машина времеи. I Изобретатель

• Название: I Изобретатель
• Анкор: машина времеи
• Дата: 15.11.2022
• Размер: 0.76 Mb.
• Имя файла: The Time Machine.doc
• Тип: Рассказ; #790091
• страница: 14 из 16

XI

14. — Новые видения

“I have already told you of the sickness and confusion that comes with time travelling.

Я уже рассказывал о болезненных и муторных ощущениях, которые вызывает путешествие по Времени.

And this time I was not seated properly in the saddle, but sideways and in an unstable fashion.

Но на этот раз я к тому же плохо сидел в седле, неловко свесившись набок.

For an indefinite time I clung to the machine as it swayed and vibrated, quite unheeding how I went, and when I brought myself to look at the dials again I was amazed to find where I had arrived.

Не знаю, долго ли я провисел таким образом, не замечая, как моя Машина дрожит и раскачивается. Когда я пришел в себя и снова посмотрел на циферблаты, то был поражен.

One dial records days, and another thousands of days, another millions of days, and another thousands of millions.

На одном из циферблатов отмечались дни, на другом тысячи, на третьем миллионы и на четвертом миллиарды дней.

Now, instead of reversing the levers, I had pulled them over so as to go forward with them, and when I came to look at these indicators I found that the thousands hand was sweeping round as fast as the seconds hand of a watch — into futurity.

Оказалось, что вместо того, чтобы повернуть рычаги назад, я привел их в действие таким образом, что Машина помчалась вперед, и, взглянув на указатели, я увидел, что стрелка, отмечающая тысячи дней, вертелась с быстротой секундной стрелки, — я уносился в Будущее.

“As I drove on, a peculiar change crept over the appearance of things.

По мере движения все вокруг начало принимать какой-то необыкновенный вид.

The palpitating greyness grew darker; then — though I was still travelling with prodigious velocity — the blinking succession of day and night, which was usually indicative of a slower pace, returned, and grew more and more marked.

Дрожащая серая пелена стала темнее; потом снова — хотя я все еще продолжал двигаться с невероятной скоростью — началась мерцающая смена ночи и дня, обычно указывавшая на не очень быстрое движение Машины. Это чередование становилось все медленнее и отчетливее.

This puzzled me very much at first.

Сначала я очень удивился.

The alternations of night and day grew slower and slower, and so did the passage of the sun across the sky, until they seemed to stretch through centuries.

День и ночь уже не так быстро сменяли друг друга. Солнце тоже постепенно замедляло свое движение по небу, пока наконец мне не стало казаться, что сутки тянутся целое столетие.

At last a steady twilight brooded over the earth, a twilight only broken now and then when a comet glared across the darkling sky.

В конце концов над землей повисли сумерки, которые лишь но временам прорывались ярким светом мчавшейся по темному небу кометы.

The band of light that had indicated the sun had long since disappeared; for the sun had ceased to set — it simply rose and fell in the west, and grew ever broader and more red.

Красная полоса над горизонтом исчезла; солнце больше не закатывалось — оно просто поднималось и опускалось на западе, становясь все более огромным и кровавым.

All trace of the moon had vanished.

Луна бесследно исчезла.

The circling of the stars, growing slower and slower, had given place to creeping points of light.

Звезды, медленно описывавшие свои круговые орбиты, превратились из сплошных полосок света в отдельные, ползущие по небу точки.

At last, some time before I stopped, the sun, red and very large, halted motionless upon the horizon, a vast dome glowing with a dull heat, and now and then suffering a momentary extinction.

Наконец, незадолго до того, как я остановился, солнце, кровавое и огромное, неподвижно застыло над горизонтом; оно походило на огромный купол, горевший тусклым светом и на мгновения совершенно потухавший.

At one time it had for a little while glowed more brilliantly again, but it speedily reverted to its sullen red heat.

Один раз оно запылало прежним своим ярким огнем, но быстро вновь приобрело угрюмо-красный цвет.

I perceived by this slowing down of its rising and setting that the work of the tidal drag was done.

Из того, что солнце перестало всходить и закатываться, я заключил, что периодическое торможение наконец завершилось.

The earth had come to rest with one face to the sun, even as in our own time the moon faces the earth.

Земля перестала вращаться, она была обращена к Солнцу одной стороной, точно так же, как в наше время обращена к Земле Луна.

Very cautiously, for I remembered my former headlong fall, I began to reverse my motion.

Помня свое предыдущее стремительное падение, я с большой осторожностью принялся замедлять движение Машины.

Slower and slower went the circling hands until the thousands one seemed motionless and the daily one was no longer a mere mist upon its scale.

Стрелки стали крутиться все медленней и медленней, пока наконец та, что указывала тысячи дней, не замерла неподвижно, а та, что указывала дни, перестала казаться сплошным кругом.

Still slower, until the dim outlines of a desolate beach grew visible.

Я еще замедлил движение, и передо мной стали смутно вырисовываться очертания пустынного берега.

“I stopped very gently and sat upon the Time Machine, looking round.

Наконец я осторожно остановился и, не слезая с Машины Времени, огляделся.

The sky was no longer blue.

Небо утратило прежнюю голубизну.

North-eastward it was inky black, and out of the blackness shone brightly and steadily the pale white stars.

На северо-востоке оно было как чернила, и из глубины мрака ярким и неизменным светом сияли бледные звезды.

Overhead it was a deep Indian red and starless, and south-eastward it grew brighter to a glowing scarlet where, cut by the horizon, lay the huge hull of the sun, red and motionless.

Прямо над головой небо было темно-красное, беззвездное, а к юго-востоку оно светлело и становилось пурпурным; там, усеченное линией горизонта, кровавое и неподвижное, огромной горой застыло солнце.

The rocks about me were of a harsh reddish colour, and all the trace of life that I could see at first was the intensely green vegetation that covered every projecting point on their south-eastern face.

Скалы вокруг меня были темно-коричневые, и единственным признаком жизни, который я увидел сначала, была темно-зеленая растительность, покрывавшая все юго-западные выступы на скалах.

It was the same rich green that one sees on forest moss or on the lichen in caves: plants which like these grow in a perpetual twilight.

Эта густая, пышная зелень походила на лесные мхи или лишайники, растущие в пещерах, — растения, которые живут в постоянной полутьме.

“The machine was standing on a sloping beach.

Моя Машина стояла на отлогом берегу.

The sea stretched away to the south-west, to rise into a sharp bright horizon against the wan sky.

К юго-западу вплоть до резкой линии горизонта расстилалось море.

There were no breakers and no waves, for not a breath of wind was stirring.

Не было ни прибоя, ни волн, так как не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра.

Only a slight oily swell rose and fell like a gentle breathing, and showed that the eternal sea was still moving and living.

Только слабая ровная зыбь слегка вздымалась и опускалась, море как будто тихо дышало, сохраняя еще признаки своей вечной жизни.

And along the margin where the water sometimes broke was a thick incrustation of salt — pink under the lurid sky.

Вдоль берега, там, где вода отступила, виднелась кора соли, красноватая под лучами солнца.

There was a sense of oppression in my head, and I noticed that I was breathing very fast.

Голова у меня была словно налита свинцом, и я заметил, что дыхание мое участилось.

The sensation reminded me of my only experience of mountaineering, and from that I judged the air to be more rarefied than it is now.

Это напомнило мне мою единственную попытку восхождения в горы, и я понял, что воздух стал более разреженным, чем прежде.

“Far away up the desolate slope I heard a harsh scream, and saw a thing like a huge white butterfly go slanting and flittering up into the sky and, circling, disappear over some low hillocks beyond.

Вдали, на туманном берегу, я услышал пронзительный писк и увидел нечто похожее на огромную белую бабочку. Она взлетела и, описав несколько неровных кругов, исчезла за невысокими холмами.

The sound of its voice was so dismal that I shivered and seated myself more firmly upon the machine.

Писк ее был таким зловещим, что я невольно вздрогнул и поплотнее уселся в седле.

Looking round me again, I saw that, quite near, what I had taken to be a reddish mass of rock was moving slowly towards me.

Оглядевшись снова, я вдруг увидел, как то, что я принимал за красноватую скалу, стало медленно приближаться ко мне.

Then I saw the thing was really a monstrous crab-like creature.

Это было чудовищное существо, похожее на краба.

Can you imagine a crab as large as yonder table, with its many legs moving slowly and uncertainly, its big claws swaying, its long antennae, like carters” whips, waving and feeling, and its stalked eyes gleaming at you on either side of its metallic front?

Представьте себе краба величиной с этот стол, со множеством медленно и нерешительно шевелящихся ног, с огромными клешнями, с длинными, как хлысты, щупальцами и выпуклыми глазами, сверкающими по обе стороны отливающего металлом лба!

Its back was corrugated and ornamented with ungainly bosses, and a greenish incrustation blotched it here and there.

Спина его была вся в отвратительных буграх и выступах, местами покрытая зеленоватым налетом.

I could see the many palps of its complicated mouth flickering and feeling as it moved.

Я видел, как шевелились и дрожали многочисленные щупальца у его рта.

“As I stared at this sinister apparition crawling towards me, I felt a tickling on my cheek as though a fly had lighted there.

С ужасом глядя на это подползающее чудище, я вдруг почувствовал щекочущее прикосновение на щеке. Казалось, будто на нее села муха.

I tried to brush it away with my hand, but in a moment it returned, and almost immediately came another by my ear.

Я попробовал согнать ее взмахом руки, но ощущение сразу же возобновилось, и почти одновременно я почувствовал такое же прикосновение возле уха.

I struck at this, and caught something threadlike.

Я отмахнулся и схватил рукой нечто похожее на нитку.

It was drawn swiftly out of my hand.

Она быстро выдернулась.

With a frightful qualm, I turned, and I saw that I had grasped the antenna of another monster crab that stood just behind me.

Дрожа от ужаса, я обернулся и увидел, что это было щупальце другого чудовищного краба, очутившегося как раз у меня за спиной.

Its evil eyes were wriggling on their stalks, its mouth was all alive with appetite, and its vast ungainly claws, smeared with an algal slime, were descending upon me.

Его свирепые глаза вращались, рот был разинут в предвкушении добычи, огромные, неуклюжие клешни, покрытые слизью водорослей, нацелились прямо на меня!

In a moment my hand was on the lever, and I had placed a month between myself and these monsters.

В одно мгновение я схватился за рычаг, и между мной и чудовищами сразу же легло расстояние целого месяца.

But I was still on the same beach, and I saw them distinctly now as soon as I stopped.

Но я по-прежнему находился на том же берегу и, как только остановился, снова увидел тех же самых чудовищ.

Dozens of them seemed to be crawling here and there, in the sombre light, among the foliated sheets of intense green.

Они десятками ползали взад и вперед под мрачным небом, среди скользкой зелени мхов и лишайников.

“I cannot convey the sense of abominable desolation that hung over the world.

Не могу передать вам, какое страшное запустение царило в мире.

The red eastern sky, the northward blackness, the salt Dead Sea, the stony beach crawling with these foul, slow-stirring monsters, the uniform poisonous-looking green of the lichenous plants, the thin air that hurts one's lungs: all contributed to an appalling effect.

На востоке — багровое небо, на севере — темнота, мертвое соленое море, каменистый берег, по которому медленно ползали эти мерзкие чудовища. Однообразные, ядовито-зеленые лишайники, разреженный воздух, вызывающий боль в легких, — все это производило подавляющее впечатление!

I moved on a hundred years, and there was the same red sun — a little larger, a little duller — the same dying sea, the same chill air, and the same crowd of earthy crustacea creeping in and out among the green weed and the red rocks.

Я перенесся на столетие вперед и увидел все то же багровое солнце — только немного больше и тусклее, — тот же умирающий океан, тот же серый холодный воздух и то же множество ракообразных, ползающих среди красных скал и зеленых лишайников.

And in the westward sky, I saw a curved pale line like a vast new moon.

А на западе, низко над горизонтом, я увидел бледный серп, похожий на огромную нарождающуюся луну.

“So I travelled, stopping ever and again, in great strides of a thousand years or more, drawn on by the mystery of the earth's fate, watching with a strange fascination the sun grow larger and duller in the westward sky, and the life of the old earth ebb away.

Так продолжал я передвигаться по времени огромными скачками, каждый в тысячу лет и больше, увлеченный тайной судеб Земли и в состоянии какого-то гипноза наблюдая, как солнце на западе становится все огромней и тусклей, как угасает жизнь.

At last, more than thirty million years hence, the huge red-hot dome of the sun had come to obscure nearly a tenth part of the darkling heavens.

Наконец больше чем через тридцать миллионов лет огромный красный купол солнца заслонил собой десятую часть потемневшего неба.

Then I stopped once more, for the crawling multitude of crabs had disappeared, and the red beach, save for its livid green liverworts and lichens, seemed lifeless.

Я остановился, так как многочисленные крабы уже исчезли, а красноватый берег казался безжизненным и был покрыт лишь мертвенно-бледными мхами и лишайниками.

And now it was flecked with white.

Местами виднелись пятна снега.

A bitter cold assailed me.

Ужасный холод окружал меня.

Rare white flakes ever and again came eddying down.

Редкие белые хлопья медленно падали на землю.

To the north-eastward, the glare of snow lay under the starlight of the sable sky and I could see an undulating crest of hillocks pinkish white.

На северо-востоке под звездами, усеивавшими траурное небо, блестел снег и высились волнистые вершины красновато-белых гор.

There were fringes of ice along the sea margin, with drifting masses further out; but the main expanse of that salt ocean, all bloody under the eternal sunset, was still unfrozen.

Прибрежная полоса моря была скована льдом, и огромные ледяные глыбы уносились на простор; однако большая часть соленого океана, кровавая от лучей негаснущего заката, еще не замерзла.

“I looked about me to see if any traces of animal life remained.

Я огляделся в поисках каких-нибудь животных.

A certain indefinable apprehension still kept me in the saddle of the machine.

Смутное опасение все еще удерживало меня в седле Машины.

But I saw nothing moving, in earth or sky or sea.

Но ни в небе, ни на море, ни на земле не было признаков жизни.

The green slime on the rocks alone testified that life was not extinct.

Лишь зеленые водоросли на скалах свидетельствовали, что жизнь еще не совсем угасла.

A shallow sandbank had appeared in the sea and the water had receded from the beach.

Море далеко отступило от прежних берегов, обнажив песчаное дно.

I fancied I saw some black object flopping about upon this bank, but it became motionless as I looked at it, and I judged that my eye had been deceived, and that the black object was merely a rock.

Мне показалось, что на отмели что-то движется, но когда я вгляделся пристальнее, то не увидел никакого движения; я решил, что зрение обмануло меня и это был просто черный камень.

The stars in the sky were intensely bright and seemed to me to twinkle very little.

На небе горели необычайно яркие звезды, и мне казалось, что они почти перестали мерцать.

“Suddenly I noticed that the circular westward outline of the sun had changed; that a concavity, a bay, had appeared in the curve.

Вдруг я увидел, что диск солнца на западе стал менять свои очертания. На его краю появилась какая-то трещина или впадина.

I saw this grow larger.

Она все более увеличивалась.

For a minute perhaps I stared aghast at this blackness that was creeping over the day, and then I realized that an eclipse was beginning.

С минуту я в ужасе смотрел, как на солнце наползала темнота, а потом понял, что это начинается затмение.

Either the moon or the planet Mercury was passing across the sun's disk.

Должно быть, Луна или Меркурий проходили перед его диском.

Naturally, at first I took it to be the moon, but there is much to incline me to believe that what I really saw was the transit of an inner planet passing very near to the earth.

Разумеется, прежде всего я подумал о Луне, но дальнейшие соображения привели меня к выводу, что в действительности очень близко к Земле прошла перед солнцем одна из крупных планет нашей системы.

“The darkness grew apace; a cold wind began to blow in freshening gusts from the east, and the showering white flakes in the air increased in number.

Темнота быстро надвигалась. Холодными порывами задул восточный ветер, и в воздухе гуще закружились снежные хлопья.

From the edge of the sea came a ripple and whisper.

С моря до меня донеслись всплески волн.

Beyond these lifeless sounds the world was silent.

Но, кроме этих мертвенных звуков, в мире царила тишина.

Silent?

Тишина?

It would be hard to convey the stillness of it.

Нет, невозможно описать это жуткое безмолвие.

All the sounds of man, the bleating of sheep, the cries of birds, the hum of insects, the stir that makes the background of our lives — all that was over.

Все звуки жизни, блеяние овец, голоса птиц, жужжание насекомых, все то движение и суета, которые нас окружают, — все это отошло в прошлое.

As the darkness thickened, the eddying flakes grew more abundant, dancing before my eyes; and the cold of the air more intense.

По мере того как мрак сгущался, снег падал все чаще, белые хлопья плясали у меня перед глазами, мороз усиливался.

At last, one by one, swiftly, one after the other, the white peaks of the distant hills vanished into blackness.

Одна за другой погружались в темноту белые вершины далеких гор.

The breeze rose to a moaning wind.

Ветер перешел в настоящий ураган.

I saw the black central shadow of the eclipse sweeping towards me.

Черная тень ползла на меня.

In another moment the pale stars alone were visible.

Через мгновение на небе остались одни только бледные звезды.

All else was rayless obscurity.

Кругом была непроглядная тьма.

The sky was absolutely black.

Небо стало совершенно черным.

“A horror of this great darkness came on me.

Ужас перед этой безбрежной тьмой охватил все мое существо.

The cold, that smote to my marrow, and the pain I felt in breathing, overcame me.

Холод, пронизывавший до мозга костей, и боль при дыхании стали невыносимы.

I shivered, and a deadly nausea seized me.

Я дрожал и чувствовал сильную тошноту.

Then like a red-hot bow in the sky appeared the edge of the sun.

Потом, подобно раскаленной дуге, на небе снова появилось солнце.

I got off the machine to recover myself.

Я слез с Машины, чтобы немного прийти в себя.

I felt giddy and incapable of facing the return journey.

Голова у меня кружилась, и не было сил даже подумать об обратном путешествии.

As I stood sick and confused I saw again the moving thing upon the shoal — there was no mistake now that it was a moving thing — against the red water of the sea.

Измученный и растерянный, я вдруг снова увидел на отмели, на фоне красноватой морской воды, какое-то движение. Теперь сомневаться уже не приходилось.

It was a round thing, the size of a football perhaps, or, it may be, bigger, and tentacles trailed down from it; it seemed black against the weltering blood-red water, and it was hopping fitfully about.

Это было нечто круглое, величиною с футбольный мяч, а может быть, и больше, и с него свисали длинные щупальца; мяч этот казался черным на колыхавшейся кроваво-красной воде, и передвигался он резкими скачками.

Then I felt I was fainting.

Я почувствовал, что начинаю терять сознание.

But a terrible dread of lying helpless in that remote and awful twilight sustained me while I clambered upon the saddle.

Но ужас при мысли, что я могу беспомощно упасть на землю в этой далекой и страшной полутьме, заставил меня снова взобраться на седло.