Имэмо ран
 Скачать 1.81 Mb.
|
|
О.Н. Борох ПЕРСПЕКТИВЫ «КИТАЙСКОЙ МОДЕЛИ» Быстрое развитие Китая в конце ХХ – начале XXI века побуждает исследователей искать причины этого успеха. Стране удалось избежать экономического спада не только в период азиатского кризиса 1998 года, но и во время глобального финансового кризиса в конце 2000-х годов. Поскольку государства с либеральной экономикой пострадали от глобального кризиса больше, 57 Жэньминь жибао. 30.05.2014 183 чем Китай, наибольшее внимание привлекли к себе командно-мобилизационные рычаги, с помощью которых властям удалось избежать снижения темпов роста. После кризиса многие эксперты решили, что ключевой особенностью «китайской модели» выступают государственное вмешательство и контроль над экономикой. Развернувшиеся в начале 2010-х годов споры о специфике экономического развития Китая затронули ряд проблем, связанных с пониманием цивилизационных характеристик государственного устройства, отношений власти, рынка и общества. Прежняя концепция переходной экономики предполагала, что Китай уходит от централизованной плановой модели советского типа. Этот процесс завершился в 1990- е годы на фоне массового акционирования государственных предприятий, когда происходило «наступление частника и отступление государства» (минь цзинь го туй). Потом многие китайские авторы заговорили о том, что наступил период «наступления государства и отступления частника» (го цзинь минь туй). Роль государства в развитии экономики возросла, главным преимуществом «китайской модели» стала способность правительства быстро и эффективно сосредоточить ресурсы для проведения антикризисной политики. Исторический горизонт осмысления «китайской модели» заметно расширился. Первоначально экономический успех Китая отождествляли с реформами Дэн Сяопина. О периоде централизованной плановой экономики 1950-х – 1970-х годов отзывались критически или не говорили вообще, в число источников «китайской модели» его не включали. Теперь власти и представители экспертного сообщества подчеркивают, что между двумя периодами развития КНР непреодолимого барьера нет. В начале января 2013 года китайский лидер Си Цзиньпин выступил в Центральной партшколе на семинаре для новых членов и кандидатов в члены ЦК КПК, посвященном претворению в жизнь решений XVIII съезда КПК. Он отметил, что между дореформенным периодом и периодом реформ в Китае существуют не только «серьезные различия», но и «внутренняя взаимосвязь»; эти два периода «категорически нельзя отрывать друг от друга, тем более, недопустимо их взаимное противопоставление». Китайский лидер также подчеркнул, что нельзя использовать любой из этих периодов для того, чтобы отрицать другой 58 В этих словах можно найти ответ на идущие в стране дискуссии о социальных последствиях реформ. Китайские «новые левые» полагают, что в 1990-е годы социальная справедливость была принесена в жертву рыночной эффективности. Для них период правления Мао Цзэдуна служит позитивным примером заботы о народе, отстаивания интересов общества в целом, сдерживания социального расслоения. Сторонники преобразований, напротив, подчеркивают достижения периода реформ и указывают на недостатки политики первых трех десятилетий существования КНР – бедность, товарный дефицит, разрушительные для экономики политические кампании. В этом контексте выступление Си Цзиньпина является попыткой примирить «новых левых» и рыночников, чтобы те перестали чрезмерно осуждать или восхвалять разные периоды истории КНР. Это было бы полезно для укрепления позиций официального центристского дискурса как основы идейной стабильности в стране, поскольку критика реформ со стороны «новых левых» и осуждение мобилизационной экономики со стороны реформаторов в сумме перечеркивают все, что было сделано за шесть десятилетий под руководством партии. Отказ от противопоставления двух периодов развития КНР влияет и на понимание «китайской модели». Если в ее основе лежит отрицание 58 http://politics.people.com.cn/n/2013/0105/c1024-20099340.html 184 централизованной плановой системы, тогда главным содержанием «модели» выступают либерализация экономики и переход к рынку. Если же определяющими являются те аспекты, которые вышли на первый план в период борьбы с глобальным финансовым кризисом (сильное государство, однопартийная власть, возможность вмешательства в экономику), то об отрицании наследия первых трех десятилетий КНР речь уже не идет, поскольку эти рычаги управления были унаследованы от дореформенного периода. В то же время власти не отказываются от реформ, подчеркивая, что их продолжение является для Китая насущной необходимостью. Руководители страны ставят задачу всестороннего углубления преобразований и акцентируют внимание на решающей роли рынка в распределении ресурсов. Новая трактовка «китайской модели» – это синтез государственного вмешательства и рыночной экономики, опирающийся на исторические традиции и специфические условия страны. В Китае много спорят о том, где следует искать истоки успехов и неудач в ходе преобразований. Либеральная трактовка, которую предлагают реформаторы, приписывает достижения действию рыночных механизмов, а негативные явления объясняет чрезмерным вмешательством государства в экономику, бюрократическими и монополистическими препонами на пути развития предпринимательства. В этом случае усиление роли государства является временной мерой, а попытка обобщить успех китайской антикризисной политики в форме «модели» ведет к необоснованному восприятию вынужденных решений как проявлений ведущей тенденции. Китайские экономисты-реформаторы с настороженностью относятся к росту популярности рассуждений о «китайской модели». Если идея «модели» убедит общество в том, что нынешний путь развития является оптимальным, интерес к дальнейшим трудным реформам (прежде всего по демонтажу государственных монополий в экономике) будет потерян. Экономист Гао Шанцюань полагает, что после начала реформ в Китае осознали недостатки традиционной высокоцентрализованной системы, однако сохранилось влияние ошибочного представления о том, что централизованная система «может делать большие дела». Тем не менее, в долгосрочной перспективе правительство все равно не сможет заменить рынок, логика переходной экономики потребует, чтобы правительство ушло из экономической сферы 59 «Китайская модель» пока не предлагает эффективных механизмов общественного контроля над действиями власти и защиты интересов меньшинства. Профессор исторического факультета университета Цинхуа Цинь Хуэй постоянно критикует китайский путь реформ за нежелание государства брать на себя бремя социальной ответственности и стремление сосредоточить в своих руках как можно больше полномочий. По мнению ученого, развитые государства на Западе обладают скромными «капиталистическими правами» и большой «социалистической ответственностью» за поддержание благосостояния общества. У китайского правительства, напротив, огромные «социалистические права», унаследованные от дореформенной эпохи, и маленькая «капиталистическая ответственность» перед людьми, сильно сократившаяся в период преобразований. Цинь Хуэй напомнил популярную поговорку начального периода реформ, описывавшую последствия сокращения сферы административного регулирования – если людям нужно решать свои проблемы, пусть они «ищут не градоначальника, а рынок» (бу чжао шичжан, чжао шичан). При плановой экономике власти должны были обеспечивать людей 59 http://www.qstheory.cn/jj/jjggyfz/201207/t20120704_168156.htm 185 всем необходимым, теперь чиновники избавили себя от этих хлопот. Ограничение функций власти обернулось недостатком ответственности: чиновник по-прежнему может «искать» людей и собирать с них налоги, а люди потеряли возможность «искать» чиновника, чтобы обращаться к нему с просьбами о предоставлении социальных благ. В Китае деньги сосредоточены в руках государства, что позволяет легко справляться с внезапными трудностями наподобие мирового кризиса. Однако побочными явлениями такой «модели» становятся создание излишних производственных мощностей, монополизация, имущественная поляризация, недостаток внутреннего спроса из-за ограничения покупательной способности населения. Более того, нежелание думать об интересах народа проникло и в интеллектуальные круги. Китайские левые требуют, чтобы государство отбирало у народа больше денег, иначе это будет уже скомпрометировавший себя «неолиберализм». Правые настаивают, чтобы государство не тратило деньги на людей, иначе возникнет не оправдавшее себя «социальное государство». По мнению ученого, Китай не «левее» и не «правее» других стран. Но если Китай «полевеет», расширить полномочия власти будет легко, но призвать ее к ответственности будет трудно. Если же Китай «поправеет», легко будет уменьшить ответственность властей, но ограничить полномочия окажется также нелегко 60 Этот ход мысли помогает понять суть стоящих перед Китаем проблем, в нем можно увидеть отражение традиционных представлений о взаимоотношении государства и общества. Впрочем, он не отражает существенных перемен в политике властей. Ныне Китай движется по пути развития системы социального обеспечения, все больше и больше внимания уделяется справедливости в распределении доходов, курс на расширение внутреннего спроса предполагает увеличение доходов населения. В терминологии Цинь Хуэя эти меры можно описать как формирование в Китае новой формы «социалистической ответственности» власти, отвечающей реалиям рыночной экономики. Однако обладающие «социалистическими правами» китайские чиновники привыкли командовать экономикой, поэтому расширение заботы о населении не исключает сохранения и даже усиления государственного вмешательства. Иными словами, нет оснований полагать, что изменение способа экономического роста приведет к появлению в Китае государства «западного типа» с маленькими правами и большой ответственностью. Большой интерес для понимания альтернатив, возникающих в процессе развития Китая, представляет китайский спор о соотношении двух моделей, возникших внутри страны – «чунцинской» и «гуандунской». «Чунцинская модель», становление которой связано с именем Бо Силая, возглавлявшего партийную организацию Чунцина с 2007 по 2012 годы, подчеркивала социальную справедливость и механизмы распределения. На уровне практической политики были предприняты крупномасштабные проекты сооружения доступного социального жилья и наделения деревенских жителей городской пропиской (хукоу). В одном из выступлений Бо Силай заметил, что «сначала нужно как следует поделить пирог, а потом сделать его больше». Он пошел наперекор основному течению китайских реформаторов, которые предлагают обратный порядок действий – сначала увеличение «пирога», то есть объема материальных благ, и лишь потом его распределение. Внешними атрибутами «чунцинской модели» стали подчеркнутая бескомпромиссность в борьбе с организованной преступностью, 60 http://www.chinareform.org.cn/open/view/201301/t20130119_159625.htm 186 пропаганда революционного наследия и консолидация общества с помощью кампании пения «красных песен» эпохи Мао Цзэдуна. «Гуандунская модель» стояла ближе к идеологии рыночных реформ Дэн Сяопина, она поставила на первое место рыночную эффективность и либеральные принципы хозяйствования, создание устойчивой правовой среды. Лозунг создания «счастливого Гуандуна» предполагал развитие некоммерческих организаций, механизмов взаимодействия власти и общества. В обоих случаях речь шла о поиске оптимальных путей поддержания экономического роста. В Гуандуне для этого использовали либеральный подход к хозяйственным и социальным проблемам. В Чунцине опирались на эгалитаризм, популизм и патернализм, при этом местный лидер создавал себе образ жесткого руководителя, способного защитить простых людей от разгула преступности. «Гуандунская модель» выступает как продолжение господствующего с начала 1980-х годов рыночного дискурса реформ, тогда как в Чунцине попытались найти практические способы соединить внимание к равенству со стремлением к эффективности, обратившись к наследию дореформенного периода развития КНР. Создавший свою «модель» партийный руководитель Чунцина Бо Силай был отправлен в отставку в марте 2012 года, его обвинили в злоупотреблениях и отдали под суд. Эти события повысили интерес к «чунцинской модели», но при этом привели к смешению восприятия «дела Бо Силая» с оценкой «модели». Экономист Шэн Хун заявил, что произошедшее в Чунцине нужно рассматривать как крайнее проявление негативных черт «китайской модели», так как Бо Силай использовал власть в корыстных интересах и пытался скрыть преступление, которое совершила его жена (ее осудили за причастность к убийству британского бизнесмена). Ученый рекомендовал больше думать о том, как решить основные структурные проблемы китайского общества, где нет эффективного ограничений действия власти. В частности, он призвал ограничить полномочия партийного начальства и создать по- настоящему независимые судебные органы 61 Как и в случае с оценкой дореформенного периода развития КНР и эпохи преобразований, официальная линия объединяет и примиряет разные внутрикитайские «модели». Хотя после «дела Бо Силая» созданная им «чунцинская модель» в обозримом будущем вряд ли будет упоминаться в китайских СМИ в позитивном ключе, ее акценты на укреплении социальной справедливости фактически повторяют современные партийные лозунги. Еще в первой половине 2000- х годов власти начали работу по пересмотру прежней политики стимулирования «опережающего обогащения» части общества и части регионов, приведшей к росту имущественного расслоения. Китайские обществоведы отмечают, что в народе распространены настроения «ненависти к богатым» и «ненависти к чиновникам», ставшие реакцией на рост имущественного расслоения в годы реформ. Эгалитарные начала китайской традиции не исчезли, а ускоренный переход к либеральной рыночной системе может привести к обострению конфликта. Известный китайский социолог Сунь Липин отметил, что проблемы, на решение которых была нацелена «чунцинская модель», существуют объективно, поэтому ее нельзя отрицать. Для преодоления социальной дифференциации и разрыва между бедностью и богатством были использованы «ошибочные методы», однако критика этих ошибок не должна привести к забвению об социальных проблемах и запросах людей. С другой стороны, нельзя полностью поддерживать 61 http://www.china-review.com/lishipindaoa.asp?id=31259 187 «чунцинскую модель» лишь на том основании, что она уделяла большое внимание проблемам народного благосостояния 62 «Китайская модель» привлекает к себе большое внимание в Китае и за рубежом, поскольку с ней чаще всего связывают перспективу изменения вектора взаимодействия цивилизаций – завершения периода учебы Китая у Запада и начала обратного процесса передачи во внешний мир китайских представлений об экономическом развитии. Возникает вопрос, чему именно может научить иностранцев «китайская модель». По мнению влиятельного либерального экономиста Мао Юйши, у Китая действительно есть успешный опыт движения от плановой экономики к рыночной с использованием «двухколейной системы», чего не было в других переходных экономиках. Однако в наши дни почти уже не осталось стран, которым предстоит решать задачу перехода от плана к рынку – и потому китайский опыт может быть востребован разве что на Кубе 63 Акцент на цивилизационной специфичности «китайской модели» превращает историю успеха Китая в единичное явление, не поддающееся копированию. Профессор Женевской школы дипломатии и международных отношений Чжан Вэйвэй (в настоящее время профессор Фуданьского университета в Шанхае) предложил концепцию возвышения Китая как «государства цивилизационного типа», сделав акцент на уникальных аспектах китайской цивилизации (длительная историческая традиция, запечатленная в языке, особенная культура и т.д.). Исследователь отметил, что конкретные рецепты «китайской модели» вряд ли могут быть применены в мире повсеместно, хотя некоторые ее черты – реалистический подход к делу, внимание к проблеме народного благосостояния, гармония и срединный путь, комплексное мышление – способны дать пищу для размышлений другим странам и помочь решению мировых проблем 64 Многие попытки китайских авторов дать характеристику «китайской модели» сводятся к набору негативных определений: они рассказывают не о том, что было сделано в годы реформ, а о том, чего сделано не было. Часто можно встретить тезис, что Китай добился успеха потому, что не использовал западные рецепты «шоковой терапии», не пошел по пути полной приватизации и рыночной либерализации. При этом, как правило, проводится сравнение китайских достижений с экономическими неудачами стран Латинской Америки, Восточной Европы и бывшего СССР, причиной которых называют следование иностранным либеральным шаблонам. Рассуждения о практической несостоятельности западного либерализма и его губительности для стран с переходной экономикой подкрепляются указаниями на межкультурные различия. Речь идет о предполагаемой несовместимости основных постулатов западной неоклассической экономической теории с китайской культурой. Своекорыстный «экономический человек» несовместим с китайскими моральными ценностями, отвергающими крайний индивидуализм как стандарт поведения рыночного субъекта. «Невидимую руку» рынка также нельзя считать всемогущей, поскольку в китайских условиях ее обязательно должна дополнять «видимая рука» государства, способная вмешиваться в экономику в интересах всего общества 65 . Заметим, что набор идей и теорий современной экономической науки не сводится к «экономическому человеку» и «невидимой руке»: в ХХ веке, помимо 62 http://view.news.qq.com/a/20120315/000036.htm 63 «Чжунго моши»: хуаньин чжэшэ дэ чжэньши («Китайская модель»: миф или реальность) // Чжунго гайгэ. 2011. № 9. С. 71. 64 Чжан Вэйвэй. Чжунго чжэньхань. – и гэ «вэньминсин гоцзя» дэ цзюэци (Китай, который потряс мир: подъем государства «цивилизационного типа»). Шанхай: Шанхай жэньминь чубаньшэ, 2010. С. 114. 65 http://www.qstheory.cn/jj/jjyj/201107/t20110728_98319.htm 188 марксизма, большое влияние на развитие китайской экономической мысли оказали кейнсианство и новый институицонализм. Однако в последнее время возник более существенный вопрос – у Китая больше не осталось ни одного привлекательного зарубежного примера, страны- образца, опыт которой воспринимался бы в позитивном ключе как источник вдохновения для дальнейших преобразований. Реализация задачи «национального возрождения», о которой говорят китайские лидеры, будет означать завершение длившегося полтора столетия процесса учебы у иностранцев и заимствования чужих рецептов в интересах умножения силы и богатства Китая. Китайские эксперты все чаще говорят о том, что Китаю больше не у кого учиться: в мире не осталось успешных социалистических стран, а ведущие рыночные экономики с трудом справляются с последствиями возникшего на Западе мирового финансового кризиса. Прагматическое отношение китайцев к иностранному опыту порождает настороженное опасение позаимствовать на Западе те аспекты экономической политики, которые стали причиной кризиса. Остается естественное желание учиться у лидера, США – страны более богатой и могущественной, чем Китай. Но и эта мотивация может исчезнуть в течение десятилетия, когда в 2020-е годы Китай сможет перегнать США по объему ВВП и выйти по этому показателю со второго на первое место в мире. Само по себе это не предвещает возвращения Китая в состояние закрытости от внешнего мира к новой цивилизационной замкнутости, напоминающей прошлые периоды истории. Китай сохранит восприимчивость к новому и полезному для себя, однако дальнейшие заимствования извне станут более избирательными, они будут проходить на фоне заметного роста уверенности в своих силах. На это нацелен выдвинутый китайскими властями лозунг воспитания у народа «тройной уверенности» – в пути развития страны, в официальной теории и государственном строе. В одном из выступлений Чжан Вэйвэй заметил, что в истории Китая продолжительность существования «хорошей» династии составляла не менее 250 лет: «Сейчас одна из самых лучших «династий», нынешний подъем Китая это только начало, самое лучшее – впереди» 66 Даже с учетом цикличности развития китайской цивилизации перспектива длительного расцвета Поднебесной кажется многим современным исследователям несомненной. |