машина времеи. I Изобретатель

• Название: I Изобретатель
• Анкор: машина времеи
• Дата: 15.11.2022
• Размер: 0.76 Mb.
• Имя файла: The Time Machine.doc
• Тип: Рассказ; #790091
• страница: 4 из 16

III

4. — Путешествие по Времени

“I told some of you last Thursday of the principles of the Time Machine, and showed you the actual thing itself, incomplete in the workshop.

— В прошлый четверг я объяснял уже некоторым из вас принцип действия моей Машины Времени и показывал ее, еще не законченную, в своей мастерской.

There it is now, a little travel-worn, truly; and one of the ivory bars is cracked, and a brass rail bent; but the rest of it's sound enough.

Там она находится и сейчас, правда, немного потрепанная путешествием. Один из костяных стержней надломлен, и бронзовая полоса погнута, но все остальные части в исправности.

I expected to finish it on Friday, but on Friday, when the putting together was nearly done, I found that one of the nickel bars was exactly one inch too short, and this I had to get remade; so that the thing was not complete until this morning.

Я рассчитывал закончить ее еще в пятницу, но, собрав все, заметил, что одна из никелевых деталей на целый дюйм короче, чем нужно. Пришлось снова ее переделывать. Вот почему моя Машина была закончена только сегодня.

It was at ten o'clock to-day that the first of all Time Machines began its career.

В десять часов утра первая в мире Машина Времени была готова к путешествию.

I gave it a last tap, tried all the screws again, put one more drop of oil on the quartz rod, and sat myself in the saddle.

В последний раз я осмотрел все, испробовал винты и, снова смазав кварцевую ось, сел в седло.

I suppose a suicide who holds a pistol to his skull feels much the same wonder at what will come next as I felt then. I took the starting lever in one hand and the stopping one in the other, pressed the first, and almost immediately the second.

Думаю, что самоубийца, который подносит револьвер к виску, испытывает такое же странное чувство, какое охватило меня, когда одной рукой я взялся за пусковой рычаг, а другой — за тормоз. Я быстро повернул первый и почти тотчас же второй.

I seemed to reel; I felt a nightmare sensation of falling; and, looking round, I saw the laboratory exactly as before.

Мне показалось, что я покачнулся, испытав, будто в кошмаре, ощущение падения. Но, оглядевшись, я увидел свою лабораторию такой же, как и за минуту до этого.

Had anything happened?

Произошло ли что-нибудь?

For a moment I suspected that my intellect had tricked me.

На мгновение у меня мелькнула мысль, что все мои теории ошибочны.

Then I noted the clock.

Я посмотрел на часы.

A moment before, as it seemed, it had stood at a minute or so past ten; now it was nearly half-past three!

Минуту назад, как мне казалось, часы показывали начало одиннадцатого, теперь же — около половины четвертого!

“I drew a breath, set my teeth, gripped the starting lever with both hands, and went off with a thud.

Я вздохнул и, сжав зубы, обеими руками повернул пусковой рычаг.

The laboratory got hazy and went dark.

Лаборатория стала туманной и неясной.

Mrs. Watchett came in and walked, apparently without seeing me, towards the garden door.

Вошла миссис Уотчет и, по-видимому, не замечая меня, двинулась к двери в сад.

I suppose it took her a minute or so to traverse the place, but to me she seemed to shoot across the room like a rocket.

Для того чтобы перейти комнату, ей понадобилось, вероятно, около минуты, но мне показалось, что она пронеслась с быстротой ракеты.

I pressed the lever over to its extreme position.

Я повернул рычаг до отказа.

The night came like the turning out of a lamp, and in another moment came to-morrow.

Сразу наступила темнота, как будто потушили лампу, но в следующее же мгновение вновь стало светло.

The laboratory grew faint and hazy, then fainter and ever fainter.

Я неясно различал лабораторию, которая становилась все более и более туманной.

To-morrow night came black, then day again, night again, day again, faster and faster still.

Вдруг наступила ночь, затем снова день, снова ночь и так далее, все быстрее.

An eddying murmur filled my ears, and a strange, dumb confusedness descended on my mind.

У меня шумело в ушах, и странное ощущение падения стало сильнее.

“I am afraid I cannot convey the peculiar sensations of time travelling.

Боюсь, что не сумею передать вам своеобразных ощущений путешествия по Времени. Чтобы понять меня, их надо испытать самому.

They are excessively unpleasant.

Они очень неприятны.

There is a feeling exactly like that one has upon a switchback — of a helpless headlong motion!

Как будто мчишься куда-то, беспомощный, с головокружительной быстротой.

I felt the same horrible anticipation, too, of an imminent smash.

Предчувствие ужасного, неизбежного падения не покидает тебя.

As I put on pace, night followed day like the flapping of a black wing.

Пока я мчался таким образом, ночи сменялись днями, подобно взмахам крыльев.

The dim suggestion of the laboratory seemed presently to fall away from me, and I saw the sun hopping swiftly across the sky, leaping it every minute, and every minute marking a day.

Скоро смутные очертания моей лаборатории исчезли, и я увидел солнце, каждую минуту делавшее скачок по небу от востока до запада, и каждую минуту наступал новый день.

I supposed the laboratory had been destroyed and I had come into the open air.

Я решил, что лаборатория разрушена и я очутился под открытым небом.

I had a dim impression of scaffolding, but I was already going too fast to be conscious of any moving things.

У меня было такое чувство, словно я нахожусь на эшафоте, но я мчался слишком быстро, чтобы отдаваться такого рода впечатлениям.

The slowest snail that ever crawled dashed by too fast for me.

Самая медленная из улиток двигалась для меня слишком быстро.

The twinkling succession of darkness and light was excessively painful to the eye.

Мгновенная смена темноты и света была нестерпима для глаз.

Then, in the intermittent darknesses, I saw the moon spinning swiftly through her quarters from new to full, and had a faint glimpse of the circling stars.

В секунды потемнения я видел луну, которая быстро пробегала по небу, меняя свои фазы от новолуния до полнолуния, видел слабое мерцание кружившихся звезд.

Presently, as I went on, still gaining velocity, the palpitation of night and day merged into one continuous greyness; the sky took on a wonderful deepness of blue, a splendid luminous color like that of early twilight; the jerking sun became a streak of fire, a brilliant arch, in space; the moon a fainter fluctuating band; and I could see nothing of the stars, save now and then a brighter circle flickering in the blue.

Я продолжал мчаться так со все возрастающей скоростью, день и ночь слились наконец в сплошную серую пелену; небо окрасилось в ту удивительную синеву, приобрело тот чудесный оттенок, который появляется в ранние сумерки; метавшееся солнце превратилось в огненную полосу, дугой сверкавшую от востока до запада, а луна — в такую же полосу слабо струившегося света; я уже не мог видеть звезд и только изредка замечал то тут, то там светлые круги, опоясавшие небесную синеву.

“The landscape was misty and vague.

Вокруг меня все было смутно и туманно.

I was still on the hill-side upon which this house now stands, and the shoulder rose above me grey and dim.

Я все еще находился на склоне холма, на котором и сейчас стоит этот дом, и вершина его поднималась надо мной, серая и расплывчатая.

I saw trees growing and changing like puffs of vapour, now brown, now green; they grew, spread, shivered, and passed away.

Я видел, как деревья вырастали и изменяли форму подобно клубам дыма: то желтея, то зеленея, они росли, увеличивались и исчезали.

I saw huge buildings rise up faint and fair, and pass like dreams.

Я видел, как огромные великолепные здания появлялись и таяли, словно сновидения.

The whole surface of the earth seemed changed — melting and flowing under my eyes.

Вся поверхность земли изменялась на моих глазах.

The little hands upon the dials that registered my speed raced round faster and faster.

Маленькие стрелки на циферблатах, показывавшие скорость Машины, вертелись все быстрей и быстрей.

Presently I noted that the sun belt swayed up and down, from solstice to solstice, in a minute or less, and that consequently my pace was over a year a minute; and minute by minute the white snow flashed across the world, and vanished, and was followed by the bright, brief green of spring.

Скоро я заметил, что полоса, в которую превратилось солнце, колеблется то к северу, то к югу — от летнего солнцестояния к зимнему, — показывая, что я пролетал более года в минуту, и каждую минуту снег покрывал землю и сменялся яркой весенней зеленью.

“The unpleasant sensations of the start were less poignant now.

Первые неприятные ощущения полета стали уже не такими острыми.

They merged at last into a kind of hysterical exhilaration.

Меня вдруг охватило какое-то исступление.

I remarked indeed a clumsy swaying of the machine, for which I was unable to account.

Я заметил странное качание машины, но не мог понять причины этого.

But my mind was too confused to attend to it, so with a kind of madness growing upon me, I flung myself into futurity.

В голове моей был какой-то хаос, и я в припадке безумия летел в будущее.

At first I scarce thought of stopping, scarce thought of anything but these new sensations.

Я не думал об остановке, забыл обо всем, кроме своих новых ощущений.

But presently a fresh series of impressions grew up in my mind — a certain curiosity and therewith a certain dread — until at last they took complete possession of me.

Но вскоре эти ощущения сменились любопытством, смешанным со страхом.

What strange developments of humanity, what wonderful advances upon our rudimentary civilization, I thought, might not appear when I came to look nearly into the dim elusive world that raced and fluctuated before my eyes!

«Какие удивительные изменения, произошедшие с человечеством, какие чудесные достижения прогресса по сравнению с нашей зачаточной цивилизацией, — думал я, — могут открыться передо мной, если я взгляну поближе на мир, смутно мелькающий сейчас перед моими глазами!»

I saw great and splendid architecture rising about me, more massive than any buildings of our own time, and yet, as it seemed, built of glimmer and mist.

Я видел, как вокруг меня проносились огромные сооружения чудесной архитектуры, гораздо более величественные, чем здания нашего времени, но они казались как бы сотканными из мерцающего тумана.

I saw a richer green flow up the hill-side, and remain there, without any wintry intermission.

Я видел, как склон этого холма покрылся пышной зеленью и она оставалась на нем круглый год — летом и зимой.

Even through the veil of my confusion the earth seemed very fair.

Даже сквозь дымку, окутавшую меня, зрелище показалось мне удивительно прекрасным.

And so my mind came round to the business of stopping,

И я почувствовал желание остановиться.

“The peculiar risk lay in the possibility of my finding some substance in the space which I, or the machine, occupied.

Риск заключался в том, что пространство, необходимое для моего тела или моей Машины, могло оказаться уже занятым.

So long as I travelled at a high velocity through time, this scarcely mattered; I was, so to speak, attenuated — was slipping like a vapour through the interstices of intervening substances!

Пока я с огромной скоростью мчался по Времени, это не имело значения, я находился, так сказать, в разжиженном состоянии, подобно пару, скользил между встречавшимися предметами.

But to come to a stop involved the jamming of myself, molecule by molecule, into whatever lay in my way; meant bringing my atoms into such intimate contact with those of the obstacle that a profound chemical reaction — possibly a far-reaching explosion — would result, and blow myself and my apparatus out of all possible dimensions — into the Unknown.

Но остановка означала, что я должен молекула за молекулой втиснуться в то, что оказалось бы на моем пути; атомы моего тела должны были войти в такое близкое соприкосновение с атомами этого препятствия, что между теми и другими могла произойти бурная химическая реакция — возможно, мощный взрыв, после которого я вместе с моим аппаратом оказался бы по ту сторону всех измерений, в Неизвестности.

This possibility had occurred to me again and again while I was making the machine; but then I had cheerfully accepted it as an unavoidable risk — one of the risks a man has got to take!

Эта возможность не раз приходила мне на ум, пока я делал Машину, но тогда я считал, что это риск, на который необходимо идти.

Now the risk was inevitable, I no longer saw it in the same cheerful light.

Теперь же, когда опасность казалась неминуемой, я уже не смотрел на нее так беззаботно.

The fact is that insensibly, the absolute strangeness of everything, the sickly jarring and swaying of the machine, above all, the feeling of prolonged falling, had absolutely upset my nerve.

Дело в том, что новизна окружающего, утомительные колебания и дрожание Машины, а главное, непрерывное ощущение падения — все это незаметно действовало на мои нервы.

I told myself that I could never stop, and with a gust of petulance I resolved to stop forthwith.

Я говорил себе, что уже больше не смогу никогда остановиться, и вдруг, досадуя на самого себя, решил это сделать.

Like an impatient fool, I lugged over the lever, and incontinently the thing went reeling over, and I was flung headlong through the air.

Как глупец, я нетерпеливо рванул тормоз. Машина в то же мгновение перевернулась, и я стремглав полетел в пространство.

“There was the sound of a clap of thunder in my ears.

В ушах у меня словно загремел гром.

I may have been stunned for a moment.

На мгновение я был оглушен.

A pitiless hail was hissing round me, and I was sitting on soft turf in front of the overset machine.

Потом с трудом сел и осмотрелся. Вокруг меня со свистом падал белый град, а я сидел на мягком дерне перед опрокинутой Машиной.

Everything still seemed grey, but presently I remarked that the confusion in my ears was gone. I looked round me. I was on what seemed to be a little lawn in a garden, surrounded by rhododendron bushes, and I noticed that their mauve and purple blossoms were dropping in a shower under the beating of the hail-stones.

Все вокруг по-прежнему казалось серым, но вскоре я почувствовал, что шум в ушах прошел, и еще раз осмотрелся: я находился, по-видимому, в саду, на лужайке, обсаженной рододендронами, лиловые и алые цветы падали на землю под ударами града.

The rebounding, dancing hail hung in a cloud over the machine, and drove along the ground like smoke.

Отскакивая от земли, градины летели над моей Машиной, таяли и сырым покровом стлались по земле.

In a moment I was wet to the skin.

В одно мгновение я промок до костей.

«Fine hospitality,» said I, «to a man who has travelled innumerable years to see you.»

«Нечего сказать, хорошенькое гостеприимство, — сказал я, — так встречать человека, который промчался сквозь бесчисленное множество лет».

“Presently I thought what a fool I was to get wet. I stood up and looked round me.

Решив, что мокнуть дольше было бы глупо, я встал и осмотрелся.

A colossal figure, carved apparently in some white stone, loomed indistinctly beyond the rhododendrons through the hazy downpour.

Сквозь туман за рододендронами я смутно различил колоссальную фигуру, высеченную, по-видимому, из какого-то белого камня.

But all else of the world was invisible.

Больше ничего видно не было.

“My sensations would be hard to describe.

Трудно передать мои ощущения.

As the columns of hail grew thinner, I saw the white figure more distinctly.

Когда град стал падать реже, я подробно разглядел белую фигуру.

It was very large, for a silver birch-tree touched its shoulder.

Она была очень велика — высокий серебристый тополь достигал только до ее половины.

It was of white marble, in shape something like a winged sphinx, but the wings, instead of being carried vertically at the sides, were spread so that it seemed to hover.

Высечена она была из белого мрамора и походила на сфинкса, но крылья его не прилегали к телу, а были распростерты, словно он собирался взлететь.

The pedestal, it appeared to me, was of bronze, and was thick with verdigris.

Пьедестал показался мне сделанным из бронзы и позеленевшим от времени.

It chanced that the face was towards me; the sightless eyes seemed to watch me; there was the faint shadow of a smile on the lips.

Лицо Сфинкса было обращено прямо ко мне, его незрячие глаза, казалось, смотрели на меня, и по губам скользила улыбка.

It was greatly weather-worn, and that imparted an unpleasant suggestion of disease.

Он был сильно потрепан непогодами, словно изъеден болезнью.

I stood looking at it for a little space — half a minute, perhaps, or half an hour.

Я стоял и глядел на него, быть может, полминуты, а может, и полчаса.

It seemed to advance and to recede as the hail drove before it denser or thinner.

Казалось, он то приближался, то отступал, смотря по тому, гуще или реже падал град.

At last I tore my eyes from it for a moment and saw that the hail curtain had worn threadbare, and that the sky was lightening with the promise of the Sun.

Наконец я отвел от него глаза и увидел, что завеса града прорвалась, небо прояснилось и скоро должно появиться солнце.

“I looked up again at the crouching white shape, and the full temerity of my voyage came suddenly upon me.

Я снова взглянул на белую фигуру Сфинкса и вдруг понял все безрассудство своего путешествия.

What might appear when that hazy curtain was altogether withdrawn?

Что увижу я, когда совершенно рассеется этот туман?

What might not have happened to men?

Разве люди не могли за это время измениться до неузнаваемости?

What if cruelty had grown into a common passion?

Что, если они стали еще более жестокими?

What if in this interval the race had lost its manliness and had developed into something inhuman, unsympathetic, and overwhelmingly powerful?

Что, если они совершенно утратили свой облик и превратились во что-то нечеловеческое, мерзкое и неодолимо сильное?

I might seem some old-world savage animal, only the more dreadful and disgusting for our common likeness — a foul creature to be incontinently slain.

А может быть, я увижу какое-нибудь дикое животное, еще более ужасное и отвратительное в силу своего человекоподобия, чем первобытный ящер, — мерзкую тварь, которую следовало бы тотчас же уничтожить?

“Already I saw other vast shapes — huge buildings with intricate parapets and tall columns, with a wooded hill-side dimly creeping in upon me through the lessening storm.

Я взглянул кругом и увидел вдали какие-то очертания — огромные дома с затейливыми перилами и высокими колоннами, они отчетливо выступали на фоне лесистого холма, который сквозь утихающую грозу смутно вырисовывался передо мною.

I was seized with a panic fear.

Панический страх вдруг овладел мною.

I turned frantically to the Time Machine, and strove hard to readjust it.

Как безумный, я бросился к Машине Времени и попробовал снова запустить ее.

As I did so the shafts of the sun smote through the thunderstorm.

Солнечные лучи пробились тем временем сквозь облака.

The grey downpour was swept aside and vanished like the trailing garments of a ghost.

Серая завеса расплылась и исчезла.

Above me, in the intense blue of the summer sky, some faint brown shreds of cloud whirled into nothingness.

Надо мной в густой синеве летнего неба растаяло несколько последних облаков.

The great buildings about me stood out clear and distinct, shining with the wet of the thunderstorm, and picked out in white by the unmelted hailstones piled along their courses.

Ясно и отчетливо показались огромные здания, блестевшие после обмывшей их грозы и украшенные белыми грудами нерастаявших градин.

I felt naked in a strange world.

Я чувствовал себя совершенно беззащитным в этом неведомом мире.

I felt as perhaps a bird may feel in the clear air, knowing the hawk wings above and will swoop.

Вероятно, то же самое ощущает птичка, видя, как парит ястреб, собирающийся на нее броситься.

My fear grew to frenzy.

Мой страх граничил с безумием.

I took a breathing space, set my teeth, and again grappled fiercely, wrist and knee, with the machine.

Я собрался с силами, сжал зубы, руками и ногами уперся в Машину, чтобы перевернуть ее.

It gave under my desperate onset and turned over. It struck my chin violently.

Она поддалась моим отчаянным усилиям и наконец перевернулась, сильно ударив меня по подбородку.

One hand on the saddle, the other on the lever, I stood panting heavily in attitude to mount again.

Одной рукой держась за сиденье, другой — за рычаг, я стоял, тяжело дыша, готовый снова взобраться на нее.

“But with this recovery of a prompt retreat my courage recovered.

Но вместе с возможностью отступления ко мне снова вернулось мужество.

I looked more curiously and less fearfully at this world of the remote future.

С любопытством, к которому примешивалось все меньше страха, я взглянул на этот мир далекого будущего.

In a circular opening, high up in the wall of the nearer house, I saw a group of figures clad in rich soft robes.

Под аркой в стене ближайшего дома я увидел несколько фигур в красивых свободных одеждах.

They had seen me, and their faces were directed towards me.

Они меня тоже увидели: их лица были обращены ко мне.

“Then I heard voices approaching me.

Затем я услышал приближающиеся голоса.

Coming through the bushes by the White Sphinx were the heads and shoulders of men running.

Из-за кустов позади Белого Сфинкса показались головы и плечи бегущих людей.

One of these emerged in a pathway leading straight to the little lawn upon which I stood with my machine.

Один из них выскочил на тропинку, ведущую к лужайке, где я стоял рядом со своей Машиной.

He was a slight creature — perhaps four feet high — clad in a purple tunic, girdled at the waist with a leather belt.

Это было маленькое существо — не более четырех футов ростом, одетое в пурпуровую тунику, перехваченную у талии кожаным ремнем.

Sandals or buskins — I could not clearly distinguish which — were on his feet; his legs were bare to the knees, and his head was bare.

На ногах у него были не то сандалии, не то котурны. Ноги до колен были обнажены, и голова не покрыта.

Noticing that, I noticed for the first time how warm the air was.

Обратив внимание на его легкую одежду, я впервые почувствовал, какой теплый был там воздух.

“He struck me as being a very beautiful and graceful creature, but indescribably frail.

Подбежавший человек показался мне удивительно прекрасным, грациозным, но чрезвычайно хрупким существом.

His flushed face reminded me of the more beautiful kind of consumptive — that hectic beauty of which we used to hear so much.

Его залитое румянцем лицо напомнило мне лица больных чахоткой, — ту чахоточную красоту, о которой так часто приходится слышать.

At the sight of him I suddenly regained confidence. I took my hands from the machine.

При виде его я внезапно почувствовал уверенность и отдернул руку от Машины.