Имэмо ран
 Скачать 1.81 Mb.
|
|
От практики к теориям Быть проще и точнее. В целом Китай нельзя охарактеризовать ни одним из принятых в современных классификациях стран термином. Не подходят (или подходят лишь частично) к этой стране этикетки: «развитая», «новоиндустриальная», «переходная», «развивающаяся». Особое неприятие вызывает приложение к КНР термина «формирующийся рынок». Возможно, по этой причине есть смысл принять Китай по официально заявленному качеству – как страну рыночного социализма (на его начальной стадии), – тем более что в социалистическом качестве эта формулировка, повторим, числится и в документах самой ВТО. Стоит также признать низкой вероятность замены этого определения какой-либо общечеловеческой или иной западной 150 доктриной и даже конфуцианством. При этом отдельные западные идеи – свободы торговли, социальной стратификации и другие имеют перспективу утвердиться в тактическом арсенале Пекина. Стоит заметить и весьма спокойное, если не сказать ироничное, отношение КНР к попыткам ее классифицировать, согласно внешнему «имиджу» – предмету неустанных забот гайдаризма. Нужно ли нам слово «цивилизация» для объяснения причин китайского подъема? Не уверены. Как мы попытались показать, подъем этого мегагосударства базировался на универсальных и в том числе методических, основаниях, хорошо известных всякому человеку, родившемуся в СССР или КНР. Это исторический материализм, дополненный практическим ленинизмом 46 Дэн Сяопина. Разумеется, не помешало и многое действительно полезное, наработанное на Западе и Востоке. Добавим, что измерения «цивилизационного» в основном производятся различными обществоведами за рубежами Китая. Во многом эти интеллектуальные искания направлены на выявление некой особой идеальной субстанции – «китайского предпринимательского (трудолюбивого) духа» – наподобие «протестантской этики». Неадекватность подобного подхода к эмпирическому (натурфилософскому) в своей древней основе Китаю уже была показана А.И.Кобзевым. Смущает и деление мира на отдельные «цивилизации», занявшее многие умы в XXI веке. Раньше как-то неплохо обходились «мировой цивилизацией» и национальными культурами. Как реакция на практические неудачи в модернизации и глобализации отдельных стран «цивилизационный дискурс» вполне объясним, равно как и желание защититься от культурной и информационной экспансии Запада. Но это – реакция оборонительная, консервативная, что неплохо, но грозящая фундаментализмом и отступлением от научного подхода. Хорошие абстракции и четкие научные определения имеют свойство облегчать существование человечества. Но из этого не следует, что введение категории «цивилизации» (во множественном числе), ставшее особенно популярной после работы С.Хантингтона, является необходимым для анализа социально- экономического развития и особенно – международных отношений. Работа с «цивилизациями» в означенной сфере таит не только теоретические опасности, вытекающие из принципа экономии мышления 47 . Есть политическая опасность избыточного применения цивилизационного подхода. Представляя мир в качестве совокупности «цивилизаций» – китайской, индийской, западноевропейской, американской, российской, – мы рискуем. Можно не заметить в этой совокупности отдельные страны – из-за неопределенности их «цивилизационного» положения, 46 Ленин, конечно же, не сводим к практике. Листая доклад наших коллег, ругающих эпоху Просвещения за несоответствие задачам сегодняшней современности, а основоположников марксизма за механицизм, видим следующий пассаж: «Этносоциокультурная характеристика общества это – аналитическая категория, построенная на основе синтеза изучения как объективно существующих политэкономических, социальных, политических отношений, геополитических факторов, так и субъективного их отражения индивидуальным и общественным сознанием, а также воззрений, традиций и нравов, определяющих личностное и коллективное поведение индивидов» (Гонтмахер Е.Ш., Загладин Н.В. Тренды мирового социально-политического развития в условиях кризиса. М.: ИМЭМО РАН, 2012. С. 22.). Все-таки живо ленинское определение материи, если судить по лексике – «категория», «объективно существующих», «отражение»! Искать же смысл в этом пассаже, конечно, не обязательно. Уж лучше «цивилизационный», чем «этносоциокультурный». 47 Словарь толкует «вэньмин» еще как «культура» и «просвещенность». Но по сочетаниям, например «учжи вэньмин» (материальная культура), понятно, что без слова «цивилизация» можно прекрасно обойтись при строгом анализе явлений окружающего нас мира. Не думаю, что дядюшка Сэм Хантингтон специально совершил интеллектуальную диверсию. Но то, что вы, господа российские гуманитарии, were taken in «цивилизационным дискурсом», не подлежит никакому сомнению. 151 небольшого размера, смешанности существующих в них культур, этносов и т.п. Во- вторых, вводя в политический оборот термин «цивилизации», мы, помимо прочего, сами ставим под сомнение основы деятельности ООН, в основных документах которой этого термина, к счастью, пока нет. В какой-то мере С.Хантингтон нас «купил», заставив копаться в этно- культурном, а также «духовном и возвышенном». А ведь естественнее было задать простой вопрос о том, кто выигрывает от монополярного мира, и организовать коллективное сопротивление зарвавшемуся гегемону в политике, экономике и информационной сфере. Но Поднебесная справилась с решением этой задачи практически в одиночку, разумеется, отчаянно маневрируя и используя, в том числе, и «цивилизационную» риторику для упрочения отношений с другими странами. Знамя Китая не упало, а после обидной для гегемона документальной фиксации долга правительства США по обязательствам Фанни и Фреди случилась агрессия держав в Ливии (2011). Пекин в ответ перешел в контрнаступление, обозначив новую биполярность в становящемся полицентричном мире 48 В Китае не дали себя запутать модной фразеологической шелухой 49 Интересен, например, китайский термин «культурная безопасность», введенный в качестве инструмента противодействия неблагожелательному внешнему воздействию. Его китайские международники иронично уподобляют формуле «национальная (европейская) идентичность», распространенной в Старом свете. В Китае с давних времен власть очень выручают точные и емкие формулировки политических установок. «Политика – командная сила», «винтовка рождает власть», «одна страна – две системы», «расставаясь с земледелием – не расставаться с деревней», «импортом вскармливать экспорт». Они яркие и простые. Как агитки Маяковского: Я поэзии одну разрешаю форму: краткость, точность математических формул. Нужна ли Китаю «национальная идея»? Вопрос необыкновенно интересный. Любой претендующей на полноту доктрине необходима своя мечта (утопия), роль которой в западном миропонимании в последние сорок лет прекрасно выполняло представление о постиндустриальном мире из работы Д. Белла, естественно, в дальнейшем вульгаризированное. О поразительном сходстве постиндустриального творца с новым человеком из Программы КПСС автору этих строк как-то довелось писать в НГ, разбирая взгляды В.Л. Иноземцева. Теперь же, десятилетие спустя, «сусловско-гарвардский» схематизм («платонизм»), изображенный Н.Талебом в «Черном лебеде», похоже, окончательно побежден и теоретически, и практически. И уже, казалось бы, можно повсеместно ставить памятники Дэн Сяопину и возвести китайский здравый эмпиризм в ранг мировой идеологии будущего. Тем более что и предыдущий руководитель КНР Ху Цзиньтао отметился в мировой истории и уставе КПК как автор «научной теории развития». 48 Подробнее см.: Барский К.М., Салицкий А.И. Полицентризм современного мира и новая биполярность как возможный сценарий глобального развития// Мир и политика. 2012. № 7 (70). 49 Китай, по меткому выражению Н.А.Косолапова, не охоч до лавров «теоретика» в чужом для себя современном дискурсе, хотя и им не брезгует – в тактических целях. 152 Но что это: новый лидер Китая Си Цзиньпин объявляет о китайской мечте. Очередная утопия? Думаем, что все сложнее. Поднебесная, внимательно наблюдая за внешним миром, все более укрепляется в ощущении собственной полноценности и уже готова внести конкретный идейный и, что важно, практический вклад в развитие мировой цивилизации, заплутавшей в последние десятилетия в дебрях неолиберализма, постмодернизма, монетаризма и т.п. Отчасти в этом пункте как раз и заключен, на наш взгляд, действительный узел противоречий между Пекином и Западом. Заземленный на практику «коммунистический Китай» (о чем ныне угождающий Пекину Запад быстренько позабыл) выглядит теперь гораздо менее индоктринированным обществом, чем «свободный Запад» с его остатками глобальных претензий. Наглой эскападой выглядят, например, бомбардировки Ливии, едва покинутой китайскими строителями, с последующим обращением «гуманных» европейских лидеров к Пекину с просьбами дать взаймы. Противоречат духу глобального мира и здравому смыслу многочисленные ограничения на инвестиции китайских компаний в экономику развитых стран. Странными выглядят обвинения Пекина в проведении «колониальной» политики в Африке, где до сих пор топчутся забытые прессой французские легионеры и т.п. Парадокс нынешнего исторического момента еще и в том, что, если на Западе сложившуюся экономическую систему все чаще атакуют слева, то Китай «критикует» Запад коммерчески – покупкой (непокупкой) или продажей госдолгов развитых стран, апелляциями к нормам ВТО и т.п. И в то же время неблагополучным частям планеты оказывается немалое содействие. Чего стоит одно только возвращение Африки, ставшей крупным получателем китайской экономической помощи, из «забытого» континента к активной политической игре на интересах внешних игроков. Не менее значимо недавнее китайское предложение 300-миллиардного пакета инфраструктурного содействия Индии. А к 2020 году компания Бэйдоу собирается бесплатно предоставлять всем заинтересованным странам услуги глобального позиционирования. Заметим, что одним из первых выражение «китайская мечта» применил член палаты лордов Нат Вэй – третий из хуацяо, получивших этот почетный титул за работу в сфере социального предпринимательства. Он, помимо прочего, указывал на немалую дискриминацию китайцев в Альбионе. Возможно, мечта ориентирована и на более широкую – уже не только внутрикитайскую аудиторию. Тем более, что ситуация в отношениях с диаспорой необыкновенно быстро меняется в пользу Пекина (этому очень способствовала агрессия Запада в Ливии). Данный сдвиг зафиксирован весной 2012 года: лидерам диаспоры указали на необходимость участия во внутриполитической жизни стран проживания. Фактически в эти годы был отчасти пересмотрен один из заветов Дэн Сяопина: «не высовываться», «держаться скромно», «не поднимать флага». Заметим, что некоторые ветераны китайской дипломатии были не вполне согласны с обновленным подходом, дискуссии на сей счет продолжаются 50 Но нам расставание с практиком Дэном кажется глубоко символичным: Китай, наконец, приглашает планету найти вместе с ним теоретическое обобщениесвоего подъема. И делится маленькими практическими секретами – с теми, кто готов их увидеть 51 50 Мнение Ян Вэньчана, президента Народного дипломатического института. 51 Поэтому «цивилизационное» (легко заменяемое на «культурное»), «специфически китайское» нужно и правомерно искать в области политики, попыток инструментального подхода к экономике и 153 Подсказки мировой цивилизации Мы не верим своим глазам: Шаолинь это или базар? А торгует в священных стенах Неспортивного вида монах 52 . По не вполне проверенным данным, зарубежные «дочки» Шаолиньского монастыря (в самых разных отраслях бизнеса) ныне стоят не менее 10 млрд. долл. Мир тем временем продолжают наводнять фэншуисты, иглотерапевты, китайские повара, в немалой своей части – проходимцы и шарлатаны и частенько – не из Китая. Такое уж время – китайское теперь в моде. На кое-каких китайских сайтах можно совершенно бесплатно скачать новейший софт и антивирусы. Уже полюбившийся многим «Пекинский консенсус» давно стал щитом и мечом в защите своих интересов перед МВФ, ВТО и прочих глобальных управленцев. Китай же на всякий случай потихоньку усиливает свое влияние и в этих структурах, выдвигая, в том числе, и разного рода альтернативы – международные банки развития (в ШОС, БРИКС, Азии). Но не многие видят внешнеэкономическую основу этого «консенсуса». КНР – в противовес убогим сравнительным преимуществам М.Портера и постоянно нарушаемому принципу наибольшего благоприятствования ВТО – показала пример здорового протекционизма («защищать отечественного производителя, не защищая отечественной отсталости»), т.е. самостоятельного и творческого подхода, позволяющего целенаправленно формировать настоящую и будущую роль страны в мировой экономике. Такой подход дает другим развивающимся государствам надежду на установление более демократичной и справедливой, чем ныне, системы международного разделения труда. Одним из практических путей к ее созданию может быть расширение взаимовыгодного сотрудничества с КНР, включая производственную кооперацию, инвестиции, научно-техническую сферу, образование, а также кооперацию в области культуры, включая общественные науки. Китай, заметим, уже давно прилагает значительные усилия к преимущественному развитию связей с соседними странами (и приватно критикуя за невнимание к ним Россию). Воплощается в жизнь формула «хороший сосед важнее, чем дальний родственник» – в противовес традиционному геополитическому постулату «враг моего соседа – мой друг». Перед российскими экономистами и китаеведами теперь стоит актуальнейшая задача проецирования того взгляда на национальную и мировую экономику, который сложился в Китае в годы реформ и модернизации. Этот взгляд, уточняясь в быстро меняющихся обстоятельствах наших дней, так или иначе проявляется и в политике регулирующих органов, и в коммерческой практике, и в работах китайских ученых- обществоведов, которые мало кто серьезно знает. Важная характеристика современного китайского взгляда на мир при традиционно присущей представителям этой страны конкретности в делах заключается в довольно широком, даже смелом, и при этом комплексном подходе к социальной сфере. «Цивилизационное» здесь отвечает на вопрос «как, каким образом?» и может быть обнаружено в области принципов, алгоритмов, ритуалов, церемоний, технологий (по Э.С.Кульпину). 52 Кирилл Барский. Душистые горы. М.: ИПО «У Никитских ворот», 2010. С. 28. 154 возникающим проблемам 53 , что, помимо прочего, базируется на умении координировать действия государства и бизнеса – чего, к сожалению, так не хватает в нашей стране. Легко предположить, что китайский взгляд на хозяйство, в котором явственно преобладает предпочтение реальному сектору, осязаемой, физической экономике, а не финансовым рейтингам и стандартным индикаторам инвестиционного климата, будет играть все более важную роль и в оценках российской действительности, ее перспектив с точки зрения инвесторов – и не только из Китая. Безусловно, что на повышение рейтинга нашей страны в меняющейся системе координат благоприятное воздействие окажут те черты ее политики, которые будут близки и понятны китайским регуляторам, финансистам и бизнесменам. Плюс к тому – масса полезных наработок китайских экономистов. При этом необходимость государства в современном Китае не обсуждается, но роль его служит предметом оживленных дискуссий. Конечно, нельзя исключать возможных сбоев китайской экономической политики, так же как возможности кризисов в Китае. Но у КНР есть важнейший ресурс: рассматривая землю и ренту как общественное (государственное) достояние, легче запускать программы предупреждения и смягчения кризисов. Регулируя арендные и процентные ставки, государству легче решить проблему накопления, обеспечивая хозяйство растущим притоком сбережений и капитала. Похожие преимущества обеспечивает распространение знаний, технологий, защита интеллектуальной собственности. Современный Китай выглядит как принципиально антифеодальное, по-настоящему предпринимательское общество, особенно на фоне увлечения добычей ренты (в том числе военно-политической, торговой, информационной, фирменно-геральдической), распространившегося у немалой части остального человечества. В то же время традиции и институты выживания (клан, землячество, уравниловка, национализм), окрепшие в жесточайших условиях последних двух-трех веков, сейчас служат важным способом конкурентной борьбы, а относительный недостаток ресурсов не дает сползти в неофеодализм. «Китай сохранил в принципе возможности и механизмы перехода к мобилизационной экономике, обладая также огромным внутренним рынком. В силу этого он лучше других подготовлен к грядущему периоду хаотизации и имеет весьма реальные шансы оказаться наверху новой мировой иерархии», – отмечает А.И.Неклесса (1996). С этим положением во многом стоит согласиться. Быть может, не нужно лишь переоценивать интерес современного Китая к краху Запада и к верхней позиции в мировой иерархии. Нам не кажется наивным принять за чистую монету официальную установку Пекина: «КНР не стремится к гегемонии». Она органично входит в представление о полицентричности мира и может быть напомнить о чрезмерной цене сверхдержавности, – вывода сделанного в Пекине из наблюдений за послевоенными международными отношениями. Мы уже писали о промышленности как ведущей силе китайского подъема. Поэтому любителям технопарков и прорывов в постиндустриальность, коих теперь на планете великое множество, не вредно вспомнить китайского автора Ли Цзинвэня: «Информатизация может лишь ускорить процесс индустриализации, но не в состоянии заменить его». По совету этого и других ученых-экономистов, народные 53 Любопытно, кстати, что примерно таким же образом Сунь Ят-сен в 20-е годы прошлого века характеризовал подход к делу у русских. 155 сбережения были в начале века брошены в инфраструктурные проекты, беспрецедентные в мировой истории. На повестке дня в России – замещение импорта. Похожие программы (решоринг, инсорсинг) форсируются и в других странах. Учитывая нашу неопытность в этом вопросе, возможно, стоит вспомнить, что осуществление замещения импорта в КНР обычно выливалось в два варианта, хорошо известных также из практики Южной Кореи и Тайваня. Первый начинался «с головы», то есть предусматривал постепенное расширение сначала мощностей, производящих отдельные узлы, затем – детали и элементы, наконец, полуфабрикаты и сырье. Недостаток такой стратегии – значительные затраты на начальных этапах из-за высокой стоимости импорта компонентов для сборки. Второй путь начинался «с хвоста», то есть старт какому- либо проекту давал ввоз оборудования для производства сырья, далее – компонентов и т.д. Не худо вспомнить и одну из важных установок третьего пленума ЦК КПК двенадцатого созыва: «Расширение связей с внешним миром предполагает еще большее расширение взаимосвязей между различными районами внутри страны» 54 Сейчас не стоит конкретизировать, что явится воплощением «китайской мечты». КНР учла теоретические наработки других стран (в том числе восточноевропейских), актуально адаптировав их к ситуации аграрного перенаселения – типичной для развивающегося мира, но давно забытой теоретиками в развитых странах. Способность КНР внести вклад в будущее человечества, вероятно, можно связать со «срединным» положением на шкале мирового благосостояния, опытом успешной экономической политики в деревне, созданием адекватных (подходящих, «промежуточных») технологий. Китай лучше других готов к реализации моделей разумного потребления, проектов «мировой деревни», возвращения к земле. Это не почвенность, а скорее планетарность. Кстати, с теоретической точки зрения и агросфера, и внешняя торговля зачастую выступают как носители второго из выделенных Н.Д. Кондратьевым типов экономического поведения – минимизации затрат (первый – максимизация результата). Для обеих сфер стандартна ситуация количественно ограниченного сбыта, чрезмерности усилий, которые приходится прикладывать для его расширения и одновременно – существования альтернативной возможности удовлетворить потребности путем самообеспечения. Не стоит сбрасывать со счетов и универсализм крестьянского взгляда на мир – в противоположность (дополнение) к узкопрофессиональному – городскому. Не забудем привычку к разумному ограничению трудовых затрат и потребностей – то, что в конфуцианском мире называют «сяокан». С сохранением этого взгляда, возможно, следует связывать и успехи, и будущий вклад Китая в действительное благоустройство планеты – не только как промышленного, постиндустриального и агропромышленного, а как рационально-экономного и потому еще и экологичного мира 55 Нынешнее китайское крестьянство уже не то, что в начале реформ. Оно в ряде случаев оказывается современней горожан, если иметь в виду хозяйственную психологию, некоторые аспекты которой измеряются научными методами. Так, в 54 Постановление ЦК КПК относительно реформы хозяйственной системы. Бэйцзин (Пекин): Издательство литературы на иностранных языках, 1984. 55 Салицкий А.И., Чеснокова С.В., Шахматов А.В. Новая энергетика в индустриальной трансформации современного Китая// Вестник РАН. 2014. № 4. С. 453-458. 156 работе известного социолога А.Инкелеса и его коллег, предметом исследования был индивидуальный уровень модернизированности сознания. Выяснилось, что жители сельских районов в Китае (окрестности Тяньцзиня) существенно превосходят горожан по пониманию своей социально-экономической роли (личной эффективности), склонности к продолжению образования, способности к долгосрочному планированию хозяйственной деятельности, умению использовать в работе технические достижения, заботе об окружающей среде и т.д. В связи с возрождением традиций в Китае, как и в других странах Азии, уместно вспомнить и слова американского синолога Р.Мэрфи. Он, в частности, писал: «В Китае не существовало такого разрыва между городским и сельским мирами, который оформился на Западе; в традиционном Китае не было места для презиравшегося Марксом "идиотизма сельской жизни"... там не было очернения сельских обстоятельств и ценностей, наоборот, многие горожане тосковали по деревне, куда они периодически возвращались и где селились на склоне лет». Так что превращение людей в хилых урбаноидов, сидящих перед экранами по 20 часов в сутки, еще можно предотвратить. * * * Региональное в политике КНР имеет преимущество перед глобальным, ближнее перед дальним, двустороннее перед многосторонним. Поэтому потенциал конфликтов и сотрудничества Китая с другими народами не одинаков. С Западом диалог ведется на сугубо формальной основе и зависит от соотношения сил и интересов. Богаче спектр отношений с периферией, полупериферией, соседними государствами – здесь есть как особые связи, так и коллективные позиции и действия. Мы далеки от пропаганды китайской «модели» как образца для России. То, что нам следование западным рецептам не очень помогло, не означает готовности к китайскому пути. А этот путь теперь включает еще и очень разные по достатку и социохозяйственному профилю китайские регионы. Они существенно различаются, в том числе по стадии перехода от преимущественно индустриальной к сервисной экономике. Возможно, именно Северо-Восток Китая окажется для России наиболее ценным партнером: во-первых, он рядом, а во-вторых, умеет призанять у регионов- лидеров. Да, Китай еще много уступает развитым странам по шкале индивидуального благосостояния. Однако лидер определяется, на наш взгляд, не только по абсолютным и относительным макропоказателям. Помимо прочего, лидерство подразумевает ясность целей и средств их достижения, способность успешно преодолевать сложившиеся стереотипы. Страна-лидер должна суметь показать другим новые ориентиры, ее отличает видение перспективы. И чтобы не терять силы духа перед хаосом нынешним и грядущим нужно еще раз присмотреться к Китаю, ибо перед нами системный игрок в несистемном мире. |