех­нологию, переходя на новые места после истощения почв. Римля­не принесли с собой систему двупольного земледелия, но их плуги были не способны обрабатывать тяжелые почвы, характер­ные для Северо-Западной Европы. Как следствие, они обрабаты­вали песчаные и гравийные почвы холмов с их естественным дре­нажом и избегали более тяжелой, но зато более плодородной почвы равнин и долин.

Точное место и время появления тяжелого колесного плуга до сих пор является объектом дискуссий. Он мог быть принесен в Галлию франками, но если это и было так, то он все равно не по­лучил широкого распространения до тех пор, пока земледелие не приобрело большее значение, чем скотоводство. Его применение требовало использования упряжки нескольких быков или других рабочих животных, и благодаря этому внесло свой вклад в разви­тие кооперативного земледелия в манориальной системе. В отли­чие от более легкого и простого римского плуга, колесный плуг был способен взрезать и переворачивать тяжелые глинистые и суглинистые почвы Северо-Западной Европы, сделав тем самым доступными для использования новые ресурсы.

Во влажном климате Северо-Западной Европы оставление зе­мель каждый второй год под паром для накопления влаги было излишним. Кроме того, почвы с более глубоким гумусным слоем медленнее истощались, особенно при частой смене возделываемых культур. Первый документально зафиксированный пример регу­лярного трехпольного севооборота относится к концу VIII в. (се­верная Франция). К началу XI в. он уже широко использовался по всей Северо-Западной Европе. Типичный севооборот предус­матривал весенний посев яровых культур (овес или ячмень, иног­да горох или бобы), сбор урожая которых производился летом, затем — осенний посев озимых пшеницы или ржи, главных зер-

L

71

новых культур, урожай которых собирали следующим летом, после чего поля на год оставляли под паром для того, чтобы вос­становить плодородие почвы. Однако эта базовая модель имела множество разновидностей.

Трехполье имело ряд преимуществ. Наиболее фундаменталь­ное из них — возросшая продуктивность почвы: на любом данном количестве пахотной земли можно было на треть расширить посе­вы продовольственных культур. Кроме того, повышалась отдача на единицу труда и капитала. Было подсчитано, что плужная уп­ряжка, необходимая для работы на 160 акрах земли при двуполь­ной системе, при трехполье могла обрабатывать 180 акров, что оз­начало рост производительности (с точки зрения реального произ­водства зерновых) на 50%. Трехполье, с посевом осенью и весной, позволило распределить полевые работы более равномерно в тече­ние года. Кроме того, оно сократило риск голода в случае неуро­жая, поскольку, в случае необходимости, пшеницу или рожь можно было посеять и весной. Наконец, благодаря увеличению площади пригодной для обработки земли стало возможным ввести новые и более разнообразные культуры, что оказало положитель­ное влияние на состав питания. В результате своего превосходства трехполье распространилось везде, где почва и климатические ус­ловия были для него благоприятны. К XI в. оно было повсемест­но распространено в северной Франции, Нидерландах, западной Германии и южной Англии. С другой стороны, в Средиземномо­рье оно не получило распространения. Классическое двуполье ос­тавалось здесь доминирующей системой возделывания злаковых культур вплоть до XIX в., хотя с ростом спроса со стороны город­ского населения, особенно в северной Италии, многие земли вбли­зи городов были отданы под интенсивное выращивание коммер­ческих культур, при обильном использовании удобрений, получа­емых из городов.

До X в. лошади редко использовались для пахоты. Отчасти это было связано с их стоимостью: лошадей было дороже выра­щивать, чем рогатый скот, они потребляли более дорогой корм и, кроме того, состоятельные люди предъявляли спрос на них для военного и транспортного применения. Но существовала и более веская причина. В античное время упряжь лошадей охватывала их горло и сдавливала дыхание, что снижало эффективность ис­пользования лошадей в качестве рабочих животных. Где-то к на­чалу X в. получил распространение хомут, лежащий на плечах лошади (изобретенный, возможно, в Азии). Вскоре стала практи­коваться подковка лошадей с целью защиты их копыт, более чув­ствительных, чем у быков. Благодаря этому расширилось исполь­зование лошадей для пахоты и перемещения повозок, однако ло­шади не заменили быков полностью — об этом не могло быть и речи. Вопрос не стоял о физическом превосходстве быков — ло­шади были и сильнее, и быстрее. Однако их разведение и кормле­ние (овсом или сходными культурами), а также их упряжь стои-

72

ли дороже. Современные исследователи подсчитали, что лошадь могла выполнить работу трех —четырех быков, но стоила она также в три —четыре раза больше. Ее применение, таким образом, зависели от точного экономического расчета и было целесообраз­ным лишь при определенных условиях. Во-первых, оно требовало наличия сравнительно дешевого овса. Это исключало использова­ние лошадей в большинстве регионов, где в силу специфики почв или климата сохранялось двуполье (большая часть Средиземно­морского бассейна). Во-вторых, обрабатываемая площадь должна была быть достаточно большой, чтобы в полной мере использо­вать животное, и это использование должно было быть достаточно производительным, чтобы окупить его содержание. В результате сельскохозяйственное использование лошадей было ограничено северной Францией, Фландрией и некоторыми регионами Герма­нии и Англии, но даже там лошади не вытеснили быков полнос­тью. (Лошади также использовались в некоторых частях Восточ­ной Европы, особенно в России, но при несколько иной системе земледелия и с несколько иными результатами.) Таким образом, существует тесная, но не абсолютная взаимосвязь между исполь­зованием лошадей для пахоты, с одной стороны, и трехпольем и применением колесного плуга, с другой. Знаменательно, что соот­ветствующие регионы имели наиболее производительное сельское хозяйство в Средние века и сохраняют лидерство в этой сфере до­ныне.

Кроме этих ключевых инноваций, в средневековом сельском хозяйстве было сделано множество более мелких нововведений и улучшений. В результате появления новых источников сырья и совершенствования металлургической технологии в средневековой Европе железо стало более доступным и дешевым, чем в античном Средиземноморье. Помимо использования для изготовления ры­царского снаряжения и оружия, оно нашло растущее применение в сельскохозяйственной технике: из него изготавливались не толь­ко лемехи колесных плугов, заменивших деревянные наконечники средиземноморских плугов, но также и такие простые орудия, как мотыги, вилы и особенно топоры. Были усовершенствованы серпы для сбора зерна и изобретены косы для заготовки сена. Борона, применяемая для разбивания комьев земли и выравнивания ее по­верхности, а иногда и для заделывания семян в почву, была из­вестна еще в древности, но ее конструкция была улучшена благо­даря изготовлению отдельных ее частей из железа, что позволило расширить ее использование. Ценность навоза как удобрения была известна давно, но в период Средневековья его стали тща­тельнее собирать и лучше хранить. Кроме того, практика внесе­ния в землю мела или извести повышала плодородие некоторых видов почв, как и удобрение других типов почв торфом. В XIII в. в регионах интенсивного земледелия для поддержания или по­вышения плодородия почвы была изобретена техника «зеленого удобрения» (пахота под клевер, горох и другие растения, фикси-

73

рующие атмосферный азот). Эти технологии, вместе с использова­нием вики, репы и клевера в качестве кормовых культур для ин­тенсивного животноводства и, следовательно, получения большого количества навоза, сделали возможным введение четырехпольной и даже многопольной ротации в регионах интенсивного земледе­лия.

Можно также говорить об улучшении разводимых сельскохо­зяйственных культур и пород скота. Хотя искусство селекции было делом далекого будущего, даже простые крестьяне знали, что путем тщательной племенной работы можно вырастить более крупных лошадей, лучших молочных коров и овец с более длин­ной шерстью. В течение периода Средних веков в Европе был введен в оборот ряд новых зерновых культур, которые получили широкое распространение. Одной из них была рожь, которая стала основным хлебным злаком для большей части Северной и Восточной Европы. В древности рожь была едва известна (если вообще известна). То же самое во многом относится и к овсу — культуре, жизненно важной для экономики, основанной на ис­пользовании силы лошадей. Горох, бобы и чечевица, которые вы­ращивались и раньше, получили большее распространение, обес­печивая таким образом более разнообразное и сбалансированное питание. В Северной Европе были акклиматизированы многие овощные и садовые культуры из Средиземноморья и даже из Аф­рики и Азии. С помощью техники прививки, которая, возможно, была изобретена арабами или маврами, были получены улучшен­ные сорта фруктов и орехов. От мусульман Испании и южной Италии европейцы узнали хлопок, сахарный тростник, цитрусо­вые и, что наиболее важно, рис, ставший основным продуктом в долине реки По и в других районах Италии. Техника выращива­ния шелковицы и разведения шелковичных червей также пришла в северную Италию из исламской и византийской цивилизаций. Не имея возможности выращивать оливки и виноград, жители Се­верной Европы научились выращивать рапс для изготовления масла и хмель для пивоварения. С ростом текстильной промыш­ленности вырос спрос на вайду, марену, шафран и другие нату­ральные красители. Некоторые небольшие регионы полностью специализировались на их производстве, а продовольствие ввози­ли из других мест.

Универсального объяснения появления множества технологи­ческих и продуктовых инноваций не существует. Применительно ко многим инновациям единственное желание их авторов заключа­лось, по-видимому, в сокращении собственных трудозатрат или облегчении труда, однако конечный результат заключался в росте его производительности. Едва ли средневековое сельское хозяйст­во можно охарактеризировать как индивидуалистическое, но на практике выигрыш от инноваций получали обычно те люди или группы людей, которые осуществляли инновации. Этот стимул для инноваций составлял главное отличие сельского хозяйства

74

Лоевнего мира от Средневековья. Аналогично, введение новых культур или специализация в той или иной отрасли производства отражали как существование определенных стимулов, так и спо­собность земледельцев отвечать на них. Предназначались ли они для непосредственного потребления земледельцами, для продажи городским потребителям или в качестве сырья для растущей промышленности, их производство служило призна­ком как возросших доходов, так и более разнообразных спосо­бов производства и распределения, т.е. признаком экономическо­го развития. Однако наиболее ярким свидетельством экономичес­кого развития было увеличение численности населения и его пос­ледствия — рост городов и географическая экспансия европейской цивилизации.

Европейская экспансия

Вопрос о точной численности населения в период Средневеко­вья неразрешим, однако население Западной Европы около 1000 г. со значительной степенью вероятности оценивается в 12 — 15 млн человек. (При этих подсчетах к Западной Европе относи­ли территорию северной Италии, Франции, современных стран Бенилюкса, ФРГ, Швейцарии, Великобритании, Ирландии и Дании.) Население христианской Европы (за исключением Визан­тийской империи) в это время — т.е. с учетом Норвегии, Шве­ции, большей части Восточной Европы и христианского населения Иберийского полуострова — составляло, возможно, около 18 — 20 млн. (Эти цифры указывают на значительно более высокую плотность населения в Западной Европе, чем в остальной Европе. В действительности наибольшая плотность населения наблюдалась в регионах с господством манориальной экономики, особенно в се­верной Италии и в северной Франции.) К началу XIV в. населе­ние Западной Европы составляло, вероятно, 45 — 50 млн человек, а население всей Европы в целом — порядка 60 — 70 млн. В За­падной Европе увеличение численности населения может быть от­несено почти полностью на счет естественного прироста. В других регионах рост численности населения мог происходить в результа­те миграции из Западной Европы, а также в результате завоева­ния или обращения в христианство языческих народов.

Каков был механизм этого роста численности населения? Ма­тематическим условием для поддержания стабильности общей чис­ленности населения является равенство коэффициентов смертнос­ти и рождаемости. Если рождаемость увеличивается или смерт­ность падает, то численность населения растет. Судя по некото­рым свидетельствам, сохранившимся со времен европейского Сре­дневековья, а также по аналогии с другими традиционными (т.е. преимущественно аграрными) обществами можно предположить,

75

что средний коэффициент рождаемости и смертности составлял примерно 35 — 40 промилле в год. (Это означает, что в течение года рождалось и умирало 35 — 40 человек в расчете на каждую тысячу людей, живущих в середине рассматриваемого года.) Ан­тропологи подсчитали, что физиологический максимум коэффици­ента рождаемости при самых благоприятных условиях составлял 50 — 55 промилле, но фактически такой высокий уровень был ред­костью. Аналогичного максимума для коэффициента смертности не существует. Уровень в 1000 промилле означал бы полное ис­чезновение населения, но уровень в 250 или даже 500 промилле может наблюдаться на протяжении короткого времени в периоды жестокого голода или эпидемий. Если в среднем коэффициент рождаемости превосходил коэффициент смертности на 3 промил­ле — например, уровень рождаемости составлял 38 или 40 про­милле в год при уровне смертности в 35 или 37 промилле в год — то темпы роста численности населения составили бы 0,3% в год, что вполне достаточно для получения показателей совокупного увеличения численности населения, приведенных выше.

Если мы допустим, что численность населения Европы была стабильной или падала до X в. (она, несомненно, снижалась между II и VII вв.), то какие обстоятельства явились причиной изменения условий, определивших рост численности населения в последующем (т.е. рост рождаемости или падение смертности)? Наиболее вероятным объяснением представляется улучшение пи­тания благодаря возросшему, более стабильному и более разнооб­разному обеспечению продовольственными продуктами. Смерть от голода сегодня является редким явлением даже в бедных странах, и, без сомнения, она была такой же редкостью в средневековой Европе. Однако люди с недостаточным (по уровню общей кало­рийности) или несбалансированным питанием более подвержены болезням, чем те, кто питается лучше. Рост производительности сельского хозяйства, связанный с введением трехполья и другими улучшениями в земледельческой технологии, вполне мог быть причиной некоторого понижения среднего уровня смертности, ко­торое, если оно продолжалось на протяжении многих лет, могло привести к значительному росту численности населения. Далее, хотя мы не имеем четких свидетельств, все же можно предполо­жить, что средний уровень рождаемости мог также слегка увели­читься. Люди, получающие более качественное питание, с боль­шей вероятностью рождали здоровых детей, имевших больше шансов выжить, а благоприятные экономические условия могли способствовать более раннему вступлению в брак, а следовательно и увеличению длительности периода, на протяжении которого се­мейные пары могли иметь детей.

Росту численности населения могли благоприятствовать и дру­гие факторы, но сохранившиеся свидетельства здесь менее убеди­тельны. Поскольку войны и разорения происходили реже и стали менее разрушительными, то безопасность жизни выросла и прямо,

76

и косвенно — через влияние на производство. Мы слишком мало знаем о медицинской практике и состоянии санитарии в тот пери­од чтобы вывести заключения об их влиянии на продолжитель­ность жизни, однако известно, что производство и использование мыла значительно выросло (по крайней мере в XIII в.), что явля­лось, возможно, одним из факторов снижения уровня смертности. Климат Северной Европы мог немного улучшиться в период между X и XIV вв., но если это было так, то влияние климати­ческих изменений сказалось преимущественно на росте сельскохо­зяйственной производительности. Короче говоря, именно этому росту следует приписать главную роль в увеличении численности населения, в то время как сам рост производительности был глав­ным образом связан с улучшениями в сельскохозяйственной тех­нологии.

Как распределялось возросшее по численности население, и какой деятельностью, производительной или непроизводительной, оно занималось? Прежде всего, произошел заметный рост числен­ности городского населения, но к этой категории населения и его деятельности мы вернемся позже. Однако лишь часть совокупного прироста численности населения, значительно меньше половины, была поглощена растущими городами. Гораздо большая часть ос­тавалась в сельском хозяйстве. Ее распределение осуществлялось по трем основным направлениям. Во-первых, возрастала средняя плотность существующих поселений. Расчищались новые земли на окраинах уже обрабатываемых полей; кроме того, по крайней мере в XIII в. и особенно в первой половине XIV в., сократился средний размер земельных наделов, поскольку все больше жите­лей должны были искать место в переполненных поселениях.

Во-вторых, что более важно, стали осваиваться ранее незасе­ленные земли. В начале X в. деревни в Северо-Западной Европе (не говоря уже о более северных и восточных районах) далеко от­стояли друг от друга, и между ними простирались большие участ­ки девственных лесов или пустошей. Для того, чтобы ввести эти земли в обработку, необходимо было приложить большие усилия по их расчистке и освоению (эти задачи были во многом сходны с теми, которые встали перед европейскими колонистами в Амери­ке в последующие столетия). Не меньшие усилия были предпри­няты для того, чтобы отвоевать земли у моря во Фландрии, Зе­ландии и Голландии. Большая часть работ по освоению новых зе­мель проводилась по повелению, или по крайней мере с разреше­ния, знатных сеньоров, в чьем управлении эти земли находились. Но для того, чтобы привлечь поселенцев к тяжелым работам по очистке и освоению земель, сеньоры часто были вынуждены осво­бождать поселенцев от трудовых повинностей. Поселенцы, таким образом, становились фермерами, обязанными выплачивать ренту, но в остальном экономически независимыми.

Движение по расчистке лесов и заселению пустошей поддер­живалось некоторыми религиозными орденами, особенно цистер-

77

цианцами. Монахи этого ордена, основанного в XI в., придержи­вались принципов крайнего аскетизма, тяжелого ручного труда и удаления от мира. Они основывали свои аббатства в незаселенных местах и направляли свои усилия на то, чтобы сделать их эконо­мически производительными, позволяя крестьянам, подобно мир­ским братьям, помогать им в работе. Под руководством Бернарда Клервосского (св. Бернарда), который вступил в орден в 1112 г., новые монастыри были построены по всей Франции, Германии и Англии. К 1152 г. на территории от Йоркширских болот до сла­вянских земель восточной Германии существовало 328 цистерци-анских монастырей.

Наконец, для адаптации к возросшей численности населения европейская цивилизация начала расширяться географически. По­степенное включение Скандинавии в европейскую цивилизацию и экономику не относится к рассматриваемой теме, поскольку оно не подразумевало ни миграции людей, ни насильственного насаж­дения европейских институтов. Мы можем также воспринимать норманнское завоевание Англии как внутреннее дело европейцев, но едва ли то же самое можно сказать об освобождении Пиреней­ского полуострова и Сицилии от мусульман, о DrangnachOsten(«натиске на Восток») германских поселенцев в Восточной Евро­пе и о создании феодальных монархий на Ближнем Востоке в пе­риод крестовых походов.

Хотя франки вытеснили мусульман за Пиренеи в VIII в., а в гористых северных районах Пиренейского полуострова сохраня­лось несколько небольших христианских королевств, более 400 лет исламские государства и исламская цивилизация господство­вали на большей части полуострова. Мусульмане (преимуществен­но мавры) были искусны в земледелии и особенно в садоводстве, они восстановили и расширили римскую ирригационную систему и сделали южную Испанию одним из наиболее процветающих ре­гионов Европы. Их столица, Кордова, была самым большим горо­дом Европы к западу от Константинополя. Это был также круп­нейший интеллектуальный центр, служивший мостом между Древним миром с его накопленной веками мудростью и складыва­ющейся европейской цивилизацией.

Христианская Реконкиста началась в X в. и совпала по време­ни с ростом численности европейского населения, а к XIII в. 90% территории полуострова находилось в руках христиан. Реконкис­та носила характер крестовых походов, и многие ее участники были уроженцами территорий к северу от Пиренеев. Например, Португальское королевство было основано бургундскими рыцаря­ми. Для обеспечения участников Реконкисты продовольствием и другими товарами, а также для заселения территорий завоеватели приводили с собой крестьян с севера, поощряли миграцию и пы­тались ввести манориальную систему. Ландшафт и климат Ибе­рии, совершенно не похожие на ландшафт и климат северной Франции, не благоприятствовали подобной попытке, и ее резуль-

78

татом стало возникновение своеобразной гибридной системы, ко­торая была менее производительна по сравнению с северной мано-риальной системой и интенсивным сельским хозяйством мавров, которое христианское население оказалось не в состоянии сохра­нить.

В конце XI в., когда христианская Реконкиста в Испании и Португалии шла полным ходом, а герцог Вильгельм Нормандский успешно отстоял свои претензии на корону Англии, другие воины-норманны достигли далекой Сицилии и отвоевали ее у мусульман. До завоевания мусульманами Сицилия являлась частью Византий­ской империи. Таким образом, норманнское завоевание впервые ввело ее в орбиту западной экономики. На протяжении опреде­ленного периода после норманнского завоевания Сицилия с ее сплавом греческих, норманнских и арабских элементов стала одним из самых процветающих регионов Европы. Затем норман­ны из Сицилии вторглись в южную Италию, последнюю визан­тийскую территорию на западе Европы.

Возможно, наиболее ярким свидетельством «жизненных сил» средневековой Европы была германская экспансия на земли со­временных Польши, Чехии, Словакии, Венгрии, Румынии и Литвы. До X в. этот район был редкозаселен, преимущественно славянскими племенами, занимавшимися примитивным сельским хозяйством наряду с охотой и собирательством. Австрия являлась частью империи Карла Великого, но в IX в. вторгшиеся мадьяры завоевали и разграбили ее. В 955 г. германские войска нанесли мадьярам решительное поражение, после чего последние осели в центральной Венгерской равнине, а Австрия была вновь заселена колонистами из Баварии. Германские миссионеры впоследствии обратили венгров и западных славян в католицизм, а императоры Священной Римской империи утвердили свое господство над большей частью Восточной Европы. Около середины XI в. — т.е. примерно через столетие после начала демографического подъема на Западе — немецкие колонисты начали продвигаться на восток от Эльбы на территорию современной восточной Германии, подчи­няя себе местное славянское население. В XII в., после опустоши­тельного нашествия монголов, правители и церковь в Венгрии и Польше пригласили германских поселенцев на свои территории, даруя им различные привилегии и разрешая приносить свои юри­дические и экономические институты. Наконец, в XIII в. тевтон­ские рыцари начали завоевание и христианизацию (а попутно и германизацию) остававшихся все еще языческими земель Пруссии и Литвы на востоке Балтийского региона.

Колонизация этого огромного региона совершалась нескольки­ми путями, но большинство из них содержали рудиментарные формы экономического планирования. Люди, называвшиеся лока­торами (locators), заключали контракт с крупными землевладель­цами или местными правителями на устройство деревни или груп­пы деревень, а возможно и города. Затем они объезжали для вер-

79

бовки колонистов наиболее развитые, плотно заселенные регионы Европы, особенно западную Германию, Нидерланды и Фландрию. Для основания поселений в низинах и заболоченных местах пред­почитались колонисты из Голландии и Фландрии, которые имели опыт сооружения дамб и осушения земель. Там, где надо было расчищать лес или осваивать пустоши, предпочитались крестьяне из Вестфалии и Саксонии. Рекрутировались также ремесленники и торговцы, поскольку планы колонизации включали в себя не только развитие сельского хозяйства, но и создание сети город­ских рынков. Сельские поселенцы приносили с собой манориаль-ную форму организации и связанную с ней более производитель­ную сельскохозяйственную технологию. Ренту землевладельцу они уплачивали как в денежной, так и в натуральной форме (обычно выплаты начинались через оговоренное количество лет, когда земли начинали приносить урожай), но у них было больше земли, меньше повинностей и больше свободы, чем в тех регио­нах, откуда они пришли. Локаторы обычно получали больше земли, чем простые крестьяне, и иногда становились старостами в деревнях, но зачастую они продавали свои права на землю и на­чинали все заново. Религиозные ордена, особенно цистерцианцы и, разумеется, рыцари Тевтонского ордена, также участвовали в экспансии. Тевтонцы основали множество городов, включая Ригу, Мемель и Кенигсберг, и сами занимались коммерческой деятель­ностью.

Общий экономический результат этой экспансии можно сумми­ровать в терминах распространения более передовой технологии, значительного роста численности населения как за счет естествен­ного прироста, так и за счет миграции, расширения обрабатывае­мых земель (что давало новые ресурсы) и повышения уровня эко­номической активности. Уже в начале XIII в. зерно из Бранден-бурга доставляли кораблями в Нидерланды и Англию по Балтий­скому и Северному морям, а впоследствии Польша и Восточная Пруссия стали главными поставщиками не только зерна, но и ко­рабельных припасов, а также другого сырья. Наконец, еще одним последствием немецкой экспансии (хотя и выходящим за рамки чисто экономической сферы) стала более тесная связь Восточной Европы с нарождающейся западной цивилизацией.

Крестовые походы, в отличие от немецкой экспансии на Вос­ток, не привели к устойчивому географическому расширению ев­ропейской цивилизации. Их причины были более сложными и включали религиозные и политические мотивы, которые преобла­дали над экономическими. Однако папа Урбан II, провозглашая первый крестовый поход в 1095 г., называл одной из его побуди­тельных причин «перенаселенность» Европы. С другой стороны, без роста численности населения и производства европейцы не смогли бы собрать такие значительные военные и экономические силы, которых потребовали крестовые походы. Знаменательно, что эра крестовых походов закончилась в период долгой депрес-

80

сии XIV в. Растущая экономика сделала возможным для Европы предпринять крестовые походы; в свою очередь, сами эти походы стимулировали рост торговли и производства. Это было связано не только с необходимостью финансирования и снабжения армий крестоносцев, но и с тем, что временные завоевания христиан в Восточном Средиземноморье открыли новые источники товаров и новые рынки сбыта для западных купцов. Неправы те, кто дума­ют, что крестовые походы были причиной возрождения торгов­ли — оно началось еще до крестовых походов; но эти походы были тесно связаны с масштабами и продолжительностью роста торговли.