Гловели г. Д. История экономических учений

• Название: Гловели г. Д. История экономических учений
• Анкор: 1_Gloveli_G_D_Istoria_ekonomichesky_ucheny_U.doc
• Дата: 31.12.2017
• Размер: 4.2 Mb.
• Имя файла: 1_Gloveli_G_D_Istoria_ekonomichesky_ucheny_U.doc
• Тип: Документы; #13552
• страница: 7 из 47

ГЛАВА 2. НАКОПЛЕНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ:

МЕРКАНТИЛИЗМ

Выход за рамки религиозных и морально-философских канонов и очевидность возрастающего или даже определяющего значение сферы жизнедеятельности, связанной с обращением денег, в Европе XVI — XVIII вв. направили экономическую мысль в иное, чем прежде, нормативное русло — на поиски возможно большего, не сдерживаемого умеренностью, приращения богатства государств. Богословскую аргументацию о противоречиях между «благочестием» и «корыстным» стремлением к материальному преуспеянию сменили светские рассуждения об источниках и средствах обеспечения благоприятного баланса государственных интересов — торговых и политических. Разнородная литература, добавившая к понятию экономия определение политическая (француз А. Монкретьен, 1615), а зачастую обходившаяся в рассуждениях о путях обогащения государства без термина «экономия» как такового, также как и реальная экономическая политика большинства европейских государств того времени, получила обобщённое наименование меркантилизма (от французского mercantile — «торгашеский, корыстный»). Но надо помнить, что само понятие «меркантилизм» было введено ретроспективно А. Смитом (1776) и несло печать типичного для философии Просвещения одностороннего подхода — конструировать оппозицию тому, что считаешь единственно разумным. Оттенки экономической мысли периода «европейского чуда», конечно, не сводимы к тем действительно ключевым положениям, на которых сфокусировался А. Смит:

1) богатство состоит из золота и серебра;

2) эти металлы могут притекать в страну, не обладающую рудниками, только в результате активного торгового баланса, т.е. превышения экспорта над импортом.

2.1. «Европейское чудо» ХVI — ХVШ вв. и накопление экономических знаний.

Первые элементы анализа обращения денег: «закон Грешема», Ж. Боден

Пространство для капитала. XVI — XVIII вв. были эпохой формирования мирового рынка с цепочками регулярных дальних экономических обменов. «Стягивание» Европой ранее разрозненного пространства земного шара после открытия Нового Света (1493—1500) и морского пути в Индию (1498) задало новый темп развития цивилизаций. Государства, наиболее удачливые в коммерческой экспансии, в реализации своих интересов всё менее считались с религиозными предписаниями и всё более — с достижениями естествознания и техники, предоставлявшими орудия могущества: навигационные и транспортные средства, вооружение, новые способы изготовления товаров насущной необходимости и предметов роскоши.

В истории духовной культуры каждый из трех веков, составляющих указанный период, имеет свою яркую линию.

XVI век — это век расцвета Возрождения, культурного вызова христианскому аскетизму, и век Реформации, которая перенесла аскетическое рвение в мирские занятия. Есть разные, но скорее взаимодополняющие мнения (см. гл. 10.2), что более способствовало «духу капитализма» — Возрождение или Реформация. В любом случае новый дух возник.

XVII век — век Научной революции, создавшей точное естествознание (астрономия, физика), опирающееся на новые технологии исследования природы (телескоп, маятниковые часы, барометр) и на математику, намного превзошедшуюв своих новых разделах (аналитическая геометрия, исчисление бесконечно малых) достижения античных и средневековых учёных. Но Научная революция, заменившая разрушенный замкнутый Аристотелево-схоластический космос картиной бесконечной Вселенной¹⁰, имела сугубо земное подспорье — мануфактурное производство¹¹.

XVIII век — это век Просвещения, завершившийся финалом Французской революции (1789 — 1799). Она обрушила замкнутый сословный порядок индоевропейской триады. Низшее «третье сословие» выдвинуло наверх новый господствующий класс собственников капитала, уже проявивший себя в революциях Нидерландской (1566 — 1609) и Английской (1640 — 1653) и добивавшийся реализации своих идеалов и интересов, опираясь на материальную силу денег и мануфактурного производства.

Как резюме можно предложить для рассматриваемого периода формулу «завоевание капиталом пространства»: географического (океаны и заокеанские территории), экономического (мануфактуры и организованные рынки), идейно-этического («дух капитализма»), политического (буржуазные революции).

Для меркантилизма как продукта противоречивой реальности трёх столетий характерны дух пространственной экспансии и отождествление денег с капиталом, а богатства — с властью над обменом.

Могущество денег. «Золото — удивительная вещь! Кто обладает им, тот господин всего, чего он захочет», — писал из Нового Света «первооткрыватель»-авантюрист Х. Колумб, вознаграждённый титулами «адмирала океана-моря» и «вице-короля Индий».

Испанская католическая монархия, превращённая династическими комбинациями и походами конкистадоров в многонациональную почти кругосветную империю, стала ещё и «владычицей рудников». Она заполучила не только золото, награбленное у покорённых туземных племен Нового Света (по ошибке названных индейцами), но и богатейшие месторождения серебра в Мексике и Перу. Привозимые в Испанию океанскими рейсами благородные металлы рассыпались в разнообразии отчеканенных монет: серебряных реалов и песо; золотых эскудо и дублонов (пистолей).

Эта звонкая наличность оплодотворяла международную торговлю на первых организованных рынках — биржах — общеевропейского значения в городах, подвластных (благодаря династическим комбинациям) испанской короне — Антверпене (южные Нидерланды) и Безансоне (восточная Франция). Другие государства Западной Европы тоже увеличивали чеканку монет: экю, флоринов, дукатов, гульденов, крон, талеров и т.д. Но, поскольку благородных металлов у них в наличии было поменьше, чем у Испании, в ход пошла порча монеты — монополия королей на чекан (монетная регалия) использовалась для выпуска низкопробных денег с примесью неблагородных металлов.

Особенно «отличился» король-«реформатор» Англии Генри VIII Тюдор, при котором «серебряные» шиллинги стали фактически медными и лишь сверху покрытыми тонким слоем благородного металла. При износе этих монет в обращении быстрее всего стиралась и проступала медью наиболее выпуклая часть изображённой королевской физиономии — нос. Поэтому у подданных и позднейших нумизматов Генри VIII снискал прозвище «старый медный нос» — чересчур мягкое, впрочем, для этого гнуснопрославленного монарха.

Однако выяснилось, что венценосец, способный ради любовной прихоти ввергнуть свою страну в Реформацию с кровавым разграблением монастырей, не способен повелевать ценностью денег. Покупательная способность его «носатых» шиллингов упала много ниже номинала; население придерживало более полновесные серебряные монеты, а цены росли. Всё это неблагоприятно сказывалось на английской торговле.

«Закон Грешема». Вскоре после вступления на английский трон Елизаветы Девственницы, дочери одиозного Генри VIII, её финансовый советник купец Т.  Грешем убедил королеву прекратить порчу монеты, заметив, что «худшие деньги вытесняют из обращения лучшие» (1560). Томас Грешем (1519 — 1579), убедивший повелительницу ещё и учредить в Лондоне биржу по образцу Антверпена (1566), оставил заметный след в истории английской коммерции и науки¹², но отнюдь не заслужил, чтобы подмеченное им правило вытеснения хороших денег называлось «законом Грешема». Поскольку гораздо раньше подобный эффект описал и проанализировал французский схоласт-номиналист Николай Орезм, или Орем (ок. 1321 — 1382), и при сходных обстоятельствах. В XIV в. короли Франции считали себя вправе выпускать в обращение ухудшенные монеты со сниженным содержанием благородного металла при сохранении номинала. Сиюминутная выгода для казны (особенно в условиях неудачной войны) в длительном периоде оборачивалась выпадением более полновесных монет из оборота, ростом цен, нуждой солдат и ремесленников, расстройством торговли. Анализируя это, Николай Орезм приравнял порчу монеты к греху хуже ростовщичества и утверждал, что государь наделён правом и обязанностью монетной чеканки, но не властен над деньгами в обращении, принадлежащими народу. Король Карл V, чьим советником был Николай Орезм, внял рассуждениям схоласта, но трактат Орезма «О происхождении, природе, законе и разновидностях денег», содержащий важную мысль об автономности экономической сферы от воли государя и формулировку «худшие деньги вытесняют из обращения лучшие», был напечатан лишь в 1501. Но всё же раньше, чем родился Грешем.

Однако в любом случае можно говорить о первой формулировке собственно экономического закона, свидетельствующей о начале выделения экономического знания в особую отрасль науки — единой для католической Франции, протестантской Англии и других стран.

Первый шаг к количественной теории денег: Ж. Боден. Порчей монет государями и различными махинаторами современники пытались объяснить замеченное после 1550 г. вздорожание товаров втрое сравнительно с предыдущим поколением. Назывались и другие причины: монополии — объединения купцов для завышения цен и работников ремесленных цехов для подъёма зарплаты; недостаток некоторых товаров внутри страны; мотовство как результат придворной моды, диктующей пышность в одежде, меблировке, застолье и т.д.¹³.

Королевский юрист Франции ЖанБоден (1530 — 1596) к перечисленным объяснениям добавил ещё одно, которое сам счёл главным: наплыв благородных металлов из Нового Света. Боден заметил, что цены больше всего поднялись в Испании и в Италии (большая часть которой входила тогда в состав испанских владений), где оказалось больше всего золота и серебра. Но и в соседней Франции, хотя и не в такой степени, цены возросли, поскольку в неё перетекала звонкая наличность вследствие потребностей Испании во многих французских продуктах: хлебе, винах, соли, ремесленных изделиях.

Таким образом, рост цен обусловлен приливом золота и серебра. Этим выводом Боден сделал первый шаг к формулировке концепции о пропорциональности уровня цен объёму денежной наличности. При этом Боден считал, что дороговизна неприятна, но её может частично извинить «обилие золота и серебра, составляющее богатство страны». В цитируемых словах выражен подход, служивший для многих деятелей той эпохи ориентиром для мер экономической политики: надо привлекать в страну благородные металлы и препятствовать их оттоку из неё. Этот подход можно оценивать как ранний, или примитивный меркантилизм.

Идея принудительного денежного курса. Современник Бодена Гаспаро Скаруффи, банкир из итальянского города Реджо-нель-Эмилия, в «Рассуждении о монете и истинной пропорциональности между золотом и серебром» (1582) обратил внимание на другую причину, по которой во Францию притекает много золота. Оно в ней ценится относительно серебра больше (1 к 12), чем в среднем по Европе (1 к 11). Разницей пользуются предприимчивые дельцы для наживы. Скаруффи предлагал государствам установить принудительное единое соотношение золота к серебру, чтобы устранить спекуляцию на денежных курсах, и даже призывал к международному съезду, чтобы принять решение о выпуске общеевропейской монеты.

Однако Европа была слишком раздроблена религиозно и политически, чтобы прислушиваться к подобным рекомендациям. Для соперничающих государств более целесообразным выглядело такое вмешательство в хозяйственную жизнь, чтобы «притянуть» к себе звонкую наличность, а не договориться с другими о пресечении ухищрений по извлечению спекулятивных выгод из монет как знаков ценности.

Могущество знания. Соперничество национальных государств в Европе, обострённое Реформацией и заокеанской экспансией, обусловило существенный сдвиг в отношении к науке (лат. scientia). До сих пор связанная почти исключительно с духовным сословием, наука стала привлекать к себе внимание дворян и выходцев из купечества. Светские властители приближали к себе учёных — астрономов, математиков, инженеров — иные из которых становились крупными государственными деятелями.

Нидерландец Симон Стевин (1548 — 1620), в молодости набравшийся коммерческого опыта в Антверпене, во время Нидерландской революции стал генерал-квартир­мейстром (начальником тыла) первой регулярной армии в Европе — голландской. Стевин служил Голландской республике главным образом как инженер (гидротехник, строитель крепостей, руководитель военно-инженерной школы). Однако всеевропейски известен он стал как «арифметик». Он подкрепил кальвинистскую санкцию на ссудные сделки «Таблицей процентов» (1582), оформил бухгалтерию в научную дисциплину («Практическая арифметика», 1585) и придал ей национально-государственное значение (подсчёт всего богатства страны). Среди заслуг Стевина — введение в общее употребление десятичных дробей и категории «равновесие» (баланс). Свою книгу «Десятая» (1585) он посвятил как «звездочётам» и геодезистам, так и коммерсантам всех видов.

Английский барон Фрэнсис Бэкон (1561 — 1626) достиг поста лорда-канцлера королевства (в 1618 — 1621). Он прославился как философский глашатай науки и… колониальной экспансии (его идеи вдохновляли пуритан, уехавших осваивать земли Северной Америки — «строить град на холме»). Его решительное выступление в пользу процентных сделок было частью обоснования опыта как критерия истины. Бэкон одним из первых стал употреблять категорию «торговый баланс», подхваченную его соотечественниками — и не только ими — как ключ к экономической мудрости.

Нидерланды: эталонный ареал. Если Англия дала формулу «торгового баланса», то Голландская республика — образец страны, отвечавшей этой формуле, «эталонный ареал» формировавшейся экономической науки. Голландская армия под командованием Морица Оранского с генерал-квартирмейстром С. Стевином восторжествовала над войсками грозной Испании, а голландские моряки с успехом развернули кругосветную заокеанскую экспансию, позволившую довольно быстро создать торговую империю, отдача от которой превосходила доходы Испании от добычи золота и серебра.

В год признания (1609) испанской короной независимости Голландии (Республики Соединённых провинций Северных Нидерландов) официальный историограф Голландии Гуго Гроций (1583 — 1645) в памфлете «О свободном море» впервые изложил доктрину естественного права, утверждая, что все народы «свободны» в использовании моря как международной территории для торговых плаваний. (Труд Гроция сложился из материалов, подготовленных для оправдания захвата голландским адмиралом португальского судна с грузом китайского фарфора). Голландия укрепила свои позиции как «мирового извозчика» во время общеевропейской Тридцатилетней войны 1618 — 1648 гг., ссужая деньгами войска коалиции, направленной против Испании и Австрии. Не удивительно, что именно в Голландии раньше всего было покончено с сомнениями относительно законности взимания процентов, литературным выражением чего стали полемические трактаты профессора Лейденского университета Клавдия Салмазия (Клода де Сома, 1588 — 1653).

Но для политической экономии как науки и доктрины торгового баланса как систематического обоснования мер хозяйственной политики государства главное значение имела не теория, а практика голландцев. Страна с огромным флотом, размахом транзитной торговли, многообразием мануфактурных изделий, впечатляющим городом-портом Амстердамом стала примером для подражания (в случае французов и англичан — смешанного с завистью и ненавистью). На неё ориентировались прожектёры от нормандского дворянина А. де Монкретьена до хорватского католического миссионера в православной Московии Ю.Крижанича, ухватистые дельцы вроде англичан Т.Мана и У.Петти, могущественные реформаторы от французского министра Кольбера до русского самодержца Петра I.

И уже не внушительная «владычица рудников» Испания, тщетно пытавшаяся (королевскими указами) пресечь отлив своих монет на северо-запад Европы, а процветавшие на этом северо-западе Нидерланды привлекали внимание экономической мысли «зрелого» меркантилизма.