Диссертация на соискание учёной степени кандидата юридических наук Научный доктор юридических наук, Голицын В. В. Москва 2020 2 оглавление
 Скачать 1.93 Mb.
|
|
4.2.2. Обеспечение выполнения законов и правил, направленных на организацию безопасности нефтегазовых платформ Проблемы международно-правовых средств предотвращения угроз для нефтегазовых платформ, находящихся в пределах ИЭЗ и континентального шельфа, не ограничиваются недостаточностью 500-метрового радиуса зон безопасности. Обеспечение выполнения (англ. enforcement) законов и правил, направленных на организацию безопасности морских установок, на практике сталкивается с рядом проблем и может оказаться потенциальной причиной для межгосударственных споров 319 В настоящем параграфе последовательно рассматриваются основания и порядок осуществления мер по обеспечению выполнения законов и правил в границах зон безопасности нефтегазовых установок (§ 4.2.2.1), а также за их пределами (§ 4.2.2.2). Проанализируем эти аспекты в контексте заключений международных судебных органов по делу судна Arctic Sunrise. 4.2.2.1. Обеспечение выполнения законов и правил в пределах зоны безопасности Согласно статье 60(2) Конвенции 1982 года, прибрежное государство осуществляет «исключительную юрисдикцию» на борту морских установок. Столь обширный характер полномочий подразумевает не только наличие законодательной юрисдикции, но и широкую область усмотрения при выборе мер по обеспечению выполнения принятых законов и правил. Таким образом под юрисдикцию прибрежного государства попадают действия лиц, ставящих под угрозу безопасность нефтегазовых установок. В этой связи не вызывает сомнений правомерность действий российских служб в отношении активистов Гринпис, задержанных при попытке закрепиться на борту «Приразломной». 319 В отечественной международно-правовой доктрине аналогом формулировке «обеспечение выполнения законов и правил», используемой в Конвенции 1982 года, нередко выступает понятие «исполнительная юрисдикция». Под этим понятием подразумевается «реализация государством возможности и допустимости обеспечения своих правовых велений посредством принятия мер принуждения». Ромашев Ю.С. Особенности установления и осуществления государствами своей юрисдикции в правоохранительной сфере // Государство и право. 2015. № 5. С. 82-83; См. также: Черниченко С.В. Субъективные границы международного права, суверенитет и юрисдикция государств // Советский ежегодник международного права, 1989-1990-1991. М.: Россия-Нева. 1992. С. 21. 91 Менее очевидна степень усмотрения при определении допустимых мер для обеспечения выполнения законов и правил впределах 500-метровых зон безопасности морских установок.Согласно статье 60(4) Конвенции 1982 года, в таких зонах «прибрежное государство […] может принимать надлежащие меры для обеспечения безопасности как судоходства, так и искусственных островов, установок и сооружений» 320 . Между тем значение формулировки «надлежащие меры» в конвенции не раскрывается 321 По мнению судьи Международного трибунала по морскому праву В.В. Голицына, формулировка «надлежащие меры» по смыслу статьи 60(4) означает, что «прибрежное государство вправе принимать подходящие меры (англ. appropriate measures) для того, чтобы обеспечить соблюдение норм, регулирующих деятельность в пределах зон безопасности, иными словами, принимать необходимые меры по обеспечению их выполнения» 322 . Следуя этой логике, можно заключить, что лишь объект и цель нормы – обеспечение безопасности судоходства и морских установок – ограничивают круг допустимых мер. Представляется, что характер «надлежащих мер», принимаемых для обеспечения безопасности установок, должен определяться государством с учётом сложившихся обстоятельств в каждом конкретном случае. К примеру, если единичное нарушение судном зоны безопасности может обосновывать требование покинуть пределы зоны, то неподчинение требованию может стать основанием для принудительного удаления судна-нарушителя за её пределы. При неоднократном нарушении запрета на вход в зону безопасности прибрежное государство может принять принудительные меры, направленные на предотвращение будущих нарушений 323 . Кроме того, при определении 320 Конвенция 1982 года. Ст. 60(4). 321 Отметим, что в Конвенции о континентальном шельфе 1958 года соответствующее положение было сформулировано несколько у́же: «Прибрежному государству принадлежит право […] принимать в этих зонах меры, необходимые для их охраны». Таким образом, формулировка Конвенции 1982 года оставляет больше свободы для толкования. См.: Конвенция о континентальном шельфе от 29 апреля 1958 года. Ст. 5(2). 322 The Arctic Sunrise Case (Kingdom of the Netherlands v. Russian Federation), Provisional Measures. Order of 22 November 2013. ITLOS Reports 2013. P. 230. Dissenting opinion of Judge Golitsyn. Para. 25. 323 В 1993 году в результате акций, организованных Гринпис в отношении нефтедобывающей платформы Ross Rig, правоохранительные органы Норвегии временно изъяли у организации документы на судно Solo. Данная 92 «надлежащих мер» особое внимание следует уделять степени и характеру потенциальной угрозы. В этой связи рассмотрим ряд возможных сценариев. В случаях, представляющих серьёзную опасность для морских установок, например, при наличии террористической угрозы, характер «надлежащих мер» определён международно-правовыми нормами. Так, Протокол о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе 1988 года (далее – Протокол 1988 года) установил перечень действий, которые квалифицируются как преступления. К таковым относится захват платформы или осуществление контроля над ней, разрушение или повреждение платформы, помещение на платформу веществ и устройств, которые могут разрушить платформу или представлять угрозу её безопасности и др. 324 Намеренное совершение этих действий или попытка их совершения дают прибрежному государству право осуществить «меры, обеспечивающие присутствие [нарушителя] в течение такого времени, которое необходимо для того, чтобы возбудить уголовное преследование или предпринять действия по выдаче» 325 . При этом задержание является «надлежащей мерой», если у прибрежного государства существуют разумные основания полагать, что нарушение зоны безопасности установки предпринималось с цельюсовершения действий, образующих преступление по смыслу Протокола 1988 года. Кроме того, важно отметить, что положения протокола не представляют самостоятельного основания для юрисдикции прибрежного государства. Единственное основание для юрисдикции – нормы Конвенции 1982 года. В некоторых обстоятельствах оперативная оценка угрозы и определение «надлежащих мер» может оказаться затруднительным. Подобные ситуации мера обжаловалась Гринпис в Верховном суде Норвегии, который подтвердил законность действий правоохранительных органов. Oude Elferink A.G. The Arctic Sunrise Incident: A Multi-Faceted Law of the Sea case with a Human Rights Dimension // The International Journal of Marine and Coastal Law. 2014. № 2. P. 253. 324 Протокол о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе от 10 марта 1988 года. Ст. 1. 325 Там же. Ст. 1; Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства от 10 марта 1988 года. Ст. 7(1). 93 возникают в случае организации протестных акций в непосредственной близости или на борту нефтегазовых платформ. Иллюстрацией может послужить инцидент с судном Arctic Sunrise, когда группа активистов Гринпис, передвигаясь на надувных лодках, нарушила 500- метровую зону безопасности «Приразломной» и попыталась закрепиться на борту установки. По сложившейся в нефтегазовой промышленности практике, при нарушении зоны безопасности и попытке посторонних лиц подняться на борт установки оператору следует приостановить производимые операции 326 Возобновление работы после экстренного приостановления может занять от одной до нескольких недель и влечёт серьёзные убытки 327 . По свидетельствам активистов Гринпис, участвовавших в инциденте, они были осведомлены о принятой практике, и цель их действий состояла именно в том, чтобы приостановить работу «Приразломной» на некоторый период 328 В ряде зарубежных исследований допускается, что столь серьёзный характер последствий может рассматриваться прибрежным государством как «осуществление контроля над установкой» по смыслу Протокола 1988 года 329 , что подразумевает широкую степень усмотрения при выборе «надлежащих мер» пресечения. Развивая логику такого подхода, следовало бы заключить, что акции протеста ставятся в один ряд с террористическими актами, целью которых являются морские установки. Представляется, что такой вывод может 326 Kashubsky M. A Chronology of Attacks on and Unlawful Interferences with Offshore Oil and Gas Installations, 1975 – 2010 // Perspectives on Terrorism. 2010. № 5-6. P. 141. 327 Noto M.C. The Arctic Sunrise Arbitration and Acts of Protest at Sea // Maritime Safety and Security Law Journal. 2016. № 2. P. 39. 328 По заявлению одного из участников акции, их целью являлось «приостановление работы платформы на некоторое время». Oude Elferink A.G. The Arctic Sunrise Incident: A Multi-Faceted Law of the Sea case with a Human Rights Dimension // The International Journal of Marine and Coastal Law. 2014. № 2. P. 247. Между тем в ходе рассмотрения дела о временных мерах Международным трибуналом по морскому праву нидерландской стороной были предоставлены сведения, свидетельствующие о менее масштабных целях акции – выставление небольшого баннера на корпусе платформы. См.: The Arctic Sunrise Case (Kingdom of the Netherlands v. Russian Federation) Answers to questions posed by the Tribunal (7 November 2013) P. 4. URL: https://www.itlos.org/ fileadmin/itlos/documents/cases/case_no.22/Response_questions_en.pdf (дата обращения: 24.02.20). 329 Данный подход обосновывается тем, что при согласовании Протокола 1988 года, а также развиваемой им Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства 1988 года, протестные акции на море специально не были исключены из сферы действия данных актов. См.: Plant G. The Convention for the Suppression of Unlawful Acts against the Safety of Maritime Navigation // International and Comparative Law Quarterly. 1990. № 1. P. 34; Oude Elferink A.G. The Arctic Sunrise Incident: A Multi-Faceted Law of the Sea case with a Human Rights Dimension // The International Journal of Marine and Coastal Law. 2014. № 2. P. 247. 94 быть справедливым лишь в обстоятельствах, когда протестные акции носят насильственный характер либо создают угрозу загрязнения морской среды 330 Так, в деле судна Arctic Sunrise арбитражный трибунал заключил, что действия активистов Гринпис не имели насильственного характера и не могут быть квалифицированы как преступление по смыслу норм Протокола 1988 года 331 , а потому меры, принятые Россией, не имели правового основания 332 Следовательно, именно характер протеста – мирный или насильственный – является ключевым фактором при определении «надлежащих мер», которые вправе принимать прибрежное государство для обеспечения выполнения законов и правил, действующих в пределах зоны безопасности. В этой связи возникает вопрос о том, каковы критерии для определения допустимых мер пресечения в случае мирного протеста. Некоторые выводы по этому аспекту были сделаны арбитражным трибуналом в заключении по делу судна Arctic Sunrise 333 . Важно подчеркнуть, что эти выводы трибунал сделал в контексте соотношения права на протест в море (англ. right of protest at sea) и суверенных прав прибрежного государства в отношении неживых ресурсов в пределах ИЭЗ. Иными словами, заключения касались не содержания «надлежащих мер» для обеспечения безопасности установок в силу статьи 60(4) Конвенции 1982 330 Некоторые негосударственные природоохранные организации для достижения своих целей прибегают к насильственным методам. Примером может послужить Общество охраны морской фауны (англ. Sea Shepherd Conservation Society), практикующее так называемую «тактику прямого действия», подразумевающую таран и абордаж судов, а также насильственные действия в отношении экипажей судов. Nagtzaam G. Gaia’s Navy: The Sea Shepherd Conservation Society’s Battle to Stay Afloat and International Law // William & Mary Environmental Law and Policy Review. 2014. № 3. P. 614-615. 331 The Arctic Sunrise Arbitration (The Kingdom of Netherlands v. Russian Federation). Award on the Merits of 14 August 2015. PCA Case № 2014-02. Para. 728, 314-321. 332 Ibid. 322. 333 Арбитражный трибунал заключил, что «прибрежное государство вправе принимать меры, чтобы предотвратить вмешательство в осуществление своих суверенных прав на разведку и разработку неживых ресурсов ИЭЗ». Протестные действия представляют вмешательство в суверенные права в том случае, если они (i) нарушают законы прибрежного государства, принятые в соответствии с Конвенцией 1982 года; (ii) могут причинить вред физическим лицам, оборудованию и установкам; (iii) могут привести к неблагоприятным последствиям для окружающей среды; (iv) могут задержать или прервать осуществление «важных операций». Вместе с тем прибрежному государству следует допускать (англ. tolerate) помехи, причиняемые гражданским протестом до тех пор, пока они не составляют «вмешательство в осуществление его суверенных прав». Применив данные заключения к обстоятельствам инцидента, арбитражный трибунал пришёл к выводу о том, что действия судна Arctic Sunrise не составляли нарушения суверенных прав прибрежного государства на момент его задержания. Ibid. Para. 324-332. 95 года, а права прибрежного государства обеспечивать выполнение законов и правил, касающихся неживых ресурсов в пределах ИЭЗ 334 Таким образом, оценка допустимости мер пресечения, принимаемых в отношении мирных протестов, затрагивает широкий спектр международно- правового регулирования, выходящий за пределы предмета этой диссертации. Более того, допустимость мирных протестов в акваториях под юрисдикцией прибрежного государства, по своей сути, представляет проблему соотношения международного права в области прав человека и международного морского права, и потому требует специального анализа 335 . В контексте исследования международно-правового режима морских нефтегазовых платформ сделаем только общий вывод о том, что организаторы мирных протестов должны соблюдать законы и правила, установленные в пределах зон безопасности, а прибрежные государства, в случае нарушения этих законов и правил, должны избирать «надлежащие меры» пресечения, оценивая обстоятельства каждого инцидента и руководствуясь принципами разумности, необходимости и пропорциональности. Говоря о преступлениях, совершаемых в морских пространствах, стоит оставить комментарий по вопросу о возможности совершения пиратских действий против морских нефтегазовых платформ 336 . Оставляя за рамками настоящего анализа такие квалифицирующие признаки пиратства, как стимул и цель 337 , акцентируем внимание на том, что по определению Конвенции 1982 334 Трибунал подтвердил существование «права прибрежного государства обеспечивать выполнение своих законов в отношении неживых ресурсов в пределах ИЭЗ», несмотря на то что упоминание такового в Конвенции 1982 года отсутствует. Ibid. Para. 284. 335 Подробнее об аспектах соотношения международного морского права и международного права в области прав человека См.: Oxman B. Human Rights and the United Nations Convention on the Law of the Sea // Columbia Journal of Translational Law. 1997. № 3. P.399-429; Treves T. Human Rights and the Law of the Sea // Berkeley Journal of International Law. 2010. № 1. P. 1-13; О праве на проведение протеста в море См.: Noto M.C. The Arctic Sunrise Arbitration and Acts of Protest at Sea // Maritime Safety and Security Law Journal. 2016. № 2. P. 39- 56; Mossop J. Protests against Oil Exploration at Sea: Lessons from the Arctic Sunrise Arbitration // The International Journal of Marine and Coastal Law. 2016. № 1. P. 66-76. 336 Обвинения в совершении пиратских действий рассматривались арбитражным трибуналом в заключении по делу судна Arctic Sunrise. См.: The Arctic Sunrise Arbitration (The Kingdom of Netherlands v. Russian Federation). Award on the Merits of 14 August 2015. PCA Case № 2014-02. Para. 236-241. 337 Содержание этих признаков неоднократно рассматривалось в отечественных и зарубежных исследованиях. См.: Кашубский М.В. Могут ли пиратские действия быть совершены против морской нефтяной платформы? // Электронное приложение к российскому юридическому журналу. 2014. № 1. С. 5-14; Noto M.C. The Arctic Sunrise Arbitration and Acts of Protest at Sea. P. 41-43. 96 года, действия могут считаться пиратством в том случае, если они совершены против «судна» 338 . Выше отмечалось, что морские нефтегазовые платформы, находящиеся в стационарном положении, не могут быть отнесены к категории судов и, следовательно, не могут являться объектом пиратского нападения. Представляется, что иной вывод можно сделать в отношении плавучих платформ, поскольку они обладают статусом судов в момент осуществления навигации. Таким образом, к пиратским действиям (при наличии всего набора квалифицирующих признаков) следует отнести только те нападения, которые совершены в ходе буксировки или самостоятельного передвижения плавучих нефтегазовых платформ по морю 339 4.2.2.2. Осуществление мер пресечения за пределами зоны безопасности Статья 60(4) Конвенции 1982 года не предполагает права прибрежного государства на обеспечение исполнения законов и правил, направленных на пресечение угроз морских установкам, за пределами зон безопасности. В этом случае прибрежное государство вправе осуществить принудительные меры только в ходе преследования судна-нарушителя по горячим следам. Согласно статье 111 Конвенции 1982 года, осуществление права преследования требует соблюдения нескольких условий 340 Во-первых, начало преследования должно обусловливаться наличием «достаточных оснований полагать, что это судно нарушило законы и правила 338 Конвенция 1982 года. Ст. 101. 339 Как показала практика, пираты не раз совершали нападения на самоподъёмные установки и буровые суда в момент их буксировки или самостоятельного передвижения с целью хищения оборудования или захвата заложников для получения выкупа. География таких нападений совпадает с «традиционными» районами современного пиратства и ограничивается прибрежными акваториями Южной Азии, Западной и Восточной Африки. См.: Kraska J. Contemporary Maritime Piracy: International Law, Strategy, and Diplomacy at Sea. Santa Barbara: ABC-CLIO, 2011. P. 2; Kashubsky M. Offshore Oil and Gas Installations Security: An International Perspective. Boca Raton: CRC Press, 2016. P. 61-63. 340 Как указал Международный трибунал по морскому праву в решении по делу о судне Сайга, комплекс требований к осуществлению преследования по горячему следу носит кумулятивный характер: «каждое из [условий] должно быть исполнено для того, чтобы преследование считалось соответствующим Конвенции». The M/V "SAIGA" Case (Saint Vincent and the Grenadines v. Guinea). Judgement of 1 July 1999. ITLOS Reports 1999. P. 10. Para. 146. 97 этого государства» 341 . В Конвенции 1982 года специально подчёркивается, что право преследования по горячим следам применяется к нарушениям, которые совершены «в зонах безопасности вокруг установок» 342 . Следовательно, с тем чтобы удовлетворять этому требованию, преследование иностранного судна за нарушения в отношении установки или её зоны безопасности, может быть предпринято в пределах этой зоны и продолжаться за её границами. Во- вторых, преследование считается начатым «только после подачи сигнала остановиться, зрительного или звукового, с дистанции, позволяющей иностранному судну увидеть или услышать этот сигнал» 343 , и при условии, что «преследуемое судно или одна из его шлюпок, или другие плавучие средства, которые действуют совместно и используют преследуемое судно в качестве судна-базы», располагается в пределах зоны безопасности установки 344 . В- третьих, преследование судна по горячему следу должно осуществляться специально уполномоченным судном или летательным аппаратом 345 . В- четвёртых, преследование по горячему следу должно быть непрерывным. При соблюдении этого требования преследование, начатое в зоне безопасности, может быть продолжено за её пределами 346 Инцидент с судном Arctic Sunrise, показал, что соблюдение комплекса условий преследования по горячим следам играет определяющую роль для правомерности мер, принятых прибрежным государством за пределами зоны безопасности 347 . Арбитражный трибунал в заключении по делу судна Arctic Sunrise уделил данным аспектам особое внимание 348 . Так, намеренное нарушение границ зоны безопасности «Приразломной» лодками, спущенными 341 Конвенция 1982 года. Ст. 111(1). 342 Там же. Ст. 111(2). 343 Там же. 111(4). 344 Там же. 345 Там же. Ст. 111(5). 346 Там же. Ст.111(1). 347 Ключевое значение вопроса о преследования по горячим следам для разрешения спора отмечалось судьёй В.В. Голицыным и подчёркивалось в отечественной доктрине. The Arctic Sunrise Case (Kingdom of the Netherlands v. Russian Federation), Provisional Measures. Order of 22 November 2013. Dissenting opinion of Judge Golitsyn. Para. 35-36; См. также: Богуш Г.И. Дело судна «Арктик Санрайз» в Международном трибунале по морскому праву // Международное правосудие. 2014. № 1. С. 7. 348 The Arctic Sunrise Arbitration (The Kingdom of Netherlands v. Russian Federation) Award on the Merits of 14 August 2015. Para. 242-275. 98 с судна, без сомнений было оценено как «достаточное основание полагать, что судно нарушило законы и правила» прибрежного государства 349 . Трибунал подтвердил выполнение условия о предварительном предупреждении судна 350 и согласился с тем, что лодки, спущенные с судна, действовали с ним совместно и использовали Arctic Sunrise как судно-базу 351 . Единственным не соблюдённым условием преследования была названа его непрерывность. По мнению трибунала, временной промежуток более 24 часов с момента выхода на связь российской береговой охраны с Arctic Sunrise и моментом его задержания означал прерывание преследования, так как в продолжении этого временного промежутка «судно береговой охраны Ладога оставалось вблизи судна Arctic Sunrise, но не в целях осуществления преследования, а, скорее, для предупреждения дальнейших действий в отношении платформы» 352 Вывод трибунала о прерывании преследования представляется спорным. Учитывая обстоятельства инцидента, можно утверждать, что преследование не было прервано российским пограничным судном, поскольку Arctic Sunrise на протяжении всего инцидента находился в пределах его досягаемости. Так, с точки зрения британского исследователя Д. Харрисона, «сомнительно, что простая задержка при намерении ареста судна может рассматриваться как фактор, исключающий непрерывность преследования» 353 . Такая позиция, по справедливому замечанию исследователя, «не вписывается в существующую практику правоприменительных действий на море», которая предполагает случаи, когда государству требуется время для определения тактики действий или подготовки средств для задержания нарушителя. Представляется, что ключевой фактор в разрешении вопроса о влиянии длительного временного промежутка на непрерывность преследования – это 349 Ibid. Para. 250. 350 Ibid. Para. 267-268. 351 Ibid. Para. 253. См. также: The Arctic Sunrise Case (Kingdom of the Netherlands v. Russian Federation), Provisional Measures. Order of 22 November 2013. Dissenting opinion of Judge Golitsyn. Para.35. 352 The Arctic Sunrise Arbitration (The Kingdom of Netherlands v. Russian Federation) Award on the Merits of 14 August 2015. Para. 272. 353 Harrison J. Current Legal Developments the Arctic Sunrise Arbitration (Netherlands v. Russia) // The International Journal of Marine and Coastal Law. 2016. № 1. P. 153. 99 намерение российских властей в отношении ареста судна. В том случае, если длительный перерыв был вызван сомнениями в необходимости осуществлять правоприменительные действия в отношении судна Arctic Sunrise, то следует признать, что преследование прервалось. Если же перерыв был использован с целью подготовки средств для задержания, то преследование нельзя считать прерванным, учитывая присутствие береговой охраны, контролировавшей действия судна Arctic Sunrise. К сожалению, по причине неучастия российской стороны в судебных процессах, представляется затруднительным прояснить обстоятельства происходившего. Лишний раз подчеркнув важность соблюдения условий преследования по горячим следам, дело судна Arctic Sunrise выявило более фундаментальную проблему – неэффективность и невостребованность зон безопасности как международно-правового средства обеспечения безопасности установок. Заключения арбитражного трибунала свидетельствуют о том, что спорные ситуации, связанные с осуществлением мер по обеспечению безопасности нефтегазовых платформ от современных угроз, начинают разрешаться не в рамках международно-правового режима морских установок, а в контексте общих положений о режиме ИЭЗ и континентального шельфа. Данную тенденцию отражает не только логика заключений арбитражного трибунала, построенная, главным образом, на толковании права на разведку и разработку неживых ресурсов в пределах ИЭЗ 354 , но и официальная позиция России как прибрежного государства. В заключении МИД России по «некоторым правовым аспектам действий судна Arctic Sunrise против платформы «Приразломная» особо подчёркивается, что задержание было предпринято «не в ходе преследования по горячим следам» 355 . Вместо этого, в качестве главного аргумента заявляется о нарушении суверенных прав на 354 The Arctic Sunrise Arbitration (The Kingdom of Netherlands v. Russian Federation) Award on the Merits of 14 August 2015. Para. 324-332; 355 Официальная позиция МИД России была опубликована незадолго до вынесения решения арбитражного трибунала. The Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation, On Certain Legal Issues Highlighted by the Action of the Arctic Sunrise Against Prirazlomnaya Platform (5 August 2015) Para. 11.1. URL: www.mid.ru/ documents/10180/1641061/Arctic+Sunrise.pdf/bc7b321e-e692-46eb-bef2-12589a86b8a6 (дата обращения: 24.02.20). 100 разведку и разработку неживых ресурсов в пределах ИЭЗ и континентального шельфа. Заключения арбитражного трибунала оказали влияние на исследования международно-правовых средств обеспечения безопасности нефтегазовых платформ. Так, актуален вопрос о том, вправе ли прибрежное государство принимать меры по предупреждению и пресечению террористических актов за пределами 500-метровых зон безопасности. По убеждению некоторых зарубежных исследователей, потенциальные последствия террористических актов могут рассматриваться как допустимое основание для осуществления принудительных мер в отношении подозреваемого судна до его входа в зону безопасности 356 . В таких рассуждениях развиваются выводы арбитражного трибунала – «террористические нападения предполагают непосредственное вмешательство в осуществление суверенных прав прибрежного государства на разведку и разработку неживых ресурсов морского дна» 357 , и на этом основании могут быть пресечены ещё в ИЗЗ. Таким образом, можно заключить, что суверенные права на разведку и разработку неживых ресурсов в пределах ИЭЗ всё чаще рассматриваются в качестве правового средства обеспечения безопасности морских установок. Эта тенденция представляется неоднозначной. С одной стороны, причина её формирования объяснима – Конвенция 1982 года не предусматривает права прибрежного государства принимать меры для предупреждения и пресечения действий за пределами зон безопасности (не считая права преследования по горячим следам, которое возникает только после совершения нарушений в пределах 500-метровой зоны безопасности). Учитывая характер современных угроз, прибрежные государства вынуждены прибегать к общим положениям режима ИЭЗ и континентального шельфа для обоснования своих действий за пределами зон безопасности. 356 Mossop J. Protests against Oil Exploration at Sea: Lessons from the Arctic Sunrise Arbitration // The International Journal of Marine and Coastal Law. 2016. № 1. P. 74. 357 Ibid. 101 С другой стороны, содержание права на обеспечение выполнения законов и правил, касающихся разведки и разработки неживых ресурсов в пределах ИЭЗ, остаётся крайне неопределённым 358 . Так, неочевидно какова должна быть степень угрозы, допускающая осуществление принудительных мер для её предотвращения или пресечения; на каком расстоянии от установки допустимо осуществлять эти меры 359 ; как определить характер допустимых мер, принимаемых за пределами зоны безопасности. Принимая во внимание такую неопределённость, заявление суверенных прав на разведку и разработку неживых ресурсов в пределах ИЭЗ в качестве основания для обеспечения безопасности установок не исключает злоупотреблений, в результате которых необоснованно ограничиваются свободы открытого моря. Описанная тенденция отражает ничто иное как несовершенство режима Конвенции 1982 года, который не учитывает характер современных угроз. Представляется, что оптимальный путь решения этой проблемы состоит не в расширении полномочий государств в пространствах ИЭЗ 360 , а в развитии международно-правовых средств обеспечения безопасности установок. Как было заключено выше, решением проблемы недостаточности 500- метрового радиуса зон безопасности является установление расширенных зон предупреждения. Эффективность зон предупреждения должен обеспечивать сбалансированный правовой режим. Его задача состоит не только в том, чтобы 358 В заключении по делу судна Arctic Sunrise арбитражный трибунал не посчитал необходимым раскрывать содержание этого права. The Arctic Sunrise Arbitration (The Kingdom of Netherlands v. Russian Federation). Award on the Merits of 14 August 2015. PCA Case № 2014-02. Para. 284. 359 Представляется, что суверенные права на разведку и разработку неживых ресурсов морского дна следует рассматривать как подходящее основание для мер, принимаемых прибрежным государством для пресечения действий, направленных на создание помех судам, производящим сейсмическую разведку в поисках шельфовых месторождений, поскольку в этом случае речь идёт о прямом вмешательстве в осуществление суверенных прав. Подробнее о проблемах обеспечения безопасности судов, осуществляющих сейсмическую разведку См.: Mossop J. The Continental Shelf Beyond 200 Nautical Miles: Rights and Responsibilities. New York: Oxford University Press, 2016. P. 195-200. 360 Описанная тенденция представляет яркий пример феномена «постепенного расширения юрисдикции» (англ. creeping jurisdiction) – распространения юрисдикции прибрежных государств над всё большими пространствами Мирового океана. Данная проблема широко освещается в зарубежных исследованиях. См.: Leanza U., Caracciolo M.C. The Exclusive Economic Zone // The IMLI Manual on International Maritime Law: Volume I: The Law of the Sea / Attard D.J., Fitzmaurice M., Norman A., Gutiérrez M. University Oxford Oxford: eds. Press, 2014. P. 193-196; Rothwell D.R., Oude Elferink A.G., Scott K.N., Stephens T. Charting the Future for the Law of the Sea // The Oxford Handbook of the Law of the Sea / D.R. Rothwell, A.G. Oude Elferink, K.N. Scott, T. Stephens. New York: Oxford University Press, 2015. P. 982; Kaye S. Freedom of Navigation in a post 9/11 World: Security and Creeping Jurisdiction // The Law of the Sea Progress and Prospects / D. Freestone, R. Barnes, D. Ong. eds. New York: Oxford University Press, 2006. P. 347-364. 102 предотвратить современные угрозы для морских нефтегазовых установок, но и гарантировать безопасность судоходства, в максимальной степени сохранив свободы открытого моря. Выделим основные аспекты предлагаемого режима. Во-первых, в зоне предупреждения прибрежное государство не должно устанавливать постоянно действующих обязательных правил судоходства. Главная функция зоны предупреждения в аспектах, касающихся судоходства, должна состоять в уведомлении входящих в её пределы судов об опасностях, связанных с навигацией вблизи нефтегазовых платформ. Открытым для обсуждения остаётся вопрос о возможности установления в зоне предупреждения временных правил судоходства. Такие правила могли бы приводиться в действие во время проведения технологических операций, требующих бо́льшего пространства, чем радиус зоны безопасности (например, при отгрузке нефти на танкеры). Другое основание для временных правил – наличие серьёзной угрозы для установки и судоходства, например, на период объявления террористической угрозы. Ввиду того, что такие меры направлены на обеспечение безопасности, временное ограничение свободы судоходства в пределах зоны предупреждения представляется оправданным. Во-вторых, в пределах зоны предупреждения прибрежное государство должно располагать правом принимать меры, направленные на обеспечение безопасности установок. В отличие от режима зон безопасности, необходимо уточнить категории действий, которые представляют угрозу для установок и могут быть пресечены уже в зоне предупреждения. К таковым необходимо по меньшей мере отнести опасные действия, которые квалифицируются как преступления по смыслу Протокола 1988 года. В-третьих, для обеспечения эффективности предлагаемого режима важно признать правоприбрежного государства начинать преследование по горячим следам в пределах зоны предупреждения. Таким образом, это право должно возникать вследствие нарушений, совершённых в отношении установки в пределах её зоны безопасности и зоны предупреждения. 103 Выше отмечалось, что разработку международно-правового режима зон предупреждения необходимо организовать под эгидой специализированной международной организации – ИМО. Помимо указанных аспектов режима предлагаемая повестка подразумевает обсуждение широкого круга аспектов. Так, особого согласования требует определение перечня опасных действий, совершение которых давало бы прибрежному государству право применять принудительные меры в зоне предупреждения. В этом контексте детального обсуждения требует проблема допустимости мирных протестов, объектами которых являются нефтегазовые платформы. Необходимо согласовать вопрос о допустимости организации зон предупреждения вокруг установок, которые располагаются в пространствах континентального шельфа за пределами ИЭЗ. Актуальным также является вопрос о целесообразности зон предупреждения для установок и сооружений, использование которых не связано с разведкой и разработкой морских нефтегазовых месторождений. Сегодня возможность согласования международно-правового режима зон предупреждения представляется вполне достижимой, поскольку отдельные его элементы уже реализуются некоторыми государствами на практике, а предложенные элементы такого режима, с одной стороны, обеспечивают средства для охраны установок от современных угроз, а с другой – в максимальной степени сохраняют свободы открытого моря (что является главным аргументом против расширения зон безопасности). По результатам согласования режим зон предупреждения необходимо закрепить на универсальном уровне в резолюции ИМО. В долгосрочной перспективе представляется целесообразным включить положения о зонах предупреждения во всеобъемлющий режим Конвенции 1982 года. |