Вагнер_Е.А._Раздумья_о_врачебном_долге. Е. А. Вагнер Раздумья о врачебном долгеЕвгений Антонович ВагнерРаздумья о врачебном долге
 Скачать 0.52 Mb.
|
|
Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге это, обнародовав все мои ошибки и неудачи». Примем же это за правило и мы. Для врача важна не столько и не только эрудиция, а «биография его души». А. Ф. Билибин 71 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге Знать о жизни все Вот мы говорим о трудолюбии, гражданской зрелости, сострадании к людям... Но если задуматься: не эти ли черты испокон веков отличали представителей подлинной интеллигенции, той самой интеллигенции, которая, по словам честного земского доктора и талантливого русского писателя Антона Павловича Чехова, «мыслит, чувствует и умеет работать»? Да, совпадение не случайно: жесткие требования, которые предъявляла к врачу его профессия, всегда совпадали с нравственной программой трудовой интеллигенции. Многие из врачей моего поколения вышли из семей рабочих, служащих, крестьян, проходили школу рабфака, учились в среде таких же «новобранцев» советской интеллигенции, зачастую не имеющих генетического, домашнего наследия внутренней и внешней культуры. Молодежь, выросшая в горячее время первых пятилеток, приносила в стены вузов задор, раскрепощенность и раскованность, эдакую веселую вольницу ранней самостоятельности и недавнего школярства. Но очень скоро буйные головы остужало дыхание подлинной нравственной высоты, исходящее от лучших наших педагогов. Мы лепили себя по их образу и подобию. Пример их веры, трудолюбия, преданности науке, служения народу, широты кругозора был перед глазами в аудиториях, клиниках, лабораториях. Они, несомненно, способствовали формированию первых поколений советской врачебной интеллигенции. Часто задаю себе вопрос: а достаточно ли влияем в этом направлении на своих воспитанников мы? Беспокоит, что для части молодежи, в том числе и вузовской, сама интеллигентность порою теряет свою притягательную силу. Вещизм, мещанство, проникшие в молодежную среду, резко отрицательно повлияли на истинный престиж подлинной интеллигентности. Интеллигент для иных — боюсь, для многих, — значит «слабак», значит «не умеющий жить», а «жизнь коротка, успеть бы ухватить». Да, настоящий интеллигент не может себе позволить ловкачества, нечестности, не может поступиться истинным ради модного — таковы его принципы. Спору нет, жизнь коротка, но потому и негоже разменивать ее на сиюминутные пустяки, особенно в юности, когда сил так много и возможности их применения так широки. Жизнь коротка, но, если жить, культивируя в себе только хватательный рефлекс, она окажется еще короче, потому что пройдет в пустой суете: всего не ухватишь и, как говорят в народе, с собой на тот свет не возьмешь. Подлинному интеллигенту чужда погоня за суетным и мелким. Если человек — не закоренелый циник, наша профессия сама по себе способна заставить его заниматься духовным самосовершенствованием. Врачу, как никому другому, становятся близки и понятны подлинные жизненные ценности. Ему приходится видеть, как перед лицом болезни или даже смерти проявляется богатство либо нищета личности, как становится ненужным, случайным то, что еще недавно занимало целиком. Невольно пересматриваешь и собственные жизненные позиции, волнуешься за чистоту собственной души... Однако лучше задуматься об этом как можно раньше, еще на студенческой скамье. 72 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге Очень хотелось бы, чтобы из стен нашего института выходили специалисты, отличающиеся умственной, эстетической, физической культурой и настоящей воспитанностью, умеющие — по чеховской триаде — мыслить, чувствовать и работать. Вся система обучения в институте нацелена на то, чтобы молодые люди успешно овладевали умственной культурой. В это понятие входит широта кругозора, умение постоянно учиться, работать с книгой, правильно оценивать новое в науке. Многогранность интересов — это профессиональная необходимость для настоящего врача. Поражает богатство дарований выдающегося советского хирурга Николая Михайловича Амосова. В нем живут инженер, философ, математик, биолог, кибернетик, писатель, политик... И они прекрасно уживаются, взаимно обогащая один другого. Существование на гребне новейших научных достижений помогает Амосову быть в своем деле дерзающим, уверенным и независимым, а если зависимым — то только от нужд больных. Обладая огромной научной эрудицией, он способен пролагать новые пути в медицине. Понимание человеческой психологии, углубленный самоанализ помогают в общении с людьми, в работе для людей. Все это не значит, что я призываю каждого врача окончить два вуза разного профиля, как это сделал академик Амосов, и вести такую же активную жизнь. Амосов - богатая, талантливая личность, сила его - прежде всего в несокрушимой воле, направленной на то, чтобы отдавать делу всего себя и активно восстанавливаться, чтобы снова отдавать. Однако курс прокладывают по вершинам. Почему бы не стремиться к эрудированности, разнообразию своих интересов? Пусть наша медицинская практика вступает в родственные отношения не только с кибернетикой, как это произошло у Н. М. Амосова, а с какими-то другими науками, главное — чтобы она завязывала эти связи. Возможно, кому-то покажется, что такой призыв противоречит тезису о полной и нераздельной принадлежности врача своей профессии, да еще при том, что каждая отрасль науки в наше время несет огромный объем информации. Отнюдь, противоречий здесь нет. Узконаправленный ум не способен на широкие обобщения. Человек, предстающий перед врачом, здоров он или болен, — такая сложная психофизическая система, которую нельзя воспринимать только по частям или оторванно от среды. Врач, знающий исключительно то, что относится лишь к его специальности, по сути дела, остается простым ремесленником. Разве можно смотреть на жизнь через узкую щелочку своего ремесла? Для того чтобы умело бороться за жизнь и благополучие человека, нужно смотреть на эту жизнь и этого человека широко открытыми глазами, понимать и любить людей во всем их неповторимом многообразии, уметь разобраться в сложности их мира. Современная медицина в процессе своего бурного развития все чаще вынуждена принимать на вооружение данные и методы других наук: математики, химии, физики, социологии, психологии и т. д. Следовательно, культурный врач должен если не изучать все эти науки, то, во всяком случае, составить себе достаточно четкое представление об их основных принципах и достижениях. В особенности это необходимо врачу, занимающемуся научно-исследовательской работой. Здесь все более начинают проявляться тенденции к взаимодействию и переплетению различных наук. Причем, как отмечал в свое время академик А. Н. Несмеянов (и как многократно доказала научная действительность), именно в местах соприкосновения 73 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге смежных дисциплин и лежат так называемые точки роста, в которых зарождаются новые идеи и новые знания. Кроме того, врачу необходимо быть человеком, эрудированным социально. Он должен по возможности представлять себе не только круг проблем, которые стоят непосредственно перед службой здоровья, но и общественные явления, которые выдвигают перед здравоохранением новые задачи. Явления эти могут быть социально-экономического, социально- политического и социально-психологического порядка. Поясню свою мысль конкретным примером. В настоящее время меняется демографическая ситуация. Население стареет, среди старших возрастных групп преобладают женщины, они чаще обращаются к врачу, охотнее прибегают к лекарствам... Влияет это на стиль работы врача и в целом медицинских учреждений? Несомненно. Правильно оценивать подобные и иные факторы, гибко ориентироваться в обстановке помогают врачу его умственная культура, широта его кругозора. Надо любить хорошие книги, культура неразрывно связана с книгой. Казалось бы, простая до банальности истина. Но не так уж просто научиться «узнавать» хорошую литературу. Нужен навык, нужна работа с библиотечными каталогами, с библиографическими изданиями, а главное — с самой книгой. Еще аксиома: книги нужны врачу не только в часы обычной работы, но и в минуты сомнений, тяжелой борьбы и волнений за больных. И если в эти моменты ему удается на страницах книг найти указания и советы, внушающие уверенность и надежду, он будет считать эти книги лучшими наставниками, надежными друзьями. В большинстве своем мы пренебрегаем конспектированием. Напрасно! Отличная привычка — читать с карандашом в руке. Всякая хорошая книга рождает новые мысли, а память наша несовершенна. Короткие пометки, сжатые выводы, оставленные на страницах конспекта, не раз сослужат полезную службу. Накапливать такой материал — дело перспективное. Чтение с карандашом в руке помогает вырабатывать и критическое отношение к прочитанному, избавляться от излишнего, иногда неоправданного преклонения перед авторитетами, составлять свое собственное, продуманное мнение. Есть еще одна сторона, на которую хочется обратить внимание. В связи с колоссальным ростом в наши дни научно- литературной продукции мы все чаще вынуждены пользоваться различного рода библиографическими справочниками, обзорами, реферативными обозрениями, в которых кратко изложена суть отдельных работ по тому или другому вопросу. Конечно, все эти рефераты как справочный, информационный материал в повседневной научной работе приносят определенную пользу. Но в расширении научного кругозора они не могут играть большой роли. Еще в конце прошлого столетия С. П. Боткиным отчетливо сформулирована эта мысль. Знаменитый ученый-терапевт в редактируемых им периодических изданиях не терпел рефератов: «В рефератах мы видим одно из условий, задерживающих развитие врача. Врач обрекает себя на чтение почти исключительно одних выводов из различных исследований и работ. Необходимо читать работы в оригинале». 74 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге Говоря о навыках работы со специальной литературой, нельзя не упомянуть о знании иностранных языков. Нужно овладеть хотя бы одним из распространенных языков, а для этого — шире пользоваться возможностями, которые дает институт. Незнание языков не к лицу человеку, который тщится называть себя интеллигентом. Времени хватит на все — уверяю вас! — хватило бы только целеустремленности и работоспособности. Сошлемся на опыт крупнейшего советского хирурга Сергея Сергеевича Юдина. Вспоминая о начале своей врачебной деятельности, он рассказывает: «В июньские короткие ночи... я добросовестно сидел за книгами с десяти вечера до трех утра. Но уже в июле... я засиживался все ночи за чтением медицинских книг, а когда голова начинала работать хуже, брался за перевод с немецкого, дабы выучить получше язык, в котором я знал лишь разговорную речь по гимназическому курсу и трехмесячной моей ссылке в Ригу в 1905 году. Мне надо было заново выучивать всю специальную медицинскую и хирургическую терминологию на немецком языке. Я пользовался двухтомным немецко-русским словарем Павловского и с его помощью перевел всю книгу Барденгауэра о лечении переломов лейкопластырным вытяжением. Работа была большая, ибо книга была больше четырехсот страниц. Литературная отделка не была достаточной, зато немецкий язык я изучил так, что с тех пор хирургические книги и журналы на немецком языке я читаю, как по-русски или французски. Этого я добился в течение трех-четырех летних месяцев...» Убедительно, не правда ли? Высокая умственная культура позволяет врачу давать справедливую оценку всему новому, что появляется в медицинской науке. А это крайне необходимо. Представьте себе лечащего врача или врача-исследователя, которые всякое предложение, опубликованное в последнем журнале, немедленно брали бы на веру и бросались претворять в жизнь, меняя курс лечения или направление опытов. Такое шараханье, кроме вреда, ничего не принесло бы, как и следование модным увлечениям медицинского характера. Проявлять разумную осторожность и научную объективность, уметь оценить скромную, но перспективную идею и не пойти на поводу у разрекламированного новшества — для этого надо обладать широким профессиональным кругозором, способностью критически осмысливать и понимать жизненные явления. Качества же эти обретаемы настойчивым интеллектуальным трудом. Не сомневаюсь: первое, что определяет влияние врача на больного и что характеризует самого врача, заключено в его личности — я имею в виду как раз общекультурный и профессиональный уровень, миропонимание и жизненные принципы, положенные им в основу своей профессиональной деятельности. А. М. Горький называл рядовых врачей «маленькими великими людьми». Быть врачом — это значит владеть не только своей наукой и уметь лечить, но еще и знать о жизни все. Здесь хочу сослаться на М. Твена, который спрашивал: «А знает ли что-нибудь лечащий вас врач? Я говорю не о медицине, а о знаниях вообще. Достаточно ли он умен и образован в широком смысле слова? Если он ничего не знает, кроме медицины, то, возможно, что он не знает и ее». Вот два примера из жизни на эту тему. К Сиденгаму, этому английскому Гиппократу, обратился медик с просьбой посоветовать, какие следует читать книги, чтобы стать хорошим врачом. «Читайте, мой друг, «Дон Кихота» 75 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге Сервантеса — это прекрасная книга, которую я сам часто перечитываю», — ответил знаменитый врач. Советский терапевт А. И. Нестеров утверждал: «Положение врача у постели больного будет более полезным, если он достаточно осведомлен в области литературы, живописи, архитектуры, драматургии, театра, знаком с классическими музыкальными шедеврами». Нет, не для того, чтобы беседовать с больным о шедеврах искусства! Важна эстетическая культура врача, воспитанная знакомством с этими шедеврами. В чем же она состоит — вероятно, не только в знании вершин изобразительного или музыкального творчества? Врач ведь не искусствовед. Он должен владеть врачебным делом. Да, но приобщение к искусству необходимо для воспитания эстетической культуры. В медицинском институте этому, как правило, придается большое значение. У нас очень много музыкально одаренных студентов. У нас сильные самодеятельные художественные коллективы. Значительно расширяет культурный кругозор будущих врачей факультет общественных профессий. Всеми средствами мы внушаем студенчеству необходимость общения с искусством, потому что искусство, большое, настоящее, прошлых веков и современное, может научить видеть, любить и понимать прекрасное. И не только в самом искусстве, но и в жизни. Оно подмечает прекрасное в самой действительности, незаметную красоту жизни делает зримой, а подлинно прекрасное оставляет жить в веках. Научившись понимать язык искусства, люди начинают больше видеть, тоньше чувствовать, острее воспринимать. Хорошая литература, например, учит постигать сложность переплетений общественных и личных отношений, понимать других людей и находить с ними общий язык, разбираться в самих себе. Но понимать людей, находить с ними общий язык — это же один из главных принципов деонтологии. Выходит, что требование овладеть эстетической культурой совпадает с профессиональной необходимостью. «Человек при уме и образованности, но лишенный эстетического чувства, — говорил В. Г. Белинский, — все-таки скотина». Не знаю, как насчет скотины, но, во всяком случае, не врач. Во-первых, потому, что именно эстетическое чувство делает человека человеком. Во-вторых, отсутствие этого чувства означает эмоциональную нищету, не предполагающую ни жалости, ни сочувствия, ни активного сострадания. Подлинная эстетическая культура — и есть культура чувств. В нашей карте-анкете для абитуриентов стоит вопрос о том, как они проводят свободное время, чем увлекаются. Некоторые недоумевают: зачем это — для того, чтобы защищать честь института в какой-нибудь «Студенческой весне»? Да нет, не затем. Это необходимо, чтобы беречь в будущем собственную врачебную честь. С культурой эстетической связана и воспитанность всякого человека, культура его поведения. Так сложилось, что врачу более чем кому-либо не прощают грубость, пренебрежение правилами поведения, неопрятность или нескромность в одежде. Образованность еще не предопределяет ни интеллигентности, ни воспитанности. Она не тождественна им. Бытовала некогда шутка относительно дипломированных специалистов, 76 Е.А. Вагнер — Раздумья о врачебном долге которые имеют «высшее образование без среднего», то есть владеют суммой знаний, а вот элементарных правил этики и морали не усвоили. Диплом, в том числе и врачебный, дает право называться образованным, но воспитанности сам по себе не гарантирует. Она может быть либо, как говорится, впитанной с молоком матери, привитой в детстве, либо, обнаружив пробел в собственном воспитании, человек должен взяться за себя сам. Этика советского врача, принципы деонтологии опять же полностью совпадают с требованиями, которые мы предъявляем к человеку воспитанному. Народная артистка СССР С. В. Гиацинтова, выступая когда-то перед читателями «Комсомольской правды», так определила понятие воспитанности: «Это не только хорошие манеры. Это нечто более глубокое и коренное в человеке. Это, прежде всего, его внутренняя интеллигентность... Содержание неотделимо от формы. Воспитанного человека нетрудно распознать с первого взгляда. Облик его говорит сам за себя. Он не теряется в незнакомом обществе. Умеет сидеть за столом, красиво и аккуратно есть. Не будет разговаривать с женщиной, держа руки в карманах или папироску во рту. Он не забудет снять головной убор, когда входит в помещение или когда слышит на торжественной церемонии исполнение Государственного гимна. Он разрешит неожиданный житейский конфликт скорее юмором, чем досадой. Во всяком своем поведении он естествен и прост... Подлинный «высший класс» воспитанности — это простота, естественность и непринужденность». Вот пишу «человек воспитанный должен», а перед глазами — растерзанное (иначе не скажешь) общежитие, доверенное будущим врачам... Конечно, воспитание начинается в семье. Конечно, и мы в институте кое-что пытаемся сделать, восполнить порою невосполнимое. Однако и сам человек, который принял решение врачевать человечество, действительно должен обладать и пониманием нравственно-этических требований, предъявляемых к нему, и минимумом навыков в исполнении этих требований. К такому невозможно привыкнуть, но, боюсь, мы, преподаватели, уже привыкаем к некоторому (как бы это помягче сказать?) хамству некоторой массы (простите, части) студенчества. И это печаль не только нашего вуза. Точно знаю, что и в соседнем политехническом, и даже в университете очень далеко не каждый молодой человек пропустит вперед преподавателя, придержав дверь, а не ототрет его молодецким плечом. Стало возможным не здороваться с профессурой. А это злополучное общежитие — просто образец и исчерпывающая характеристика уровня бытовой культуры, увы, будущих медиков. Красивое здание, хорошо приспособленное для жизни и занятий, словно подвергается систематическим набегам вандалов: вонь, мусор, вывороченные двери, погнутые кровати, забитые туалеты... Да нет, это плоды стараний не пришлых дикарей. Здесь живут и хозяйничают сами студенты — у нас самоуправление. Есть студсовет, есть совет общежитий, а чистоты и порядка, к сожалению, мало, потому что они зависят не только от того, какие правила заведены в общем доме, но и от того, какими законами поведения руководствуется каждый, от его личной культуры и воспитанности. Выработать кодекс своего поведения и следовать ему — дело чести всякого, и дело не позднее никогда, если речь не идет о будущем враче или педагоге... Эти «или» можно, конечно, и продолжать, 77 |