Политология_Эндрю Хейвуд_Учебник_2005 -544с. Эндрю хейвуд перевод с английского под редакцией профессора Г. Г. Водолазова
 Скачать 41.99 Mb.
|
|
170 II. Нации и глобализация вату чего-либо в мире, а к распространению политической свободы и рыночного капиатализма. Этот образ и теми тенденциями демократизации, ко торые США поддерживали, скажем, в Латинской Америке и Азии, где прежде гос подствовали авторитарные режимы. Словом, глобальная гегемония США, каза лось, обещала принести международному сообществу мир, а с ним вместе самое широкое политическое и экономическое сотрудничество. Однако над этой картиной международного братства и мира во всем мире при спонсорстве США витает целый ряд вопросов. Вообще говоря, есть люди, напри мер Наум Хомски (Noam Chomsky, 1994), которые сомневаются как в том, что США на международной арене действуют бескорыстно, так и в том, что есть что-то «новое» в новом мировом порядке. С их точки зрения антииракская коалиция 1991 годов состоялась лишь потому, что озабоченность США и в целом Запада вопросами поставки нефти в данном случае совпала с беспокойством исламских государств, в первую очередь Сирии и Саудовской Аравии, по поводу возможного усиления Ирака. И не было ли в данном случае того, что возвышенная риторика о международном праве и национальном суверенитете на самом деле служила лишь маскировкой для чисто силовой политики и преследования узконациональных ин тересов? Что до Косово, гуманитарная интервенция здесь привела, похоже, лишь к повышению уровня насилия и нарушения прав человека, — мировому же сообще ству было показано, что в каких-то случаях принцип национального суверенитета можно ни во что не ставить. Сама идея нового мирового порядка, может быть, изначально была не чем иным как попыткой повернуть историю в такое русло, которое более всего отвечало бы интересам США и целям сохранения их господ ства в мировой экономике. Но есть основания сомневаться и в том, что США способны играть роль миро вого полицейского, если бы даже мир и хотел этого. Во-первых, громадное ядерное превосходство не так-то легко превратить в реальные военные преимущества, что мир наблюдал и в провале американской войны во Вьетнаме в 1970-х годах и в их отнюдь не триумфальном уходе из Сомали в 1995 г. Но вопрос стоит еще глубже: достаточно ли у США экономического ресурса для сохранения своей глобальной роли, особенно сегодня, когда относительная доля этого ресурса явно уменьшается на фоне экономического возрождения Японии и Германии. Как мы обсудим ниже, есть основания говорить о том, что США попадают в ситуацию «имперского пере напряжения сил» (imperial как в истории это было уже не раз с другими великими державами. Внешне это уже заметно в новом взрыве настроений изоля ционизма (isolationism). Насколько еще у амери канцев достанет желания платить за то, чтобы США оставались «первым номером» в мире? Как в годы после Первой мировой войны, в стране набирает силу идея о том, чтобы как-то дистан цироваться от мирового сообщества («уйти от сюда: пусть все пока утрясется»). Собственно, этот мотив уже был виден в избирательной кам пании Джорджа Буша в 2000 г. и его последую щих решениях выйти из ряда международных договоров о контроле над вооружениями и Ки- отского протокола по глобальным изменениям Перенапряжение сил — ситуация, в ко торой имперская экспансия и внешние военные обязательства страны «отрыва ются» от реального роста экономики и, следовательно, подходят к своим преде лам. Изоляционизм — государственная по литика невмешательства в международ ные дела, в частности, стремление избе жать политических или военных обяза тельств по отношению к другим странам. 7. Мировая политика 171 климата. Вспять эта тенденция обратилась лишь после ужасающей террористичес кой атаки на Всемирный торговый центр и Пентагон сентября 2001 г. — собы тий, столь очевидным образом выявивших уязвимость США перед лицом всего того, что происходит в мире, и, возможно, навсегда положивших конец традицион ному для страны изоляционизму. Серьезные трещины в концепции нового мирового порядка появились и тогда, когда наружу вырвались те противоречия и конфликты, что в годы «холодной вой ны» находились под спудом. Ведь наличие внешней угрозы, будь то международ ный коммунизм или капиталистическое окружение, всегда дает обществу чувство цели и внутренне сплачивает его; можно даже сказать, что в свое время и Запад и Восток в каком-то отношении сами себя «загнали в логово» взаимного антагониз ма. Сегодня, однако, во многих государствах мы видим свидетельства того, что с исчезновением внешней угрозы набирают силу центробежные тенденции, идущие, как правило, от национальных, этнических и региональных противоречий. Это про исходит вообще по всему миру, но явственнее всего в Восточной Европе: примеры — длительный кровопролитный конфликт между сербами, хорватами и мусульмана ми бывшей Югославии и война между Россией сепаратистской Чечней, начав шаяся в 1994 г. Возникает, таким образом, перспектива опасно нестабильного мира, полного этнических и региональных противоречий: примером здесь опять-таки может служить бывшая Югославия, где сербы осуществляли геноцид в масштабах, напо минавших преступления Второй мировой войны, в то время как международное сообщество, пока ситуацию не взорвал косовский кризис, издалека наблюдало за происходящим. Итак, вместо упорядоченного мира — с мировым полицейским или без него — возникает мировой порядок, который уж скорее следовало бы назвать новым миро вым беспорядком, ибо здесь царит беззаконие и инертность. Впрочем, идея стабиль ной однополярности, возможно, с самого начала была мифом, поскольку гегемо ния одного государства всегда вызывает раздражение и враждебность со стороны других государств, а роль мирового полицейского до бесконечности выполнять не возможно. Однополярность поэтому может быть всего лишь какой-то переходной фазой. Уже сегодня есть признаки того, что мировой порядок XXI века будет мно гополярным и в нем будет пять или, возможно, больше центров силы, не говоря уже о том, что здесь всегда придется считаться с угрозами, исходящими от «госу дарств-изгоев» и международного терроризма. В дополнение к США, за которыми, очевидно, сохранится лидерство в областях «безопасного могущества», таких, как интеллектуальный капитал и передовые технологии, в число главных акторов вой дут Китай, Европейский Союз при господстве Германии, Япония и Россия; важная роль будет также принадлежать региональным центрам силы вроде Бразилии и Индии. Претензии Китая на статус великой державы основываются на его быстром экономическом росте со времени начала рыночных реформ в 1970-х годах, громад ном населении и растущей военной силе. По прогнозам Мирового банка, если в стране сохранятся нынешние темпы роста, к 2020 г. Китай станет самой большой экономикой мира. Германия и Европейский Союз имели высокие темпы экономи ческого развития с 1950-х годов, а с момента окончания «холодной войны» выка зывали все больше и больше признаков самостоятельности и обособления от США и НАТО. Это с очевидностью было видно в ускоряющихся темпах становления валютного и политического союза, расширении ЕС, разширении его военной про- 172 II. Нации и глобализация граммы. Япония обладает второй по размерам экономикой мира, а сегодня получи ла еще и такой ресурс, как связи с экономиками азиатских «тигров». Россия, воз можно, окончательно утратила свой контроль над Восточной Европой и перестала быть экономической сверхдержавой (если она когда-либо была таковой), но ее ядер ный арсенал вполне обеспечивает ее дипломатические позиции, а численность насе ления и природные ресурсы — основу для экономического прогресса в будущем. И все-таки не вполне ясно, что несет с собой многополярный мир. Возможно, мировой порядок XXI в. будет напоминать собой классическую систему баланса сил Европы XIX в. Периоды стабильности тогда прерывались войнами, как только баланс сил нарушался. Пессимисты говорят, что многополярность внутренне не стабильна: в то время как биполярность жестко структурирована, пусть хотя бы двусторонним антагонизмом, многополярность порождает более текучие и менее предсказуемые условия, при которых главные акторы всегда находятся в большей или меньшей неопределенности относительно своих собственных ролей и задач. Чем выше здесь уровень равенства между великими державами, тем нестабильнее система, поскольку каждая из сторон может поддаться соблазну изменить баланс сил в свою пользу и тем самым добиться гегемонии. В такой ситуации союзы легко складываются и распадаются, вчерашние союзники становятся противниками (не происходит ли сегодня чего-то подобного с США и ЕС), а противники — союзни ками (например, США и Россия или Китай и Япония). При таких сдвижках воз можно даже становление новой биполярной системы в виде двух союзных блоков государств. Еще одним фактором нестабильности многополярной системы стано вится способность небольших по численности террористических групп и слабых в экономическом и политическом отношении «государств-изгоев» нанести такой системе совершенно «непропорциональный» ущерб. Но есть и оптимистический взгляд на многополярность, усматривающий в ней какие-то новые возможности для мира и стабильности. Оптимисты полагают, что при более плюралистическом мировом порядке чья-либо глобальная гегемония здесь совершенно невозможна: множественность независимых акторов и перетасовка альянсов сами собой обеспечат баланс сил. Но даже и при этом международная система XXI века будет отличаться от всех прежних международных систем в од ном важнейшем отношении: все государства здесь, даже великие державы и сверх державы, будут жить в ситуации взаимозависимости, сокращающей степень свобо ды их деятельности ввиду глобализации и возрастающего значения международных организаций. • Динамика глобализации Факторы и тенденции глобализации Глобализация является непростой и, если так можно выразиться, весьма ковар ной концепцией. Хотя дискуссии вокруг этого понятия идут с 1980-х годов, сфера его употребления не установилась и по сей день, и сегодня оно может означать процесс, политику, глобальную маркетинговую стратегию, нынешнее состояние и перспективы человечества и, наконец, даже идеологию. Проблема глобализации в 7. Мировая политика 173 том, собственно, и заключается, что в ней невозможно вычленить что-то одно и затем сказать: «Вот это и есть глобализация», ибо это не один, а множество процес сов — иногда пересекающихся и накладывающихся друг на друга, иногда взаимо противоречивых и даже полярно противоположных. Одной темы здесь выделить невозможно, разве что вспомнить идею Кеничи Омаэ ( Kenichi 1989) о «мире без границ». Речь идет не только о том, что обычные политические, нацио нальные и государственные границы становятся проницаемыми, но и о том, что та жизнь, где люди были разделены временем и пространством, в общем-то уходит в прошлое. Шолте (Scholte, 2000) поэтому говорит, что глобализация связана с рос том «надтерриториальных» отношений между людьми, с новой конфигурацией про странства, где территория как будто сокращается, ибо все все большее количество связей приобретает «трансмировой» или «трансграничный» характер. Например, астрономические суммы денег перемещаются по всему миру по нажатии клавиши компьютера, так что валютные и всякие иные финансовые рынки молниеносно реагируют на все экономические события в любой точке мира. Аналогичным обра зом кабельная и спутниковая технологии обеспечивают молниеносную передачу телефонных сообщений и телевизионных программ по всему миру. Взаимосвязи, порождаемые глобализацией, имеют множество измерений. Люди несведующие обычно представляют себе глобализацию как некий процесс, идущий сверху вниз, — как единую глобальную систему, накладывающую свой отпечаток на все и вся в мире. При таком подходе в глобализации легко усмотреть силу, несущую в себе опасность всеобщего однообразия — искоренения культурного, социального, экономического и политического многообразия мира: мы и впрямь уже смотрим одни и те же телевизионные программы, покупаем похожие товары, едим одинаковую еду, болеем за одних и тех же спортивных звезд и наблюдаем за величественными развалинами одних и тех же знаменитостей. Это не совсем так или совсем не так, ибо глобализация идет рука об руку и с тенденциями локализа ции, регионализации, поликультурности. На то есть множество причин. (1) При сокращающейся способности национальных государств сколько-нибудь осмыслен ным образом контролировать экономику и политику их власть не только «выдавли вается» наверх, но и «просачивается» вниз. Прежде люди идентифицировали себя с нацией, сегодня они все чаще идентифицируют себя с местным сообществом, сво ей провинцией, религиозной или этнической группой. Вполне возможно, напри мер, что религиозный фундаментализм стал реакцией как раз на глобализацию. (2) Угроза гомогенизации, особенно когда она воспринимается как порождение импе риализма, провоцирует культурное или политическое сопротивление, — отсюда рост интереса к вымирающим языкам и культурам меньшинств, а то и полное неприятие глобализации, чаще всего принимающее форму антиглобалистских об щественных движений. (3) И развивающимся и развитым странам глобализация несет скорее всего не некую форму глобальной монокультуры, а гораздо более сложные модели социального и культурного многообразия. Развивающиеся страны абсорбируют западные потребительские товары и информационные продукты от нюдь не так, как губка вбирает воду — все это так или иначе преломляется через местную культуру. Со своей стороны, и развитые страны не закрыты от мирового культурного обмена: в обмен на свои Макдональдз и MTV они все глубже воспринимают на себе воздействие незападных религий, направлений ме дицины и терапии, искусства, музыки и литературы. 174 II. Нации и глобализация Глобализацию можно рассматривать в экономическом, культурном и полити ческом измерениях. В понятии экономической глобализации заложена идея о том, что сегодня ни одна национальная экономика, образно говоря, не является остро- понятийному аппарату Глобализация — это сложная система мировых взаимосвязей, обрачивающаяся тем, что произо шедшие в одном регионе события и принятые в одном регионе политические решения влияют на людей, живущих на другом конце земного шара. Суть глобализации, таким образом, заключается в том, что расстояния и территориальные границы между нациями-государствами перестают иг рать прежнюю роль. Это, однако, ни в коем случае не означает того, что все «локальное», «нацио нальное» отныне подчинены «глобальным» факторам. Скорее здесь надо говорить о том, что поли тический процесс углубляется и расширяется, а события местного, национального и глобального (или же местного, регионального, национального, межгосударственного и глобального) масштаба все интенсивнее взаимодействуют между собой. Характерная для глобализации взаимозависи мость разноуровневых систем графически показана на рис. 7.1 Рис. 7.1. Взаимозависимость системы вом: все экономики мира в большей или меньшей степени поглощены мировой экономикой. ОЭСР (1995) поэтому определяет глобализацию как переход от мира специфически национальных экономик к глобальной экономике, в которой произ водство носит международный характер, а финансовые потоки беспрепятственно и постоянно перетекают из страны в страну. Крах коммунизма придал глобализации мощное ускорение: в орбиту глобальной капиталистической системы был втянут последний крупный блок государств, прежде остававшийся за ее пределами. Мож но предположить, что экономическая глобализация и со своей стороны способ ствовала краху коммунизма: во-первых, демонстрационным эффектом, когда обна ружилось, какая пропасть отделяет капиталистический Запад от экономически заг нивающего Востока (особенно по мере того, как здесь, начиная с 1980-х годов, переходили к более свободной торговле, ослабляли контроль за валютными опера циями и открывали экономику для более свободного перемещения капиталов) и, во-вторых, ослаблением позиций правительств в сфере управления экономикой — неизбежное следствие глобализации. 7. Мировая политика 175 Культурная глобализация создает условия для того, чтобы информация, товары и имиджи, производимые в той или иной части мира, сливались в единый глобаль ный поток — с тем неизбежным следствием, что культурные различия между наци ями, регионами и людьми при этом в большей или меньшей степени сглаживают ся. У этого процесса есть и такой аспект, как (McDonaldization), но вообще его движущей силой выступает информационная революция, распрост ранение спутниковой связи, телекоммуникационных сетей, других ви дов информационных технологий, глобальных информационных агентств. Не сле дует, однако, упускать из виду того, что культура как служит глобализации, так и сопротивляется ей: недостаточно произвести голливудские фильмы, завалить ры нок кроссовками «Nike» и повсеместно открыть «Starbucks coffee houses», — даже чтобы продавать все это по всему миру, нужно учитывать местные вкусы, обычаи и вообще местную культуру. Политическую глобализацию мы видим прежде всего в растущем значении меж дународных организаций. Среди них есть своя классификация. Существуют транс национальные организации, осуществляющие свои полномочия не внутри какого- то государства, а по отношению ко множеству государств. Большинство организа ций такого рода возникли после Второй мировой войны: это ООН, Европейское экономическое сообщество и его преемники — Европейское сообщество и Евро пейский Союз, Всемирный банк, Международный валютный фонд (МВФ), Орга низация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и Всемирная торговая организация (ВТО). Если международные организации отвечают принципам меж правительственных отношений, они обеспечивают механизм, позволяющий прави тельствам, по крайней мере в теории, предпринимать согласованные действия, не поступаясь суверенитетом. В отличие от этого наднациональные органы правомоч ны диктовать те или иные решения национальным государствам. Характерный для политической глобализации акцент на принципе межгосударственности отличает ее от феноменов экономической и культурной глобализации: в последнем случае действуют, как правило, негосударственные и рыночные факторы. Кроме того, от ражая идеалистическую приверженность интернационализму и идее мирового пра вительства, политическая глобализация, если можно так выразиться, заметно от стает от экономической и культурной глобализации, ибо сегодня можно говорить не о мировом правительстве — перспективе более или менее отдаленной, а разве что о глобальном гражданском обществе, охватывающем собой деятельность транс национальных корпораций, неправительственных организаций и международных групп давления. |