Гловели г. Д. История экономических учений

Название	Гловели г. Д. История экономических учений
Анкор	1_Gloveli_G_D_Istoria_ekonomichesky_ucheny_U.doc
Дата	31.12.2017
Размер	4.2 Mb.
Формат файла
Имя файла	1_Gloveli_G_D_Istoria_ekonomichesky_ucheny_U.doc
Тип	Документы #13552
страница	10 из 47

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 47

ЧАСТЬ 2. СИСТЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ:

КЛАССИКИ И КРИТИКИ

Выражение «системы политической экономии» первым использовал А. Смит. В своём классическом труде «Богатство народов» он выделил две таких системы: коммерческую, или меркантилизм, и земледельческую, или физиократию. Участники кружка физиократов (см. гл. 4) были первыми, кто называл себя экономистами. Система, изложенная самим Смитом, заслужила общеевропейское признание как классическая политическая экономия. Она соединила в себе руководящие принципы для политики экономического либерализма, порывающей с государственным вмешательством, и теоретические категории, оформившие политическую экономию как особый предмет в системе наук и высшего образования (см. гл. 5).

«Классическая система» политической экономии распространялась вместе с экспансией крупного машинного производства, принесшего Англии уверенную роль «всемирной мастерской» и одновременно более резкую, чем когда-либо, поляризацию на общественные классы. Острота социальных противоречий, порождаемых капиталистической фабрикой и коммерциализацией сельского хозяйства, проявилась и в других европейских странах, для которых также встал вопрос об экономическом соперничестве с ушедшей вперёд Британией. Поэтому наряду с многочисленными последователями «классическая система» нашла и оппозицию в лице тех, кто беспокоился о судьбе обездоленных классов и отсталых стран. Экономисты разделились на приверженцев и критиков формулы laissezfaire (см. гл. 6 и 7).

Особое направление среди критиков образовали социалисты — те, кто требовал экономической реорганизации сложившегося строя в интересах класса фабричных наёмных рабочих — промышленного «пролетариата» — и других низших слоёв. Одни социалисты рассчитывали на мирное преобразование посредством деятельности государства и внедрения кооперативных форм труда и распределения продукта. Другие ратовали за классовую борьбу и революционное ниспровержение существующего строя; именно эта часть выдвинула наиболее ярких критиков «классической системы», или буржуазной политической экономии — К.Маркса и Ф.Энгельса, предложивших собственную систему теоретических категорий (см. гл. 8, 9).

Противостояние классической и критических систем политической экономии продолжалось вплоть до ХХ в., породив различные версии «третьего пути» между экономическим либерализмом и революционным социализмом (см. гл. 10).

ГЛАВА 4. ФИЗИОКРАТЫ — ПЕРВАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИСТОВ

Превращение политической экономии в научную систему категорий состоялось в век философского Просвещения, ознаменованный ролью Франции как интеллектуального и великосветского центра Европы и завершившийся потрясениями Великой Французской революции. Сердцевину философии Просвещении составила убеждённость интеллектуалов в решающей роли познания «естественного порядка» (l’ordre naturel) для исправления общественных недостатков.

Виднейшие представители физиократов — первой школы экономистов — входили в круг философов-просветителей, и само название школы на греческий манер — «физиократия» («власть природы») — подчеркивало идею «естественного порядка» применительно к общественному хозяйству: с представлением о земле как об исключительном источнике богатства нации и с уподоблением товарных и денежных потоков кровообращению в живом организме.

4.1. Ф. Кенэ и физиократическая теория богатства:

понятие чистого продукта

Физиократы как просветители. Образование школы физиократов и их учение выпукло отразило противоречия «века Просвещения». Во-первых, его совпадение с «галантным веком» утончённого распутства и мотовства на фоне нищеты народных масс, угнетённых налогами и голодовками. Основатель и безусловный лидер школы Франсуа Кенэ (1694 — 1774) был искуснейшим врачом, благодаря чему стал медиком фаворитки короля Людовика XV маркизы де Помпадур, а затем и самого короля. На квартире Кенэ в Версальском дворце и собирались наподобие аристократических салонов того времени его последователи, и к их мудрёным напыщенным речам прислушивались прекрасные дамы. Кенэ прописал толстяку-монарху физический труд, и король на типографском станке собственноручно отпечатал произведение своего лейб-медика «Экономическая таблица» (1758). Это было, пожалуй, единственное полезное деяние Людовика XV, считавшего вместе со своей фавориткой — «После нас хоть потоп». Потоп действительно наступил, сметя «старый режим» династии Бурбонов и окрасившись потоками крови, вынудив русского ученика Кенэ князя Дмитрия Голицына (1834 — 1803) написать книгу с характерным заглавием «О духе экономистов, или экономисты, оправданные от обвинения в том, что их принципы легли в основу французской революции» (на французском языке, в 2 томах, 1796).

Во-вторых, знаменитая «Энциклопедия наук, искусств и ремёсел» под редакцией Дени Дидро (1713 — 1784), ставшая идейной подготовкой революции и одновременно самым успешным коммерческим проектом во Франции XVIII в., стремилась «отвести, наконец, более почетное место производительному труду» — дать хозяевам и рабочим промышленных мастерских «частицу той славы, которую исключительно присвоили себе короли, воины, художники». Но участвовавшие в Энциклопедии просветители-экономисты во главе с Кенэ — автором статей «Зерно», «Фермеры» и нескольких других, оставшихся неопубликованными, — развивали концепцию, что только труд в сельском хозяйстве является производительным, а ремесленники, мануфактуристы и торговцы представляют собой «бесплодный» («стерильный») класс.

Этот парадокс учения физиократов связан с тем, что их лидер как врач-философ строил свою теорию на прямой аналогии между соблюдением «естественного порядка» в хозяйстве и поддержанием организма в состоянии здорового равновесия жизненных сил, а наблюдаемая им в непосредственной близости практика управления французским государством была явным нарушением такого равновесия. Она подавляла производителей-земледельцев двойным гнётом феодально-сословного налогообложения и внедрённого Кольбером государственного предпочтения промышленности, предоставляя искусственный перевес городским слоям, вскормленным своеволием абсолютизма.

Понятия чистого продукта и «производительного класса». В стремлении отстоять законные интересы представителей сельского хозяйства Кенэ выдвинул доктрину о природной производительности земли как главном источнике богатства нации и о сельском хозяйстве как единственной отрасли, где создается чистый продукт — избыток общего дохода над издержками производства. Чистый продукт целиком потребляется обществом в течение года либо непосредственно в виде продовольствия, либо в преображенной форме промышленных изделий. Ремесло, мануфактура и торговля сами не создают чистого продукта: они лишь перерабатывают (изменяют форму) и перемещают созданное земледельческим трудом благодаря щедрости природы.

Надо сказать, что Кенэ четко противопоставлял два типа ведения сельского хозяйства: «мелкую культуру» бедняков, обрабатывающих землю при помощи волов, и «большую культуру» фермеров, обрабатывающих на укрупнённых полях землю при помощи лошадей. Хозяйство второго типа производительнее примерно вдвое и только оно в состоянии производить чистый продукт в достаточных размерах. Образцом «большой культуры» для Кенэ были крупные фермы арендаторов-предпринимателей в Англии; во Франции же подобные фермы охватывали лишь немногие провинции — на берегах Ла-Манша (Нормандия, Пикардия, Фландрия) и в Иль-де-Франсе. Деградацию сельского хозяйства родной страны Кенэ связывал с недостатком фермеров-предпринимателей; только их он подразумевал под «производительным классом», создающим благодаря земле «чистый продукт».

4.2. «Экономическая таблица» Кенэ — рождение теории воспроизводства

Предпосылки модели Ф. Кенэ. «Экономическая таблица» как модель повторяющегося год от года кругооборота общественного продукта и денежных доходов в государстве исходит из того, что

величина общественного продукта сохраняется на одном уровне, т.е. ежегодное воспроизводство является простым;
общественный продукт распределяется между 3 классами нации: производительным (фермеры), «бесплодным» (ремесленники, мануфактуристы и торговцы) и земельными собственниками, включающими королевский двор, духовенство и феодальную знать (высшие сословия);
товарно-денежный обмен происходит только между классами;
внешняя торговля и колебания цен под воздействием спроса и предложения не принимаются во внимание.

Производительный класс создаёт чистый продукт в объеме, который в денежном выражении Кенэ условно принимает за 5 млрд ливров. Часть его (= 2 млрд) в натуре потребляется самими фермерами (1 млрд — пропитание; 1 млрд — семенной фонд, прокорм скота). Остальная часть (=3 млрд) поступает в оборот: как продовольствие для потребления собственников (1 млрд) и «бесплодного класса» (1 млрд), а также как сырье для производства «бесплодным классом» промышленных товаров (1 млрд).

Первоначальные и ежегодные авансы. Продукцию (натуральный эквивалент 2 млрд), расходуемую на питание самих земледельцев, новые посевы и содержание скота, Кенэ назвал ежегодными авансами. Однако для возобновления процесса производства, требуются и расходы иного рода, связанные с первоначальными авансами на оборудование и приведение земли в годный для обработки вид. Они в 5 раз больше ежегодныхи возмещаются в течение 10 лет (по 1 млрд каждый год) за счет продукции, приобретаемой ежегодно земледельцами у «бесплодного класса». Разграничением первоначальных и ежегодных авансов Кенэ заложил традицию структурирования капитала на основной и оборотный.

Рента, товарные и денежные потоки. Ежегодные авансы в сумме с годичной долей возмещения первоначальных авансов составляют 3 млрд; таким образом, остальные 2 млрд появляются от щедрот природы, позволяющей кормить не только земледельцев и собственников, но и обеспечивать работой «бесплодный класс». Эти 2 млрд чистого продукта в натуре в процессе кругооборота общественного продукта должны обеспечить фермерам 2 млрд денег для выплаты ренты собственникам земли. Фермеры получают эти 2 млрд от продажи своей продукции собственникам (на 1 млрд) и «бесплодному классу» (на 2 млрд) за вычетом затрат (1 млрд) на покупку у «бесплодного класса» материалов, необходимых для возмещения первоначальных авансов.

Собственники тратят 2 млрд денежной ренты на покупку продовольствия у фермеров (1 млрд) и на покупку предметов обихода и роскоши (1 млрд) у «бесплодного класса».

«Бесплодный класс» получает по 1 млрд от продажи предметов обихода и роскоши — собственникам и материалов для возмещения первоначальных авансов — фермерам, уплачивая последним 2 млрд за продовольствие и сырье (1+1=1+1).

В истории экономических учений «Экономическая таблица» Кенэ стала первым опытом количественного анализа отношений воспроизводства или первой макроэномической моделью, фиксирующей и осмысливающей необходимость определённых пропорций в распределении общественного продукта в рыночной экономике для нормального продолжения процесса производства. К производительному классу в результате распределения должна вернуться сумма (2 млрд), необходимая для воспроизведения в новом году всей суммы общественного дохода (5 млрд).

4.3. Экономическая политика физиократов

Лозунг laisser faire. Школа физиократов дала интересные примеры того «союза философов и государей», который в век Просвещения любили выставлять на публику монархи, желавшие изобразить «просвещённым абсолютизмом» своё правление, отмеченное различными реформами «сверху».

Кенэ определил задачу процветания нации как слагаемое возможно более успешной обработки земли и охраны общества «от воров и дурных людей»; «первое дело приводится в систему частным интересом, второе поручается гражданскому правительству». Формы реализации этой задачи — «полная свобода конкуренции» и единая власть суверена^¹⁹, употребляемая на гарантии прав собственности, всеобщее образование и улучшение путей сообщения. Отсюда два главных требования физиократов в экономической политике: свобода торговли (прежде всего зерном) и преобразование налоговой системы с отменой искажающих «естественный порядок» косвенных налогов и установлением единого поземельного налога, размер которого физиократ Н. Бодо (1730—1792) определил в 30% чистого продукта.

Отзвуком лозунга laisser faire et laisser passer, популяризованного ближайшим последователем Кенэ маркизом де Мирабо (1715 — 1789), стало смягчение в 1766 г. русского таможенного тарифа императрицей Екатериной II. Она же по рекомендации князя Дм. Голицына, русского посланника в Париже, пригласила в 1767 г. в Петербург физиократа Мерсье де ла Ривьера (1720 — 1793), только что выпустившего трактат «Естественный и необходимый порядок политических обществ». Однако самонадеянный француз стал недипломатично излагать свои впечатления о «рабстве» русских крестьян и о том, что «в России все необходимо уничтожить и затем вновь создать», и был вскоре отправлен восвояси. Охладевшая к «экономистам» Екатерина II стала смеяться и над ними (как «дурачьём» и «крикунами»), и над предложениями князя Голицына предоставить крестьянам личную свободу и прав арендовать и прикупать землю — для развития в народе «свободы распоряжения избытками» как пути к созданию в России «среднего сословия»^²⁰.

Полемика с Галиани. В самой Франции под влиянием физиократов была в 1764 г. установлена свобода торговли зерном, которую доктор Кенэ и его ученики считали верным целебным средством восстановления «естественного равновесия» в хозяйственном обороте. Они не допускали исторического подхода (принципиально отвергнутого Кенэ) и провозглашали единообразие и простоту своего принципа для «всех климатических зон и всех народов» (Мирабо). Однако освобождение хлебных цен обострило продовольственную ситуацию в стране, и в 1770 г. правительство снова ввело ограничения, а посланник Неаполитанского короля в Париже Фернандо Галиани (1728—1787) выступил в «Диалоге о торговле зерном» с едкой критикой физиократов. Абсолютизации ими принципов «естественного порядка» Галиани противопоставлял относительность экономической политики в зависимости от географического положения и исторически сложившихся условий: размера государств, плодородия или неплодородия почвы, достигнутого нацией уровня промышленности и морской торговли. Итальянец получил дружный отпор от учеников Кенэ и был отозван своим правительством из Парижа.

Неудача Тюрго. Но опасность догматизма в экономической политике дала о себе знать в 1774 г., когда новый король Людовик XVI пригласил на пост генерального контролера финансов близкого к физиократам мыслителя и опытного администратора Жака Тюрго(1727 — 1781). Тюрго сразу же восстановил свободу торговли зерном, спровоцировав беспорядки, названные «мучной войной»: 1 мая 1775 г. толпа парижан разгромила мучные склады и булочные и двинулась на Версаль, чтобы заставить Королевский совет отменить указ. Тюрго временно получил полномочия военного министра и, стянув войска, подавил восстание, испортив свою репутацию в обществе. Предложенный им план реформ, включавший замену натуральной дорожной повинности поземельным денежным налогом, платимым собственниками, и уничтожение привилегий цеховых мастеров, обернулся отставкой. С ней влияние физиократов во Франции пало^²¹. Правда, продолжалось проведение в жизнь их рекомендаций некоторыми заграничными почитателями: герцогом Леопольдом Тосканским (братом «просвещённого» австрийского императора Иосифа II) в 1765 — 1790 и маркграфом Карлом Фридрихом Баденским в 1772—1802.

Международное значение физиократии определялось не столько локальными экспериментами, сколько широким распространением идеи о земледелии как главном источнике народного благосостояния. В России осталось Вольное экономическое общество «благородных людей для изучения и распространения агрономических знаний», учреждённое Екатериной II до её разочарования в «экономистах», когда она назидательно изрекала под их влиянием, что Франция, «умножая, поощряя и распространяя все мануфактуры, позабыла... хлебопашество». В Германии Альбрехт-Даниель Тэер (1752 — 1826), как и Кенэ, лейб-медик, но в Ганноверском королевстве, а затем сельский хозяин-практик в Пруссии и профессор Берлинского университета, разрабатывал агрономические основы максимизации чистого продукта земледелия, положив начало сельскохозяйственной экономии.

4.4. Экономические доктрины и эталонные ареалы

Общее у меркантилистов и физиократов. Меркантилизм и физиократию принято рассматривать как две диаметрально противоположные доктрины. Но если обратиться к отражению этих доктрин в России, можно заметить одну весьма существенную их общую черту — обе ориентировались на формы крупного делового предприятия. Меркантилизм — на монопольные купеческие компании и централизованные мануфактуры, в насаждении которых особенно усердствовал Кольбер. Физиократия — на английские фермы арендаторов на больших огороженных участках.

Голландский мануфактурный эталон. Меркантилисты обращали свои взоры к Голландии, ставшей (см. гл. 2), их «эталонным ареалом». Проницательнее всех оказался У. Петти. Он не только расписал достоинства внутреннего устройства Голландии (веротерпимость, гарантированные законом права собственности, организация банкового дела), обеспечившие её процветание и внешнеэкономическую экспансию, позволившую развить крупную экспортноориентированную промышленность на дальнепривозном сырье, но и отметил, что голландцы переложили на датчан и поляков патриархальные занятия скотоводства и хлебопашества, приносящие наименьшие выгоды.

Так было зафиксировано влияние места, занимаемого в межстрановом разделении труда, на особенности структуры и институтов национального хозяйства. От этого места зависела траектория развития, которая при стремлении к «эталонному ареалу» могла сильно отклониться совсем в другую сторону.

Россия, потянутая к голландскому образцу Петром I, благодаря своим людским и рудным ресурсам стала великой военной европейской державой. Но из многих подражательных мер проку не вышло, а иные обернулись противоположностью: расчёт на распространение вольнонаёмного промышленного труда сменился насаждением мануфактурного крепостничества — на казённых заводах, посессионных фабриках, в дворянских имениях; первоначальное усиление мануфактурной составляющей экспорта уступило продовольственно-сырьевой тенденции.

Английский фермерский эталон. Гораздо менее масштабный и отчасти курьёзный, но всё же поучительный характер имела попытка осуществить в России «эталонный ареал» физиократии — английское сельское хозяйство.

В своей статье «Зерно» для «Энциклопедии» Ф. Кенэ подчеркнул, что положение богатого земледельца должно быть уважаемо и поощряемо, тогда крупные хозяйства будут всё больше и больше распространяться в государстве. Но для того, чтобы земля хорошо вознаграждала труд на ней, стада должны её удобрять. Кенэ указывал на сельскохозяйственное процветание Англии, но не обратил внимание, что оно связано с переходом к новой системе полеводства, первоначально названной «норфолкским севооборотом», по наименованию английского графства, где она была впервые внедрена.

В отличие от классического трехполья с озимыми и яровыми посевами, оставлявшего треть пашни под паром, норфолкское многополье использовало всю площадь пашни, добавляя к зерновым специальные культуры для питания скота — кормовую репу (турнепс) и клевер.

Основатель научной агрономии А.-Д. Тэер назвал эту систему плодопеременной (или плодосменной). Она стала возможной как крупное коммерческое предприятие арендаторов на больших огороженных участках со стойловым содержанием скота, который получал достаточно прокорма и, в свою очередь, обеспечивал интенсивность удобрения земли (гумус).

Следует заметить, что, во-первых, для внедрения многопольной системы требовался известный период, когда скот надо содержать ещё без запаса кормов. И здесь, как выяснено современными учёными, преимущество благодаря климату получили страны по берегам Ла-Манша и Северного моря — Нидерланды, Англия и север Франции (те самые её провинции, в которых Ф. Кенэ находил «большую культуру»). Во-вторых, эта система допускала увеличение числа полей и расширение набора культур — за счёт, например, картофеля и сахарной свеклы. В-третьих, крупные размеры ферм, требуемые для многопольного севооборота, были достигнуты закреплением в Англии и позже в Пруссии общинных угодий в частную собственность помещиков (лордов и юнкеров) при массовом обезземелении крестьян.

Повсеместное распространение плодопеременной системы относится уже ко времени после смерти Кенэ (в Англии — конец XVIII в., в континентальной Западной Европе — XIХ в.), но оно вписалось в указанный физиократами фермерский ориентир. И уже в 1780-е гг., когда в России принимаются решения о торгово-промышленной политике, прямо противоположные принципу laisser faire, английское земледелие находит увлечённых пропагандистов. Для «екатерининских орлов» светлейшего князя Г. А. Потёмкина-Таврического и графа Н. С. Мордвинова, для любимца-внука Екатерины II, ставшего царём Александром I и его друга министра коммерции графа Н. П. Румянцева, для подражавших им помещиков фермерская Англия становится таким же эталонным ареалом, как Амстердам — для меркантилизма.

Но внедрить в России плодопеременное хозяйство фермерского типа не удалось. Причины этого были раскрыты позже, но очевидным уже в начале XIХ веке стало то, что экстенсивное земледелие с традиционным трехпольем на крепостном труде в России выгоднее. Особенно с хозяйственным освоением полосы черноземных почв, начавшимся после присоединения Крыма. И зерно заняло первое место в русском экспорте, в дальнейшем (вплоть до крушения империи) всё более отрываясь от других статей.

А. Н. Радищев: приоритет «маломощному населению».Итак, крепостное право стало «общим знаменателем» в результатах опыта приложения в России экономических доктрин, ориентированных на западные страны как эталонные ареалы. Первый радикальный критик крепостничества Александр Николаевич Радищев (1749—1802) был и первым, кто проанализировал форму, остававшуюся «за скобками» заимствованных западных доктрин — мелкое сельское кустарное производство, подспорное для русского крестьянина с его мелким земельным наделом.

Радищев, окончивший Лейпцигский университет, был европейски образованным чиновником, дослужившимся до поста управляющего Петербургской таможни. Его карьеру прервала книга «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790) с описанием «наитягчайшего» состояния русских крестьян, принужденных к 5—6-дневной барщине и месячине. Сосланный как «бунтовщик хуже Пугачёва» в Сибирь, Радищев по пути в Илимский острог остановился в Тобольске, где написал «Письмо о китайском торге» с размышлениями о последствиях ожидаемого возобновления торговли России с Китаем через сибирскую слободу Кяхта.

Радищев был знаком с учением физиократов и согласно им считал земледелие «первым началом всего благосостояния», но вносил коррективу применительно к России с её географическим своеобразием: долгая зима и в некоторых губерниях низкое плодородие. Отсюда распространённость мелкой кустарной сельской промышленности, необходимой для «довольственного жития маломощного населения» России и Сибири. И именно интересам мелких российских производителей Радищев отдавал приоритет в своих рассуждениях об относительности принципа свободы торговли: там, где одни кустари выиграют от дополнительного источника сырья (шёлк-сырец), другие могут проиграть от конкуренции готовых товаров (тканей-«китаек»).

Две проблемы, обозначенные Радищевым, — судьбы мелкой кустарной сельской промышленности и сравнительная целесообразность протекционизма и свободы торговли — стали сквозными для российской экономической мысли в процессе усвоения ею системы категорий западной политической экономии с оглядкой на географическое и историческое своеобразие страны.