машина времеи. I Изобретатель

• Название: I Изобретатель
• Анкор: машина времеи
• Дата: 15.11.2022
• Размер: 0.76 Mb.
• Имя файла: The Time Machine.doc
• Тип: Рассказ; #790091
• страница: 11 из 16

VIII

11. — Зеленый Дворец

“I found the Palace of Green Porcelain, when we approached it about noon, deserted and falling into ruin.

Когда около полудня мы дошли до Зеленого Дворца, то нашли его полуразрушенным и пустынным.

Only ragged vestiges of glass remained in its windows, and great sheets of the green facing had fallen away from the corroded metallic framework.

В окнах торчали только осколки стекол, а большие куски зеленой облицовки отвалились от проржавевшего металлического каркаса.

It lay very high upon a turfy down, and looking north-eastward before I entered it, I was surprised to see a large estuary, or even creek, where I judged Wandsworth and Battersea must once have been.

Дворец стоял на высоком травянистом склоне, и, взглянув на северо-восток, я изумился, увидя большой эстуарий, или, скорее, бухту, там, где, по моим соображениям, были наши Уондсворт и Бэттерси.

I thought then — though I never followed up the thought — of what might have happened, or might be happening, to the living things in the sea.

И я сразу подумал, — что же произошло или происходит теперь с существами, населяющими морскую глубину, но долго раздумывать об этом не стал.

“The material of the Palace proved on examination to be indeed porcelain, and along the face of it I saw an inscription in some unknown character.

Оказалось, что дворец был действительно сделан из фарфора, и вдоль его фасада тянулась надпись на каком-то незнакомом языке.

I thought, rather foolishly, that Weena might help me to interpret this, but I only learned that the bare idea of writing had never entered her head.

Мне пришла в голову нелепая мысль, что Уина может помочь разобрать ее, но оказалось, что она и понятия не имеет о письме.

She always seemed to me, I fancy, more human than she was, perhaps because her affection was so human.

Она всегда казалась мне более человеком, чем была на самом деле, может быть, потому, что ее привязанность ко мне была такой человеческой.

“Within the big valves of the door — which were open and broken — we found, instead of the customary hall, a long gallery lit by many side windows.

За огромными поломанными створчатыми дверями, которые были открыты настежь, мы увидели вместо обычного зала длинную галерею с целым рядом окон.

At the first glance I was reminded of a museum.

С первого же взгляда я понял, что это музей.

The tiled floor was thick with dust, and a remarkable array of miscellaneous objects was shrouded in the same grey covering.

Паркетный пол был покрыт густым слоем пыли, и такой же серый покров лежал на удивительных и разнообразных предметах, в беспорядке сваленных повсюду.

Then I perceived, standing strange and gaunt in the centre of the hall, what was clearly the lower part of a huge skeleton.

Среди прочего я увидел что-то странное и высохшее посреди зала — несомненно, это была нижняя часть огромного скелета.

I recognized by the oblique feet that it was some extinct creature after the fashion of the Megatherium.

По форме его ног я определил, что это вымершее животное типа мегатерия.

The skull and the upper bones lay beside it in the thick dust, and in one place, where rain-water had dropped through a leak in the roof, the thing itself had been worn away.

Рядом в густой пыли лежали его череп и кости верхних конечностей, а в одном месте, где крыша протекала, часть костей почти совершенно рассыпалась.

Further in the gallery was the huge skeleton barrel of a Brontosaurus.

Далее в галерее стоял огромный скелет бронтозавра.

My museum hypothesis was confirmed.

Мое предположение, что это музей, подтвердилось.

Going towards the side I found what appeared to be sloping shelves, and clearing away the thick dust, I found the old familiar glass cases of our own time.

По бокам галереи я нашел то, что принял сначала за покосившиеся полки, но, стерев с них густой слой пыли, убедился, что это стеклянные витрины.

But they must have been air-tight to judge from the fair preservation of some of their contents.

Вероятно, они были герметически закупорены, судя по некоторым прекрасно сохранившимся экспонатам.

“Clearly we stood among the ruins of some latter-day South Kensington!

Ясно, что мы находились среди развалин огромного музея, подобного Южно-Кенсингтонскому, но относившегося к более поздним временам.

Here, apparently, was the Palaeontological Section, and a very splendid array of fossils it must have been, though the inevitable process of decay that had been staved off for a time, and had, through the extinction of bacteria and fungi, lost ninety-nine hundredths of its force, was nevertheless, with extreme sureness if with extreme slowness at work again upon all its treasures.

Здесь, по-видимому, был палеонтологический отдел, обладавший чудеснейшей коллекцией ископаемых, однако неизбежное разрушение, искусственно остановленное на некоторое время и утратившее благодаря уничтожению бактерий и грибков девяносто девять сотых своей силы, все же верно и медленно продолжало свою работу.

Here and there I found traces of the little people in the shape of rare fossils broken to pieces or threaded in strings upon reeds.

То тут, то там находил я следы посещения музея маленьким народом: кое-где попадались редкие ископаемые, разломанные ими на куски или нанизанные гирляндами на тростник.

And the cases had in some instances been bodily removed — by the Morlocks as I judged.

В некоторых местах витрины были сорваны. И я решил, что это сделали морлоки.

The place was very silent.

Дверец был совершенно пуст.

The thick dust deadened our footsteps.

Густой слой пыли заглушал звук наших шагов.

Weena, who had been rolling a sea urchin down the sloping glass of a case, presently came, as I stared about me, and very quietly took my hand and stood beside me.

Пока я с изумлением осматривался, ко мне подошла Уина, которая до тех пор забавлялась тем, что катала морского ежа по наклонному стеклу витрины. Она тихонько взяла меня за руку и встала рядом со мной.

“And at first I was so much surprised by this ancient monument of an intellectual age, that I gave no thought to the possibilities it presented.

Я был так изумлен при виде этого разрушающегося памятника интеллектуального периода существования человечества, что не подумал о той пользе, какую отсюда мог бы для себя извлечь.

Even my preoccupation about the Time Machine receded a little from my mind.

Даже мысль о Машине вылетела у меня на время из головы.

“To judge from the size of the place, this Palace of Green Porcelain had a great deal more in it than a Gallery of Palaeontology; possibly historical galleries; it might be, even a library!

Судя по размерам, Зеленый Дворец должен был заключать в себе не только палеонтологическую галерею: вероятно, тут были и исторические отделы, а может быть, даже библиотека.

To me, at least in my present circumstances, these would be vastly more interesting than this spectacle of oldtime geology in decay.

Для меня это было бы неизмеримо интереснее, чем геологическая выставка времен упадка.

Exploring, I found another short gallery running transversely to the first.

Принявшись за дальнейшие исследования, я открыл вторую, короткую, галерею, пересекавшую первую.

This appeared to be devoted to minerals, and the sight of a block of sulphur set my mind running on gunpowder.

По-видимому, это был Минералогический отдел, и вид куска серы навел меня на мысль о порохе.

But I could find no saltpeter; indeed, no nitrates of any kind.

Но я нигде не мог отыскать селитры или каких-нибудь азотнокислых солей.

Doubtless they had deliquesced ages ago.

Без сомнения, они разложились много столетий назад.

Yet the sulphur hung in my mind, and set up a train of thinking.

Но сера не выходила у меня из головы и натолкнула меня на целый ряд мыслей.

As for the rest of the contents of that gallery, though on the whole they were the best preserved of all I saw, I had little interest.

Все остальное здесь мало меня интересовало, хотя, в общем, пожалуй, этот отдел сохранился лучше всего.

I am no specialist in mineralogy, and I went on down a very ruinous aisle running parallel to the first hall I had entered.

Я не специалист по минералогии, и потому я отправился дальше в полуразрушенное крыло здания, параллельное первой галерее, через которую я вошел.

Apparently this section had been devoted to natural history, but everything had long since passed out of recognition.

По-видимому, этот новый отдел был посвящен естественной истории, но все в нем давным-давно изменилось до неузнаваемости.

A few shrivelled and blackened vestiges of what had once been stuffed animals, desiccated mummies in jars that had once held spirit, a brown dust of departed plants: that was all!

Несколько съежившихся и почерневших остатков того, что прежде было чучелом зверей, высохшие коконы в банках, когда-то наполненных спиртом, темная пыль, оставшаяся от засушенных растений, — вот и все, что я здесь нашел.

I was sorry for that, because I should have been glad to trace the patent readjustments by which the conquest of animated nature had been attained.

Я пожалел об этом; мне было бы интересно проследить те медленные терпеливые усилия, благодаря которым была достигнута полная победа над животным и растительным миром.

Then we came to a gallery of simply colossal proportions, but singularly ill-lit, the floor of it running downward at a slight angle from the end at which I entered.

Оттуда мы попали в огромную плохо освещенную галерею. Пол постепенно понижался, хотя и под небольшим углом, от того конца, где мы стояли.

At intervals white globes hung from the ceiling — many of them cracked and smashed — which suggested that originally the place had been artificially lit.

С потолка через одинаковые промежутки свешивались белые шары; некоторые из них были треснуты или разбиты вдребезги, и у меня невольно явилась мысль, что это помещение когда-то освещалось искусственным светом.

Here I was more in my element, for rising on either side of me were the huge bulks of big machines, all greatly corroded and many broken down, but some still fairly complete.

Тут я больше чувствовал себя в своей среде, гак как по обе стороны от меня поднимались остовы огромных машин, все сильно попорченные и многие даже поломанные; некоторые, однако, были еще в сравнительной целости.

You know I have a certain weakness for mechanism, and I was inclined to linger among these; the more so as for the most part they had the interest of puzzles, and I could make only the vaguest guesses at what they were for.

Вы знаете, у меня слабость к машинам; мне захотелось подольше остаться здесь, тем более что большая часть их поразила меня новизной и непонятностью, и я мог строить лишь самые неопределенные догадки относительно целей, которым они служили.

I fancied that if I could solve their puzzles I should find myself in possession of powers that might be of use against the Morlocks.

Мне казалось, что если я разрешу эти загадки, то найду могущественное оружие для борьбы с морлоками.

“Suddenly Weena came very close to my side.

Вдруг Уина прижалась ко мне.

So suddenly that she startled me.

Это было так неожиданно, что я вздрогнул.

Had it not been for her I do not think I should have noticed that the floor of the gallery sloped at all. [Footnote: It may be, of course, that the floor did not slope, but that the museum was built into the side of a hill.-ED.] The end I had come in at was quite above ground, and was lit by rare slit-like windows.

Если бы не она, я, по всей вероятности, не обратил бы внимания на покатость пола. Тот конец галереи, откуда я вошел, поднимался довольно высоко над землей и был освещен через немногие узкие окна.

As you went down the length, the ground came up against these windows, until at last there was a pit like the «area» of a London house before each, and only a narrow line of daylight at the top.

Но по мере того как мы шли дальше, склон холма подступал к самым окнам, постепенно заслоняя их, так что наконец осталось только углубление, как в Лондоне перед полуподвалом, а в неширокую щель просачивалась лишь едва заметная полоска света.

I went slowly along, puzzling about the machines, and had been too intent upon them to notice the gradual diminution of the light, until Weena's increasing apprehensions drew my attention.

Я медленно шел вперед, с любопытством рассматривая машины. Это занятие совершенно поглотило меня, и поэтому я не заметил постепенного ослабления света, пока наконец возрастающий страх Уины не привлек моего внимания.

Then I saw that the gallery ran down at last into a thick darkness.

Я заметил тогда, что галерея уходит в непроглядную темноту.

I hesitated, and then, as I looked round me, I saw that the dust was less abundant and its surface less even.

Остановившись в нерешительности и осмотревшись вокруг, я увидел, что слой пыли здесь был тоньше и местами лежал неровно.

Further away towards the dimness, it appeared to be broken by a number of small narrow footprints.

Еще дальше, в темноте, на пыльном полу как будто виднелись небольшие узкие следы.

My sense of the immediate presence of the Morlocks revived at that.

При виде их я вспомнил о близости морлоков.

I felt that I was wasting my time in the academic examination of machinery. I called to mind that it was already far advanced in the afternoon, and that I had still no weapon, no refuge, and no means of making a fire.

Я почувствовал, что даром теряю время на осмотр машин, и спохватился, что уже перевалило далеко за полдень, а я все еще не имею оружия, убежища и средств для добывания огня.

And then down in the remote blackness of the gallery I heard a peculiar pattering, and the same odd noises I had heard down the well.

Вдруг далеко в глубине темной галереи я услышал тот же своеобразный шорох, те же странные звуки, что и тогда в глубине колодца.

“I took Weena's hand.

Я взял Уину за руку.

Then, struck with a sudden idea, I left her and turned to a machine from which projected a lever not unlike those in a signal-box.

Но вдруг мне в голову пришла новая мысль, я оставил Уину и направился к машине, из которой торчал рычаг, вроде тех, какие употребляются на железнодорожных стрелках.

Clambering upon the stand, and grasping this lever in my hands, I put all my weight upon it sideways.

Взобравшись на подставку и ухватившись обеими руками за рычаг, я всей своей тяжестью навалился на него.

Suddenly Weena, deserted in the central aisle, began to whimper.

Уина, оставшись одна, начала плакать.

I had judged the strength of the lever pretty correctly, for it snapped after a minute's strain, and I rejoined her with a mace in my hand more than sufficient, I judged, for any Morlock skull I might encounter.

Я рассчитал правильно: рычаг сломался после минутного усилия, и я вернулся к Уине с палицей в руке, достаточно надежной для того, чтобы проломить череп любому морлоку, который повстречался бы на пути.

And I longed very much to kill a Morlock or so.

А мне ужасно хотелось убить хотя бы одного!

Very inhuman, you may think, to want to go killing one's own descendants!

Быть может, вам это желание убить одного из наших потомков покажется бесчеловечным.

But it was impossible, somehow, to feel any humanity in the things.

Но к этим отвратительным существам невозможно было относиться по-человечески.

Only my disinclination to leave Weena, and a persuasion that if I began to slake my thirst for murder my Time Machine might suffer, restrained me from going straight down the gallery and killing the brutes I heard.

Только мое нежелание оставить Уину и уверенность, что может пострадать Машина Времени, если я примусь за избиение морлоков, удержали меня от попытки тотчас же спуститься по галерее вниз и начать истребление копошившихся там тварей.

“Well, mace in one hand and Weena in the other, I went out of that gallery and into another and still larger one, which at the first glance reminded me of a military chapel hung with tattered flags.

И вот, держа палицу в правой руке, а левой обнимая Уину, я вышел из этой галереи и направился в другую — с виду еще большую, — которую я с первого взгляда принял за военную часовню, обвешанную изорванными знаменами.

The brown and charred rags that hung from the sides of it, I presently recognized as the decaying vestiges of books.

Но скоро в этих коричневых и черных лоскутьях, которые висели по стенам, я узнал остатки истлевших книг.

They had long since dropped to pieces, and every semblance of print had left them.

Они давным-давно рассыпались на куски, на них не осталось даже следов букв.

But here and there were warped boards and cracked metallic clasps that told the tale well enough.

Лишь кое-где валялись покоробленные корешки и треснувшие металлические застежки, достаточно красноречиво свидетельствовавшие о своем прошлом назначении.

Had I been a literary man I might, perhaps, have moralized upon the futility of all ambition.

Будь я писателем, возможно, при виде всего этого я пустился бы философствовать о тщете всякого честолюбия.

But as it was, the thing that struck me with keenest force was the enormous waste of labour to which this sombre wilderness of rotting paper testified.

Но так как я не писатель, меня всего сильнее поразила потеря колоссального труда, о которой говорили эти мрачные груды истлевшей бумаги.

At the time I will confess that I thought chiefly of the PHILOSOPHICAL TRANSACTIONS and my own seventeen papers upon physical optics.

Должен сознаться, впрочем, что в ту минуту я вспомнил о «Трудах философского общества» и о своих собственных семнадцати статьях по оптике.

“Then, going up a broad staircase, we came to what may once have been a gallery of technical chemistry.

Поднявшись по широкой лестнице, мы вошли в новое помещение, которое было когда-то отделом прикладной химии.

And here I had not a little hope of useful discoveries.

У меня была надежда найти здесь что-нибудь полезное.

Except at one end where the roof had collapsed, this gallery was well preserved.

За исключением одного угла, где обвалилась крыша, эта галерея прекрасно сохранилась.

I went eagerly to every unbroken case. And at last, in one of the really air-tight cases, I found a box of matches.

Я торопливо подходил к каждой уцелевшей витрине и наконец в одной из них, закупоренной поистине герметически, нашел коробку спичек.

Very eagerly I tried them.

Горя от нетерпения, я испробовал одну из них.

They were perfectly good. They were not even damp.

Спички оказались вполне пригодными: они нисколько не отсырели.

I turned to Weena.

Я повернулся к Уине.

«Dance,» I cried to her in her own tongue.

«Танцуй!» — воскликнул я на ее языке.

For now I had a weapon indeed against the horrible creatures we feared.

Теперь у нас действительно было оружие против ужасных существ, которых мы боялись.

And so, in that derelict museum, upon the thick soft carpeting of dust, to Weena's huge delight, I solemnly performed a kind of composite dance, whistling THE LAND OF THE LEAL as cheerfully as I could.

И вот в этом заброшенном музее, на густом ковре пыли, к величайшему восторгу Уины, я принялся торжественно исполнять замысловатый танец, весело насвистывая песенку «Моя Шотландия».

In part it was a modest CANCAN, in part a step dance, in part a skirt-dance (so far as my tail-coat permitted), and in part original.

Это был частью скромный канкан, частью полонез, частью вальс (заставлявший развеваться фалды моего сюртука) и частью мое собственное оригинальное изобретение.

For I am naturally inventive, as you know.

Вы же знаете, что я в самом деле изобретателен.

“Now, I still think that for this box of matches to have escaped the wear of time for immemorial years was a most strange, as for me it was a most fortunate thing.

Эта коробка спичек, которая сохранилась в течение стольких лет вопреки разрушительному действию времени, была самой необычайной и счастливой случайностью.

Yet, oddly enough, I found a far unlikelier substance, and that was camphor.

К своему удивлению, я сделал еще одну неожиданную находку — камфору.

I found it in a sealed jar, that by chance, I suppose, had been really hermetically sealed.

Я нашел ее в запечатанной банке, которая, я думаю, случайно была закупорена герметически.

I fancied at first that it was paraffin wax, and smashed the glass accordingly.

Сначала я принял ее за парафин и разбил банку.

But the odour of camphor was unmistakable.

Но запах камфоры не оставлял сомнений.

In the universal decay this volatile substance had chanced to survive, perhaps through many thousands of centuries.

Среди общего разрушения это летучее вещество пережило, быть может, многие тысячи столетий.

It reminded me of a sepia painting I had once seen done from the ink of a fossil Belemnite that must have perished and become fossilized millions of years ago.

Она напомнила мне об одном рисунке, сделанном сепией, приготовленной из ископаемого белемнита, погибшего и ставшего окаменелостью, вероятно, миллионы лет тому назад.

I was about to throw it away, but I remembered that it was inflammable and burned with a good bright flame — was, in fact, an excellent candle — and I put it in my pocket.

Я хотел уже выбросить камфору, как вдруг вспомнил, что она горит прекрасным ярким пламенем, так что из нее можно сделать отличную свечку. Я положил ее в карман.

I found no explosives, however, nor any means of breaking down the bronze doors.

Зато я нигде не нашел взрывчатых веществ или каких-либо других средств, чтобы взломать бронзовые двери.

As yet my iron crowbar was the most helpful thing I had chanced upon.

Железный рычаг был самым полезным орудием, на которое я до сих пор наткнулся.

Nevertheless I left that gallery greatly elated.

Тем не менее я с гордым видом вышел из галереи.

“I cannot tell you all the story of that long afternoon.

Не могу пересказать вам всего, что я видел за этот долгий день.

It would require a great effort of memory to recall my explorations in at all the proper order.

Пришлось бы сильно напрячь память, чтобы по порядку рассказать о всех моих изысканиях.

I remember a long gallery of rusting stands of arms, and how I hesitated between my crowbar and a hatchet or a sword.

Помню длинную галерею с заржавевшим оружием и свои размышления: не выбрать ли мне топор или саблю вместо моего железного рычага?

I could not carry both, however, and my bar of iron promised best against the bronze gates.

Но я не мог унести то и другое, а железный лом был более пригоден для атаки на бронзовые двери.

There were numbers of guns, pistols, and rifles.

Я видел множество ружей, пистолетов и винтовок.

The most were masses of rust, but many were of some new metal, and still fairly sound.

Почти все они были совершенно изъедены ржавчиной, хотя некоторые, сделанные из какого-то неизвестного металла, прекрасно сохранились.

But any cartridges or powder there may once have been had rotted into dust.

Но патроны и порох давно уже рассыпались в пыль.

One corner I saw was charred and shattered; perhaps, I thought, by an explosion among the specimens.

Один угол галереи обгорел и был совершенно разрушен; вероятно, это произошло вследствие взрыва патронов.

In another place was a vast array of idols — Polynesian, Mexican, Grecian, Phoenician, every country on earth I should think.

В другом месте оказалась большая коллекция идолов: полинезийских, мексиканских, греческих, финикийских, — собранных со всех концов земли.

And here, yielding to an irresistible impulse, I wrote my name upon the nose of a steatite monster from South America that particularly took my fancy.

И тут, уступая непреодолимому желанию, я написал свое имя на носу каменного урода из Южной Америки, особенно меня поразившего.

“As the evening drew on, my interest waned.

К вечеру мое любопытство ослабело.

I went through gallery after gallery, dusty, silent, often ruinous, the exhibits sometimes mere heaps of rust and lignite, sometimes fresher.

Одну за другой проходил я галереи, пыльные, безмолвные, часто разрушенные, все содержимое которых представляло собой по временам груды ржавчины и обуглившихся обломков.

In one place I suddenly found myself near the model of a tin-mine, and then by the merest accident I discovered, in an air-tight case, two dynamite cartridges!

В одном месте я неожиданно наткнулся на модель рудника, а затем, также совершенно случайно, нашел в плотно закупоренной витрине два динамитных патрона.

I shouted «Eureka!» and smashed the case with joy.

«Эврика!» — воскликнул я с радостью и разбил витрину.

Then came a doubt.

Но вдруг на меня напало сомнение.

I hesitated.

Я остановился в раздумье.

Then, selecting a little side gallery, I made my essay.

Выбрав маленькую боковую галерею, я сделал опыт.

I never felt such a disappointment as I did in waiting five, ten, fifteen minutes for an explosion that never came.

Никогда в жизни не чувствовал я такого разочарования, как в те пять — десять минут, когда ждал взрыва и ничего не дождался.

Of course the things were dummies, as I might have guessed from their presence.

Без сомнения, это были модели, я мог бы догадаться об этом уже по их виду.

I really believe that had they not been so, I should have rushed off incontinently and blown Sphinx, bronze doors, and (as it proved) my chances of finding the Time Machine, all together into nonexistence.

Уверен, что иначе я тотчас же кинулся бы к Белому Сфинксу и отправил бы его одним взрывом в небытие вместе с его бронзовыми дверями и (как оказалось впоследствии) уже никогда не получил бы обратно Машину Времени.

“It was after that, I think, that we came to a little open court within the palace.

Насколько я могу припомнить, мы вышли в маленький открытый дворик внутри главного здания.

It was turfed, and had three fruit- trees.

Среди зеленой травы росли три фруктовых дерева.

So we rested and refreshed ourselves.

Здесь мы отдохнули и подкрепились.

Towards sunset I began to consider our position.

Приближался закат, и я стал обдумывать наше положение.

Night was creeping upon us, and my inaccessible hiding-place had still to be found.

Ночь уже надвигалась, а безопасное убежище все еще не было найдено.

But that troubled me very little now.

Однако теперь это меня мало тревожило.

I had in my possession a thing that was, perhaps, the best of all defences against the Morlocks — I had matches!

В моих руках была лучшая защита от морлоков: спички!

I had the camphor in my pocket, too, if a blaze were needed.

А на случай, если бы понадобился яркий свет, у меня в кармане была камфора.

It seemed to me that the best thing we could do would be to pass the night in the open, protected by a fire.

Самое лучшее, казалось мне, — провести ночь на открытом месте под защитой костра.

In the morning there was the getting of the Time Machine.

А наутро я хотел приняться за розыски Машины Времени.

Towards that, as yet, I had only my iron mace.

Единственным средством для этого был железный лом.

But now, with my growing knowledge, I felt very differently towards those bronze doors.

Но теперь, лучше зная, что к чему, я совершенно иначе относился к бронзовым дверям.

Up to this, I had refrained from forcing them, largely because of the mystery on the other side.

Ведь до сих пор я не хотел их ломать, не зная, что находилось по другую их сторону.

They had never impressed me as being very strong, and I hoped to find my bar of iron not altogether inadequate for the work.

Однако они никогда не казались мне очень прочными, и теперь я надеялся, что легко взломаю их своим рычагом.