Ушулууо. Анна_Лёвенхаупт_Цзин_Гриб_на_краю_света_О_возможности_жизни_на_р. Анна Лёвенхаупт ЦзинГриб на краю света. Овозможности жизни на
 Скачать 7.46 Mb.
|
|
Akamatsu, «A historical pattern of economic growth in developing countries», Journal of Developing Economies, 1, № 1 (1962). P. 3–25. ских инноваций. Элиты Южной Кореи рады были из- влекать выгоду из японского капитала – частично в виде военных репараций. Получившиеся деловые си- стемы породили модели транснациональной экспан- сии капитала в Японии, в том числе и работу контро- лируемого Японией Азиатского банка развития. К 1970-м из Японии во все стороны протянулись самые разнообразные каналы сбыта. Торговые ком- пании общего профиля организовывали континен- тальные цепочки поставок сырья, становясь одними из богатейших в мире. Банки покровительствовали предприятиям по всей Азии – с корнями в Японии. Меж тем производители организовывали свои кана- лы сбыта, иногда именуемые в англоязычной литера- туре вертикальными кэйрэцу. Производители автомо- билей, например, отдавали на субподряд проектиров- ку и производство отдельных частей, тем самым эко- номя на себестоимости. Промышленные комплекту- ющие изготавливали у себя на родине мелкие семей- ные фирмы-поставщики. «Утилизационное» накопле- ние и субподряды в каналах поставок росли совмест- но. Объединенный результат оказался до того блиста- тельным, что американский бизнес и его поддержка в правительстве унюхали, что запахло жареным. Успех японского автопрома оказался для американских ум- ников особенно болезненным: они привыкли мыслить американскую экономику в понятиях ее автомобилей. Появление японских машин в США и связанный с этим упадок детройтских автозаводов явили обще- ственности рост японского экономического благосо- стояния. Некоторые вожаки бизнеса ринулись учить- ся успеху у японцев, выказывая интерес к «контролю качества» и «корпоративной культуре» 129 . Другие воз- желали американских контрмер против Японии. Под- нялась волна общественного страха. Один из показа- телей этого страха – убийство китайского американ- ца Винсента Чина, которого некие безработные белые автосборщики в Детройте по ошибке приняли за япон- ца 130 Угроза Японии подтолкнула революцию в Штатах. «Черные корабли наоборот» перевернули американ- ский ход вещей – американскими же усилиями. При поддержке общественных страхов упадка Америки 129 «Контроль качества» был частью транснационального диалога: это американское представление, прижившееся в Японии в ходе рациона- лизации американцами японской промышленности после Второй ми- ровой войны, заново импортировали в США в 1970–1980-е. William M. Tsutsui, «W. Edwards Deming and the origins of quality control in Japan», Journal of Japanese Studies, 22, № 2 (1996). P. 295–325. 130 Пример американской антияпонской экономической журналистики того периода: Robert Kearns, Zaibatsu America: How Japanese firms are colonizing vital U.S. industries (New York: Free Press, 1992). маленькой группе активистов-дольщиков и профес- соров бизнес-школ, которых иначе, возможно, никто не стал бы слушать, позволили свергнуть американ- ские корпорации 131 . Активисты «революции акционе- ров» в 1980-е откликнулись на то, что считали размы- ванием американской мощи. Чтобы ее восстановить, они нацелились вернуть корпорации их владельцам – дольщикам, а не оставлять их в руках профессио- нальных управленцев. Они начали скупать корпора- ции, чтобы забрать из них все активы и перепродать. К 1990-м это движение взяло верх: радикальный шик «финансируемых выкупов» сделался обыденной ин- вестиционной стратегией «слияний и поглощений». Корпорации избавлялись от всего, кроме наиболее прибыльных секторов, и то, что когда-то было внут- ри этих корпораций, передали на аутсорс удаленным поставщикам. Каналы снабжения и, соответственно, их приверженность выраженной форме «утилизаци- онного» накопления закрепились как главенствующая разновидность капитализма в Соединенных Штатах. И так здорово это получалось для инвесторов, что к рубежу столетий американские лидеры бизнеса поза- были, что этот сдвиг был частью борьбы за положе- ние, и стали считать его передовым краем эволюци- 131 Мои рассуждения вдохновила книга: Karen Ho, Liquidated (Durham, NC: Duke University Press, 2009). онного процесса. Они увлеклись запихиванием в этот процесс всего мира и, конечно, бросились навязывать его американскую версию Японии 132 Чтобы понять, как рассеялась японская угроза, нужно сделать несколько шагов назад – и позволить деньгам сделаться персонажем в этой истории. В 1980–1990-е много чего сместилось из-за противосто- яний между долларом и иеной. В 1949 году иена была привязана к доллару – это часть Бреттон-Вудского соглашения. По мере подъ- ема японской экономики – частично благодаря невза- имному экспорту в Штаты – страдал платежный ба- ланс США по отношению к Японии 133 . С позиции Шта- тов иена была «обесценена», что делало японские то- вары дешевыми в Америке, а американский экспорт в Японию – слишком дорогим. Американские трево- ги по поводу иены – малая часть обстоятельств 1971 года, приведших к отказу США от золотого стандар- та. В 1973 году иене позволили колебаться. И тогда в 1979 году Штаты задрали учетные ставки, привлекая 132 Пример реформ в американском стиле, поддержанных японским экономистом см. в: Hiroshi Yoshikawa, Japan’s lost decade, trans. Charles Stewart, Long-Term Credit Bank of Japan Intl. Trust Library Selection 11 (Tokyo: International House of Japan, 2002). В книге говорится о том, что маленькие и средние предприятия истощают экономику. 133 Robert Brenner, The boom and the bubble: The U.S. in the world economy (London: Verso, 2003). инвестиции в доллар и удерживая его высокую сто- имость. Поскольку японская экономика продолжала экспортировать в США, японское правительство поку- пало и продавало доллары, чтобы держать стоимость иены низкой. В первой половине 1980-х капитал потек из Японии, удерживая стоимость иены по отношению к доллару низкой. К 1985 году американские лидеры бизнеса запаниковали. В ответ США срежиссирова- ли международное соглашение «Плаза». Стоимость доллара была снижена, а иена выросла. К 1988-му ие- на по отношению к доллару удвоилась в цене. Япон- ские потребители смогли покупать за рубежом почти что угодно – включая мацутакэ. Национальная гор- дость укрепилась; настало время «Японии, которая может сказать “нет”» 134 . Однако для японских компа- ний экспортировать товары стало труднее: они стали слишком дороги. Японские компании откликнулись, отправив еще больше производств за рубеж. То же проделали и их поставщики из Южной Кореи, Тайваня и Юго-Восточ- ной Азии, также ошалевшие от смены стоимостей ва- лют. Каналы поставок протянулись повсюду. Вот как двое американских социологов описывают ситуацию: Столкнувшись с внезапным ростом 134 Shintaro Ishihara, The Japan that can say no, trans. Frank Baldwin (1989, with Akio Morita; New York: Touchstone Books, 1992). долларовой стоимости затрат производственных факторов и желая удержать низкие цены и тем самым сохранить соглашения с американскими розничными торговцами, азиатские фирмы быстро начали диверсифицироваться. Большинство тайваньских предприятий легкой промышленности… переехали в… континентальный Китай, но также и в Юго- Восточную Азию… Большие сегменты японской промышленности, ориентированные на экспорт, переместились в Юго-Восточную Азию. Кроме того, некоторые фирмы – Toyota, Honda и Sony, например, – основали подразделения в Северной Америке. Южнокорейские фирмы тоже перенесли трудоемкие операции в Юго- Восточную Азию – и в некоторые развивающиеся страны Латинской Америки и центральной Европы. В каждом новом месте начали складываться дешевые каналы поставок 135 Японская национальная экономика пережила по- трясение – сначала в связи с «экономическим пузы- рем» раздутого сегмента недвижимости и биржевых цен в конце 1980-х, за которым последовало «поте- рянное десятилетие» экономического спада 1990-х, а следом еще более глубокий финансовый кризис 135 Petrovic, Hamilton, Making global markets (цит. по: гл. 4, примеч. 79). P. 121. 1997-го 136 . Однако цепи снабжения процветали как ни- когда прежде, и не только сети, дотируемые японским капиталом, но и те, что связывали все точки поставок Японии: у них теперь имелись свои собственные кана- лы. Капитализм каналов снабжения стал повсемест- ным явлением. Но Япония больше не стояла у руля. Смену лидерства в мировых каналах снабжения с японского на американское отчетливо прочерчива- ет история одной компании: Nike, передовая марка спортивной обуви. Nike начиналась как американский форпост японской сети распространения спортивной обуви. (Распространение – элемент многих японских каналов сбыта.) Nike, послушная дисциплине тради- ционного японского режима, постигла модель кана- лов сбыта. Однако Nike же постепенно начала их преобразование – в американском стиле. Вместо то- го чтобы создавать стоимость посредством торгов- ли как перевода, Nike применила американские пре- имущества рекламы и продвижения. Когда основате- ли Nike добились независимости от японских кана- лов, они добавили стиля – в форме найковской «га- лочки» и рекламы с участием чернокожих героев аме- 136 По Роберту Бреннеру (The boom), Обратное соглашение «Плаза» 1995 года, в котором мировые державы остановили рост иены, вызва- ло сдвиг в мировой экономике, одновременно убив американское про- изводство и вызвав азиатский финансовый кризис. риканского спорта. Японского опыта они набрались, но им и в голову не приходило шить обувь самим. «Мы ни черта не смыслим в производстве. Мы рекла- мисты и дизайнеры», – сказал один вице-президент Nike 137 . Строго наоборот: компания наняла процвета- ющую сеть поставок, развивавшуюся по всей Азии, и принялась активно использовать возникшее после 1985 года изобилие «дешевых сетей поставки», о ко- тором речь шла выше. К началу XXI века у компа- нии уже были договоры с более чем 900 фабриками, она стала символом и восторга, и ужаса перед капи- тализмом цепей поставок. Разговоры о Nike пробуж- дают в воображении кошмары потогонных мануфак- тур, с одной стороны, и красоты дизайнерских марок – с другой. Nike преуспела в создании этого противо- речия, что представляется в особенности американ- ским. Однако рождение Nike из некой японской цепи поставок напоминает нам о всепроникающем насле- дии Японии. Это наследие отчетливо видно в цепи поставок ма- цутакэ, слишком маленькой и специализированной, чтобы привлечь вмешательство американского боль- шого бизнеса. И все же эта цепь простирается до Се- 137 Цит. по: Miguel Korzeniewicz, «Commodity chains and marketing strategies: Nike and the global athletic footwear industry» в: Commodity chains, eds. Gerrefi, Korzeniewicz. P. 247–266. P. 252. верной Америки и вовлекает американцев как постав- щиков, а не как директоров этих цепей. Nike, постав- ленная с ног на голову! Как же удалось заманить аме- риканцев на такую низменную роль? Как я уже объяс- нила, никто в Орегоне не мыслит о себе как о найми- те японского бизнеса. Сборщики, скупщики и полевые агенты трудятся ради свободы. Но свобода лишь яви- лась мобилизовать бедняков посредством освобож- дения от стремления к работе ради средств к суще- ствованию по найму – таков результат транстихооке- анского диалога между американским и японским ка- питалами. В цепи поставок мацутакэ, таким образом, мы ви- дим историю, которую я все это время рассказыва- ла: японские торговцы в поисках местных партнеров; американские рабочие, отрешившиеся от надежды на постоянную занятость; переводы между разными стремлениями, позволившие американской свободе собирать японский продукт потребления. Все это я го- ворю вот к чему: организация товарных цепочек поз- воляет нам разглядеть эту историю, которая в против- ном случае остается в тени – из-за истерики вокруг американского мирового господства. Когда скромно- му товару позволено высвечивать большие истории, мировая экономика явлена возникающей в стечении исторических обстоятельств – неопределенностей со- прикосновения. Если обстоятельства создают историю, все зиждет- ся на мгновениях согласованных действий – пере- водов, позволяющих японским инвесторам извлекать прибыль из американского собирательства, а сбор- щикам – пользоваться японским финансовым благо- получием. Как же грибы, собранные ради свободы, преобразуются в товар? Вернемся в Открытый билет – и поговорим о его товарной цепочке. 9. От дара к товару – и обратно Пора вновь обратиться к вопросу отчуждения. В ка- питалистической логике товаризации, чтобы сделать из предмета объект обмена, его нужно изъять из его пространств бытования. Этот процесс я называю от- чуждением и применяю это понятие как потенциаль- ную возможность и для людей, и для не людей. В сбо- ре мацутакэ в Орегоне удивительно вот что: в отно- шениях собирателей и грибов не предполагается от- чуждения. Грибы, разумеется, отъединяют от грибни- цы (хотя, поскольку гриб есть плод, таково его назна- чение). Однако грибы при этом становятся охотничьи- ми трофеями, даже когда их продают, а не отчужден- ным товаром, готовым превратиться в деньги и капи- тал. Сборщики, похваляясь добытым, сияют от гордо- сти, а когда рассказывают об удовольствиях и опасно- стях своих поисков, их не унять. Грибы врастают в со- бирателей – как будто собиратели их съели. Это озна- чает, что трофеи нужно как-то превратить в товар. Ес- ли собранные грибы – трофеи свободы и становятся частью самих сборщиков, как же они превращаются в капиталистический товар? Мой подход к этому вопросу основан на антропо- логической традиции внимания к особым свойствам даров как форме общественного обмена. Это внима- ние вдохновлено обменом ожерельями и браслета- ми, который производили меланезийцы к востоку от Южной Гвинеи; он описан у Бронислава Малиновско- го как круг кулы 138 . Для многих поколений социоло- гов-аналитиков этот обмен стал источником размыш- лений о разнообразии способов, которыми создается стоимость. Поразительно в этих украшениях то, что они и не очень-то полезны в хозяйстве, и не единица общего обмена, и сами по себе не очень интересны; ценность их – исключительно роль в куле. Как дары, они создавали отношения и репутации, и в этом их ценность. Такого рода ценность противоречит эконо- мическому здравому смыслу – и поэтому полезно ее проанализировать. Действительно, осмысление через призму кулы позволило определить отчуждение как неоднознач- ную и исключительную черту капитализма. Кула на- поминает нам, что и вещи, и люди в капиталистиче- ских условиях отчуждаемы. Как отчуждаемы на заво- дах рабочие от того, что они производят, так же и ве- щи отчуждаемы от людей, которые их делают и обме- 138 Bronislaw Malinowski, Argonauts of the Western Pacific (London: Routledge, 1922). [Рус. изд.: Малиновский Бр., Избранное. Аргонавты за- падной части Тихого океана / Пер. О. Газизовой. М.: Центр гуманитар- ных инициатив, 2015. – Примеч. пер.] ниваются ими. Вещи становятся отдельными предме- тами, пригодными для обмена, и на них нет отпечат- ка отношений с личными пространствами, где их из- готавливают и применяют 139 . Да, тем из нас, кто нахо- дится внутри капиталистических миров, это положе- ние дел может казаться обыденным, однако изучение кулы делает его странным. В куле вещи и людей со- здает дарение, посредством которого вещи становят- ся продолжением людей, а люди – продолжением ве- щей. Ценность предметов кулы явлена через личные отношения, которые возникают благодаря этим пред- метам; а значимые люди явлены в их дарах кулы. Та- ким образом, вещи не просто наделены ценностью в применении или товарном обмене: они могут иметь ценность в общественных отношениях и репутациях, составной частью которых выступают 140 Разница между стоимостью, создаваемой в куле, и капиталистической кажется настолько очевидной, что, по мнению некоторых аналитиков, возможно, 139 Моя способность осмыслять предметы, отчужденные или нет, опи- рается на: Marilyn Strathern, The gender of the gift (Berkeley: University of California Press, 1990); Amiria Henare, Martin Holbraad, Sari Wastell, eds., Thinking through things (London: Routledge, 2006); David Graeber, Toward an anthropological theory of value (London: Palgrave Macmillan, 2001). 140 Капиталистический товар, в отличие от предметов кулы, не может нести на себе груз историй и обязательств. Капиталистический товар определяется не просто обменом: необходимо его отчуждение. имеет смысл делить мир на «экономики дарения» и «товарные экономики», каждая – со своей логи- кой создания стоимости 141 . Как и большинство дихо- томий, контраст между экономикой дарения и товар- ной экономикой на поверку размыт: практические об- стоятельства обыкновенно совмещают оба абстракт- но-идеальных типа, смешивают их – или выходят за их пределы. И все же, даже в самом упрощенном ви- де, это полезный инструмент, поскольку он подтал- кивает нас выискивать различия: не расслабляться в экономическом здравом смысле, не упускать контра- стов между режимами создания стоимости. Для по- нимания того, как капитализм опирается на некапи- талистические системы стоимости – и как это устро- ено внутри капитализма, – инструмент, выявляющий различия, имеет смысл опробовать в любом случае. Различение дара и товара может символизировать от- сутствие или наличие отчуждения, необходимого для превращения вещей в капиталистические активы. При рассмотрении товарного канала мацутакэ при- влекательность этого инструмента увеличивается, ес- ли обратить внимание на конечный пункт назначения 141 Мэрилин Стрэтерн перефразирует Кристофера Грегори: «В товар- ной экономике вещи и люди принимают общественную форму вещей, а в экономике дарения они принимают общественную форму лично- стей» (Strathern, Gender. P. 134, цит. по: Christopher Gregory, Gifts and commodities [Waltham, MA: Academic Press, 1982]. P. 41). грибов. Мацутакэ в Японии – почти всегда подарок. Мацутакэ низших сортов продают в супермаркетах и используют в производстве пищи, зато высшие сорта, по которым этот продукт и известен, – подарки. Почти никто не покупает высококлассные мацутакэ просто в качестве пищи. Мацутакэ укрепляют отношения – и как подарки от этих отношений неотделимы. Мацутакэ становятся продолжением дарящего, определяющим признаком ценности в экономике дарения. Возможно, имели место и случаи прямого даре- ния сборщиком потребителю: в средневековой Япо- нии крестьяне подносили мацутакэ своим хозяевам, к примеру; грибы можно было собирать и дарить, чтобы выразить творящую отношения силу подарка. Ныне же подарки обыкновенно добываются в капиталисти- ческих товарных цепях. Дарители покупают их в пре- тенциозных продуктовых магазинах или же приглаша- ют тех, кого желают чествовать, в изысканные ресто- раны, где подают мацутакэ; продуктовые магазины и рестораны приобретают их у оптовиков, которые до- бывают их у импортеров или местных сельскохозяй- ственных кооперативов. Как же из товара получает- ся подарок? И могли ли эти товары получиться из да- ров – выше по цепочке? Остаток этой главы поможет разобраться с этими загадками, которые ведут нас к сути переводов, необходимых для сведения воедино капитализма и других его составляющих. Позвольте мне начать с Японии – с прибытия ма- цутакэ из-за рубежа. Разумеется, прибывшие грибы, тщательно охлажденные, упакованные и рассортиро- ванные, – капиталистический товар. Сейчас они бли- же к отчужденным, отдельным предметам: на них ука- зана лишь страна-экспортер, и никто понятия не име- ет, в каких условиях они были собраны или прода- ны 142 . У грибов нет никаких связей с людьми, кото- рые ими восхищались и обменивались. Это складские единицы – активы, из которых импортеры выстраива- ют свои фирмы. Но почти сразу по прибытии грибы начинают превращаться из товара в дары. Вот оно – волшебство перевода, и сбытовики на каждом этапе японской части сбыта – специалисты такого перево- да. Имеет смысл проследить за ними. Импортеры организуют ввоз так, чтобы поставки мацутакэ шли прямиком к лицензированным прави- тельством оптовикам, которые – за комиссионное воз- награждение – следят за дальнейшими продажами. 142 Многие мацутакэ, собранные на Тихоокеанском северо-западе США помечены как канадские, поскольку экспортеры отправляют их из Британской Колумбии. Экспортеры клеят ярлыки исходя из того, в ка- кой стране находится аэропорт отправки. Японское законодательство запрещает подписывать зарубежные продукты регионом производства – это привилегия японских продуктов. Допустимо обозначать лишь стра- ну-источник. Оптовики направляют ввезенные мацутакэ по двум возможным путям: их продают либо по договору, ли- бо оптовикам-посредникам на аукционе. В обоих слу- чаях, к моему удивлению, оптовики не считают свою работу просто эффективной переброской товара да- лее по цепи снабжения. Они – деятельные посредни- ки: воспринимают свою работу как подбор наилучше- го покупателя для той или иной партии грибов. Один человек с некоего оптового склада, надзиравший за распространением мацутакэ, сказал: «В сезон мацу- такэ я вообще не сплю». Когда бы ни пришла постав- ка, он должен ее отсмотреть. Вынеся оценку о каче- стве и особенностях той или иной партии, он звонит подходящим закупщикам – тем, кому нужны именно такие мацутакэ. Он уже наделяет мацутакэ силами, что создают отношения, – силами качества. После нескольких бесед, в которых прозвучали по- добные признания, моя коллега Сихо Сацука растол- ковала мне роль оптовиков как «сводников». Их рабо- та – сводить продукт с подходящим оптовиком и в та- ком сочетании выбивать лучшую цену. Один овощной оптовик рассказывал, как он навещает фермеров – посмотреть, в каких условиях они растят свои урожаи: ему важно понимать, каких именно закупщиков удо- влетворят того или иного качества овощи. Перевод из товара в дар происходит уже в самом этом подборе. Оптовику важно видеть в своем товаре отношение, особое свойство, которое позволяет состояться есте- ственной встрече между товаром и подходящим за- купщиком. Таким образом, продажа мацутакэ с самого начала завязана на создании и поддержании личных отношений. Грибы приобретают это свойство – отно- шения, и у них есть сила создавать личные связи. Промежуточные оптовики, скупающие мацутакэ на аукционах, еще более вовлечены в создание идеаль- ных пар. В отличие от оптовиков, которые имеют ко- миссию с продаж, эти, если не подберут удачного за- купщика, не получают ничего. Покупая, они зачастую уже держат в уме того или иного клиента. Их мастер- ство – тоже в оценке качества, поскольку оно творит отношения. Исключение – агенты, работающие с су- пермаркетами, которых больше интересуют количе- ство и надежность, чем качество. Супермаркеты заку- пают мацутакэ низших категорий. А вот первосортные мацутакэ – прерогатива маленьких розничных фирм, покупающих у оптовиков-посредников, и их отноше- ния создают дух всей этой торговли. Способность вер- но оценить грибы – необходимая составляющая это- го духа, она позволяет торговцам наделять покупате- ля личным советом, а не просто одним лишь товаром. Совет – подарок, прилагающийся к грибам, он прида- ет грибам свойство за пределами простой стоимости в обмене. Лучшие мацутакэ продаются в специализирован- ных продуктовых лавках и дорогих ресторанах, кото- рые гордятся личным знакомством со своей клиен- турой. Один такой лавочник рассказал, что хорошо знает своих лучших клиентов: ему известно, когда у них грядет какая-нибудь подходящая для мацутакэ церемония – свадьба, к примеру. Покупая у посредни- ка-оптовика, он тоже заранее думает об определен- ных клиентах. Он с ними связывается, поддерживая отношения, а не просто для того, чтобы продать про- дукт. В мацутакэ дар заложен еще до того, как гриб покидает товарную среду. Люди, приобретающие мацутакэ, почти всегда ду- мают о построении отношений 143 . Один мой коллега рассказывал, как ехал однажды с некой взволнован- ной компанией на празднование, которое должно бы- ло сгладить разрыв между дальними родственника- ми. «А мацутакэ будет?» – все спрашивал и спраши- вал его один из друзей. Чтобы залатать брешь в отно- шениях, нужны мацутакэ. (Как оказалось, были.) Ма- цутакэ, к тому же, – идеальный подарок тому, с кем 143 Мацутакэ – не единственный продукт, применяемый таким спосо- бом. Особые дыни и лосось – тоже среди продуктов экономики дарения и, как и мацутакэ, сезонные. Такие подарки широко признаны как знак «японского» образа жизни, а их значимость как подарка влияет на рас- пределение по сортам и ценам. нужно поддерживать долгосрочные отношения. По- ставщики отдают мацутакэ фирмам, которые позво- ляют им оставаться в деле. Один лавочник обмолвил- ся, что новообращенные начали покупать мацутакэ в дар своим духовным наставникам. Мацутакэ – знак серьезной приверженности. Тот же лавочник рассказал, что это ключ к «японско- му» образу жизни, как ему кажется. «Францию можно понять, не попробовав трюфели, – сострил он, – но понять Японию без мацутакэ нельзя». Он имел в виду именно качество отношений, присущее этому грибу. Не вкус и не запах, а способность мацутакэ выстраи- вать личные связи придала грибу эту силу. Вот тут-то и нужна сводническая работа лавочника: он должен напитать мацутакэ свойством отношений задолго до того, как гриб будет съеден. Та же сила отношений пробуждает и обратное: безумные фантазии о том, как бы обожраться мацу- такэ, гораздо больше, чем досыта. Несколько человек лукаво рассказывали мне о подобных грезах, зная, что им не сбыться. И дело не в цене, а в трепете перед разрушением главной силы мацутакэ – силы творить отношения. Объесться беспредельным количеством этого гриба – бесспорно и восхитительно плохо. Стоимость мацутакэ, таким образом, возникает не из одной лишь потребительской цены и коммерческо- го обмена: она создается актом дарения. И это воз- можно благодаря тому, что посредники по всей длине цепи подносят своим клиентам это качество мацутакэ как личный подарок. Вероятно, эта персонализация напоминает о других аристократических продуктах, в других землях. Джентльмен желает себе костюм по мерке, а не с вешалки в магазине. Но эта параллель выявляет преобразование из товара в подарок еще ярче. Во многих секторах экономики и во многих куль- турах посредники нацелены на преобразование капи- талистических товаров в другие ценностные формы. Подобные посредники заняты переводом стоимости, посредством которого капитализм уживается с други- ми способами придания образа людям и вещам. Но есть одна совокупность отношений, которая ни- когда не включена в множество связей вокруг да- ров-мацутакэ в Японии: это отношения сбора и заку- пок в других странах. Ни посредников, ни потребите- лей не заботят отношения, в которых грибы добыты. Зарубежные мацутакэ распределены по сортам со- гласно набору японских предпочтений, которые никак не связаны ни с условиями, в которых грибы выросли, ни с тем, как их собрали и ввели на рынок. Прибыв на склад импортера, они отрясают все связи со сборщи- ками и скупщиками – и с природной средой обитания. На миг они делаются полностью капиталистическим товаром. Но как это происходит? За этим стоит другая история перевода стоимости. Давайте в последний раз вернемся к сцене прода- жи в Открытом билете – разберемся с загадкой от- чуждения и ее альтернатив в создании стоимости. Я утверждала, что, невзирая на разность историй и ин- тересов участников, вместе их держит дух, который они именуют свободой. При продаже происходит об- мен свободой в разных ее вариантах, и каждый из них дополняет другие. Сборщики приносят трофеи своей политической свободы и своей свободы в лесах, что- бы обменяться с поборниками рыночной свободы и таким образом получить добавку свободы, чтобы вер- нуться в лес. Может ли свобода в той же мере, что грибы и деньги, оказаться тем, что создает стоимость при обмене? В меланезийском круге кулы, о котором шла речь ранее, участники включают в обмен обы- денные предметы – свиней или ямс – вместе с цен- ностями кулы; эта побочная торговля создает стои- мость через связь с основным обменом ожерельями и браслетами. То же и в Открытом билете: грибы и деньги в той же мере символы и трофеи обмена сво- бодой, как и вложенная в них стоимость. Они обре- тают ценность благодаря их связи со свободой. Это не изолированные предметы собственности, а созда- ющие личность атрибуты. Именно в этом свете – во- преки тому, что «дарения» как такового не происхо- дит, – возьмись я оценивать такую экономику в по- нятиях противопоставления дара и товара, я бы ре- шила, что это экономика дарения. Личная ценность и ценность предметная создаются совместно в обме- не свободы: свобода как личная ценность создается посредством денег и поиска грибов – в той же мере, что и ценность денег и грибов, оцениваемая участни- ками через свободу, обретаемую скупщиками и гриб- никами. В деньгах и грибах содержится больше, чем потребительская цена или капиталистическая обмен- ная стоимость: они – часть свободы, которой дорожат сборщики, скупщики и полевые агенты. Полночи спустя, однако, грибы и деньги, которые их окружают, делаются кое-чем совершенно иным. Ко- гда грибы уложены в ящики с охладителем и дожи- даются на аэродроме отправки в Японию, в них не отыщешь и следа той особой экономики свободы, ко- торая произвела их как трофеи. Что же произошло? Еще в Открытом билете, в 11 вечера, грузовики за- брали ящики с грибами на склады оптовиков в Орего- не, Вашингтоне и Ванкувере. Происходит нечто стран- ное: грибы вновь пересортировывают. Это в особен- ности странно, поскольку скупщики в Открытом би- лете – мастера сортировки. Сортировка творит ма- стерство скупщика, это выражение его глубокой свя- зи с грибами. Еще страннее вот что: новые сорти- ровщики – случайные работники, никак грибами не увлеченные. Это работники с частичной занятостью, по вызову, без всяких льгот – люди, которым нужен небольшой дополнительный доход и у которых обыч- но нет основной постоянной работы. В Орегоне я ви- дала хиппи из «опростевших», трудившихся на сор- тировке грибов под неоновыми лампами ни свет ни заря. В Ванкувере этим занимались домохозяйки, же- ны гонконгских иммигрантов. Это работники в класси- ческом смысле слова: отчужденный труд, не заинте- ресованный в продукте. И все-таки они – переводчи- ки по-североамерикански. Именно потому, что у них нет ни знания, ни заинтересованности в том, как гри- бы попали к ним, они способны очистить их до состо- яния товарных единиц. Свобода, доставившая грибы на склад, в этом оценочном действе устранена. Те- перь грибы – просто товар, поделенный на группы в соответствии с их зрелостью и размером. Зачем еще одна сортировка? Складской сорти- ровкой заправляют оптовики: мелкие предпринимате- ли, желающие встрять между экспортерами, действу- ющими по японским экономическим конвенциям, и скупщиками, преданными местной американской эко- номике дара и трофея, экономике войны и свободы. Оптовики действуют через полевых агентов, которые ввязываются в дрязги со скупщиками. В промежутке между полевыми агентами и экспортерами, таким об- разом, нужны оптовики, которые обязаны преобразо- вать грибы в приемлемый экспортный товар. Их за- дача – опознать, чтó они отправляют, и представить это экспортерам. Пересортировка помогает им узнать грибы. Вот одна показательная деталь. Собирать, поку- пать и экспортировать очень мелкие мацутакэ – в Орегоне их называют «детками» – противозаконно. Дело в том, что японскому рынку они неинтерес- ны, хотя американские власти утверждают, что это часть правил консервационной политики 144 . Охотники на мацутакэ все равно их собирают, а скупщики гово- рят, что грибники вынуждают их покупать мелочь 145 На складах «деток» определяют в отдельный сорт. По- скольку грибы мелкие, сомневаюсь, что они состав- ляют заметную разницу в весе. Американские вла- сти никогда не проверяют ящики, идущие на экспорт, на предмет «деток». Однако изъятие «деток» помо- гает привести грибы к товарным стандартам. Более 144 Поскольку все грибы собирают до зрелости спор, нет никакой при- чины – в понятиях репродуктивного успеха грибов – обособлять «де- ток». 145 «Деток» традиционно сортируют в «третью категорию» (из пяти), хотя грибники иногда встревают, чтобы перебросить несколько штук в ящики с более дорогой «первой категорией». не впутанные в обмен свободой между сборщиками и скупщиками, грибы становятся товаром определен- ного размера и категории 146 . Они готовы к употребле- нию или коммерческому обмену. Мацутакэ, стало быть, – капиталистический товар, который начинает и заканчивает свою жизнь как дар. Как полностью отчужденный товар он проводит лишь несколько часов: время, пока ждет как складская еди- ница в ящиках на бетоне аэродрома и потом, пока ле- тит в утробе самолета. Но эти часы – значимы. Как складская единица мацутакэ позволяют расчеты, ко- торые направляют прибыль экспортерам и импорте- рам, делая организацию товарной цепи стоящей, с их точки зрения. Это «утилизационное» накопление: со- здание капиталистической стоимости в некапитали- стических стоимостных укладах. 146 Скупщики в центральных Каскадных горах сортируют мацутакэ по степени зрелости на пять ценовых категорий. Оптовики пересортиро- вывают грибы по размеру; ввезенные грибы упаковывают с учетом и размера, и зрелости. |