Главная страница

Бергсон А - Творческая эволюция. А. Бергсон. Творческая эволюция (перевод Флеровой)Анри Бергсон творческая эволюция


Скачать 2.08 Mb.
НазваниеА. Бергсон. Творческая эволюция (перевод Флеровой)Анри Бергсон творческая эволюция
Дата29.05.2022
Размер2.08 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаБергсон А - Творческая эволюция.doc
ТипДокументы
#555915
страница8 из 27
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   27

никакой пользы?

1 Darwin. Origine des espèces, trad. Barbier, p. 198.

* * *

Перейдем теперь к гипотезе внезапных изменений и посмотрим, сможет ли она решить

проблему. Конечно, она смягчит затруднение в одном пункте; но зато сильно

увеличит его в другом. Если глаз моллюска, как и глаз позвоночных, поднялся до

современной формы путем относительно небольшого числа внезапных скачков, то не

легче понять сходство обоих органов, чем если бы форма эта сложилась в

результате последовательного приобретения бесчисленного количества бесконечно

малых сходных изменений; в обоих явлениях действует случай, но во втором от него

не требуют чуда, которое ему предстояло бы совершить в первом. Здесь не только

сокращено число сходств, которые я должен складывать, но и более понятно, что

каждое из них сохраняется с целью присоединения к другим, ибо элементарное

изменение на этот раз достаточно значительно, чтобы принести пользу живому

существу и подпасть, таким образом, под действие отбора.

Но тут возникает другая, не менее опасная проблема: каким образом все части

зрительного аппарата при внезапном их изменении сохраняют столь хорошую

координацию, что глаз продолжает функционировать? Ведь изменение одной

какой-нибудь части, раз оно уже не является бесконечно малым, сделает зрение

вообще невозможным. Нужно поэтому, чтобы все части изменялись одновременно и при

этом каждая совещалась с другими. Я согласен, что у менее удачливых индивидов

появляется множество некоординированных изменений, что естественный отбор их

устраняет и выживает лишь одна жизнеспособная комбинация, то есть такая, которая

способна сохранить и улучшить зрение. Но нужно еще, чтобы получилась такая

комбинация. И если даже мы допустим, что случай однажды оказал такую милость, то

можно ли предположить, чтобы он повторял ее в ходе истории вида, порождая каждый

раз одновременно новые усложнения, чудесным образом приспособленные друг к другу

и продолжающие собою прежние? Можно ли, в частности, допустить, что эти

внезапные изменения, будучи рядом простых "случайностей", окажутся одинаковыми

на двух самостоятельных эволюционных линиях, появляясь в одном и том же порядке

и представляя каждый раз полное согласие все более многочисленных и сложных


элементов?

Ссылаются, правда, на закон корреляции, к которому обращался и сам Дарвин.1

Указывают на то, что изменение не локализуется в одной точке организма, что в

других точках обязательно существует его отражение. Примеры, приведенные

Дарвином, остаются классическими: белые кошки с голубыми глазами обычно бывают

глухими, собаки, лишенные шерсти, имеют неполное число зубов и т.д. Пусть будет

так. Но не будем злоупотреблять словом "корреляция". Одно дело – совокупность

взаимосвязанных изменений, а другое – система изменений дополнительных, то есть

скоординированных друг с другом таким образом, чтобы поддерживать и даже

совершенствовать функционирование органа в более сложных условиях. То, что

аномалия волосяного покрова сопровождается аномалией в росте зубов, не требует

специального объяснения: шерсть и зубы – однородные образования,2 и химическое

изменение зародыша, препятствующее образованию шерсти, будет, конечно, мешать и

формированию зубов. Вероятно, причинам того же рода нужно приписать и глухоту

белых кошек с голубыми глазами. В этих различных примерах "коррелятивные"

изменения являются только изменениями взаимосвязанными (не говоря уже о том, что

это дефекты, – то есть уменьшение или уничтожение чего-либо, а не прибавление,

что совсем не одно и то же). Но когда нам говорят о "коррелятивных" изменениях,

вдруг появляющихся в различных частях глаза, то это слово берется в совершенно

ином смысле: на этот раз речь идет о совокупности изменений не только

одновременных, не только связанных общностью происхождения, но и

скоординированных между собой таким образом, что орган продолжает выполнять ту

же самую простую функцию, и даже с большим успехом. Можно еще согласиться с тем,

что изменение зародыша, влияющее на образование сетчатки, действует одновременно

на роговую и радужную оболочки, на хрусталик, на зрительные центры и т.д., хотя,

конечно, все эти образования совсем по-иному гетерогенны, чем шерсть и зубы. Но

чтобы все эти одновременные изменения шли в направлении совершенствования или

даже просто поддержания зрения – этого-то я и не могу признать в гипотезе

внезапных изменений, если только не прибегнуть к какому-нибудь таинственному

началу, заботящемуся о функционировании органа; но это значило бы отказаться от

идеи "случайных" изменений.

1 Ibid., p. 11, 12.

2 Об этой гомологии шерсти и зубов см. Brandt. Ueber... eine mutmassliche

Homologie der Haare und Zähne (Biol. Centralblatt, v. XVIII, 1898), в

особенности S. 262 и далее.

В действительности эти два значения слова "корреляция" часто смешиваются в уме

биолога, как и два значения слова "приспособление". Смешение это почти законно в

ботанике, где теория образования видов путем внезапных изменений покоится на

прочнейшей опытной базе. Действительно, у растений функция далеко не так тесно

связана с формой, как у Животного. Глубокие морфологические отличия, такие как

изменения в форме листьев, не влияют заметным образом на функции органа и не

требуют, следовательно, целой системы дополнительных переделок, чтобы растение

оставалось жизнеспособным. Совсем не так у животного, особенно если взять такой

орган, как глаз, с его чрезвычайно сложной структурой и вместе с тем столь

тонкой функциональной деятельностью. Напрасно пытаются в данном случае

отождествить изменения, просто взаимосвязанные, с теми, которые являются еще и

дополнительными. Нужно четко различать два смысла слова "корреляция": принимать

в предпосылках рассуждения один смысл, а в заключении – другой означало бы

погрешить против логики. И, однако, именно это и делают, когда при объяснении

деталей, желая интерпретировать дополнительные изменения, привлекают принцип

корреляции, а затем говорят о корреляции вообще, как будто бы она была лишь

некоей совокупностью изменений, вызванных каким-то изменением зародыша. Вначале

идею корреляции используют в обычной науке так, как это мог бы сделать защитник

целесообразности: говорят себе, что это – просто удобный способ выражения, что

его исправят и вернутся к чистому механицизму, когда объяснят природу принципов

и перейдут от науки к философии. Действительно, тогда возвращаются к

механицизму; но при том условии, что слово "корреляция" берется в новом смысле,

уже не пригодном для детальных объяснений.

Итак, если случайные изменения, определяющие эволюцию, являются незначительными,

то для того, чтобы их сохранить и накопить, нужно призвать доброго гения – гения

будущего вида, – ибо отбор не сможет взять этого на себя. Если, с другой

стороны, случайные изменения внезапны, то прежняя функция сможет продолжать

действовать или будет заменена новой лишь в том случае, когда все появившиеся

сразу изменения дополняют друг друга с целью выполнения одного и того же акта. И

вновь придется прибегнуть к доброму гению: на этот раз для того, чтобы добиться

совпадения всех одновременных изменений, тогда как в первом случае он должен был

обеспечить непрерывность в направлении изменениям последовательным. Ни в том, ни

в другом случае параллельное развитие тождественных сложных структур на

самостоятельных эволюционных линиях не может быть связано с простым накоплением

случайных изменений.

* * *

Перейдем теперь ко второй из двух главных гипотез, которые мы должны

исследовать. Предположим, что изменения обязаны не случайным и внутренним

причинам, но прямому влиянию внешних условий. Посмотрим, как можно в этом случае

объяснить сходство строения глаза в самостоятельных рядах существ с

филогенетической точки зрения.

Хотя моллюски и позвоночные шли по пути эволюции раздельно, те и другие

подвергались влиянию света. Свет же есть физическая причина, порождающая

определенные следствия. Действуя непрерывно, она могла вызывать постоянное

изменение в одном и том же направлении. Конечно, невероятно, чтобы глаз

позвоночных и глаз моллюсков сформировались путем ряда изменений, обязанных

простой случайности. Если допустить, что свет действует здесь как орудие отбора,

обеспечивая существование лишь полезных изменений, то нет никаких шансов на то,

чтобы игра случая, даже при таком заботливом присмотре извне, могла привести и

там и тут к одному и тому же рядоположению одинаково скоординированных

элементов. Другое дело, если предположить, что свет действует непосредственно на

организованную материю, изменяя ее структуру и как бы приспосабливая ее к своей

собственной форме. Сходство двух следствий объясняется на этот раз просто

тождеством причины. Глаз, постепенно усложняющийся, является словно бы все более

и более глубоким отпечатком света на материи, которая, будучи организованной,

обладает свойством sui generis получать этот отпечаток.

Но можно ли сравнить органическую структуру с отпечатком? Мы уже говорили о

двусмысленности термина "приспособление". Одно дело – постепенное усложнение

формы, которая все более и более прилаживается ко внешним условиям, и другое –

постепенно усложняющееся строение орудия, извлекающего все большую пользу из

этих условий. В первом случае материя всего лишь получает некий отпечаток, во

втором же она реагирует активно, она разрешает проблему. Когда говорят, что глаз

все лучше и лучше приспосабливается к влиянию света, то, очевидно, используют

слово во втором смысле. Но более или менее бессознательно переходят от второго к

первому, и чисто механистическая биология постарается отождествить пассивное

приспособление инертной материи, подвергающейся влиянию среды, и активное

приспособление организма, который извлекает из этого влияния соответствующую

пользу. Мы, впрочем, признаем, что сама природа словно побуждает наш разум

смешивать эти два рода приспособления, ибо там, где со временем она должна

создать механизм, реагирующий активно, она начинает обычно с пассивного

приспособления. Так, в интересующем нас случае первым зачатком глаза является,

бесспорно, пигментное пятно низших организмов; скорее всего, оно возникло под

действием физической причины – света; с другой стороны, наблюдается масса

посредников между простым пигментным пятном и сложным глазом позвоночного. Но из

того, что мы постепенно переходим от одного предмета к другому, не вытекает, что

их природа одинакова. Из того, что оратор вначале считается со страстями своей

аудитории, чтобы затем подчинить их себе, нельзя заключить, что следовать и

управлять – одно и то же. Живая же материя не имеет, по-видимому, иных средств

извлекать пользу из обстоятельств, кроме первичного пассивного приспособления к

ним. Там, где она должна управлять движением, она начинает с того, что не спорит

с ним. Жизнь действует осмотрительно. Сколько бы нам ни указывали посредников

между пигментным пятном и глазом, между ними всегда будет то же расстояние, что

между фотографией и фотоаппаратом. Конечно, фотография постепенно продвигалась в

направлении фотоаппарата. Но мог ли один только свет, физическая сила, совершить

этот переход и превратить оставленный им отпечаток в механизм, способный


использовать этот свет?

Могут заметить, что мы напрасно вводим утилитарные соображения; что не глаз

создан, чтобы видеть, но мы видим потому, что у нас есть глаза; что орган есть

то, что он есть, а "полезность" – слово, которым мы обозначаем то, что вытекает

из функционирования данной структуры. Но когда я говорю, что глаз "извлекает

пользу" из света, я понимаю под этим не только то, что глаз способен видеть; я

указываю на весьма точное соответствие между этим органом и системой органов

движения. Сетчатая оболочка у позвоночных переходит в зрительный нерв, который,

в свою очередь, продолжается через сплетения мозговых центров в органы движения.

Наш глаз извлекает пользу из света в том смысле, что он позволяет нам путем

соответствующих реакций пользоваться предметами, которые мы считаем полезными, и

избегать тех, которые кажутся нам вредными. Мне легко могли бы возразить, что

если свет физическим путем произвел пигментное пятно, то он может таким же

образом обусловить движение определенных организмов: реснитчатые инфузории, к

примеру, реагируют на свет. Тем не менее никто не станет утверждать, что влияние

света физическим путем привело к возникновению нервной, мускульной, костной

систем, – всего, что связано со зрительным аппаратом у позвоночных. По правде

говоря, когда объясняют постепенное образование глаза, а тем более когда

связывают глаз с тем, что неотделимо от него, то вводят уже нечто совсем иное,

чем прямое действие света. Организованной материи неявно приписывается некая

сила sui generis, таинственная способность создавать очень сложные устройства,

чтобы извлекать пользу из простого возбуждения, влиянию которого она

подвергается.

А между тем этого как раз и стремятся избежать. Хотят, чтобы физика и химия дали

нам ключ ко всему. Фундаментальная работа Эймера поучительна в этом отношении.

Известно, какие усилия приложил этот биолог, чтобы показать, что преобразование

совершается путем непрерывного влияния внешнего на внутреннее во вполне

определенном направлении, а не путем случайных изменений, как полагал Дарвин.

Теория Эймера основана на чрезвычайно интересных наблюдениях, отправным пунктом

которых было изучение передвижений некоторых ящериц в связи с изменением окраски

их кожи. С другой стороны, уже давние опыты Дорфмейстера показывают, что из

одной и той же куколки, в зависимости от того, подвергается ли она действию

холода или тепла, могут выйти сильно различающиеся бабочки, которые долгое время

рассматривались как отдельные виды, – Vanessa levana и Vanessa prorsa; средняя

температура дает промежуточную форму. Можно было бы отнести сюда и интересные

превращения, наблюдаемые у маленького ракообразного – Artemia salina – в

соответствии с тем, увеличивают или уменьшают количество соли в воде, где он

обитает.1 Во всех этих опытах внешний фактор выступает как причина превращения.

Но в каком смысле нужно понимать здесь слово "причина"? Не предпринимая

исчерпывающего анализа идеи причинности, мы только заметим, что обычно смешивают

три совершенно различных смысла этого слова. Причина может действовать как

толчок, как разряд и как развертывание. Биллиардный шар, который направляют на

другой, определяет движение последнего путем толчка. Искра, вызывающая взрыв

пороха, действует, как разряд. Постепенное ослабление пружины, заставляющее

вращаться фонограф, развертывает записанную на цилиндре мелодию: если я приму

звучащую мелодию за действие, а ослабление пружины за причину, то я скажу, что

причина действует здесь путем развертывания. Эти три случая отличаются друг от

друга большей или меньшей связью между причиной и действием. В первом случае

количество и качество действия изменяются вместе с количеством и качеством

причины. Во втором ни качество, ни количество действия не меняются с качеством и

количеством причины: действие остается неизменным. В третьем же количество

действия зависит от количества причины, но причина не влияет на качество

действия: чем дольше будет вращаться цилиндр под действием пружины, тем длиннее

будет часть мелодии, прослушанная мною, но природа самой мелодии или той ее

части, которую я слушаю, не зависит от действия пружины. Только в первом случае

причина объясняет действие, в двух других действие более или менее дано заранее

и предпосылка, о которой идет речь, является – правда, в различной степени –

скорее поводом, чем причиной.

1 Последние наблюдения, впрочем, показывают, что видоизменение Artemia – явление

более сложное, чем полагали сначала. См. об этом: Samter et Heymons. Die

Variation bei Artemia salina (Anhang zu den Abbandlungen der k. preussischen

Akad. der Wissenschaften, 1902).

Но берут ли слово "причина" в первом смысле, когда говорят, что причиной

видоизменения Artemia является количество соли в воде или что температура

определяет цвет и рисунок крыльев у куколки, превращающейся в бабочку? Очевидно,

нет:· причинность имеет здесь смысл, промежуточный между развертыванием и

разрядом. Так это, впрочем, понимает и сам Эймер, когда он говорит о

"калейдоскопическом" характере изменения1 или о том, что изменение

организованной материи происходит в определенном направлении, как и

кристаллизация неорганизованной материи.2 Можно еще, пожалуй, согласиться, что в

явлении изменения окраски кожи мы имеем дело с процессом чисто

физико-химическим. Но если этот способ объяснения применить, например, к

постепенному образованию глаза позвоночных, то придется предположить здесь такую

физико-химию организма, которая под влиянием света создает последовательный ряд

зрительных аппаратов, чрезвычайно сложных и все же способных видеть, и видеть

все лучше и лучше3. Что мог бы к этому прибавить самый решительный поборник

концепции целесообразности, если бы он захотел дать характеристику этой

совершенно специфической физико-химии? И не станет ли еще более затруднительным

положение механистической философии, когда будет показано, что яйцо моллюска не

может иметь такого же самого химического состава, как яйцо позвоночного, а

органическая субстанция, развившаяся в первую из этих двух форм, не могла быть

химически тождественна той, которая пошла по другому направлению, – и тем не

1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   27


написать администратору сайта