Вагнер_Е.А._Раздумья_о_врачебном_долге. Е. А. Вагнер Раздумья о врачебном долгеЕвгений Антонович ВагнерРаздумья о врачебном долге
 Скачать 0.52 Mb.
|
|
Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге Однажды мы провели анкетный опрос участников областной конференции с целью выяснить, что читают коллеги-врачи. В числе многих были предложены и такие вопросы: «Какие статьи в медицинской периодике последних месяцев вам особенно понравились?» «Какие книги и учебники по специальности вы больше всего любите и считаете настольными руководствами в работе?» Участники конференции, в основном работники периферийных лечебных учреждений, заполнили 103 анкеты. Из них на первый вопрос ответило мало: большинство делало прочерк, единицы ограничились общими фразами «Затрудняюсь ответить», «Все, интересующие меня» и т. д. На второй вопрос ничего не ответило более чем три четверти опрошенных, остальные называли обычные учебники и руководства; и только в девяти анкетах были названы научные труды, заинтересовавшие специалиста. Что и говорить, очень грустная картина! Удивительно: ведь анкетируемые сообщали, что почти все выписывают научно-медицинские журналы, регулярно их читают, покупают книжные новинки. Так почему же ничто из прочитанного не привлекло внимания, не запомнилось, не понадобилось по-настоящему? Вывод напрашивается один: чтение было беглым, поверхностным, малокритичным. Известно, что Иван Петрович Павлов обладал огромными знаниями и феноменальной памятью. Но до последних дней он не прекращал учиться, много и систематически читал. Как пишет в своих воспоминаниях JI. А. Андреев, один из ближайших его сотрудников, у великого ученого «в строгом распорядке рабочего дня чтению журналов и книг было отведено свое время. Читал он медленно — перечитывал одну и ту же статью или книгу 2 — 3 раза. При чтении он часто волновался, когда встречал голословное утверждение или непроверенные факты; спорил и горячо защищался, когда критика касалась его работ, и, наконец, радовался и торжествовал, если его факты подтверждались другими исследованиями». Только такое активное чтение плодотворно, только к такому чтению нужно приучить себя смолоду. В наши дни печатная продукция по любому вопросу достигла необъятных размеров. Всю ее проработать невозможно. Даже разобраться в этом сонме журнальных статей и сообщений очень трудно. Еще труднее среди десятков и сотен обычных научных работ выявить особенно ценные и тебе нужные, полные глубоких мыслей и проверенных фактов. Поэтому до тех пор, пока не сложилось умение самостоятельно отбирать материал для серьезного изучения, лучше отдавать предпочтение книгам, высокая научная ценность которых уже получила признание. А таких книг немало среди произведений советских и зарубежных ученых. Не говоря уже о многотомных руководствах по различным разделам медицины и отдельных выдающихся монографий современных авторов, достаточно назвать хотя бы «Этюды желудочной хирургии» С. С. Юдина, «Желчные камни и хирургия желчных путей» С. П. Федорова, замечательные руководства по внутренним болезням Г. Ф. Ланга, А. Л. Мясникова, «Клиническую гематологию» И. А. Кассирского и Г. А. Алексеева и т. д. Огромный познавательный и воспитательный интерес для всякого врача представляют произведения корифеев отечественной медицины: клинические лекции С. П. Боткина, Г. А. Захарьина, труды Н. Ф. Филатова, Г. Ф. Ланга, В. Ф. Снегирева, В. П. Образцова, А. Л. Мясникова; книги Б. В. Петровского, Н. Н. Блохина, И. С. Колесникова, В. И. Стручкова, Н. М. Амосова, Ф. Г. Углова, В. С. Савельева, О. П. Щепина, Ю. Ф. Исакова, М. И. Кузина, М. И. 84 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге Перельмана, В. И. Бураковского. Большую роль в научном самовоспитании врача имеет знакомство с литературой общемедицинского характера. Такие книги, как «Этюды оптимизма» И. И. Мечникова, «Дневник старого врача» Н. И. Пирогова, «Размышления хирурга» С. С. Юдина, «Драматическая медицина» известного австрийского историка медицины Гуго Глязера, автобиографические записки И. М. Сеченова, «Пережитое и передуманное студентом, врачом и профессором» А. Сталя (псевдоним профессора А. С. Таубера), целый ряд книг из серии «Выдающиеся деятели отечественной медицины», помогают врачу понять всю сложность научных исканий и все величие честного научного подвига. Принципиальное значение для учено- го-медика имеет углубленное изучение истории медицины. В ряде случаев достаточная историческая осведомленность может уберечь молодого исследователя от открытия давно известных истин и помочь постигнуть глубокий смысл старых изречений, гласящих, что новое нередко является хорошо забытым старым. Молодому ученому следует также овладевать современной методикой научных исследований. По этому поводу И. П. Павлов писал: «Наука движется толчками, в зависимости от успехов, делаемых методикой, с каждым шагом методики мы как бы поднимаемся ступенью выше, с которой нам открывается более широкий горизонт, с невидимыми раньше предметами» Во время учебы в институте каждый студент-медик имеет возможность теоретически и практически познакомиться с новейшими методами физиологических, патологоанатомических, лабораторных и прочих исследований не только на теоретических кафедрах и в клиниках, но и в научных студенческих кружках и обществах. Активное участие в них позволяет основательно овладеть сложной современной методикой научно- исследовательской работы — сделать первый шаг на пути в большую науку. Занятия в научных кружках в ряде случаев связаны с непосредственным участием в экспериментальных работах, в том числе и на животных. Использовать этот ценный метод научного исследования надо очень серьезно и осмотрительно. Экспериментальные животные — живые существа. Лишать их жизни, доставлять им страдания допустимо лишь по строго мотивированным соображениям научно-исследовательского характера. Не мешает напомнить, что в некоторых странах эксперименты на животных регламентированы в законодательном порядке. Так, например, в Англии еще в 1876 году выработано положение, согласно которому вивисекции допускаются только под строгим контролем, при наличии соответствующего помещения и оборудования, при условии квалифицированного выполнения оперативных вмешательств, обязательного обезболивания, обеспечения надлежащего ухода и т. д. Запрещены опыты на животных для доказательства уже установленных фактов и положений. Поучительны в этом плане мысли Н. И. Пирогова, который в своем «Дневнике старого врача» вспоминал: «Приехав в Дерпт без всякой подготовки к экспериментальным научным занятиям, я бросился очертя голову экспериментировать и, конечно, был жестоким без нужды и без пользы; и воспоминание мое теперь отравляет еще более то, что, причинив тяжкие муки живым существам, я часто не достигал ничего другого, кроме отрицательного результата, т. е. не нашел того, что искал...» 85 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге В исследовательской работе очень важное значение имеет документация, или, как сейчас принято говорить, первичная документация. Можно строить достаточно достоверные выводы только на подробных, тщательных записях в журналах наблюдений, протоколах опытов, историях болезни, актах патологоанатомических вскрытий, хорошо выполненных рентгенограммах и гистологических препаратах. Прекрасные примеры такой пунктуальности дают нам замечательные ученые С. П. Федоров и С. И. Спасокукоцкий. С. П. Федоров, начиная с 1910 года, по свидетельству его ученика И. М. Тальмана, брал домой на несколько дней все истории болезни закончивших лечение по поводу заболеваний почек и желчных путей. Записи из этих историй болезней, краткие, но содержащие основные данные, он заносил в толстую клеенчатую тетрадь. Это были не только клинические данные, но и описания операций, результатов гистологических или секционных исследований, а также отдаленных результатов, определяемых по повторным поступлениям или письмам больных. Подобных тетрадей С. П. Федоров оставил шестнадцать, причем с 1920 года записи становились все более полными. Что касается С. И. Спасокукоцкого, то интересные данные о его добросовестности в документации приводил академик А. Н. Бакулев. Описание операции в протокольных тетрадях обязан был делать оперировавший хирург. За выполнением этого правила Спасокукоцкий следил лично и неуклонно. За опоздание с записью, за небрежность или неточность лишал права оперировать. «Сам Сергей Иванович был образцом аккуратности и усердия — его записи делались всегда своевременно, по свежей памяти, отличались полнотой, исчерпывающе характеризовали особенности случая и все перипетии операции...» Результаты своей работы молодые врачи и члены студенческих научных кружков обычно оформляют в виде докладов, обзорных рефератов, отдельных статей. Чтение и обсуждение их в коллективах или перед более широкой аудиторией, а также публикация в печати приучают к публичным выступлениям, дают навык свободно и убедительно излагать свои мысли. Нужно признать, что наша институтская молодежь достигла определенных успехов. Это доказывает ее достойное участие в уже ставших традиционными научных конференциях молодых ученых, всесоюзных и республиканских смотрах студенческих научных обществ. Даже самый скромный научный доклад, реферат или статья могут иметь объективную ценность и представлять интерес только тогда, когда тема работы не навязана автору, а живо его интересует, соответствует его внутренним интересам; когда разработка темы основана на собственных, пусть немногочисленных, но хорошо документированных наблюдениях, опытах, исследованиях. Научная работа полезна и необходима каждому медику. Она способствует повышению его квалификации, его самоутверждению как специалиста. Гораздо более жесткие требования предъявляет жизнь к тем из нас, кто решается посвятить свою жизнь серьезной научно-исследовательской, а также преподавательской работе. Здесь, прежде всего, требуются призвание, непреодолимое влечение к науке, к своей специальности, искреннее желание и умение напряженно трудиться, не пренебрегая самой черной работой, и, наконец, — внутренняя собранность, организованность, способность максимально использовать свое время и возможности. Как говорил, обращаясь к молодежи, академик Павлов, «наука требует от человека всей его жизни. И если у вас было бы две жизни, то и их бы не хватило вам. Большого напряжения и великой страсти требует наука от человека». 86 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге История медицины хранит очень много имен выдающихся врачей-ученых, вся жизнь которых была полностью отдана подвижническому труду на благо страждущим людям. Многие из них даже не представляли, как можно жить вне мира науки, лишиться возможности творить, выяснять, утверждать. Прославленный немецкий гигиенист Макс Петтенкофер (1818 — 1901) покончил с собой, потеряв в старости возможность продолжать многолетние научные исследования. И даже такой жизнелюб, как Горький, нашел оправдание его поступку: «Человек имеет право уйти из жизни ранее положенного природой срока... если он утратил работоспособность, а в работе для него заключен весь смысл жизни и все наслаждение ее». Чудесные примеры самозабвенного горения в науке являют многие и многие представители мировой и отечественной медицины. Мы уже говорили о профессоре В. А. Оппеле, который в ожидании тяжелой операции с энуклеацией глаза приучал себя оперировать и вести научную и лечебную работу в предстоящих ему трудных условиях. Точно так же известный своими трудами по восстановительной хирургии профессор Н. А. Богораз (1874 — 1952), лишившись в 1920 году в результате уличной катастрофы обеих ног, продолжал много лет вести активнейшую жизнь ученого и педагога, передвигаясь на протезах. Неутомимый труженик профессор Н. М. Волкович (1858 — 1928), преодолевая жестокие боли (метастаз в позвоночник рака простаты), буквально накануне смерти принимал участие в выработке повестки очередного заседания хирургического общества. Поучительна в этой связи жизнь известного швейцарского хирурга Т. Кохера. Как писал о нем его ученик профессор Гарре, в своей жизни Кохер не хотел знать ничего, кроме медицины и хирургии. Никакие посторонние интересы и развлечения не интересовали его. Его жизнь была непрерывным трудом. «Всякая оперативная или теоретическая проблема была им основательно, логически, практически, экспериментально проработана и поставлена на твердую основу, связана с новейшими достижениями естествознания, а также внутренней медицины, патологической анатомии, бактериологии и других смежных ответвлений нашей специальности» Кохер беззаветно трудился до конца жизни: свою последнюю операцию он сделал за три дня до смерти. Известно, в какой ужас приводила Сергея Петровича Боткина одна мысль о прекращении научно-исследовательской работы. Он упорно отвергал советы врачей обратить внимание на состояние своего сердца; при появлениях приступов грудной жабы доказывал, что это очередная печеночная колика. Когда его друг доктор Белоголовый посоветовал ему прекратить на год занятия, Боткин «...даже побледнел, замахал решительно руками, и, задыхаясь от волнения, вскрикнул: «Ну как ты можешь подать мне такой совет? Да разве ты не понимаешь, что клиника — все для меня и без нее я жить не могу? Я тогда совсем пропащий человек!». Те же тревоги переживал и замечательный уральский ученый, руководитель клиники глазных болезней Пермского медицинского института профессор Павел Иванович Чистяков (1867 — 1959). Как пишут его биографы, заметив первые признаки ослабления рабочего тонуса, «он боялся 87 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге выйти на пенсию. Боялся замкнуться в узком кругу интересов собственной личности, без родного дела, которому отдана вся жизнь. Если и уйти на пенсию, дать дорогу молодым, то обязательно остаться консультантом, пусть внештатным, бесплатным». Желание его исполнилось: до конца своих дней он жил интересами любимой науки, читал лекции, оперировал. И уже буквально на смертном одре завещал: «Испробуйте все — фотоэлементы, радио, электротехнику... Мы в большом долгу перед слепыми... Человек должен видеть. В наше время не должно быть слепых...». Заканчивая этот краткий перечень деятелей медицины, отдавших все свои силы служению науке, хотелось бы остановиться еще на поистине подвижническом жизненном пути замечательного советского ученого, профессора Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова Виктора Николаевича Шевкуненко (1872 — 1952). Жизнь и деятельность его ярко освещена в книге профессора Е. М. Маргорина. В. Н. Шевкуненко занимает почетное место в истории отечественной медицины в первую очередь как создатель оригинального материалистического учения об индивидуальной и возрастной изменчивости органов и систем человека. На углубленную разработку этой проблемы в продолжение почти сорока лет были направлены усилия коллектива кафедры оперативной хирургии и топографической анатомии Военно-медицинской академии. И результаты его самоотверженного труда поистине блестящи: свыше 400 научных работ, более 70 защищенных диссертаций, в том числе более 30 докторских, многочисленные, привлекающие общее внимание доклады на съездах хирургов и анатомов, на заседаниях научных обществ, целый ряд прекрасных руководств по оперативной хирургии и прикладной анатомии, в том числе классический трехтомный «Курс оперативной хирургии с анатомо- топографическими данными». Целая плеяда выдающихся хирургов-ученых, воспитанных в школе В. Н. Шевкуненко, — поистине нерукотворный памятник руководителю этой школы. А вот что рассказывает профессор Е. М. Маргорин о душевных качествах замечательного ученого: «Он принадлежал к исследователям, отдающим себя науке целиком. Мысли преследовали его повсюду. Записи на обрывке газеты, на клочке подвернувшейся бумаги свидетельствовали, что мысль застала его на совещании, на улице, в поезде... Идея настолько поглощала его, что он временами как бы замыкался в себе... Желание побыть наедине с собой было естественным стремлением его ищущей натуры, склонной к философским обобщениям. С годами это проявлялось все более. Он стал сторониться шумного общества, почти не ходил в театр, избегал совещаний... Пожилой профессор оставил обжитую городскую квартиру и в 1926 году переехал в поселок Лахта под Ленинградом, где снял две небольшие комнаты. Вблизи спокойных просторов Финского залива (а море он любил с детства) ничто не рассеивало, не отвлекало внимания. ...Не многим известно, что Виктор Николаевич до конца своих дней не оставлял врачебной практики и лично вел прием больных. После него остались тетради с десятками тысяч фамилий пациентов. Жители поселка Лахта хорошо знали дом старого врача и не раз видели его идущим ночью к тяжелобольному; знали они также, что профессор делал это всегда безвозмездно. Виктор Николаевич отличался завидным здоровьем, выглядел намного моложе своих лет, почти не болел. Тем неожиданнее и тяжелее был для него удар — заболевание глаукомой... В конце 1949 года наступила полная слепота. Она явилась тяжким испытанием для Виктора Николаевича, но и тогда он не сетовал на судьбу и несчастье переносил с поразительной 88 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге выдержкой. Чем труднее ему становилось, тем сильнее сопротивлялась его воля. Когда он не смог самостоятельно ориентироваться на кафедре, то попросил протянуть шнуры на лестнице и в своем кабинете, чтобы ходить без посторонней помощи. Виктор Николаевич боролся за жизнь и всячески стремился поддерживать свой уклад рабочего дня. Он по-прежнему продолжал ежедневно приезжать на кафедру, интересовался научными исследованиями, диктовал ответы на письма, вел прием больных...» Чем объясняется успех научных поисков таких выдающихся медиков? Чему учит их нередко величайшим трудом обретенный опыт всех нас, и в первую очередь — молодых медиков, желающих посвятить свою жизнь науке? Как бы хорошо вы ни учились в институте, как бы усердно ни работали в лабораториях и клиниках, какими бы удачными ни были ваши первые научные доклады или статьи — будьте скромны, расценивайте эти успехи лишь как начало, как первый научный опыт. Не мните себя учеными преждевременно: это может сбить с правильного пути. Не воображайте себя ими и позже, когда вам посчастливится выйти на более широкую научную дорогу. Не забывайте, что, даже имея научную степень, можно оказаться пустоцветом и, даже нося высокое научное звание, не быть настоящим ученым. Не увлекитесь нечаянно ученостью показной. Показная ученость — плохая ученость, в какой бы форме она ни проявлялась. Симптомы этой болезни, иногда поражающей молодых научных работников, наблюдаешь с большим огорчением. Первый симптом — так называемое наукообразие, когда авторы, не имея собственного достаточно убедительного фактического материала, надлежащего практического опыта и оригинальных мыслей, стараются возместить эти недостатки нагромождением многочисленных цитат, имен исследователей и их трудов, описанием чужих наблюдений, засоряют изложение вычурными фразами, избытком малопонятных терминов. Разумеется, подобного рода «научность» может импонировать только неискушенному человеку. А искушенному под этой показной научностью нередко удается обнаружить лишь то, что Горький назвал «умничаньем». Конечно, эрудиция, начитанность, широкое знакомство со специальной литературой — ценные качества, но только при условии, что все прочитанное воспринято, критически оценено и стало как бы органической частью духовного мира прочитавшего. В этой связи всегда нужно помнить мудрые слова древнегреческого философа Демокрита: «Суть дела не в полноте знания, а в полноте разумения». Еще один симптом такой болезни — похвальба отдельных незадачливых «ученых» количеством своих печатных работ. Между тем ведь дело не в количестве работ, а в качестве, в их объективной ценности. Как известно, физик Вильгельм Конрад Рентген основные данные об открытых им икс-лучах изложил в трех небольших журнальных сообщениях- тезисах. Истинный благодетель страждущего человечества Джозеф Листер принципы своего учения о безгнилостном лечении ран представил в сравнительно небольшой статье. А ведь их скромные по числу и объему работы открыли новые горизонты в науке, в практической медицине, стали эпохальными. И, что особенно характерно, эти поистине великие деятели науки не кичились своими достижениями, не выпячивали свой приоритет. Заслуги их оценила история. Такие примеры следует вспомнить тем молодым медикам, которые пытаются публиковать сообщения о своих малопримечательных научных или даже чисто технических 89 |