Ушулууо. Анна_Лёвенхаупт_Цзин_Гриб_на_краю_света_О_возможности_жизни_на_р. Анна Лёвенхаупт ЦзинГриб на краю света. Овозможности жизни на
 Скачать 7.46 Mb.
|
|
6. Военные истории Во Франции у них два сорта: свобода и коммунист. В Штатах – один сорт: свобода. – Скупщик из Открытого билета, Орегон, объясняя, почему он поехал в США, а не во Францию. Свобода, о которой толкуют столь многие сборщи- ки и скупщики, имеет и широкие отсылки, и мест- ные. В Открытом билете большинство говорит, что их приверженность свободе произрастает из устрашаю- щих и трагических переживаний в американо-индоки- тайской войне и последовавших далее гражданских. Когда сборщики рассказывают, какой опыт оформил их жизнь, в том числе и привел к сбору грибов, все в основном поминают пережитую войну. Они готовы иметь дело с немалыми опасностями леса мацута- кэ, поскольку это продолжает их жизнь-выживание, а ведь это – разновидность одержимой призраками сво- боды, которая вечно следует за ними. Вместе с тем озабоченность войной культурно, на- ционально и расово специфична. Пространства, кон- струируемые сборщиками, отличаются друг от друга в зависимости от связей с войной. Некоторые сборщики играют в войнушку, хотя сами никогда войну не пере- живали. Один сухопарый старик-лао проронил о мо- лодых лао в камуфляже: «Эти люди не были солда- тами, они только прикидываются». Когда я спросила у одного сборщика-хмонга, что, мол, как же так, это же опасно: их же не видно белым охотникам на оленей, тот предложил мне другой образ: «Мы носим каму- фляж, чтобы прятаться, если увидим охотников пер- выми». Эти слова подразумевают, что охотники могут преследовать его самого. Сборщики следуют лесной свободе по лабиринтам межчеловеческих различий. Свобода, какой они ее описывают, – одновременно и ось общности, и точка, в которой разветвляются об- щинно-специфические интересы. Несмотря на даль- нейшие различия внутри этих интересов, пути, какими охота на мацутакэ подпитывается свободой, показы- вают несколько портретов. Эта глава – более широ- кое исследование того, что сборщики и скупщики под- разумевают под свободой, через истории о войне, ко- торые они мне рассказывали. Романтика фронтира в горах и лесах Тихоокеанско- го северо-запада зашкаливает. Среди белых распро- странено превозношение коренного населения и при этом отождествление с поселенцами, которые стара- тельно сживали это же население со свету. Самодо- статочность, неистребимый индивидуализм и эстети- ческая сила белой мужественности – поводы для гор- дости. Многие белые сборщики грибов – поборники экспансии США за рубежом, ограниченной государ- ственной власти и белого превосходства. Вместе с тем глубинка северо-запада стянула к себе и хиппи с иконоборцами. Белые ветераны американо-индоки- тайской войны привносят свой боевой опыт в этот кок- тейль суровости и независимости, добавляя ощути- мую примесь обиды и патриотизма, травмы и угро- зы. Военные воспоминания одновременно и беспоко- ят их, и помогают создавать эту нишу. Война наносит ущерб, говорят они нам, но она же делает мужчину мужчиной. Свободу можно добыть и в войне, и будучи против нее. Двое белых ветеранов так описывают диапазон выражения свободы. Алан счел себя везучим, когда ухудшилось состояние его детской травмы, и его вы- слали из Индокитая домой. Следующие полгода он служил шофером на американской авиабазе. Одна- жды он получил приказ вернуться во Вьетнам. Он при- гнал свой джип в гараж и ушел с базы – в самовол- ку. Дальнейшие четыре года он скрывался в орегон- ских горах, где обрел новую цель: жить в лесах и ни- когда больше не платить за съем жилья. Начавшаяся погодя грибная лихорадка оказалась как нельзя кста- ти. Алан считает себя тихим хиппи, сопротивляющим- ся военной культуре других ветеранов. Однажды он поехал в Лас-Вегас и там в казино, в окружении ази- атов, пережил кошмарный флешбэк. Жизнь в лесу – его способ держаться подальше от психологической опасности. Не все военные переживания столь невинны. Ко- гда я познакомилась с Джеффом, меня переполнил восторг от этой встречи: я нашла человека с неверо- ятным знанием леса. Рассказывая мне о прелестях своего детства на востоке штата Вашингтон, он опи- сывал провинцию со страстной приметливостью к де- талям. Мой пыл в отношении Джеффа преобразил- ся, когда я поговорила с Тимом, который объяснил мне, что Джефф служил во Вьетнаме – долго и труд- но. Однажды его взвод десантировался из вертолета прямиком в засаду. Многих убили, Джеффу простре- лили шею, но он чудом выжил. Вернувшись на роди- ну, он орал по ночам так, что не мог оставаться дома и потому снова отправился в леса. Но военные годы его на этом не закончились. Тим рассказал, что они с Джеффом однажды напугали группу камбоджийских сборщиков на грибной делянке, которую Джефф счи- тал своим личным особым местом. Джефф открыл огонь, и камбоджийцы разбежались по кустам. Как-то раз они ночевали в одной хижине, но Джефф всю ночь супился и точил нож: «Ты знаешь, сколько людей я положил во Вьетнаме? – спросил он Тима. – Одним больше, одним меньше – никакой разницы». Белые сборщики мыслят себя не только свирепыми ветеранами, но и самодостаточными лесными бродя- гами – суровыми и находчивыми одиночками. Точка близости с теми, кто не воевал, – охота. Один белый скупщик, слишком старый для Вьетнама, но ярый по- борник войн США за рубежом, объяснил, что охота, как и война, создает характеры. Мы поговорили о то- гдашнем вице-президенте Чейни, который, охотясь на птиц, подстрелил друга; как раз обыденностью подоб- ных несчастных случаев охота и делает мужчину, ска- зал мой собеседник. Охотясь, даже невоенные люди могут пережить лесное пространство как место созда- ния свободы. Камбоджийским беженцам вписаться в историю Ти- хоокеанского северо-запада непросто – им приходит- ся выдумывать свои собственные истории свободы в США. Подобные истории основаны не только на аме- риканских бомбардировках и дальнейших ужасах ре- жима «красных кхмеров» и гражданской войны, но и на въезде этих беженцев в США – на закрытии программы американских пособий в 1980-е. Никто не предложил камбоджийцам постоянной работы со льготами. Как и прочим беженцам из Юго-Восточной Азии, им пришлось лепить себя из того, что у них бы- ло, в том числе из военного опыта. Бум мацутакэ сде- лал притягательным лесное собирательство с его воз- можностью обеспечивать себе жизнь исключительно бестрепетностью. Что же такое свобода? Один белый полевой агент, восхваляя прелести войны, предложил поговорить с Веном, камбоджийцем, который, по словам агента, покажет мне, что даже азиатам по душе американская империалистическая война. После такого предуве- домления одобрительные взгляды Вена на американ- скую свободу как на военный поход меня не удивили. И все же наша беседа приобрела некоторые обороты, каких, по-моему, тот полевой агент не ожидал, но ска- занное оказалось эхом того, что говорили другие кам- боджийцы в этом лесу. Во-первых, в сумятице камбод- жийской гражданской войны никогда толком было не разобрать, кто на чьей стороне воюет. Белые ветера- ны представляли свободу в условиях четко разделен- ного расового пространства, камбоджийцы же расска- зывали истории, в которых война металась из сторо- ны в сторону без ведома людей. Во-вторых, некото- рые белые ветераны отправлялись в горы, чтобы пе- режить травматическую свободу войны, а у камбод- жийцев в лесах американской свободы складывалось более оптимистическое видение исцеления. В 13 лет Вен ушел из своей деревни на войну. Его целью было выгнать вьетнамских захватчиков. Он утверждает, что не знал национальной приверженно- сти своего взвода; позднее оказалось, что это «крас- ные кхмеры». Поскольку Вен был юн, командир взял его под крыло и берёг, держал поближе к начальству. Позднее, впрочем, командир впал в немилость, и Вен стал политзаключенным. Его взвод заключенных от- правили в джунгли сражаться за самих себя. К сча- стью, то была местность, которую Вен знал еще со своих боевых времен. Там, где прочие видели лишь сплошные джунгли, Вен знал скрытые тропы и лесные ресурсы. Когда мы добрались до этой части его исто- рии, я ждала, что он расскажет, как сбежал, особенно потому, что он весь сиял от гордости за свое знание джунглей. Но нет: он показал взводу тайный родник, без которого у них бы не было пресной воды. Возмож- но, в этой лесной ссылке что-то придавало сил, даже сама ее вынужденность. С той давней искрой связа- но возвращение в лес – однако исключительно в без- опасной ситуации американской имперской свободы, пояснил он. Другие камбоджийцы говорили о грибном сборе как об исцелении от войны. Одна женщина описывала, какой она была слабой, когда только-только перееха- ла в США: ноги у нее были такие хилые, что она едва ходила. Сбор грибов вернул ей здоровье. Ее свобода, сказала она, – свобода движения. Хенг поведал мне о своем опыте в камбоджийской милиции. Он был командиром у 30 человек. Но как- то раз в патруле наступил на противопехотную мину, и ему оторвало ногу. Он умолял своих сослуживцев пристрелить его, поскольку жизнь одноногого мужчи- ны в Камбодже, как он считал, – за пределами чело- веческого. К счастью, его подобрала и переправила в Таиланд миссия ООН. В Штатах ему и с искусствен- ной ногой неплохо. И все же когда он сказал родствен- никам, что будет собирать в лесу грибы, над ним толь- ко посмеялись. С собой они его брать отказывались, поскольку, с их слов, куда ему, такому. Наконец тетка высадила его у подножья горы и велела выкручивать- ся самостоятельно. И он нашел грибы! С тех пор сбор мацутакэ – подтверждение его подвижности. У одно- го его дружка не хватает другой ноги, и он шутит, что вместе они составляют «целое». Орегонские горы – и исцеление, и связь со стары- ми привычками и грезами. Однажды я с изумлением это поняла, узнав у Хенга про охотников на оленей. В тот день я собирала грибы сама по себе, и вдруг неподалеку бухнули выстрелы. Вечером я спросила об этом у Хенга. «Не убегай! – сказал он. – Убегаешь – значит, показываешь, что боишься. Я никогда не убе- гал. И поэтому я – вожак людей». Леса все еще пол- ны войной, а охота – напоминание об этом. То, что почти все охотники – белые и что они обыкновенно презрительны к азиатам, лишь усиливает параллель с войной. Эта тема имеет еще больше последствий для сборщиков-хмонгов, которые, в отличие от боль- шинства камбоджийцев, отождествляются и с охотни- ками, и с добычей. Во время американо-индокитайской войны хмонги стали передовой линией американского вторжения в Лаос. По призыву генерала Ванга Пао целые деревни оставляли земледелие ради существования на про- довольствии, сбрасываемом ЦРУ. Мужчины наводи- ли бомбардировщики, жертвуя собой, чтобы амери- канцы могли уничтожать страну с воздуха 98 . Неудиви- тельно, что такая политика усилила напряжение меж- ду лао – мишенями бомбардировок – и хмонгами. Хмонгские беженцы в Штатах неплохо устроились, од- нако военные воспоминания все равно сильны. Пей- зажи военного Лаоса в сознании хмонгских беженцев более чем живы до сих пор, что формирует и полити- ку свободы, и свободу повседневных дел. Рассмотрим случай с хмонгским охотником и аме- 98 Рассказ одного сторонника Ванга Пао об одном налете за другим см. в: Hamilton-Merritt, «Tragic mountains». риканским армейским снайпером Чаи Суа Вангом. В ноябре 2004 года он забрался в засидку в вискон- синском лесу как раз когда белые хозяева объезжа- ли свои владения. Они его застукали и велели уби- раться. Вероятно, по-расистски обзывались, а кто-то в него выстрелил. В ответ он открыл огонь по всем восьмерым из полуавтоматического ружья и положил шестерых. История добралась до новостей, и главным мо- тивом стало негодование. Новости CBS цитировали местного заместителя шерифа Тима Зайгла, который сказал, что Ванг «гнался за [хозяевами] и убил их. Он за ними охотился» 99 . Представители хмонгской общи- ны немедленно отмежевались от Ванга – спасали ре- путацию хмонгского народа. Хотя хмонги помоложе на слушаниях, последовавших за арестом Ванга, выска- зались против расизма, никто публично не заявлял, почему в Ванге включился снайпер и «убрал» против- ников. Все хмонги, с которыми я разговаривала в Орегоне, похоже, знали об этой истории – и сочувствовали Ван- гу. Поступок Ванга, казалось, всем понятен – Ванг мог быть чьим-то братом или отцом. И хотя Ванг слишком молод и в американо-индокитайской войне не участ- 99 CBS News, «Deer hunter charged with murder», 29 ноября 2004 г., www.cbsnews.com/stories/2004/11/30/national/main658296.shtml вовал, его действия показали, насколько хорошо он был вписан в пространство той войны. Там кто угодно если не товарищ – значит, враг, а война означает уби- вать или быть убитым. Старшие мужчины хмонгской общины до сих пор живут в мире той войны; на хмонг- ских сходках предмет мужских разговоров – логистика тех или иных боев: топография, время, неожиданно- сти. Один хмонгский старейшина, которого я расспра- шивала о его жизни, воспользовался возможностью и поведал мне, как бросать гранаты за спину и что де- лать, если тебя подстрелили. Способы выживания в военное время были сутью его жизни. Охота напоминает хмонгам в Штатах знакомый Ла- ос. Тот же хмонгский старейшина рассказал о своем взрослении в Лаосе: еще мальчишкой он научился охотиться и применял свои охотничьи навыки в боях среди джунглей. Ныне, в Штатах, он учит охоте своих сыновей. Охота возвращает хмонгских мужчин в мир выслеживания, выживания и мужественности. Сборщикам-хмонгам в лесу хорошо благодаря охо- те. Хмонгам трудно заблудиться: они применяют те навыки навигации, которым научились на охоте. Лес- ной пейзаж напоминает тем, кто постарше, о Лаосе: многое, конечно, отличается, но все же вот они – ди- кие горы и необходимость держать ухо востро. Как раз эта узнаваемость и тянет старшее поколение по гри- бы; как и охота, это возможность вспомнить лесные дали. Без звуков и запахов леса, сказал мне старей- шина, человек чахнет. Сбор грибов перемежает сло- ями Лаос с Орегоном, войну и охоту. Пейзажи разо- ренного войной Лаоса пронизывают нынешний опыт. То, что мне казалось бессвязным, встало на места с осознанием этих слоев: я спрашивала про грибы, а хмонгские сборщики отвечали мне рассказами о Ла- осе, охоте или войне. Тоу и его сын Гер любезно брали моего помощни- ка Лю и меня на многочисленные грибные охоты. Гер оказался воодушевленным наставником и любил по- болтать, а Тоу был молчалив. В результате я ценила сказанное Тоу еще больше. Лю переводил с хмонг- ского. «Тут как в Лаосе», – сказал Тоу, говоря о до- ме. Его следующая фраза показалась мне бессмыс- ленной: «Но важно, чтоб страховка была». Потребо- валось еще полчаса, чтобы до меня дошло сказанное. Он изложил историю: один его родственник поехал в Лаос погостить, и горы так его манили, что он, хоть и вернулся в США, одну из своих душ оставил дома. И в результате скоро помер. Ностальгия может вести к смерти, и тогда важно иметь страховку, тогда семье будет по карману купить быка, чтобы устроить при- личные похороны. Тоу ностальгировал по пейзажу, ко- торый он знал, занимаясь собирательством. Вот вам ландшафт и охоты – и войны. Этнические лао-буддисты обычно против охоты. Они, как правило, – дельцы грибных лагерей. Боль- шинство закупщиков из Юго-Восточной Азии – лао. На территории лагерей лао открывают палатки, торгую- щие лапшой, игорные точки, караоке и жаровни. Мно- гие мои знакомые сборщики-лао либо происходили из лаосских городов, либо вынуждены были переселить- ся в них. В лесах они часто теряются. Но риск гриб- ного сбора они любят и воспринимают как предприни- мательский спорт. Впервые я задумалась о культурных связях с вой- ной, когда общалась со сборщиками-лао. Среди муж- чин-лао популярен камуфляж. Большинство еще и по- крыто татуировками-оберегами – кто-то на войне сде- лал, кто-то в бандах, а некоторые на занятиях боевы- ми искусствами. Бесчинства лао – оправдание пра- вил, введенных Лесной службой, запрещающих при- менение огнестрельного оружия на территориях ла- герей. По сравнению с другими группами сборщиков люди лао, которых мне доводилось знать, менее за- тронуты настоящей войной – и все же более увле- чены ее симуляцией в лесу. Какова же все-таки их травма? Американские бомбардировки Лаоса остави- ли без крова 25 % сельского населения, вынудили бе- женцев жить в городах – и, когда возможно, за рубе- жом 100 . Если у беженцев-лао в Штатах есть некоторые черты маркитантов, это разве не тоже травма? Некоторые сборщики-лао выросли в армейских се- мьях. Отец Сама служил в Королевской армии лао, и Сам решил идти по стопам отца – записался в Армию США. Осенью перед призывом поехал вместе с дру- зьями погулять напоследок – пособирать грибы. Ему удалось выручить столько денег, что от своих армей- ских планов он отказался. Родителей он на сбор гри- бов не привозил никогда. А еще он открыл для себя радости нелегального сбора, когда в один сезон зара- ботал за один день 3000 долларов, незаконно перей- дя границу национального парка. Как и белые сборщики, мои знакомые лао иска- ли запретные или тайные делянки мацутакэ. (Кам- 100 «The Refugee Population», A country study: Laos, Library of Congress, Country Studies, lcweb2.loc.gov/frd/cs/latoc.html#la0065 боджийцы, хмонги и яо, наоборот, чаще выбирали внимательный осмотр хорошо знакомых мест.) Сбор- щики-лао к тому же – как и белые – получают удо- вольствие, похваляясь своими вылазками за преде- лы закона и умением выпутываться из передряг. (Дру- гие сборщики об этом помалкивали, закон нарушали втихую.) Как предприниматели лао – посредники, со всеми вытекающими радостями и опасностями это- го дела. По моему личному опыту, предприниматель- ская хватка и боевая готовность – ошарашивающая комбинация. Однако мне было ясно, что она поче- му-то действенна – как объяснение предприятий с вы- сокими рисками. Тонг, сильный красивый мужчина 30 лет, показал- ся мне человеком противоречивым: задира, хороший танцор, рефлектирующий мыслитель, пристрастный критик. Благодаря физической силе Тонг собирает грибы в высоких труднодоступных местах. Он расска- зывал мне о встрече с полицейским, который остано- вил его как-то раз ночью за превышение скорости бо- лее чем в 40 милях от лагеря. Он сказал полицейско- му: пусть забирает машину – дойду и пешком, по мо- розу ночью. Полицейский уступил и отпустил его. Ко- гда Тонг сказал, что сборщики торчат в лесу, потому что бегают от счетов и повесток, я подумала, что он, возможно, имеет в виду себя. Он до недавнего време- ни был женат. Пока получал развод, бросил хорошо оплачиваемую работу ради сбора грибов. По крайней мере, думаю, он хотел избежать алиментов. Противо- речия множились. Он лез из кожи вон, выражая пре- зрение к сборщикам, которые бросают детей ради ле- са. Сам он со своими детьми не общается. Мета много думает о буддизме. Мета провел два го- да в монастыре; вернулся в мир, работает ради отка- за от материального. Сбор грибов – способ такого от- каза. Бóльшая часть его пожитков – у него в машине. Деньги идут к нему легко, но также легко исчезают. Он не ввязывается в обладание вещами. Это не означа- ет, что он аскет в западном смысле слова. Когда пьян, он поет мягким тенорком караоке. Лишь среди сборщиков-лао я натыкалась на детей грибников, которые, как и взрослые, сами стали сбор- щиками. Первый раз Пола приехала собирать грибы вместе с родителями, которые позднее перебрались на Аляску. Но сама она по-прежнему поддерживает старые родительские связи в орегонских лесах, тем самым зарабатывая себе пространство для маневра, какое есть у гораздо более бывалых сборщиков. Пола дерзка. Они с мужем приехали готовые к сбору за де- сять дней до того, как Лесная служба открыла сезон. Когда полиция поймала их с грибами в кузове, муж сделал вид, что не понимает по-английски, а Пола тем временем орала на стражей порядка. Пола красотка и похожа на ребенка, такой сойдет с рук хамство, не то что другим. И все же нахальство, о котором она рассказывала, поразило меня. Она утверждала, что задирала полицию: дескать, попробуйте, остановите меня. Они спросили, где она нашла грибы. «Под зеле- ными деревьями». Где же те зеленые деревья? «Все деревья – зеленые», – не сдавалась она. После че- го вытащила мобильник и начала обзванивать группу поддержки. Что есть свобода? Иммиграционная политика Со- единенных Штатов отделяет «политических бежен- цев» от «экономических», предоставляя убежище только первым. Это требует от иммигрантов согла- шаться со «свободой» как условием их въезда. Аме- риканцы из Юго-Восточной Азии имели возможность узнать об этом соглашении в лагерях беженцев в Та- иланде, где многие провели годы, готовясь к амери- канской иммиграции. Как объяснял мне скупщик-лао, которого я цитирую в начале этой главы, почему он выбрал Штаты, а не Францию: «Во Франции у них два сорта: свобода и коммунист. В Штатах – один сорт: свобода». Далее он добавил, что постоянной работе с хорошим доходом – а он был сварщиком – предпо- читает сбор грибов, из-за свободы. Стратегии лао в воплощении свободы резко отли- чаются от того, как это устроено у другой группы, со- стязающейся за титул «самых обиженных законом», – у латиноамериканцев. Латиноамериканские сборщи- ки – чаще всего мигранты без документов, вписыва- ющие сбор грибов в свои годовые графики работы на свежем воздухе. В течение грибного сезона мно- гие тайно живут в лесу, а не в организованных лаге- рях и мотелях, как того требует закон, потому что там у них могут спросить удостоверение личности и раз- решение на сбор. Те, с кем я познакомилась, имели множество имен, адресов и документов. Грибные аре- сты могли вести не только к штрафам, но и к поте- ре транспортного средства (за поддельные докумен- ты) – и к депортации. Сборщики-латиноамериканцы против закона не прут – они стараются не попадаться ему на глаза, и, если их ловят, берутся жонглировать бумажками и источниками легитимации и поддержки. Сборщики-лао, напротив, обычно имеют гражданство и пользуются свободой – отвоевывают себе поболь- ше места. Подобные контрасты подтолкнули меня изучить и понять культурные взаимосвязи с войной, которые придали очертания свободе белых ветеранов и бе- женцев-камбоджийцев, хмонгов и лао. Ветераны и бе- женцы утверждают свое американское гражданство путем одобрения и воплощения свободы. В этой прак- тике милитаризм – неотъемлемая черта; он пропиты- вает собой пространство; он вдохновляет рождение стратегий собирательства и предпринимательства. В среде коммерческих сборщиков мацутакэ в Оре- гоне свобода – «пограничный предмет», то есть об- щий интерес, который, тем не менее, обретает множе- ство значений и разнонаправлен 101 . Сборщики приез- жают сюда каждый год искать мацутакэ для японских товарных цепей из-за пересекающихся и одновре- менно разнонаправленных приверженностей сбор- щиков лесной свободе. Военный опыт сборщиков мо- тивирует их возвращаться год за годом и тем самым продлевать свое выживание. Белые ветераны отыг- рывают свои травмы; кхмеры залечивают военные ра- ны; хмонги вспоминают пейзажи битв; лао тягаются с законом. Каждое из этих исторических течений моби- лизует практику сбора грибов как практику свободы. Вот так, без всякого корпоративного найма, обучения или дисциплины, собираются и забрасываются в Япо- нию горы грибов. 101 Susan Star, James Griesemer, «Institutional ecology, “translations” and boundary objects», Social Studies of Science, 19, № 3 (1989). P. 387–420. |