А. Н. Чанышев ф ил ос о фи я древнего мирам рекомендовано Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве учебника для студентов вузов

• Название: А. Н. Чанышев ф ил ос о фи я древнего мирам рекомендовано Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве учебника для студентов вузов
• Анкор: chanyshev_filosofiya_drevnego_mira.pdf
• Дата: 12.03.2017
• Размер: 18.63 Mb.
• Имя файла: chanyshev_filosofiya_drevnego_mira.pdf
• Тип: Документы; #3672
• страница: 72 из 84

Сципионы и Катои. Во II в. до н.э. (согласно нашему летоисчисле­
нию, в те времена, естественно, неизвестному, римляне считали свое историческое время от основания города, те. Рима, считалось, что это легендарное событие произошло 21 апреля 753 г. до н.э.) в области культуры наблюдается дальнейшая эллинизация Рима, происходившая, правда, в условиях упорного сопротивления со стороны консервато- ров-традиционалистов.
Наиболее характерно в этом плане взаимное противостояние патрициев Сципионов и плебея Катона.
Сципион Старший (Публий Корнелий Сципион Африканский — победитель Ганнибала, вторгшегося в Италию с севера через Испанию и Галлию, нанесшего римским легионам три сокрушительных поражения, особенно в знаменитой битве при Каннах в 216 г. до н.э., опустошившего Италию и чуть было не взявшего Рим, но потерпевшего решительное поражение в Африке в битве при Заме именно от
Сципиона Старшего в 202 г) и Сципион Младший (Публий Корнелий
Сципион Эмилиан Африканский и Нумантинский, сын Луция Эмилия

Павла — победителя македонского царя Персея, усыновленный сыном
Сципиона Старшего, взявший штурмом и окончательно разгромивший
Сарфаген) были эллинофилами. Они перенимали греческие обычаи и правы. Вокруг них сложился эллинофильский кружок. Это особенно относится к Сципиону Младшему, который с детства получил эллинское образование. Его отец Луций Эмилий Павел конфисковал в свою пользу библиотеку злосчастного Персея. На этой библиотеке (книги, те. папирусные свитки, тогда были дорогой редкостью) и воспитывался Сципион Младший.
В ближайшее окружение Сципиона Младшего и его друга Гая Лелия дружба Сципиона и Лелия увековечена Цицероном в трактате О дружбе) входили грек Полибий, римлянин Теренций (195 — 159 гг.), известный уже нам грек Панетий (185 — 110 гг.), римлянин Луцилий
(180
—
1 0 2
гг.) и другие образованные греки и римляне.
О Панетии мы уже кое-что знаем. Он сопровождал Сципиона Младшего в его поездке на Восток в 140/139 г. Плутарх так об этом рассказывает Сенат в третий раз отправил Сципиона объехать народы, города и царства. Он приехал в Александрию, сошел с корабля и пошел по городу, накинув плащ наголову, а александрийцы бежали следом и просили открыться — им хотелось увидеть его лицо он открыл лицо, и они приветствовали его криком и рукоплесканием. Царь (Птолемей VIII. — А. Ч с трудом мог поспевать за ним на ходу, потому что был ленив и изнежен и Сципион шепнул на ухо Панетию: Вот какую услугу оказали мы александрийцам нашей поездкой дали посмотреть, каких царь пешком ходит Этот философ Панетий ездил при нем как друг (Плутарх. Застольные беседы. МС. 377).
Гай Луцилий был сатириком, в своих стихах он высмеивал страсть к роскоши. Об Эннии и Полибии будет сказано ниже. Эллинофилам противостоял выходец из простого народа, плебей, ставший сенатором, консулом в 195 г. и цензором в 184 г, Марк Порций Катон, названный позднее Старшим для того, чтобы его можно было отличить от его правнука Катона Младшего (95 — 46 гг.), — яростный и упорный защитник римской старины, простоты нравов, целомудрия («Катон исключил кого-то из сената зато, что в присутствии дочери тот поцеловал собственную жену, — пишет Плу­
тарх в своем Наставлении супругам».
Возможно, что это случилось в 184 г. до н.э., когда Катон был цензором, те. магистратом (должностным лицом, производившим опись имущества граждан и следившим за их нравственностью (поэтому цензор назывался также magister morum — блюститель нравов).
Как военный деятель Катон в качестве консула в 195 г. (консулы выбирались только на один год, они избирались вдвоем и обладали высшей гражданской и военной властью, правили поочередно) вел войну в Испании против восставших против Рима иберов. «Взявши больше городов, чем провоевал он дней (так говорил он, для себя он

воспользовался из добычи только тем, что съели выпил. Каждому войну он раздал по фунту серебра, заявив, что лучше пусть многие вернутся из похода с серебром, чем немногие с золотом, военачальникам же в своем начальстве и вовсе ничего ненадобно, кроме славы Там же. С. 375). Однако Катон таки не смог подавить восстание, которое тлело еще пятнадцать лет.
Как политический деятель Катон был непримиримым противником уже побежденного Карфагена и требовал его полного разрушения. Говорят, что Катон каждую свою речь в сенате к месту и не к месту заканчивал словами А все-таки Карфаген должен быть разрушен. В вопросах внешней и внутренней политики Катон и его лагерь противостояли победителю Ганнибала Публию Корнелию Сципиону Африканскому Старшему, который предлагал создать из завоеванных областей зависимые от Рима государства Катон же требовал их превращения в провинции, что и было сделано. Рим пошел по пути Катона, а не Сципиона Старшего. До Македонии, ставшей римской провинцией в 148 г, римскими провинциями уже были Сицилия (227 г, Сардиния и Корсика (227 г .), Бэтика в Испании (197 г, Тарраконская Испания (197 га после Македонии — Африка (146 г, те. территория бывшего государства Карфаген, город же Карфаген был разрушен, Азия (133 г. ), когда последний царь Пергама Аттал 111 завещал свое царство Риму, которому, однако, для получения этого дара пришлось вести войну с сыном Аттала 111 — Аристоником (задушен в римской тюрьме, и еще 27 провинций.
Провинция Азия занимала всего лишь западную часть полуострова Малая Азия. На ее территории оказались развалины. Трои, Милета, Эфеса. Напомним, что европейская философия зародилась именно здесь. М илет— родина первой европейской философской школы —? милетской (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен), Эфес — Гераклита.
Катон, защищая традиционно-национальный характер римской культуры, не жаловал греческих философов, полагая, что философия подрывает воинскую доблесть. В 173 г. из Рима были изгнаны два пифагорейца. В 161 г. принят специальный декрет против риторов и философов, запрещающий их пребывание в Риме, зачем последовало очередное их изгнание. В 156/155 г. Катон и его партия выдворили из Рима то странное состоящее из философов греческое посольство, о котором говорилось уже дважды в связи с Карнеадом и Панетием.
Однако не следует думать, что этот сделавший карьеру плебей был невеждой.
Катон сам составлял свои речи в сенате и писал книги. Из последних целиком сохранилась только одна. Это О сельском хозяйстве (или О земледелии. Эта небольшая книга ненаучный трактата сборник советов и рецептов Катона-фермера, обращенный к другим фермерам.
Катон придавал большое значение земледелию, он видел в нем экономический фундамент республики. Во введении Катон утверждал, что самые храбрые люди и самые крепкие солдаты всегда выходили из

рядов земледельцев. Самым главным для ведения сельского хозяйства
Катон считал хорошую, доброкачественную вспашку и обильное унавоживание. В книге содержатся и медицинские советы. Ненавидя все греческое, Катон презирали врачей, которые в Риме были в основном из греков. Однако собственные медицинские советы Катона часто нелепы.
Было у Катона и историческое сочинение Происхождения, в котором он объясняет причины величия Рима. Само сочинение не сохранилось. Катон, однако, считается первым римским историком, писавшим прозой.
Энний. Энний же, которого Катон привез из Сицилии в Рим, писал римскую историю в латинских стихах. Квинт Энний считается отцом римской поэзии и римской истории. Он составил Анналы, в которых изложил римскую историю, начиная с легендарного прибытия в Италию Энея и кончая 181 г. до н.э. Квинт Энний происходил из южноиталийской Калабрии, его первоначальное образование было греческим, латинскими языком он овладел уже в армии, где служил центурионом, принимая участие во Второй Пунической войне под руководством Сципиона Старшего. Энний (239 — 169 гг.) в конце своей жизни примыкал к эллинофильскому кружку Сципиона Младшего. Он был знаком с греческой философией. В дидактической поэме
«Эпихарм» он суммировал пифагорейскую философию. В другой поэме
«Евгемер» Энний переложил на латинские стихи Священную историю
Евгемера. Как писал Цицерон, «Энний стал первым из всех его переводчиков и последователей Цицерон Философские трактаты. С. 98).
Полибий. Величайшим греческим историком Рима был Полибий
(ок. 200 — 120 гг.). После битвы при Пидне в 168 г, когда Рим второй раз разгромил Македонию, римляне наказали всех тех в Греции, кто был на стороне последнего злосчастного македонского царя Персея. Более тысячи ахейцев были отправлены в Рим в качестве заложников. В их числе были Полибий. Находясь там и войдя в кружок Сципиона Младшего, Полибий в числе других своих книг написал в течение
168 — 140 гг. до н.э. свою Историю в 40 книгах, из которых целиком сохранились только первые пять (остальные тридцать пять книг дошли в отрывках. История Полибия охватывала сравнительно небольшой отрезок времени от 220 погодно это было время, когда Рим завоевал большую часть западного мира, включая Македонию и Гре­
цию.
По своим философским взглядам Полибий был стоиком. Он пытался найти причинное объяснение исторических событий, но вынужден был признать, что многие исторические события, в том числе и очень важные, обязаны своим происхождением случайности или удаче.
Вместе стем Полибий, этот грек-заложник, ставший апологетом Рима, считавший, что только Рим способен спасти Грецию ог политического хаоса, пытался найти общую причину римских успехов. Он

видел эту причину как в римской религии, которая служила сплочению народа Рима, таки в его политическом устройстве, мудро сочетавшем в себе элементы монархии — высшая власть консулов (хотя их власть не была монархией, те. властью одного, а скорее диархией), аристократии — сенат и демократии — народное собрание.
И действительно, с момента уничтожения царской власти в Риме высшим государственным органом стало народное собрание. Оно принимало или отменяло законы, объявляло войну и заключало мир, было верховной судебной инстанцией, избирало всех высших должностных лиц, в руках которых находилась вся исполнительная власть.
В I в. до н.э. в Риме происходит дальнейшее распространение греческих философских учений эпикуреизма, стоицизма, скептицизма, а также эклектизма.
Эклектичной была римская школа Секстиев, основанная в Риме в х гг. I в. до н.э. Квинтам Секстием и унаследованная его сыном
Квинтом Секстоием Младшим, к школе относится и стоик Сотион которого не следует путать с Сотионом Александрийским, жившим во II в. до н.э. и был автором сочинения по истории философии) — один из учителей Сенеки. В этой школе стоицизм сочетался с пифагорейскими и платоническими элементами, в том числе сучением о перевоплощении душ. Сенека охарактеризовал Квинта Секстия как принципиального и сильного по своему характеру человека, способного противостоять всем жизненным невзгодам. Школа просуществовала недолго.
Помимо Энния и Секстиев в истории римской профилософии и науки значительную роль сыграли Публий Нигидий Фигул и Марк
Теренций Варрон.
Фигул. Публий Нигидий Фигул (ум. в 44 г. до н.э.) — первый повремени представитель постпифагореизма в Риме. Цицерон называет
Фигула «возобновителем» древнего пифагорейства. Как почти все представители римской элиты, Фигул занимался политикой, он был сенатором и претором. Фигул встречался с Цицероном, ноне в Риме, а в малоазийском Эфесе, на родине Гераклита (Фигул был на Востоке в составе посольства, а Цицерон, как мы знаем, там путешествовал, спасаясь от гнева Суллы и пополняя свое образование. Вовремя гражданской войны между Цезарем и Помпеем Фигул, как Варрон и Цицерон, принял сторону Помпея и даже сражался за него в битве при
Фарсале (48 г, закончившейся поражением Помпея. Цезарь относился к Фигулу хуже, чем к Варрону и Цицерону, — и Фигул вскоре умер в изгнании еще при Цезаре — в 44 г.
Фигул написал немало книг, от которых сохранились лишь фрагменты, изданные в Праге в 1889 г. Антоном Свободой. Есть и письмо Цицерона к Фигулу.
Фигул занимался математикой и естествознанием, астрологией и магией. Среди естественных наук Фигула интересовали метеорология, география, зоология, астрономия. Он разделял взгляды стоиков на

космос. В книге О богах Фигул эклектически сочетал восточный зороастризм со стоической астрологией и обсуждал учение стоиков о воспламенении (екпюросис) и возрождении (палингенесис) мира. Ни- гидий Фигул дал латинские имена звездами созвездиям. Как астролог, он составил гороскоп Октавиана, будущего первого римского императора Августа, который родился 23 сентября 63 г. до н.э., предупредив его отца — Октавия Старшего, что, согласно звездам, его сын станет властелином мира.
Варрон. Марк Теренций Варрон (116 — 27 гг.) родился в Реате — древней столице сабинов (теперь Риети, в 50 км. от Рима. Он получил хорошее образование в Риме ив Афинах, где, как и Цицерон, был знаком с академиком Антиохом Аскалонским. Большую часть своей долгой жизни Варрон отдал общественным делам, те. политике и войне. Он находился на службе у Помлея, сражался в его войске — в конце концов, против Цезаря. Однако победитель великодушно простил Варрона и поручил ему устройство греко-латинекой библиотеки в Риме. Насильственная смерть великого Гая Юлия Цезаря неблагоприятно сказалась на судьбе Варрона. Цезарианец Марк Антоний объявил Варрона вне закона, отобрал его библиотеку и большую часть собственности. Однако Варрон не был убит, как Цицерон — за него заступился предавший Цицерона Октавиан. Когда Октавиан стал императором, то он назначил Варрона хранителем императорской биб­
лиотеки.
Научная деятельность Варрона началась на 73 году его жизни, и почти все, что Варрон совершил в науке, он сделал за последние шестнадцать лет своей жизни. Варрон стал живой энциклопедией. Современники считали его наиболее культурным из всех римлян. В отличие от Цицерона, который следовал Филону, Варрон разделял взгляды Антиоха, понимая, как Антиох, душу как пневму, а бога как разум мира.
Главный труд Варрона — Светские и религиозные древности (41 книга. В последних шестнадцати книгах этого труда Варрон описывает религиозные древности священные места, священные времена и священные предметы. Он разделил богов натри класса, соответствующих трем формам теологии мифическая, или сказочная, теология поэтов,
2
) естественная теология философов, 3) гражданская теология, которая выражена в верованиях ив культуре государства. Варрон как профилософ отдавал предпочтение второй форме теологии.
В сочинении О жизни римского народа Варрон предложил свою философию истории все народы проходят, как и люди, естественный цикл жизни, состоящий из детства, юности, зрелости и старости.
Цезарь. Говоря о римской культуре, нельзя не упомянуть великого
Гая Юлия Цезаря (Ю — 44 гг.). Это редкий случай, когда водном лице выступает выдающийся историки великий исторический деятель. Цезарь был военными политическим деятелем. Правда, свою военную деятельность Цезарь начал поздно — в 43 года, тогда как Александр

Македонский умер уже в 33 га Наполеон к этому возрасту уже приближался к гибели (в свои 46 лет он оказался на острове Святой Елены. Цезарь же в возрасте 42/44 — 49/51 годов завоевал всю Зааль­
пийскую Галлию , после чего, опираясь на свою армию, начал борьбу за единовластие. Разгромив своего соперника Помпея и его сторонников в 49 — 45 г г ., Цезарь стал фактически монархом-диктатором, с 44 г. — пожизненным.
Из сочинений Цезаря сохранились лишь его Комментарии, состоящие из двух отдельных работ Записки о галльской войне и Записки о гражданских войнах. Первые состоят из семи книги охватывают 58 — 52 it
., а вторые
— из трех книги охватывают 49
—
45 Переход Цезаря через небольшую речушку, впадающую в Адриатическое море, Рубикон, которая отделяла Предальпийскую Галлию от собственно Италии, был переломным событием во всей римской истории. Цезарь не имел права переходить эту границу свойском. Ему полагалось явиться в Рим без армии. Плутарх рассказывает, что когда он (Цезарь. — А. Ч приблизился к речке под названием Рубикон. его охватило глубокое раздумье при мысли о наступающей минуте, ион заколебался перед величием своего дерзания. он вновь долгое время молча обдумывал. свой замысел. он понимал, началом каких бедствий для всех людей будет переход через эту реку и как оценит этот шаг потомство. И, пишет далее Плутарх, вместе с границей провинции были нарушены и стерты все римские законы (Сравнительные жизнеописания. Т. II С. Через шесть лет Цезарь был убит последними римсю* ми республиканцами. Но время, республики было исчерпано. Громадная держава требовала иных методов управления.
Став диктатором, Цезарь в 46 г. до н.э. по предложению александрийского математика и астронома Созигена ввел новый, юлианский, календарь, в основу которого был положен солнечный год вместо лунного.
Ц И Ц ЕР ОН Синтез римской и греческой культур, органическое соединение греческой духовности и римской гражданственности, утраченной в Греции, но все еще живой в пока республиканском Риме, продолжил Цицерон (по другому произношению Кикерон, от цицеро, — или
«кикеро» — горох) — римский оратор и писатель, честолюбивый
«...За те неполные десять лет, в течение которых он вел войну в Галлии, он взял штурмом более восьмисот городов, покорил триста народностей, сражался стремя миллионами людей, из которых один миллион уничтожил вовремя битв и столько же захватил в плен (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. II. С. 459).

(Плутарх отмечает, что у Цицерона была прирожденная слабость к почестям) политический деятель-тираноборец, один из последних погибших за нее защитников Римской республики. Цицерон — также и философ. Он был одним из главных, если не самым главным, участником процесса зарождения римской философии.
Марк Туллий Цицерон (106— 43 гг.) происходил из богатого римского сословия всадников. Он родился в 648 г, считая от основания Рима, в отцовской усадьбе в Лациуме и, прожив почти
64 года (с 3 января 106 по 7 декабря 43 г, согласно нашему, тогда неизвестному, летосчислению, был убит цезарианцами через полтора года после того, как республиканцы-тираноборцы, не понимавшие, что время республики прошло, насильственно лишили жизни
Гая Юлия Цезаря.
Цицерон получил отличное по тем временам образование. Еще до своего совершеннолетия (те. до шестнадцати лет) он был отослан своим отцом вместе с братом Квинтом для учебы в Рим, где он прежде всего овладел греческим языком языком образованных римлян. Вместе стем он достигает блестящих успехов ив родном латинском языке, который он в скором времени качественно улучшит, создав классический латинский язык, язык Цицерона».
Пока же он видит, что в республиканском Риме путь к достижению высших административных должностей вплоть до консула (если это, конечно, не путь узурпатора-тирана) открывает ораторское искусство — ион настойчиво учится ему у лучших римских ораторов. Среди них выделялись два брата Муций Сцевола Старший и Муций
Сцевола Младший, которые по своему мировоззрению примыкали к стоицизму (что не мешало им занимать жреческие должности старший был авгуром, младший — понтификом. Сцеволы не только научили талантливого юношу началам ораторского искусства, но и пробудили у него интерес к философии.
Впоследствии в своем трактате О природе богов Цицерон, оглядываясь назад, а в это время ему было около шестидесяти лет, скажет удивляются, откуда у меня возникло такое рвение к философствованию. Однако вовсе не внезапно я стал заниматься философией и немало затратил труда и забот на нее со времен ранней юности, а более всего тогда, когда казалось, что я совсем мало занимаюсь философией. О чем свидетельствуют и речи мои, изобилующие высказываниями философов, и близкие отношения с ученейшими людьми, чем всегда славился дом нашито, что я обучался у известнейших (учителей
Диодота, Филона, Антиоха, Посидония. А поскольку все философские предписания применимы к жизни, то, полагаю, я ив общественных ив частных делах поступал так, как предписывают рассудок и наука. Марк Цицерон считал себя человеком, не только умозрительно, ка- бинетно» знакомым с философией, но и философом в жизни. Он не

противопоставлял философию как некую особую мудрость науке и рассудку, как это делают некоторые даже в наши дни, не понимая, что как только будет прервана ее связь с рассудком и с науками, она тут же обернется мифологией.
Цицерон убежден в применимости философии к жизни, как частной, таки общественной. Такая убежденность выражает характерный для римлян практицизм. Римлянам не очень были нужны искусство для искусства, философия для философии (как это было у греков в той мере, в какой они понимали функцию философии по-аристотелевски, когда философствование занимало высшую степень в созерцательной, богоподобной жизни свободного, не обремененного низменными заботами человека, философия нужна была им как руководительница в их будничной конкретной жизни. Та философия, ia мудрость, которая не помогает выносить тяготы жизни, не пользовалась спросом.
Цицерон, говоря о своих учителях, назвал четыре имени это академики Филон из фессалийской Лариссы и Антиох из Аскалона, стоики Посидоний и Диодот. Все они старшие современники Цицерона Филон умер, когда Цицерону было более 18 лет Антиох умер, когда Цицерону было 38 лет Посидоний умер, когда Цицерону было
56 лет. Что касается Диодота, то этот незнакомый нам стоик последние шестнадцать лет своей жизни (он умер в 59 г. , когда Цицерону было около 48 лет) провел в доме отца Цицерона. Под старость Диодот ослеп. Говорят, что Диодот оставил Марку Цицерону большое наследство в
100 тыс. сестерциев. Но для нас важнее то, что под-его влиянием Цицерон стал республиканцем-тираноборцем, тем, кто разил своим умным словом всех, покушавшихся, на республиканские ценности, на свободу личности.
Детство и юность Цицерона пришлись на время, когда боролись за власть Марий и Сулла, поочередно захватывавшие Рим и уничтожавшие побежденных. Начало ораторско-адвокатской (а он был не только политический, но и судейский оратор) деятельности Цицерона приходится на годы тирании (82 — 79 гг.) Суллы. В 80 г. , когда Цицерону было 26 лет, ему пришлось в связи с одним гражданским делом выступить против любимца римского тирана, что было достаточно, чтобы на молодого адвоката пала грозная тень Суллы. Цицерон оставляет Рим и под предлогом поправки здоровья отправляется подальше от Суллы— в Грецию ив Малую Азию. Этот первый вынужденный пятилетний перерыв в общественно-политической деятельности Цицерон сумел обратить себе на пользу, посвятив досуг самообразованию и намного расширив свой культурный горизонт. Большое впечатление произвели на Цицерона Афины, правда, не своим настоящим. Восточное Средиземноморье только что испытало трагедию первой войны Митридата и Рима, тогда, за семь лет до прибытия туда Цицерона, Афины, принявшие сторону Митридата, были взяты

штурмом легионерами Суллы, разрешившим там грабежи резню. В числе военных трофеев Сулла захватили отправил в Рим рукописи Аристотеля и Феофраста. Афины поразили скитальца своим великим прошлым. Цицерон слушает в Афинах лекции академика Антиоха, сменившего в качестве главы Академии бежавшего от войны академика
Филона, а на острове Родос в 78 г. — Посидония. (С Посидонием Цицерон общался и позднее — накануне смерти последнего в бытность его в Риме в 51 г) В Афинах же Цицерон познакомился и с эпикурейцами со стариком Федром и Зеноном.
Цицерон возвращается в Рим только после смерти Суллы, в 76 г. Ему тридцать лет. Вскоре он снова покидает Рим, но уже не как беглеца как должностное лицо, назначенное служить в провинции Цицерона избирают квестором (квестор — помощник консула в финансовых и судейских делах) и отправляют по финансовому ведомству в Сицилию, где он оставляет по себе хорошую память своим бескорыстием (Плутарх отмечает у Цицерона наряду с прирожденной слабостью к почестям благодарную черту — равнодушие к наживе»).
Вершина политической деятельности Цицерона — его консульство в 64/63 гг., когда он смело и красноречиво выступает против нового претендента в тираны — Катилины. Четыре речи Цицерона против
Катилины — лучшие из его дошедших до нас пятидесяти восьми речей. Разоблачив заговор против республики распутного и незадачливого
Катилины^ вскоре погибшего при попытке захватить власть в Риме, Цицерон приобрел было большое политическое влияние, но игра враждебных Цицерону сил заставляет его, как только он сложил с себя консульское звание, покинуть Рим и уединиться в своем загородном поместье.
Эта вторая вынужденная пауза в общественной деятельности Цицерона оказалась еще более благотворной для науки и философии, чем первая. Цицерон переключается на писательское творчество если он не может говорить, то он будет писать. Но ив литературных работах Цицерон все еще политик, общественный деятель, оратор, его все еще волнуют главным образом политические, общественные, государственные проблемы — ион создает такие труды, как трактаты Об ораторе, О законах, О государстве, в которых показывает себя упорным республиканцем (50 — 51 г) От трактата О государстве целиком сохранилась лишь первая книга, частично — вторая и третья, четвертая и пятая пропали вовсе, а от шестой уцелел лишь фрагмент — Сон Сципиона», где описано загробное блаженство идеального мудрого государственного деятеля. Цицерон — сторонник Полибия — видит основу устойчивости римского государства в том, что его политический строй сочетает в себе элементы монархии (консульство, а при крайней необходимости ограниченная во времени ив пространстве диктатура, аристократии (сенат

и демократии (трибуны, народное собрание. В этом раннем трактате Цицерон выступает против нарастающей в Риме тенденции к отчуждению государственного аппарата от римского народа. Для Цицерона
(I. XXV, 39) истинное государство — достояние народа, а народ вовсе нелюбое соединение людей, собранных вместе каким бы тони было образом, а соединение многих людей, связанных между собой согласием в вопросах права и общности интересов».
Цицерон все еще ставит на первое место именно гражданственную функцию философии и науки, он их не разделяет и тем более не противопоставляет, подчеркивая в своем трактате (I. XX, 33), что римлянам следует изучать те науки, которые могут сделать. граждан полезными государству. Науки (философия для него тоже наука) только тогда имеют смысл, если благодаря им граждане становятся лучше, счастливее и полезнее своему отечеству.
В 51 г. Цицерона посылают проконсулом в малоазийскую провинцию Киликию. Цицерон второй раз на Востоке. Он счастлив. Он даже одерживает небольшую военную победу над какими-то незамиренны- ми горными племенами, за что солдаты провозглашают его императором, что тогда — всего лишь почетный титул для удачливого полководца.
' Между тем в Риме продолжаются роковые для республики события — распадается возникший в 60 г. первый триумвират (Красс, Помпей, Цезарь Красс гибнет в войне с парфянами (так никогда и не покорившимися Риму, Помпей и Цезарь вступают в борьбу за единоличную власть, повторяя конфликт Суллы и Мария. Входе этой смертельной борьбы Помпей оказывается на востоке империи, и Цицерон отправляется в Македонию к Помпею. Помпей гибнет, а Цицерону приходится вернуться в Рим и сдаться на милость победителя. Не лишенный великодушия Цезарь (чего нельзя сказать о его сторонниках) прощает Цицерона также, как он простил Варрона. Но политическая карьера Цицерона снова, уже в третий раз, прерывается.
Наступает третий период вынужденной общественной бездеятельности Цицерона и второй период его творческой писательской активности. Он продолжается недолго, всего три года, а точнее — тридцать три месяца. И за этот небольшой срок Марк Туллий Цицерон создает такие шедевры, как трактаты О природе богов, О пределах добра и зла, Академика, О дружбе, О старости,
«Тускуланские беседы (Тускула— местечко в 20 км от Рима со здоровым микроклиматом, где находилась вилла Цицерона) в пяти частях (книгах 1) О презрении к смерти 2) О перенесении боли 3) Об утешении печали 4) Об остальных душевных волнениях 5) О добродетели».
Поздний Цицерон не ограничивает себя общественной проблематикой и обращается к философии как таковой. Он ставит перед собой

благородную задачу — донести до римлян греческую философию, сделать ее максимально занимательной, показать, что философия возможна не только на греческом, но и на латинском языке, для чего надо начинать создавать латинскую философскую терминологию. В трактате О природе богов Цицерон пишет об этом периоде своей деятельности так Когда меня утомила бездеятельность, а состояние республики было таким, что ею по необходимости должен был управлять и о ней заботиться только один человек (Гай Юлий Цезарь. — А */.), то решил я, во-первых, что ради самой республики следует изложить нашим людям философию, ибо я полагал, что важно и для украшения и для славы нашего государства, чтобы столь важные и славные вещи были изложены также и на латинском языке. И ничуть я не жалею о затраченном труде, потому что вижу, что мой пример возбудил во многих желание не только изучать, но и самим писать (о философии. Ведь очень многие римляне, изучившие греческие науки, не могли передать усвоенные ими знания своим согражданам по той именно причине, что не верили, будто воспринятое ими от греков можно изложить на латинском языке. Я же в этой области, как мне кажется, настолько продвинулся, что не уступлю грекам даже в богатстве слов».
Действительно, Цицерон создал не только латинский литературный язык, но и латинскую философскую терминологию, которая, будучи продолжена Сенекой и другими латиноязычными философами, вошла в средневековую латиноязычную культуру, а через нее ив новые национальные языки, вытеснив в ряде случаев исконную греческую терминологию, отчего мы говорим, например, о форме и материи у Аристотеля, тогда как сам Аристотель рассуждало
«морфэ» и о «хюлэ».
Цицерон много заботился о форме своих сочинений. Он думал, что философия должна быть не только умна, но и привлекательна, она должна радовать и ум, и сердце. Цицерон не был оригинальным мыслителем, он талантливый популяризатор и подражатель, о чем прямо писал своему корреспонденту Аттику (от Цицерона сохранилось
800 писем. Ив самом деле, его поздний трактат Об обязанностях в первых своих двух книгах — переложение трактата Панетия О долге а дошедший до настолько во фрагментах трактат Гортензий (45 г) — прямое подражание сохранившемуся как фрагментарно, таки в переложении аристотелевскому трактату «Протрептик» (в обоих трактатах восхваляется философия и дается наставление как заниматься ею. Сон Сципиона» в Государстве Цицерона навеян Посидонием. Материалами для «Тускуланских бесед послужили сочинения Платона,
Крантора, Дикеарха, Аристоксена, Хрисиппа, Диогена Вавилонского,
Панетия, Посидония и др. Но все это не умаляет громадного значения Цицерона в истории философии. Без него объективная картина истории философии в Западной Европе была бы невозможна . Правда, Цицерон не всегда точен и глубок. Так, например, он не может понять глубокого различия между мировоззрениями Платона и Аристотеля, утверждая, что была создана единая и стройная философия под двумя названиями академическая и перипатетическая, которые, совпадая по сути, различались именами (Христоматия по эллинистическо-рим- ской философии. С. Однако как только у Цицерона появилась возможность вернуться к общественной деятельности, он ею воспользовался. Сигналом стала весть о неожиданном убийстве Цезаря. Говорят, что узнав об этом, Цицерон с восторгом воскликнул Тиран мертв Проделывая как бы обратную эволюцию от чистой философии к философии гражданской (плодом этого возвращения и был вышеназванный трактат Об обязанностях, который он посвятил своему сыну Марку, а уже от нее — к общественной деятельности, Цицерон устремляется в Рим, в горнило новой политической борьбы.
Между тем в Риме обстановка для ожившей было республики складывается неблагоприятно. Убийцы Цезаря не нашли поддержки в римском народе, которому Цезарь, как оказалось, завещал после своей смерти немалую сумму денег. В Риме власть захватывают цезарианцы во главе с Марком Антонием. В Риме появился некий Октавиан.
Плутарх сообщает (Цицерон. XLIV): Октавиан — сын Октавия, человека не очень знатного, и Аттии, племянницы Цезаря, вследствие чего Цезарь, не имевший собственных детей. оставил ему по завещанию свое имущество и дом. Этот внучатый племянник Цезаря, рассказывает Плутарх, объявил себя наследником Цезаря и вступил в спор с
Антонием из-за 25 миллионов, которые тот взял себе из имущества покойного».
Этот совсем молодой человек словно обольстил Цицерона, который добился для него консульства и войска, дабы он выступил против Марка Антония. Сам Цицерон подверг критике Марка Антония в своих речах, названных им по примеру Демосфена Филиппиками (с легкой руки Цицерона слово филиппика стало нарицательным, обозначая резкую обличительную речь, и изгнал Антония из Рима. Однако вероломный Октавиан предал своего благодетеля. Приобретя с помощью Цицерона старика, вконец обольщенного и обманутого юношей (Плутарх. Цицерон. XLV1) большую силу, Октавиан пере-
Как думает ВТ. Звиревич, «историко-философские материалы в сочинениях Цицерона столь обширны, что только на их основе можно составить хрестоматию, дающую довольно полное представление об эллинистической философии. И далее его историко-философские свидетельства, а также собственные воззрения являются наиболее значительными из дошедших до нас первоисточников для изучения начального периода истории римской философии (Хрестоматия по эллинистическо-римской философии. С. 3).

метнулся к его врагам — Марку Антонию и Лепиду, которые все вместе образовали второй триумвират и поделили между собой верховное управление, словно какую-нибудь частную собственность (там же. Новые триумвиры составили проскрипционные списки (от «proscribo* — публично объявлять, конфисковывать, объявлять кого-либо вне закона лица, внесенные в такие списки, лишались защиты закона, и их мог безнаказанно убить каждый и получить за это вознаграждение. При составлении списков своих врагов «Антоний не шел ни на какие соглашения, если только Цицерон не будет убит первым, Лепид поддерживал Антония, Цезарь же (Октавиан. — А. Ч противился обоим. Первые два дня Цезарь, говорят, боролся за Цицерона, на третий же уступили пожертвовал им (XLVI). Цезарь уступил Цицерона. Лепид — своего брата Павла, Антоний — своего дядю Луция
Цезаря.
Выше мы говорили о том, что в свой второй творческий период Цицерон обращается к философии как таковой. Но и эта философия для Цицерона все жене философия ради философии. Если ее гражданственная функция и отходит на второй план, тона первый план выходит другая, утилитарная же, функция — нравственно-утешитель- ная. В Цицероне следует различать историческое лицо римского гражданина I в. до н.э. и внеисторического человека, которому ничто человеческое не чуждо, в том числе и страхи прежде всего страх перед смертью. Цицерон-гражданин опирается на римскую героическую традицию с ее культом долга перед державой, с ее презрением к личной смерти и к физическим мучениям. Для нормального римского юношества идеалом был, например, Сцевола (левша, который, будучи захваченным в плен врагами Рима, сам демонстративно сжег себе на жаровне правую руку, показывая тем самым, что он не боится своих захватчиков. Возвышенно мужественный дух, всесокрушающая воля, подчинение личного общественному — все это было и у Цицерона.
В ряде мест своих сочинений он резко осуждает всякую расслабленность и малодушие и внушает, что потеря мужества постыдна, что необходимо выработать в себе высокий жизненный тонус и способность в нужную минуту к максимальному напряжению всех своих физических и психических сил.
Однако в душе Цицерона ощущается уже некая инородная данность. Чувствуется, что одной старой доброй римской героической воли ему маловато. Его личное я уже не может без остатка раствориться в родовом ив народном мы. На примере Цицерона хорошо видно, как греческий индивидуалистический самоанализ разъедает безличный героический дух. (Получается, что старик Катон был отчасти прав, изгоняя из Рима столетием ранее греческих философов) Интересы и как бы бессмертие народа и государства уже не могут заслонить от преходящей личности горькое сознание своей конечности, своей смертности, те. то, что, пожалуй, больше всего занимает

ум Цицерона в его второй творческий период, сознание, обостренное неожиданной смертью его любимой дочери Туллии. В трактате О природе богов, говоря о том, что его побудило заниматься философией в период его нового безделья, Цицерон добавляет Побудила меня также обратиться к этим занятиям душевная скорбь, вследствие великого и тяжкого удара судьбы. Если бы я мог найти большее утешение от какого-нибудь занятия, я предпочел бы прибегнуть к нему (а не к философии. А тем средством, к которому я прибегнул, я не мог воспользоваться лучше, чем отдавшись не только чтению книг, но также изучению всей философии (Философские трактаты.С. 62 — 63). Отныне утешительная функция философии прочно входит в философскую традицию, постепенно занимая в ней все большее место. Неудивительно, что последний философский труд античности таки называется Утешение философией».
Итак, перед Цицероном во весь рост встает вечная проблема жизни и смерти. В «Тускуланских беседах (I. VII) он задает риторический вопрос Возможна ли в жизни радость, когда денно и нощно приходится размышлять, что тебя ожидает смерть. Однако проблематику Цицерона нельзя сводить к проблеме жизни и смерти, потому что он не столько пытается разрешить эту неподвластную для человеческого ума проблему, сколько убедить себя в том, что смерть не страшна*.
Преодолеть страх перед смертью должна, согласно Цицерону, философия, однако она, сетует Цицерону римлян до сих пор в пренебрежений» (там же, I. III). Для Цицерона главное дело философии, ее предназначение — возделывание души (там же. V). В этом ее сила говоря конкретнее, сила философии излечивать души, отсеивать пустые заботы, избавлять от страстей, отгонять страхи (там же. IV). А если назначение философии в этом, в ее психотерапевтической функции, то одинаково важны и учение философа, и его жизнь как реализация учения. Но, снова сетует Цицерон, много ли найдется философов, которые бы так вели себя, таковы были нравом и жизнью, как того требует разум Для которых их учение — это закон их жизни, а не только знания, выставляемые напоказ (там же, II. IV). Цицерон резко осуждает философа, который, обучая науке жить (а это главное в философии для Цицерона- А. Ч живет, забывая эту науку (там же).
Но можно ли учить жить и жить самому по своей науке жить, не зная, кто я и где я И Цицерон как бы невольно погружается в старую философскую проблематику, припоминает, кто когда чему учил. Поэтому труды Цицерона, как было уже сказано, — бесценный источ-
В трактате О старости Цицерон пишет, что смерть надо считать моментом, не имеющим значения на нее или вовсе не надо обращать внимания, если она совсем уничтожает душу, или надо даже желать, если она отводит душу куда-нибудь туда, где она будет вечной

ник сведений по древнегреческой и раннеримской философии. Но, обратившись к объективной истории философии, те. не к учебному пособию (таковых тогда не было, а к сохранившимся папирусным свиткам, содержавшим сочинения самих философов, Цицерон обнаруживает (впрочем, ему это было известно с молодости, когда он слушали академика, и стоика, и эпикурейца, что между философами нет согласия. Цицерон растерян. Он не знает, кому верить. Как адвокат, он знает, что в суде должны быть выслушаны обе стороны, нов философии сторон больше. Она подобна многограннику. Что делать И Цицерон склоняется к умеренному пробабилическому скептицизму. Он сам много занимался историей Средней и Новой Академии, плодом чего была у него работа (единственная работа Цицерона, посвященная одной философской школе) — Академика. Было две редакции этой книги Академика первая и Академика вторая. От Академики первой дошла только вторая книга, от Академики второй — часть первой книги и отрывки из остальных. Академика была создана Цицероном в его второй творческий период — в 45 г.
Цицерон одобряет академический скептицизм ив трактате О природе богов. Он говорит, что много еще есть в философии вещей, до сих пор не получивших объяснения, — и поэтому мудро поступают академики, которые воздерживаются выражать одобрение вещам сомнительным. Цицерон признает, что многим кажется удивительным, что я отдаю предпочтение той философии, которая, де, отнимает свети как бы окутывает вещи некой тьмой, и почему я неожиданно взял под покровительство давно уже брошенное и оставленное учение (О природе богов. I. III.,
6
). Но, возражает Цицерон, вовсе я не принял под свое покровительство школу, покинутую и оставленную. Ибо со смертью людей не погибают также и их мнения. Цицерону импонирует метод академиков-скептиков: Все оспаривать и ни о чем не высказывать определенного мнения. Он думает, что этот метод получил свое начало от Сократа и был возобновлен Аркесилаем, подкреплен Карнеадом и дожил до наших дней, хотя я признаю, — отмечает Цицерон, — что в самой Греции он почти осиротел (там же,
I. V,
1 1
). Цицерону противны и догматизм и сопутствующий ему авторитаризм, ион высказывает замечательную мысль, что при обсуждении следует больше придавать значения силе доказательства, чем авторитету, что желающим научиться авторитет учителя приносит даже вред, потому что они перестают сами рассуждать и считают бесспорными только суждения того лица, которого они почитают (там же, I. V, 10). Здесь Цицерон вспоминает пифагорейцев и Пифагора, когда на вопрос Почему так пифагорейцы отвечали Сам сказал Столь великой оказалась сила предвзятого мнения, — комментирует Цицерон, — что авторитет стал действовать даже без доказательств там же, I. V, 10).

Цицерон думает, что должен быть как бы созван консилиум философов разных толков для обсуждения той или иной проблемы. Его трактаты «Тускуланские беседы, О природе богов — пример такого консилиума. В трактате О природе богов Цицерон безмолвно присутствует при беседе трех римских философов. Это эпикуреец Гай
Веллей, стоик Квинт Луцилий Бальб, скептик-академик Гай Аврелий
Котга (все трое — исторические лица. Предметом их спора является вопрос о бессмертных богах»*.
Трактат состоит из трех частей (книг. Впервой после небольшого вступления говорит эпикуреец, которого в той же книге подвергает критике скептик. Во второй книге выступает стоик, ему отведено больше места, чем эпикурейцу. Скептик же критикует стоика в третьей книге. В обоих случаях последнее слово остается за скептиком. Его позиция сильнее, так как критиковать легче, но она и слабее, так как скептик сам ничего от себя предложить не может, признавая почти по всем вопросам, а особенно физическим, я, скорее, мог бы сказать, чего нет, чем что есть (I. XXI, 60), или обычно мне не так легко приходят в голову доводы в защиту истинного, как в опровержение ложного. Спроси меня, какова, по-моему, природа богов, и я тебе, вероятно, — ничего не отвечу спроси считаю ли я природу такой, как ты ее изобразили я скажу по-моему— ничего подобного (I. XXI,
57), или мне легче удается. оспаривать чужие мнения, чем утверждать свое (II. II, Стоицизм и эпикуреизм критикует не только скептик. И стоики эпикуреец, излагая свои представления о мире и о богах, в истинности которых они уверены, не забывают опровергать друг друга. Нов критике эпикурейства стоик солидаризируется со скептиком, говоря, что скептик облегчил его задачу, когда изобличил ошибки Эпикура» (II. I, 2). Эпикуреец не спорит со скептиком, ведь тот ничего не утверждает, но к стоицизму он беспощаден Речи стоиков о природе богов пусты
(III. XXXIX, 95), асами стоики «тупоумны» (I. X, Сам Цицерон, которого эпикуреец зачисляет в союзники к скептику, иронически говорит и о нем, и о скептике, что вы оба учились у ...Филона ничего не знать (I. VII, 17), занимает, казалось бы, нейтральную позицию, но чувствуется, что он относится к эпикурейцу хуже, чем к стоику, вкладывая в уста скептика такие выражения, как
«постыднейшие учения Демокрита», «Эпикур, зевая, набредил», не пахнет от Эпикура», подвергая сомнению творческий характер учения
Эпикура (что в учении Эпикура о природе не от Демокрита?»). Он позволяет себе пренебрежительно-ироническое изображение эпику дальнейшем мы будем ссылаться на издание Цицерон Философские трактаты. МВ тексте будут указываться номер книги, номер главы и номер параграфа. Без указания страниц

рейца: Тогда Веллей очень самоуверенно, по обыкновению этих людей, более всего, видимо, опасаясь, как бы не подумали, будто он в чем-то сомневается, и с таким видом, словно он только что покинул собрание богов и спустился из эпикуровых междумирий, сказал (I.
VIII, 18). Ив конце своего трактата Цицерон говорит, что ему более похожим на истину показалось мнение стоика, чем эпикурейца.
В чем же суть спора между стоиком и эпикурейцем (при критическом участии скептика-пробабилиста и стоящего за ним Цицерона Трактат называется О природе богов, так что может показаться, что вопрос о том, существуют ли вообще боги, там не стоит, что заведомо признается, что они существуют. Однако Цицерон не умалчивает и о мнениях тех философов, которые утверждали, что вовсе нет никаких богов (1.1,2). Таковыми были известный нам киренаик Феодор и Диагор
Мелосский. Известно, что Диагор отверг свою веру в существование богов после того, как его лучший друг поступил с ним крайне подло — и не был за это наказан богами. Значит, сделал вывод Диагор, никаких богов нет, иначе не могла бы случиться такая несправедливость.
Цицерон обсуждает все же вопрос не о существовании богов, а об их природе. Находя в мнениях людей о природе богов такие различия и такие противоречия, которые никак нельзя примирить, он невольно ставит под вопрос и само их существование, ведь те, кто признает существование богов, имеют о них свои мнения, мнения же эти столь различны и столь противоречивы, что, весьма возможно, все они ложны (I. II, 5), а если так, тоне колеблется лисам тезис о том, что боги существуют Цицерон, однако, избегает такой прямой постановки вопроса и погружается в частный вопрос о том, живут ли боги в полном бездействии, ни во что не вмешиваясь, совсем не заботясь о мире и об его управлении им, или, напротив, они с самого начала и все сотворили, и установили, и всем в мире до бесконечного времени управляют, и все приводят в движение (I. II, В своем выступлении эпикуреец вскрывает противоречия и даже нелепости в представлениях о богах у древнегреческих философов, начиная с Фалеса и кончая Хрисиппом и делает вывод, что все это скорее похоже на бред безумцев, чем на мнения философов (I. XVI,
42). Не оставляет он без критического внимания и поэтов, которые вывели богов, воспламененных гневом и безумствующих от похоти и которые своим художественным воображением заставили нас увидеть их войны, сражения, битвы, раны кроме того, — их ненависть, раздоры, разногласия, рождения, смерть, ссоры, жалобы, проявления самой необузданной страсти, супружеские измены, заключения вцепи, сожительство со смертными ив результате — рождение смертного потомства от бессмертных (I. XVI, 42). Исключением является только
Эпикур, перед которым следует благоговейно преклониться (I. XVI, 43).
19 Философия древнею мира
577

Однако, оказывается, что представления Эпикура о богах не менее противоречивы и даже нелепы, чем других философов. Но это видит уже не ослепленный эпикуреец, а скептик. Ведь и Эпикур утверждал, что боги существуют, потому что у любого людского племени и у любого человека в душе есть соответствующий богам «пролепсис» (лат. — антиципация, те. некоторые предвосхищенные душою представления о вещах, представления, без которых никому невозможно ни понять, ни исследовать, ни рассудить. В данном случае это представления о богах, поскольку сама природа в душе каждого человека запечатлела понятие о них (I. XVI, 43). Но, возражает скептик, возможны и племена, а явно есть и люди, которые не имеют никаких представлений о богах или же прямо отрицают их существование (все те же Диагор и Феодор, не говоря уже о софисте Протагоре, отказывавшемся отвечать на вопрос о существовании богов. Отвергая в целом учение Эпикура, скептик особенно обрушивается как на слабый пункт в эпикурейской философской системе — на его сомнительное учение о богах, выделяя там следующее противоречие Эпикур, наделяя своих богов человекоподобными телами, так как ничего красивее человека нет (что, думает скептик, неверно ведь каждый вид живых существ считает самым красивым себя, делает их совершенно бездеятельными. Но телесность и бездеятельность несовместимы назначение тела — деятельность. Какая нужда в ногах тому, кто не ходит В руках — тем, кому ничего ненужно хватать Эпикур думает, что деятельность и блаженство несовместимы не может быть блажен тот, кто озабочена тем самым ущербен и несовершенен. Но этим он ничем не отличается от избалованных детей, которые считают, что лучше безделья ничего нет.
Далее телесные богине. могут быть бессмертными (ведь всякое тело смертно) — однако эпикуровы боги бессмертны. Образ бездеятельных богов нужен Эпикуру, отмечает скептики для того, чтобы, не отрицая их существования, избавить людей от страха передними. В самом деле, кому могут угрожать бездеятельные существа?
Невольно порывая в пылу полемики со своим скептицизмом, цицеронов скептик высказывает ряд позитивных суждений не следует преувеличивать страх людей перед богами, иначе столь многие не грабили бы храмы нельзя быть добродетельным бездеятельности, ибо всякая добродетель деятельна, поэтому если боги бездеятельны, то их не следует и почитать. Почему мы должны проявлять благочестие в отношении того, от которого ничего не получишь спрашивает философ-скептик. И эта мысль неслучайна. Сам Цицерон подробно ее развивает во вступлении к трактату О природе богов, там, где он говорит от своего имени Если. боги и не могут нам помочь, и не хотят, и совсем не пекутся о нас, и не обращают внимания на то, что мы делаем, и если сих стороны не может быть никакого влияния на

жизнь человеческую, то для чего нам воздавать бессмертным богам какое-то поклонение, почести, обращаться к ним с молитвами (I. II,
3). Говорят, что подобное даю, чтобы ты дал — характерно только для римской религии. Но это не так.
Общим выводом из сомнений скептика можно, пожалуй, счесть его слова о том, что если никто не знает истинного о природе богов, то следует бояться, что их вовсе нет (I. XXXIV, Столь же скептичен скептики по отношению к той картине мира, которую подробно и вдохновенно рисует перед своими слушателями стоик. Скептик считает нелепым утверждение стоика о возможности
«дивинации» — предсказания будущего. Стоик уверен в том, что боги существуют, потому что представления о богах свойственны всем людям, но, возражает скептик, люди в своем подавляющем большинстве глупы. Значит, доказывая существование богов, мы апеллируем к людской глупости. Кроме того, нельзя подменять вопрос о существовании богов вопросом о том, почему люди верят в их существование, те. вопросом о происхождении религии. Стоик думает, что одно созерцание неба свидетельствует в пользу существования бога как высшего разумного начала, вселенского разума, который всем управляет, вносит согласованность между частями вселенной, гармонию. Но, возражает скептик, природа, а не бог сего неизбежным субъективизмом источник постоянства. Стоик говорит, что нет ничего лучше мира и нет ничего лучше бога, поэтому мир есть бог ( II. VI, 21), но неверно, что в мире нет ничего того, что было бы лучше мира в целом ведь человек такая часть мира, которая превосходит мир, большая часть которого — низшие формы безжизненного и дочеловеческого бытия.
Стоик указывает далее, что раз нет ничего лучше мира и нет ничего лучше разума и мудрости, то мир как наилучшее должен обладать теми другим что не может быть, чтобы часть мира — человек — будучи лишь один наделен разумом, превосходил целое. Но, возражает скептик, здравый смысл говорит, что в человеке есть и чувства и разума в Орионе или в Сириусе их нет. А кроме того, разум сам по себе не благо. Разум разуму рознь. Есть добрый разум и есть злой разум. Разум может служить злу. Часто таки бывает. Если бы боги, — говорит скептику Цицерона, — хотели причинить людям вред, то лучшего способа, чем подарить им разум, они не могли бы найти. Ибо где еще скрываются семена таких пороков, как несправедливость, разнузданность, трусость, как не в разуме (III. XXVIII, 71). Поэтому наделять мир разумом — не значит делать его лучше.
Если бог действительно сотворил мири человека, то вина в том, что в мире есть зло, лежит на боге, а не на людях. Почему бы богу, говорит скептик, обращаясь к стоику, не дать людям такой рассудок,
19*
579

который исключал бы пороки и преступность Что касается нравственности, то присущая людям совесть сама, без божественного разума, способна взвешивать добродетели и пороки. На самом деле, мир не сотворена образован самой природой. Критика скептиком стоика может быть подытожена такими словами всем. явлениям следует давать разумное объяснение. Атак как вы этого не можете сделать, то и прибегаете к богу, точно к спасительному убежищу (III. X, Что и говорить Довольно категорические суждения для скептика. Все же нельзя совершенно игнорировать и стоика. В его речи есть много интересных моментов. Взять хотя бы убеждение стоика в том, что мир познаваем! Цицеронов стоик говорит Мы способны и чувствами, и разумом воспринимать и познавать внешний мир (II.
L1X, 147). А замечание того же стоика о второй природе, которую творят наши руки Да и приписывание богу в качестве высшего его качества разумности не так плохо, как это представил скептик. В этом сказался рационализм древнезападной философии, несклонной даже в своих идеалистических формах третировать разум и выходить из самой себя, как это было в древнеиндийском сверхидеализме веданты, когда научное знание зачислялось в разряд незнания, а знанием почиталось лишь сверхразумное познание запредельного мира атмана- брахмана. Конечно, следует различать знание и мудрость, ноне противопоставлять их. Мудрость тоже знание, особое знание, это знание добра и зла. Знание без мудрости опасно. Особенно в наши дни, когда знания все больше, а мудрости все меньше. Мысль цице- ронова стоика о том, что ничего нет лучше разума и добродетели, а потому мир разумен и добродетелен, что нет ничего лучше мира, а потому мир есть бог, при всей своей логической сомнительности оптимистична. А довод, что то, что лишено души и разума, не может породить из себя нечто одушевленное и владеющее разумом (II. VII,
22), заслуживает внимания. В самом деле может ли низшее породить высшее Возникновение высшего от низшего — одна из многих тайн бытия. Стоики пытались снять эту проблему, приписывая миру в целом максимально благое бытие и невольно принижали части мира. Их формула, выраженная цицероновым стоиком и гласящая, что в мире нет ничего, чтобы не было частью единого (II. XI, 30), универсума, — формула тоталитаризма, если под тоталитаризмом понимать абсолютизацию целого за счет его частей, отрицание участей всякого суве­
ренитета.
Высоко ценя философию как мудрость, как знание добра и зла, возвышая образ философа не как философоведа, а как мудреца, Цицерон утверждал, что «...никго из глупцов не может быть счастливым, нет мудреца, который был бы несчастен

ЛУК РЕ Ц И Й
Тит Лукреций Кар — третий после Демокрита и Эпикура представитель античного, древнегреческо-римского атомизма, атомистического материализма.
Будучи третьим (не считая других, второстепенных атомистов),
Лукреций неоригинален. Тем не менее его труд — философская лати­
ноязычная поэма О природе вещей — документ материалистической философии всех времени народов. Она состоит из
6
книг, в ней 7415 строк — дактилических гекзаметров (напомним, что в «Илиаде» 15 693 строк»).
Мы почти ничего не знаем о Лукреции как человеке. Спустя почти
500 лет после Лукреция, в конце IV или вначале в. христианский теолог Евсевий Иероним (ок. 340 — 419/420 гг.) в своей Хронологии писало г. до н.э., что в этом году родился поэт Лукреций... Он кончил самоубийством в свои сорок четыре года. Таким образом, пределы жизни философа определяются 95 — 51 гг. Однако согласно биографу поэта Вергилия Донату получается, что Лукреций умер в 55 г. до н.э. и отсюда общепринятыми годами жизни Лукреция считаются
99 — 55. Иероним говорит о Лукреции как авторе нескольких книг. Он связывает Лукреция с Цицероном и утверждает, что Цицерон исправлял книги Лукреция, что маловероятно, так как если говорить о форме, то Цицерон писал латинской прозой, а Лукреций — латинскими стихами, а если говорить о содержании, то мировоззрение
Лукреция в корне отличается от мировоззрения Цицерона, так что Цицерону исправлять там было нечего, он мог только все там перечеркнуть. Но верно, что Цицерон читал это произведение. Сам Цицерон пишет об этом в письме к своему брату Квинту.
Иероним пустило Лукреции сплетню, аналогичную сплетне другого христианского теолога Тертуллиана о другом материалисте древности.
Тертуллиан утверждал, что Демокрит ослепил себя, так как не мог видеть женщин без вожделения, а это мешало его научным занятиям.
Иероним же утверждает, что Лукреций сошел сума от любовного зелья. В самом деле, в Риме тогда были распространены любовные приворотные средства, которые бывали опасными ядами, способными если не убить человека, то повредить его рассудок. Эти зелья даже запрещались при Сулле в 81 г. особым государственным законом. Употребление такого зелья и приписывает теолог философу-материалисту. Но как тогда сумасшедший мог написать несколько книг Иероним объясняет это тем, что Лукреций бывал сумасшедшим периодами и свои книги написал между приступами душевной болезни. Что касается самоубийства Лукреция, тов те времена в Риме самоубийства были в порядке вещей. Ни морально, ни религиозно они не осуждались.
Кое-какой намек наличность Лукреция дает тот факт, что его поэма посвящена реальному историческому лицу — сыну зятя Суллы Мем-

мию, к которому Лукреций неоднократно обращается походу поэмы. Возможно, что Лукреций принадлежал к высшим кругам римского общества времен Суллы.