Д. Белл. Грядущее Постиндустриальное Общество. Грядущее постиндустриальное

• Название: Грядущее постиндустриальное
• Анкор: Д. Белл. Грядущее Постиндустриальное Общество.doc
• Дата: 02.02.2017
• Размер: 5.69 Mb.
• Имя файла: Д. Белл. Грядущее Постиндустриальное Общество.doc
• Тип: Книга; #1773
• страница: 23 из 51

ГЛАВА II

От материальных благ к услугам:

меняющаяся конфигурация хозяйства
В “Манифесте Коммунистической партии”, оконченном в фев­рале 1848 года, К.Маркс и Ф. Энгельс писали об обществе, в котором два класса, капиталисты и рабочие, — меньшин­ство, в руках которого сосредоточены средства производства, и большинство, вынужденное продавать свою рабочую силу, — ста­нут последними антагонистическими классами в истории челове­чества, сошедшимися в завершающей схватке. Во многом это было замечательным предсказанием, хотя бы потому, что в то время в большинстве стран Европы и в Соединенных Штатах основными классами были не капиталисты и рабочие, а фермеры и крестьяне, а стиль жизни в этих странах оставался преимущественно аграрно-ремесленническим.

Англия была безусловным образцом промышленного разви­тия, но, несмотря на Манчестер, Лидс, Бирмингем и Шеффилд, Великобританию середины прошлого века никак нельзя назвать индустриальной страной, что убедительно доказывается статис­тикой занятости. Как пишет Д.Лэндс: “Британская перепись на­селения 1851 года (при всех ее неточностях) показывает, что сельскохозяйственные работники и домашние слуги составляли наиболее распространенные профессии; большинство же рабо­чих были заняты в традиционных производствах: в строитель­стве, портняжном деде, сапожном ремесле и неквалифицирован­ном труде всех разновидностей. Даже в хлопкопрядильной про­мышленности, где три пятых занятых от общего числа в полмил­лиона (при численности населения в 16 млн. человек) работали на фабриках, почти две трети предприятий имели менее пятиде­сяти рабочих каждое, а средняя английская фабрика нанимала менее двухсот рабочих; при этом десятки тысяч ручных ткацких станков еще работало в деревнях”¹.

И если даже Великобритания того времени не достигла боль­шого прогресса, то что же говорить об остальных европейских странах, которые отставали от нее на целое поколение. В Бель­гии, самой индустриальной стране континента, почти половина всех рабочих была занята в сельском хозяйстве (в Великобрита­нии — одна четверть). Германии потребовалось двадцать пять лет, чтобы достичь этих 50 процентов занятости в промышлен­ности; вплоть до 1895 года там было больше сельскохозяйствен­ных рабочих, чем фабричных. Во Франции же число занятых в сельском хозяйстве превышало численность пролетариата до на­чала второй мировой войны! Если вернуться во времена К.Марк­са, то в 1852 году в Пруссии, наиболее развитой области Герма­нии, 72 процента населения можно было считать аграрным. По словам Дж.Клэпхема, “немецкую промышленность того времени никак нельзя назвать капиталистической, и до 1840 года крупные предприятия фабричного типа были чрезвычайно редкими”. В 1851 году в городах Франции проживало всего 10,5 процента населения; по словам Дж.Кдэпхема, “число предприятий, нани­мающих более ста рабочих, было в 1848 году настолько мизер­ным, что не могло серьезно повлиять на статистику по стране;

такие предприятия фактически не встречались за пределами гор­ной промышленности и металлургии, а настоящие фабрики были явлением исключительным”. В 1850 году из 23 млн. граждан США 19,6 млн. проживали за пределами городов (каковыми считались населенные пункты с числом жителей более 2,5 тыс.), а в сово­купной рабочей силе (7,7 млн. человек) насчитывалось 4,9 млн. сельскохозяйственных рабочих, тогда как занятых в промышлен­ности и строительстве (эти категории были разделены лишь в 1870 году) было не более 1,2 млн. человек; при этом почти милли­он работников находились в домашнем услужении².

1. Landes D. The Unbounded Prometheus: Technological Change and Indust­rial Development in Western Europe from 1750 to the Present. Cambridge, 1969. P. 119 120.

² Источниками вышеприведенных цитат являются: Landes D. The Unbounded Prometheus. P. 119; Clapham I.H. The Economic Development of France and Germany, 1815-1914. Cambridge, 1921. P. 82, 84, 54, 70-71; Historical Statistics of the United States. Wash., 1960. P. 14, 74.
Таким образом, предсказание К.Маркса относительно разви­тия индустриального строя оказалось правильным. Но наиболее важным социальным изменением в западном обществе, проис­шедшим за последние сто лет, было не только и не столько рас­пространение промышленности, сколько исчезновение фермера с социальной арены — явление, немыслимое в рикардианском мире с его законом уменьшающегося плодородия почвы, где нельзя было и предположить, что производительность труда в сельском хозяйстве может быть в два-три раза выше, чем в промышленно­сти (как то имеет место в США в последние тридцать дет).

Трансформация аграрной жизни (черты которой определяли облик цивилизации на протяжении четырех тысяч дет) стала важ­нейшим событием нашей эпохи. Когда паровая машина стала использоваться на текстильной фабрике, было легко предугадать распространение механизации в промышленности. Но кто бы мог с той же уверенностью предположить подобное вслед за изобре­тением жатного механизма С.Маккормиком и экспозицией этой машины в 1851 году в лондонском Хрустальном Дворце? И вот сегодня в Соединенных Штатах только 4 процента рабочей силы занято в сельском хозяйстве; труд немногим более 3 млн. человек (всего двадцать лет назад это число было более чем в два раза выше) с успехом обеспечивает продукцией 207 млн. граждан, и, если бы все правительственные ограничения были сняты, могли бы прокормить на пятьдесят миллионов больше.

На смену фермеру пришел промышленный рабочий, и на про­тяжении последнего века его борьба — за свое достоинство, за получение большей доли в доходах, за право голоса в решении вопросов, касающихся его труда и условий занятости, —опреде­ляла основные социальные столкновения. Помимо всего этого, в утопических теориях К.Маркса и практике социалистического движения рабочий класс, поднимавшийся до осознания своей задачи в условиях этой борьбы, рассматривался как субъект не только индустриального, но и общечеловеческого освобождения, как движущая сила всеобщей эмансипации; только когда сред­ства производства окажутся в руках рабочих и начнется социа­листическая эра, будут устранены последние препятствия на пути неограниченного развития производительных сил.

Однако если принять промышленного рабочего в качестве че­ловека будущего иди, более точно, считать фабричного рабочего символом пролетариата, то подобный подход окажется ложным. Налицо парадоксальный факт: если проследить путь индустриа­лизации — нарастающего замещения человека машинами, — мож­но прийти к логическому выводу об исчезновении промышленного рабочего как такового³. Действительно, к концу нашего века доля этой группы в работающем населении может стать такой же нич­тожной, как ничтожна сейчас дол? фермеров; вся сфера прило­жения труда “синих воротничков” сократится настолько, что этот термин потеряет свое социологическое значение, открывая доро­гу новой классификации трудящихся классов. Вместо господства промышленного пролетариата мы наблюдаем доминирование в рабочей силе профессионального и технического класса, настолько значительное, что к 1980 году он может стать вторым в обществе по своей численности, а к концу века оказаться первым. Это но­вая революция, происходящая в структуре занятости, которая в той мере, в какой профессия определяет иные стороны поведе­ния работника (хотя эта степень сейчас ослабевает), становится революцией в классовой структуре общества. Подобные измене­ния в характере производства и структуре занятости — один из важнейших аспектов зарождения постиндустриального общества.

Категория постиндустриального общества обретает свое зна­чение при сравнении ее с понятиями индустриального и доиндустриального обществ.

³ В работах К.Маркса мы находим противоречивые позиции по отношению к этой проблеме. Так, в “Grundrisse”, мастерском наброске, предшествовавшем “Капиталу” и никогда не публиковавшемся при жизни К-Маркса, он предвидел время, когда почти весь труд будет заменен работой машин и наука заменит труд в качестве основной производительной силы. В “Капитале”, где он изложил логи­ку изменения органического строения капитала, К.Маркс описывает двоякий процесс, приводящий, с одной стороны, к растущей концентрации компаний и, с другой, к расширению “резервной армии труда”, т.е. [повышению уровня] без­работицы. Не будучи в состоянии отойти от избранной им риторики, К.Маркс в заключительных пассажах “Капитала”, где он описывает уже звучащий погре­бальный колокол капитализма, отмечает: “Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов капитала... растет и возмущение рабочего класса, который по­стоянно увеличивается по своей численности... Централизация средств произ­водства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается.” (Marx К. Capital. Vol. 1. Р. 837 [перевод этой цитаты приводится по: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание. Т. 23. С. 772-773]).
В доиндустриальных обществах, до сегодняшнего дня объе­диняющих большинство населения мира, рабочая сила исполь­зуется преимущественно в добывающих отраслях: горной про­мышленности, рыболовстве, лесничестве и сельском хозяйстве. Жизнь является в первую очередь взаимодействием с приро­дой. Человек применяет мускульную силу, работает по старин­ке, а его представления о мире обусловлены наличием естествен­ных элементов — сменой времен года, типом почвы, количе­ством влаги. Именно этим определяется ритм жизни. Время понимается лишь как длительность (duree), как долгие и корот­кие его промежутки, а темп работы зависит от времени года и погодных условий. И так как это взаимодействие с природой, производительность труда низка, хозяйство зависит от неус­тойчивых внешних процессов и капризов цен на сырьевые това­ры на международных рынках. Базовой ячейкой общественной жизни выступает большая семья. Социальное обеспечение огра­ничивается помощью в прокормлении лишних ртов, которая требуется семьям почти всегда. Низкая производительность и перенаселеннность обусловливают большую долю недозанятого населения, которое распределяется в сельском хозяйстве и сфе­ре домашних услуг. Поэтому имеет место значительная доля занятых в сфере услуг, остающихся в своем большинстве лич­ными услугами. Поскольку работники зачастую довольствуют­ся платой, достаточной лишь для пропитания, работа по дому дешева и крайне распространена. В Англии середины виктори­анской эпохи класс прислуги оставался самым многочисленным. В “Ярмарке тщеславия” Бекки Шарп и капитан Роудон Кроули были нищими, но держали прислугу; К.Маркс, живший в Сохо в двухкомнатной квартире со своей большой семьей и иногда выселяемый за неуплату аренды, имел постоянно верную слу­жанку Ленхен, а иногда нанимал и вторую. Доиндустриальные общества суть аграрные общества, построенные на традицион­ных элементах рутины и подчинения старшим.

Индустриальные общества — в основном представленные странами Североатлантического региона, а также СССР и Япо­нией — являются товаропроизводящими обществами. Жизнь в них становится взаимодействием с преобразованной природой. Мир становится техничным и рациональным. Главное место за­нимает машина, и ритмы жизни размечены с механической точностью: время хронодогично и разбито на равные промежутки. На смену физическому труду пришла энергия, ставшая основой производительности — искусства произвести больше с меньши­ми затратами, — обеспечившей массовое производство това­ров, характеризующее индустриальное общество. Энергия и ма­шины изменили природу труда. Навыки распадись на их компо­ненты, и ремесленника прошлых дет заменили две новые фигу­ры — инженер, отвечающий за общую организацию и ведение работы, и подуквадифицированный рабочий, олицетворяющий человеческое “колесико” между машинами, — обреченные сосу­ществовать до тех пор, пока технический талант инженера не создаст машину, которая заменит и самого рабочего. Это мир координации, где люди, сырье и рынки подгоняются под нужды производства и распределения товаров. Это мир строгого рас­чета и запрограммированной деятельности, в котором компо­ненты товаров производятся в нужных пропорциях и в долж­ное время, требующееся для ускорения кругооборота благ. Это мир строгой организации — иерархии и бюрократии, — где к человеку относятся как к вещи, потому что вещами управлять легче, чем людьми. Таким образом, создается необходимое разграничение между ролью и человеком, и оно закладывается в принципы деятельности предприятия. Организации имеют дело с потребностями ролей, а не личностей. Критерием techne ста­новится эффективность, и жизнь построена по экономическому принципу: как подучить наибольшее количество энергии из за­данного количества ресурса (угля, нефти, газа, воды) при по­мощи лучших машин и по наиболее конкурентным ценам? Глав­ными словами оказываются максимизация и оптимизация, скла­дывающиеся в космологию, основанную на полезности и пре­красной теории И.Бентама. Единицей является индивид, и сво­бодное общество есть совокупность индивидуальных решений в том виде, в каком они выражены в потребностях рынка. В дей­ствительности жизнь никогда не бывает столь одномерной, сколь полагают это те, кто превращает любую тенденцию в онтологи­ческий абсолют. Традиционные элементы сохраняются. В тех случаях, когда представляется такая возможность, группы ра­бочих пытаются влиять на установление собственных ритмов работы иди ограничение масштабов производства. Отходы рас­тут. Партикуляризм и политическая деятельность распростра­няются все шире. Они смягчают наиболее острые углы индуст­риальной действительности. Между тем его сущностные, техни­ческие черты сохраняются.

Постиндустриальное общество основано на услугах. Поэтому оно есть игра между людьми. Главное значение имеют уже не мускульная сила и не энергия, а информация. Основным дей­ствующим лицом становится профессионал, потому что его об­разование и опыт позволяют ему отвечать всем требованиям, предъявляемым в постиндустриальном обществе. Если индустри­альное общество определяется через количество товаров, обозна­чающее уровень жизни, то постиндустриальное общество опре­деляется качеством жизни, измеряемым услугами и различными удобствами — здравоохранением, образованием, отдыхом и куль­турой, — которые становятся желанными и доступными для каж­дого.

Слово “услуги” обозначает различные явления, и в переходе от индустриального общества к постиндустриальному имеются несколько различных стадий. Во-первых, само развитие промыш­ленности предполагает необходимую экспансию транспорта и общественных служб как услуг, связанных с движением това­ров; требуется также больше энергии, что вызывает рост пусть и не занятой в непосредственном производстве, но все же “си-неворотничковой”, рабочей силы. На втором этапе в условиях массового потребления благ и роста населения возникает рост сфер распределения (оптовой и розничной торговли), финан­сов, операций с недвижимостью и страхования, традиционных центров “белых воротничков”. На третьем этапе, по мере роста национального дохода, обнаруживается, как было указано в те­ореме К.Энгедя, немецкого статистика второй половины про­шлого века, что доля денег, расходуемая на питание, начинает снижаться, а остаток используется сначала на приобретение товаров длительного пользования (одежды, автомобилей и жи­лья), а затем предметов роскоши, на отдых и так далее. Таким образом, с расширением человеческих горизонтов и с появлени­ем новых потребностей и вкусов начинает расширяться третич­ный сектор, сфера личных услуг: сети ресторанов, отелей, авто­мобильных мастерских, индустрия путешествий, развлечений и спорта. На этом этапе становится заметным влияние нового типа сознания. Требования лучшей жизни, которая была обещана обществом, концентрируются вокруг двух сфер, являющихся фундаментальными для этой новой жизни, — здоровья и обра­зования. Устранение болезней и рост числа людей, которые мо­гут прожить все отпущенные им годы на фоне попыток увели­чить продолжительность жизни, делают услуги здравоохране­ния чрезвычайно значимыми в современном обществе; а рост технических потребностей и профессионального мастерства де­лает образование, и, в частности, доступ к высшему образова­нию, условием самого вхождения в постиндустриальное обще­ство. Таким образом, мы сталкиваемся с ростом новой интелли­генции, в первую очередь преподавателей. И, наконец, требова­ния дополнительных услуг и неадекватность рынка для удовлет­ворения потребностей людей в нормальной окружающей среде, равно как в лучшем здравоохранении и образовании, ведут к развитию [функций] правительства, особенно на местном уров­не и уровне штатов, где и должны удовлетворяться подобные нужды.

Постиндустриальное общество, таким образом, является так­же коммунальным обществом, где социальной единицей высту­пает скорее отдельное сообщество, нежели индивид, и целью ста­вится достижение “социального решения”, отличного от простой суммы индивидуальных решений, которые в своей совокупности могут привести к кошмару, что хорошо видно на примере лич­ных автомобилей и ужасных последствий их движения. Но коо­перация людей гораздо более сложна, чем управление вещами. Участие становится необходимым элементом сообщества, но когда слишком много групп хотят слишком многих вещей и не готовы к переговорам и торгу, результатом становится нарастание кон­фликтных и неразрешимых ситуаций. Остается выбор между по­литикой консенсуса иди политикой тупика.

Как игра между людьми, общественная жизнь становится слож­нее, поскольку множатся политические требования и граждан­ские права, быстрота социальных перемен и изменений норм по­ведения шокирует старшее поколение, а ориентация на будущее стирает традиционные ценности и моральные устои. Информа­ция становится основным ресурсом, а внутри организаций — источником силы. Профессионализм превращается в критерий общественного положения, но при этом сталкивается с популизмом, вызываемым требованиями больших прав и большего учас­тия в дедах общества. Если борьба между капиталистами и рабо­чими в пределах фабрики характеризовала индустриальную сис­тему, то постиндустриальное общество отмечено борьбой между профессионалами и массой как внутри организаций, так и внут­ри сообщества.

Такова социологическая канва схемы общественного разви­тия, ведущего к постиндустриальному обществу 4. Для более де­тального описания основных ее черт следует обратиться к распределению рабочих мест по экономическим секторам и изменя­ющемуся профилю занятости в американской экономике.

СЕКТОРЫ ЗАНЯТОСТИ И ПРОФЕССИИ

В самом начале двадцатого века лишь трое из каждых десяти работников в США были заняты в сфере услуг, а остальные семе­ро — в производстве материальных благ. К 1940 году это соотно­шение фактически выровнялось. К 1960-му уже шестеро из деся­ти трудились в сфере услуг. К 1980 году, учитывая растущий вес этой сферы, в ней будут заняты почти семеро из каждых десяти работников (см. таблицы 2-1, 2-2 и 2-3). С 1900 по 1980 год, за период, когда совершилось зеркальное изменение пропорций за­нятости между секторами, произошли два структурных измене­ния в американской экономике: первым был сдвиг в сторону сфе­ры услуг, вторым — становление общественного сектора как ос­новной сферы занятости.

В исторической перспективе сдвиг занятости в сторону сфе­ры услуг не был неожиданным отклонением от прежних устойчи­вых тенденций. Как отмечал В. Фукс, “на протяжении всего времени, для которого имеются данные об отраслевой композиции рабочей силы, мы обнаруживаем стабильную тенденцию к росту доли занятых в сервисном секторе”⁵. С 1870 по 1920 год сдвиг в сторону услуг мог быть почти полностью объяснен переходом отаграрной ориентации к индустриальной; занятость в сервисном секторе росла с той же скоростью, что и в промышленности, и

⁴ Вопросы о природе классовых позиций и роди власти, являющиеся в зна­чительной мере теоретическими, рассматриваются в шестой главе.

⁵ Fuchs V. The Service Economy. N.Y., 1968. P. 22.


основной прирост был обеспечен главным образом в областях транспорта, коммунального хозяйства и распределения. В жизни Америки то был период индустриализации. После 1920 года, од­нако, темпы роста несельскохозяйственного сектора стали сни­жаться. Занятость в промышленности еще росла численно, но ее доля в общей занятости начала снижаться, тогда как число ра­ботников сферы услуг росло с большей скоростью, и с 1968 по 1980 год, если рассмотреть обрабатывающую промышленность как центральную отрасль индустриального сектора, уровни при­роста занятости составят здесь менее половины от темпов при­роста рабочей силы в целом. Большие перемены начались в 1947 году, после окончания второй мировой войны. В то время общая занятость в граж-


Примечания: в данные ддя 1980 года заложена трехпроцентная безработица. При четырехпроцентной безработице количество ра­ботников снизится на 1 мдн. (с 99,6 до 98,6 млн. человек) и эти потери будут распределены между материальным производством (где занятость сократится с 31,6 до 31 млн. человек) и сферой услуг (где сокращение составит с 67,98 до 67,3 млн. человек).

Цифры не всегда соответствуют приведенным в источнике из-за округления.


данском секторе (включая сельскохозяйственных рабочих, лю­дей свободных профессий и работников в домашнем хозяй­стве) была близка к довоенной композиции. Но именно с это­го момента темпы роста стали быстро меняться: всего десять дет спустя отрасли материального производства обеспечивали менее чем 42 процента рабочих мест, а к 1968 году это число сократилось до 35,9 процента (см. таблицу 2-3). Несмотря на растущие объемы производства товаров, данное снижении доли [работников материального производства] будет сохраняться. Все товаропроизводящие отрасли обеспечивали 29 млн. рабо­чих мест в 1968 году, и предполагается, что их количество со­ставит 31,6 млн. к 1980 году. Между тем это число не выйдет за пределы 32 процентов общей занятости.

i Внутри сферы материального производства занятость в сель­ском хозяйстве и горнодобывающей промышленности будет про­должать сокращаться в абсолютном выражении. Наиболее за­метное изменение — и некий приток рабочих мест в этом сек­торе — будет иметь место в строительстве. Национальные ори­ентиры в этой области на 1968—1978 годы предполагают стро­ительство 20 млн. новых квартир и домов в частном секторе, а также строительство и реконструкцию около 6 млн. жилых еди­ниц за счет государственных субсидий. Если эти цеди будут дос­тигнуты, занятость в строительстве может возрасти на протяже­нии этого десятилетия на 35 процентов⁶.

Обрабатывающая промышленность остается, между тем, важ­нейшим источником рабочих мест в народном хозяйстве. Еже­годный рост в ней в течение 60-х годов составлял около 0,9 про­цента, в основном из-за нараставшей занятости в оборонных отраслях — авиационной, ракетной, артиллерийской, в сфере военных систем связи, — которые требовали больших затрат труда в силу своего единичного производства, более явного здесь, чем в массовых отраслях. Но отход от огромных затрат на оборону — с последующей устойчивой безработицей в указанных сферах — означает, что в будущем обрабатывающая промышленность ста­нет обнаруживать более низкие темпы роста. Единственной точ­кой роста останется производство материалов для гражданского

строительства.

Возвращаясь к общей картине, следует отметить, что наибо­лее важной сферой роста занятости начиная с 1947 года стало правительство. Каждый шестой из американских работников се­годня занят в одном из 80 тыс. (или около того) подразделений, составляющих сегодня правительство Соединенных Штатов. В 1929 году 3 млн. человек, или около 6,4 процента совокупной

⁶ Все статистические данные в этом абзаце взяты из The US Economy in 1980. US Department of Labor Bulletin 1673 (1970). [Автор не указал, к какому именно месту относится данное примечание. Так как сноска расположена в оригинальном тексте на стр. 130, мы считаем ее относящейся ко всему матери­алу, изложенному на этой странице. — Примечание редактора}.
рабочей силы работало в правительственных учреждениях. Сегодня 12 млн. человек работают на правительство, что составляет почти 16 процентов таковой. К 1980 году этот показатель дос­тигнет 17 млн. человек, иди 17 процентов совокупной рабочей силы.

Для большинства людей правительство тождественно феде­ральным органам управления. Однако на уровне штатов и графств занято восемь из десяти работников, вовлеченных в правитель­ственную сферу. Важнейшим фактором роста стадо развитие школьного образования (как по числу охваченных им детей, так и по количеству школ), в результате чего возросло число учите­лей. Сегодня около 85 процентов учащихся получают полное школьное образование против 33 процентов в 1947 году. Услуги образования стали самой быстрорастущей отраслью в стране и обеспечивали в 1968 году половину деятельности правительства (если измерять таковую в категориях занятости).

Общие услуги были вторым важнейшим источником роста занятости между 1947 и 1968 годами, и почти 10 процентов заня­тых в этой сфере находят применение своим способностям в ча­стных образовательных учреждениях. Таким образом, образова­ние, как частное, так и государственное, обеспечивает 8 процен­тов общей занятости в Соединенных Штатах. Но самой большой группой, представляющей общие услуги, выступают работники здравоохранения, число которых выросло с 1,4 млн. в 1958 году до 2,6 млн. десятью годами позже.

Распространение услуг, особенно в торговле, финансовой де­ятельности, образовании, здравоохранении и правительственной сфере, формирует картину “беловоротничкового” общества. Но не все типы услуг относятся к таковым, коль скоро данная сфера включает, например, транспорт и авторемонтные мастерские. Но и в обрабатывающей промышленности также заняты отнюдь не только чернорабочие. В 1970 году доля “белых воротничков” внут­ри сферы материального производства — инженеров, менедже­ров, клерков и специалистов по сбыту — достигала 31 процента против 69 процентов “синих воротничков” (6,055 и 13,4 млн. человек соответственно). К 1975 году число первых достигло 34,5 процента. Внутри группы “синих воротничков” также име­ет место устойчивый и вполне заметный сдвиг от непосредствен­ных производственных операций к не связанным с ними напря­мую; по мере автоматизации все новых видов труда внутри пред­приятия работники во все большей мере оказываются занятыми в управлении и ремонте машин, поддержании оборудования, а не в работе на конвейерной линии⁷.

В 1980 году общая занятость в обрабатывающей промышлен­ности составит около 22 млн. человек, то есть около 22 процен­тов рабочей силы. Но в условиях продолжающегося распрост­ранения основных технологических достижений, таких, как станки с числовым программным управлением, компьютеры, системы ав­томатического контроля и так далее, следует предположить, что число занятых в непосредственном производстве будет продол­жать снижаться. Часто цитируют Р.Белдмана, математика из корпорации РЭНД, предсказывающего, что к 2000 году только 2 процента совокупной рабочей силы будут достаточны для обес­печения всех необходимых материальных благ, но эта цифра ка­жется фантастической и не может быть проверена. Автоматиза­ция является очевидным фактом, но миф об ускоряющемся ходе развития пока не воплотился в жизнь⁸. Но даже стабильный при­рост производительности на 2 или 3 процента в год, вполне воз­можный как с экономической, так и социальной точки зрения (в этом случае рабочего можно не увольнять, а просто не брать на место нового при выходе на пенсию), неизбежно сделает свое дело. Сегодня предельно ясно, что если индустриальное обще­ство определяется как производящее материальные блага — и где обрабатывающая промышленность определяет характер струк­туры рабочей силы, — то Соединенные Штаты более не являют­ся индустриальным обществом.

Переход к постиндустриальному обществу отмечен не только сдвигом в распределении занятых по отраслям — то есть измене­нием места, где люди работают, — но и модификацией самого

⁷ Мы не имеем цифр, которые показывали бы соотношение непосредствен­но участвующих в производстве и вспомогательных работников в целом по про­мышленности. О сравнительном количестве “белых” и “синих” воротничков по состоянию на 1960 год и прогнозах на 1975-й, см.: Tomorrow's Manpower Needs. Bureau of Labor Statistics Bulletin 1606. Vol. IV.

⁸ См.: Technology and the American Economy. Report of the President's Committee on Technology, Automation and Economic Progress. Wash., 1966; а также мою за­метку: Bell D. The Bogey of Automation // New York Review of Books. April 26, 1965.
характера профессий, типа осуществляемой деятельности. И здесь история повторяется. Соединенные Штаты превращаются в стр; -ну “белых воротничков”. С 5,5 млн. человек в 1900 году (что составляло около 17,6 процента рабочей силы) их число выросло до 41,7 млн. (48,6 процента) и достигнет 48,3 млн. в 1980 год , когда оно составит более половины (50,8 процента) всех работников (см. таблицы 2-4 и 2-5).

С 1920 года “белые воротнички” стали наиболее быстро рас­тущей социальной группой, и этот процесс будет продолжаться. В 1956 году впервые эта группа превзошла по своей численности “синие воротнички”. К 1980 году соотношение может достичь 5:3 в пользу первых.

Выраженные в подобных терминах, такие изменения уже мо­гут показаться драматическими; однако они еще более существен­ны потому, что до недавнего времени огромное большинство ра­ботников, принадлежащих к “белым воротничкам”, составляли женщины, занимавшие низкооплачиваемые места клерков и про­давщиц. Между тем в американском обществе, как и во многих других, статус семьи до сих пор определяется работой мужа. Но именно в этом моменте — с изменением структуры мужской рабочей силы — начался пересмотр самого статуса человека. В 1900 году только 15 процентов американских мужчин относились к “белым воротничкам” (и большинство из них было независимы­ми мелкими предпринимателями). К 1940 году это число возросло до 25 процентов (и большая часть была занята уже на админист­ративных постах). В 1970 году почти 42 процента мужской рабо­чей силы — около 20 млн. мужчин — носили “белые воротнички” (тогда как “синие” — 23 млн.), и из них 14 млн. человек были менеджерами, инженерами или технологами, составляя сердцеви­ну высшего среднего класса Соединенных Штатов⁹.

Общее количество “синих воротничков”, достигавшее 12 млн. человек в 1900 году, выросло до 29,7 млн. в 1974-м и, возрастая более медленным темпом, достигнет показателя в 31,1 млн. к 1980-му. В 1900 году эта категория занятых составляла 35 про­центов совокупной рабочей силы, и данный показатель подни-

⁹ Текущие данные представлены в: Statistical Abstract of the United States.

1971. Table No. 347: “Employed Persons by Major Occupation Group and Sex”. P.222.

мялся до 40 процентов в 1920 году, а также после окончания второй мировой войны, в 1950-м, но к 1974 году он снизился до 34 9 процента, а к 1980-му, как ожидается, достигнет минималь­ного за всю историю значения в 32,4 процента.

Наиболее разительные перемены, конечно же, затронули сель­ское население. В 1900 году сельскохозяйственные работники были самой крупной категорией занятых в США, насчитывая 12,5 млн. человек и составляя 37,5 процента совокупной рабочей силы. Вплоть до 1930 года абсолютная численность фермеров и сельс­кохозяйственных рабочих продолжала расти, хотя их удельный вес в общем числе занятых стал снижаться. В 1940 году в резуль­тате революции в сельском хозяйстве, поднявшей производитель­ность до невиданного ранее уровня, число сельскохозяйственных рабочих начало резко сокращаться. В 1974 году оно не превосхо­дило 3 млн. человек, и, судя по всему, опустится до 2,6 млн. к 1980 году, что соответственно составляет 3,5 и 2,7 процента со­вокупной рабочей силы.

Занятость в сфере услуг продолжала стабильно расти. В 1900 го­ду только 3 млн. человек были вовлечены в эту сферу, причем половину составляла домашняя прислуга. В 1974 году 11,4 млн. работников были заняты в сервисном секторе, из них в домаш­нем услужении находилось не более 10 процентов. Основной рост занятости пришелся на такие профессии, как специалисты по ремонту автомобилей, работники отелей и ресторанов и т.п. В течение 70-х годов сфера услуг увеличит количество применя­емой рабочей силы на две пятых, показывая тем самым полуторократное превышение среднего для народного хозяйства тем­пов роста занятости.

Полуквалифицированные рабочие с 1920 года были наиболее крупной профессиональной группой в народном хозяйстве. По­луквалифицированный труд является спутником массового про­изводства, и его применение росло с ростом его объемов. Однако внедрение высоких технологий резко сократило темпы роста этой группы. И хотя согласно прогнозам количество подобных работ­ников вырастет с 14 млн. в 1974 году до 15,4 млн. в 1980-м, темпы этого роста составят лишь половину от средних для занятости в целом.

Доля полуквалифицированных рабочих в общей численно­сти занятых тем самым сократится с 18,4 процента в 1968 году


до 16,2 в 1980-м, в результате чего эта профессиональная груп­па станет третьей, пропустив вперед клерков (которые заиугут первое место), а также инженеров и технических работников. Одновременно среди полуквалифицированных работников сиизится и доля фабричных рабочих. В 1968 году 60 процентов из них были заняты на промышленных предприятиях. Многие за­нимали должности операторов, инспекторов, следили за рабо­той оборудования, а также обеспечивали доставку материалов и т.д. За пределами фабричной занятости большинство били операторами машин, а также водителями грузовиков, автобу­сов и такси.

Основной группой занятых становятся сегодня профессиона­лы, инженеры и технические работники. Экспансия этой катего­рии в последние десятилетия оставляет далеко позади все осталь­ные профессии. С менее чем 1 млн. человек в 1890 году ее числен­ность достигла 12,3 млн. в 1974-м. В рамках этой группы наиболее распространенной была профессия преподавателя (более 2 Млн. че­ловек), затем следовали работники здравоохранения (около 2 млн.), научные работники и инженеры (около 1,4 млн.), а также техни­ческие специалисты в инженерной области и научных исследова­ниях (около 900 тыс.). Несмотря на текущее снижение потребно­стей в образовании и имеющуюся безработицу среди инженеров в