Имэмо ран

• Название: Имэмо ран
• Анкор: Refka
• Дата: 10.11.2019
• Размер: 1.81 Mb.
• Имя файла: 2014_019.pdf
• Тип: Документы; #94400
• страница: 7 из 23

Другой важный итог долгой истории Китая – большая численность
населенияпри почти полном доминировании титульной нации, какой являются ханьцы (90% всего населения). Главный район проживания ханьцев – т.н.

51
Собственно Китай, восточный и центральные регионы страны, где и зародилась
Китайская цивилизация.
Каждого приезжающего в Китай, прежде всего, поражает обилие людей и их внешняя схожесть. В шумной уличной толпе иностранцы сразу бросаются в глаза.
Раньше китайцы не скрывали своего удивления видом пришельцев из других краев.
Сейчас они попривыкли и стали более сдержанными в своих эмоциях, зато дети по- прежнему смотрят на чужаков во все глаза. Среди этой массы людей со смуглым цветом кожи, узким разрезом глаз, густыми черными волосам на голове и редкой растительностью на подбородках мужчин невольно задумаешься о «типичности» такого человеческого облика. Природа наградила китайцев хорошими генами: здоровьем, моложавостью, выносливостью, высокой детородной способностью женщин. Генетическая наследственность китайцев столь высока, что в смешанных браках в подавляющем большинстве случаев ребенок родится с преобладанием признаков китайской расы.
Китайцы и сами любят с внутренней гордостью и показной озадаченностью порассуждать о том, как их много и сколько в связи с этим возникает проблем. С этим не поспоришь. Подобно многим биологическим видам, сохранившимся на земле благодаря своей плодовитости. Китайская цивилизация нашла способ выживания, в том числе в массовости своего этноса. Природные катаклизмы и военные конфликты отрицательно сказывались на количестве населения, но в благополучные годы людские потери успешно компенсировались высокой рождаемостью. В результате количество населения колебалось от 50-60 млн. человек в годы смут и войн до 100 млн. в периоды расцвета империи. К началу ХУШ века масштабы населения относительно стабилизировались. Но в ХУШ веке начался подлинный демографический бум. Во вторую половину ХУШ в. гг. (годы правления императора Цяньлуна) население выросло вдвое до 300 с лишним млн. человек, что дало повод говорить о перенаселенности как о подлинном национальном бедствии. В последующие 150 лет рост населения составил еще порядка 130 млн. человек. В Х1Х веке рост населения продолжился, с 1849 по 1949 г. оно выросло с 400 до 550 млн. человек.
Третий демографический взрыв произошел уже после народно- освободительной революции 1949 г. В результате осуществления массовых противоэпидемических и санитарно-гигиенических мероприятий, улучшения системы здравоохранения и материального положения трудящихся снизился уровень смертности, а рождаемость изменилась мало. Перепись 1954 г. показала, что число жителей Китая возросло до 582,6 млн. человек. В конце 50-х годов голод в результате «большого скачка» унес жизни около 30 млн. человек и сильно сказался на рождаемости, демографический прирост существенно снизился. Тем не менее, с
1949 по 1979 гг. население Китая возросло до 970 млн. человек при среднегодовом приросте около 2%.
В свое время Мао Цзэдун видел в многочисленности населения главное богатство Китая. Руководители, пришедшие к власти после его смерти, учли предостережения Мальтуса и перешли к строгому демографическому контролю.
Введение в 80-е годы прошлого века политики однодетной семьи сопровождалось широкой пропагандой и жесткими принудительными мерами. Сначала это было лишение продовольственных карточек на родившихся «сверх нормы», потом штрафы и принятие административных мер вплоть до увольнения с работы. В результате удалось снизить прирост населения до отметки ниже 1% , что свойственно экономически развитым странам. Произошли существенные сдвиги в структуре населения и его размещении.

52
Согласно официальным статистическим данным, в 2011 г. в Китае проживало
1 347,35 млн. человек, пятая часть всего человечества.
14
В итоге с 1949 г. число жителей КНР выросло в 2,5 раза, ежегодный прирост населения составляет 7-8 млн. человек, Теперь «однодетность» все больше и больше становится нормой, а многие законопослушные молодые семьи, занятые учебой и работой, все чаще предпочитают оставаться бездетными. Но и сейчас, по проведенным опросам общественного мнения, большинство женщин хотели бы иметь двух детей, особенно, если первый ребенок – девочка. Если у горожан переориентация на малодетную семью – уже свершившийся факт, то в сельской местности тяга к большему количеству детей пока не исчезает. В этом сказывается большая традиционность китайского крестьянства и прямая связь благосостояния крестьянской семьи от ее количественного состава.
Китайская традиция базировалась на святости продолжения рода, культе семьи и главенстве мужчины как кормильца своих родителей, воспитателя детей и хранителя могил предков. В патриархальных семьях под одной крышей проживали родители и дети двух или трех поколений. Глава семьи распоряжался не только имуществом семьи, но и судьбами своих отпрысков, подбирая для них женихов и невест. Дети были обязаны слушаться родителей, содержать их до кончины, организовывать соответствующие их статусу похороны и соблюдать продолжительный траур.
Положение женщины в семье было совершенно бесправным. Всю свою жизнь она подчинялась сначала отцу, потом мужу, а в конце концов, своему сыну. Если у нее не было мужского потомства, она считалась человеком второго и третьего сорта, не могла рассчитывать ни на какое уважение родственников и могла «отыграться» только на приводимых в дом хозяином наложницах. Китайский обычай бинтовать ноги девочкам фактически превращал женщин в инвалидов и обрекал их на вечные страдания и полную потерю своей воли. Женщины в состоятельных семьях не участвовали в общественном производстве, не получали систематического образования. Крестьянки на своих искалеченных ножках трудились и в доме, и в поле.
Утверждению в социальной психологии святости семьи способствовал целый набор факторов географического, культурного и политического характера и, прежде всего, господство земледелия и «рисовой культуры». Исторический выбор риса как высокоурожайной и крайне полезной для человека сельскохозяйственной культуры обеспечивался трудоинтенсивной технологией земледелия. Богатые урожаи доставались только за счет тщательного ухода за посевами, внесения большого количества удобрений и обильного орошения полей. Переход к трудоинтенсивной технологии земледелия позволил, с одной стороны, обеспечить население скромным набором необходимых продуктов питания, а с другой стороны, достичь максимальной продуктивности обрабатываемых земель при поддержании их плодородия.
Земледелие, ставшее главным источником пропитания многочисленного населения, постепенно вытеснило охоту и собирательство даров природы и видоизменило облик страны. Ради расширения полей были сведены все девственные леса и террасированы склоны холмов. Пик антропогенизации ландшафта пришелся на 1 тыс. до н.э., начало которого совпало с похолоданием железного века. Уничтожение естественного растительного покрова повлияло на влажность воздуха и водный режим рек. Сильные муссонные дожди каждый год
14
«Чжунго тунцзи няньцзянь. 2012» (Краткий статистический справочник за 2012 го.). Пекин, 2012, с.

53 размывали лессовые почвы, превращая реки в потоки жидкой грязи. Выходя на равнину, реки замедляли свое течение, и содержавшиеся в воде смеси оседали на дно. Река Хуанхэ, забаррикадированная высокими дамбами, постоянно грозила их прорвать, за что ее и прозвали «горем Китая».
Но даже будучи великой аграрной державой, Китай с трудом обеспечивал пищей и одеждой свое многочисленное население. Рост населения и природные изменения сопровождались активизацией поисков эффективной общественной организации, системы хозяйствования и соответствующих ценностных ориентиров.
Выход из природно-цивилизационного кризиса сопровождался быстрым демографическим ростом, объединением земель в рамках единого государства- империи, которое отвечало за общую безопасность и за возведение крупных ирригационных систем. Дальнейший демографический рост и необходимый экологический баланс нуждались в поддержании со стороны сильной государственной власти.
Каждый член огромного государственного «человейника» должен был приложить огромные старания, чтобы найти свое место под солнцем и обеспечить пропитание себе и детям. Трудолюбие и выносливость китайских крестьян вошли в легенду. Столь же достойны уважения изобретательность и уменье китайских ремесленников, изделия которых испокон веков служили украшением богатых домов и музеев. Напряженный труд и лишения выработали у китайцев привычку к терпению и выдержке и одновременно к поддержанию посильной нагрузки и собственной работоспособности регулярным питанием и сном. Нарушение времени приема пищи и сейчас допустимо только в самых крайних случаях. В час после полудня весь Китай погружается в священнодействие обеда, заполняются все столовые, рестораны и забегаловки, а кому очень некогда, закусывают на рабочем месте или прямо на улице, вооружившись бумажными и пластмассовыми коробочками со снедью и деревянными палочками. Забота об утолении голода до недавних пор выражалась в общепринятом приветствии Ни чифаньла мэй ю?, т.е.
«Сыты ли Вы?». Теперь его вытеснило другое обращение – Ни хао!, т.е.
«Благополучия Вам!».
Столь же уважительно относятся в Китае и ко сну. Обычно китайцы рано ложатся спать и очень рано встают, если есть возможность, отдыхают посреди дня, а если очень хочется спать, могут прикорнуть в самых неблагоприятных условиях.
Высокопоставлененые чиновники, борясь с переутомлением, оборудуют свои кабинеты маленькими дополнительными комнатками с кроватью
Сейчас эту неприхотливость китайцев к условиям жизни еще можно наблюдать на вокзалах и в аэропортах, когда приходится долго ждать своего рейса, но сама привычка к дневному сну уже уходит в прошлое, как и способность отдыхать, сидя на корточках. Сейчас в такой несколько странной позе с торчащими коленями можно увидеть молодых людей в огромных книжных магазинах, где обычно не хватает столов и стульев для желающих ознакомиться с продаваемой литературой. Кстати, лавочек на китайских улицах тоже не так уж много, а в Пекине их просто не найти.
Одной из важных особенностей Китая является пестрый национальный состав населения. Кроме ханьцев, в Китае насчитывается более сотни других национальностей, которые живут преимущественно в окраинных регионах: маньчжуры – на северо-востоке, монголы – на севере, уйгуры – на северо-западе, тибетцы – на юго-западе, чжуаны, мяо и другие национальности – на юге и юго- западе. Наиболее многочисленная из неханьских национальностей – чжуаны, численность которых достигла 15 млн. человек, в большой степени ассимилированы

54 китайцами, как, впрочем, и маньчжуры. Настоящий этнографический калейдоскоп можно наблюдать в провинции Юньнань, где проживают до трех десятков разных народностей. Свою ни с чем несравнимую самобытность сохраняет Тибет с его четырехмиллионным населением, из которых половина исповедует ламаизм.
Коренные жители Синьцзяна – уйгуры – составляют более половины жителей
Синьцзян-уйгурского автономного района, в культурном отношении они весьма близки к народам Средней Азии.
В первой половине ХХ в. был выдвинут целый ряд концепций китайской нации как единого народа на единой территории, связанного общей культурой и общей исторической судьбой. Доктрина единой китайской нации порождена западным влиянием, но имеет и традициионые «имперские» корни в древних представлениях о Поднебесной как части земного пространства, населенного особым народом, которому покровительствует Небо. Сегодня призыв осуществить
«великое возрождение китайской нации» направлен не только на экономический подъем, но и на преодоление явлений сепаратизма, сохранение государственной целостности. Современные процессы экономической интеграции и миграции способствуют демографическому «перемешиванию» и росту национального самосознания на базе китайской цивилизационной общности. Этот китайский суперэтнос можно сравнить с европейским единством, состоящим из целой серии самостоятельных наций.
Вместе с тем, процесс образования единой китайской нации нельзя считать закончившимся. Велики различия не только между северянами и южанами, но по существу между жителями всех других исконно китайских провинций, которые ведут свое происхождение от когда-то самостоятельных царств. Особенности исторических традиций, производственных навыков и уклада жизни населения, значительные языковые расхождения и даже отличия антропологических признаков
– все это дает основание рассматривать коренных жителей той или иной провинции как особые этнические образования в пределах ханьской нации-цивилизации, своего рода субнации. Каждый ханец не забывает о своей «малой родине» как земле своих предков. При первом знакомстве с китайцем резонно задать вопрос, откуда он родом (Ниды гусян ши шэммо дифан?). Отвечающий укажет на одну из китайских провинций, как бы причисляя себя к тамошнему этносу, хотя вполне возможно, что сам он родился совсем не там и давно живет в совершенно другом месте.
Важной составной частью китайской культуры является языковая мозаика.
Поскольку Китай – многонациональная страна, в зонах концентрации неханьских народов жители говорят на своих родных языках. Так сложились тибетский, уйгурский, чжуанский лингвистические ареалы, в основном совпадающие с границами соответствующих национальных автономий. Большая часть страны входит в область распространения ханьского (китайского) языка, относящегося к сино-кавказской языковой макросистеме.
Однако этот языковой ареал, совпадающий с территорией проживания ханьцев, в свою очередь, является чрезвычайно пестрым по лингвистическому составу. Жители разных провинций и даже менее масштабных регионов говорят на своих языках, мало понятных пришельцам из других, даже соседних областей.
Раньше эти местные наречия было принято считать диалектами китайского языка.
Сейчас постепенно пробивает себе дорогу мнение, что это – родственные языки, каждый из которых имеет свою специфику в области лексики, грамматики и фонетики.

55
Современные китайские исследователи выделяют в китайском языке 8 основных и достаточно крупных диалектов, разбивающихся в свою очередь на говоры. Из них самый крупный – северный диалект, который в прошлом назывался
гуаньхуа (язык чиновников, или мандаринов). Это самая крупная диалектная группа, охватывающая примерно две трети населения страны (850 млн. человек). Ее географическое распространение – весь северный (севернее реки Янцзы) и западный Китай, провинции Сычуань, Юньнань, Гуйчжоу, север Гуанси-чжуанского автономного района. Шанхайский диалект распространен на территории, где когда- то располагалось древнекитайское княжество У. На этом диалекте говорят в самом
Шанхае, в провинции Чжэцзян и частично в провинции Цзянсу (в районе Сунань, к югу от реки Янцзы). Южнее Янцзы существуют хунаньский диалект, цзянсийский диалект, диалект «хакка» (иначе, кэцзяхуа), северофуцзяньский диалект
(
миньбэйхуа), южнофуцзянский диалект (миньнаньхуа), гуандунский (кантонский) диалект, на котором говорят в основном в провинции Гуандун и в китайский районах южной части Гуанси-Чжуанского автономного района. Гуандунский диалект – родной язык для китайских мигрантов, проживающих за пределами КНР. Каждый из этих диалектов охватывает по несколько десяткой миллионов человек (У– 90 млн., Минь
– 70 млн., кантонский – 70 млн.).
«Различия между китайскими диалектами иногда столь существенны, что жители разных диалектных районов не понимают друг друга без переводчиков. В
Китае в связи с этим распространено много анекдотов о тех недоразумениях, которые происходят из-за различия диалектов. Говорят, что один ученик, желая сообщить учителю, что в классе 31 человек фразу цзяоши-ли саньши игэ жэнь произнес согласно своему говору цзяоши-ли шасы игэ жэнь, что в литературной речи звучит как « в классе убит один человек».
Между китайскими диалектами существуют различия трех типов. Во-первых, это различия в произношении. Слово сань (три) пекинец произносит сань, шанхаец –
се, кантонец – сам, уроженец провинции Фуцзянь – сан. Слово жэнь (человек) в произношении пекинца звучит как жэнь, у шаньдунца – инь, у шанхайца – нин, у кантонца – янь. Во-вторых, эти различия касаются части лексики. Так, пекинец скажет хэ ча (пить чай), фучжоуец – ши ча (есть чай); кантонец – инь ча (хлебать чай). В-третьих, эти различия касаются грамматики языка, преимущественно порядка слов в предложении, служебных частиц, тонов и т.д., но таких различий не так много».
15
В китайской централизованной империи средоточием чиновничества была столица Пекин, и все участники официальных мероприятий общались друг с другом на пекинском диалекте, сформировавшемся под влиянием как местных китайских, так иноязычных лингвистических компонентов. Принадлежность к столичной культуре и тесная связь с верховными властителями придавали пекинскому произношению необходимый общественный престиж. Распространение языка
гуаньхуа по всему Китаю происходило и естественно – в ходе формирования управленческого аппарата из лиц, прошедших столичную «школу», и насильственно
– путем принятия соответствующих решений на самом высоком уровне. В 1907 г. впервые в истории Китая был одобрен проект преподавания гуаньхуа в средней школе. При обсуждении этого проекта член Совещательной палаты Цзян Цянь предложил переименовать гуаньхуа в гоюй – «государственный язык».
Превращение гуаньхуа в гоюй, языка касты чиновников в общенациональный язык
15
Г.П. Сердюченко. Китайская письменность и ее реформа. Москва. 1959. с. 15-16.

56 было одной из главных задач либеральных демократов в революционно- демократическом движении 1919 г.
С образованием КНР в 1949 г. термин гоюй стал уходить из широкого употребления, а после всекитайской конференции по реформе письменности в 1955 г. был официально заменен термином путунхуа (общераспространенный, общепринятый, универсальный язык). С середины 50-х годов в Китае развернулась кампания по распространению путунхуа – прежде всего через налаживание его изучения в начальных и средних школах по всей стране. В эту кампанию была вовлечена не только школа, но и вся система ликвидации неграмотности, где занятия проводились таким образом, чтобы со знанием иероглифики ученики приобщались к их чтению на путунхуа. Сейчас это язык средств массовой информации, официального общения, его изучают в школе, на нем читают лекции в высшей школе, его знают и употребляют все грамотные китайцы. Иностранцы, изучающие китайский язык, на самом деле изучают путунхуа.
Таким образом, когда речь идет о «китайском языке», имеется в виду тот его вариант, который получил название путунхуа. Вместе с тем нельзя забывать, что почти все китайцы – полиглоты, поскольку с детских лет говорят на путунхуа и на своих родных языках. Попытки вытеснить родные языки единым, официально одобренным, полностью провалились. Повышение благосостояния сопровождается укреплением языковой самобытности, расширением числа печатных изданий, телевизионных каналов и шоу-программ на родных для коренного населения языках.
Китайский язык относится к слого-морфному типу. Если в европейских языках слово «делится» на отдельные слоги, то в китайском «складывается», как из отдельных кирпичиков, из т.н. морфем, которые являются минимально значимыми единицами. В общей сложности насчитывается немногим более четырех тысяч слоговых морфем, которые можно считать инвентарем языка. Они оказываются устойчивыми ритмическими единицами, своего рода «квантами» произносимой речи, представляют собой аналогию метрических единиц в музыке и стихосложении, создавая определенный ритм языка, как бы отбивая его отдельные такты. Одной из трудностей китайского языка является значительное число омонимов – слов с одинаковым произношением, но с различным значением. Расширение слогового состава языка осуществляется с помощью четырех основных тонов, соблюдение которых придает речи неповторимый «певческий» колорит.
Грамматика сама по себе несложная. Как во многих языках Восточной Азии, относящихся к классу «изолирующих» языков, грамматические отношения устанавливаются с помощью порядка смысловых элементов языка, называемых знаменательными морфемами. Для них характерно отсутствие словоизменений
(использование префиксов, суффиксов, изменение окончаний). Падежей как таковых нет, но есть их аналоги при использовании тех или иных служебных слов.
Отношения между морфемами устанавливаются с помощью их порядка и с привлечением некоторых значимых морфем в качестве служебных. Главное правило – соблюдение расстановки слов: подлежащее (1-ое место) и сказуемое (2- ое).
Однако не эти грамматические особенности делают китайский язык поистине уникальным явлением языкознания. Его уникальность и крайняя сложность освоения заключена в особенностях письменности, а именно, в использовании при письме сложных знаков определенного звучания и смысла – иероглифов. Если в фонографической письменности (с двумя разновидностями – силлабическая, или слоговая система и буквенная система) каждый знак (буква) представляет собой

57 фонетический (звуковой) элемент и к смысловому значению не имеет никакого отношения, то в иероглифическом письме в виде лингвистических единиц выступают слова и морфемы, имеющие свое (и не одно) значение.
Важное свойство иероглифической письменности – независимость знака от его чтения. Чтение иероглифа должно быть сообщено устно в разъяснении учителем, либо зафиксировано в словаре, иногда на него указывает определенный элемент иероглифа – «фонетик», но исходное звучание фонетика тоже предстоит выучить заранее. Если алфавитное письмо приспособлено к какому-то определенному языку (или набору языков) и не может быть использовано для другого языка, то иероглифическая письменность универсальна в том смысле, что иероглифы теоретически могут быть использованы для письма на любом языке
Знак иероглифической письменности может иметь любое количество чтений, в частности, китайские иероглифы имеют не только китайское, но также и корейское, японское, вьетнамское чтения. Внутри Китая каждый иероглиф имеет как нормативное, так и диалектное (местное) чтение. При этом во многих диалектах различаются два чтения – разговорное и литературное. Поскольку письменный знак передает смысл слоговой морфемы в разных диалектах независимо от ее произношения, говорящие на разных местных наречиях имеют доступ к информации независимо от места ее происхождения. Поэтому с полным правом иероглифическая письменность рассматривается как важный фактор культурного и лингвистического единства Китая.
Независимость от произношения придает иероглифической письменности внеисторический статус. Текст, написанный иероглифами, может быть понят независимо от того, когда он был написан и какое звучание имели иероглифы в ту или иную эпоху. Иероглифы – это та жесткая конструкция, которая не только держит все здание китайского этноса и обеспечивает его устойчивость, но и соединяет прошлое и настоящее. Отказ от иероглифической письменности, как это случилось во вьетнамском языке, разрывает связь с прошлым, делает для современников недоступным язык предков.
Каждый иероглиф представляет собой особый слог (морфема), который в речи может быть односложным словом или частью многосложного слова.
Существует большой массив односложных слов, но большинство слов состоит из двух слогов (биномы), есть и трехсложные и даже четырехсложные слова, особенно в случае заимствования или транскрибирования иностранных слов.
Иероглифическая письменность получила всеобщее распространение в глубокой древности, и, в отличие от всех других аналогичных неалфавитных письменностей, остается фактом настоящего времени. Из древнейших иероглифических письменностей до наших дней дожили только две – китайская и письменность малочисленного народа «наси», живущего в юго-западной китайской провинции Юньнань. По мнению философов и лингвистов, иероглифическая письменность способствовала исторической преемственности китайской культуры и ее распространению как внутри страны, так и за ее пределами.
Лев Гумилев писал: «Однако на Востоке по сравнению с Западом была одна особенность, обеспечивавшая относительно большую преемственность культур: иероглифическая письменность. Несмотря на ее недостатки сравнительно с алфавитной, она имеет то преимущество, что семантемы продолжают быть понятны и при смене фонетики развивающегося языка, и при изменении идеологических представлений. Небольшое число китайцев, овладевших грамотой, читали
Конфуция и Лао-Цзы и чувствовали на себе обаяние их мыслей гораздо больше, чем средневековые монахи, штудировавшие Библию, ибо слова меняют смысл в

58 зависимости: а) от перевода; б) интонации; в) эрудиции читателя и г) от его системы ассоциаций. Иероглифы же однозначны, как математические символы. Поэтому разрывы между культурами внутри Китая были несколько меньше, чем между античной (Греко-римской) и средневековой (Романо-германской) культурами или между среднеперсидской и арабской, т.е. мусульманской и т. д.».
16
Считается, что предки китайцев начинали писать или, вернее, рисовать иероглифы уже в III тысячелетии до н.э. Согласно легенде, китайскую письменность изобрел четырехглазый мифический персонал по имени Цан Цзе. На мысль о конфигурации иероглифов его, якобы, навели следы птиц на прибрежном песке.
Современные историки китайской письменности считают ее результатом коллективного творчества китайского народа, а отдельных лиц, прежде всего Цзан
Цзе, причисляют к реформаторам и систематизаторам накопленного уже до них набора иероглифов.
Первые иероглифы были рисунками предметов и назывались вэнь
(изображение, орнамент). Самыми древними, дошедшими до современников, являются прототипы иероглифов, начертанные на гадательных костях, и надписи на ритуальных бронзовых сосудах. В 1899 г. при раскопках древней Иньской столицы в провинции Хэнань были обнаружены части черепашьих панцирей и кости животных с нанесенными на них древними письменами. Китайским врачевателям и раньше попадались такие костные останки, которые они называли «кости дракона» и использовали для приготовления снадобий. Панцири черепах и кости животных использовались в древнем Китае для гаданья. Их нагревали на кострах и по образовавшимся трещинам делали предсказания, которые записывались на этих же костях. В середине ХХ в. китайские археологи обнаружили еще более древние памятники письма – гадальные кости с иероглифическими надписями, относящимися примерно к ХV-ХIV векам до н.э.
Надписи на панцирях и костях животных, известные как цзе гу вэнь – нечто среднее между примитивными рисунками и смысловыми знаками. Их отделяют от современных иероглифов многие века дополнений и упрощений, в ходе которых письменный знак – и чем дальше, тем больше – терял сходство с обозначаемым предметом. Наиболее активно процесс трансформации иероглифов протекал до начала нашей эры, точнее, до II в. н.э. В ходе этого процесса происходила унификация используемых знаков, их массированное пополнение и выработка определенного стиля написания.
Китайский письменный знак цзы – не буква и не слово, а понятие (смысл). Он представляет собой сложную комбинацию различных черт и точек, при этом недопустимо всякое нарушение набора этих элементов и порядка их начертания.
Китайское название цзы на английский переводится как character, в русском языке прижилось греческое слово hieroglyphoi (иероглиф), что значит «священные письмена». Общее количество китайских иероглифов с течением времени нарастало. Сейчас китайские лексикографы насчитывают более 60 тыс. иероглифов, включая чрезвычайно редкие. Однако в широком употреблении находятся 5-7 тыс., а знание 8-10 тысяч указывает уже на высокий уровень эрудиции и образования.
Современные 12-летние китайские школы добиваются усвоения школьниками 4-5 тыс. иероглифов. Для чтения газет, объявлений, написания писем достаточно знать порядка 3 тыс. иероглифов. Министерство просвещения КНР в свое время установило для системы ликбеза иероглифический минимум в 2 тыс. наиболее
16
Лев Гумилев. Этногенез и биосфера земли. Москва, 2005, с. 165. .

59 употребительных иероглифов, что позволяет прочитать простое сообщение, подписаться в документе.
Знаки китайского письма не только содержат ту или иную информацию, но одновременно служат шрифт-кодом для каждой вещи и каждого явления или отвлеченного понятия, как бы иллюстрируют их, сопрягая зрительное восприятие с ассоциативным воображением. В них сочетается строгость принятой нормы с художественной изобретательностью пишущего, что выражается в манере написания, иногда свободной вплоть до опускания некоторых черт (в скорописях).
Китаец закабален установленными законами начертания иероглифов, но полностью свободен в подборе подходящего знака и в проявлении своей творческой манеры его изображения. Рукописный иероглиф – сплав объективных требований и авторской индивидуальности, позволяющий читателю угадывать характер пишущего, степень его культурности и образованности. Каждый иероглиф воспринимается как целостный эстетический образ, несущий свой смысл, скрытый от непосвященного. Этот смысл заключен в определенную художественную оболочку. Иероглифика породила особый вид искусства – каллиграфию, художественное письмо. Стены китайских домов украшают рукописные шедевры знаменитых каллиграфов. Крупные китайские политические деятели известны обществу не только своей деятельностью, но и своим почерком, который они охотно демонстрируют разными способами – сопровождая свои публикации рукописными вступлениями или в ответ на просьбы работников редакции собственноручно выписывая названия журналов и газет (газету «Жэньминь жибао» «подписал» сам
Мао Цзэдун). Каллиграф как пианист, исполняющий музыку композитора строго по нотам, но в своей особой манере. Он волен в интерпретации этой музыки и старается продемонстрировать свою высокую технику владения кистью и тушью.
Слогоморфные языки, к числу которых относится и китайский язык, наиболее приспособлены для использования иероглифов, хотя выполнение их функций диктует определенные ограничения относительно числа морфем, которые должны получить графическое воплощение. Иероглифика таким образом закрепляет существующую слогоморфность языка. Кроме того, она позволяет решить проблему различения омонимов за счет того, что изображение каждой слоговой морфемы носит индивидуальный характер. Но однозначное соответствие слоговой морфемы и письменного знака оказывается возможным далеко не всегда. Нередко один и тот же знак используется для обозначения двух разных слов и реже одна и та же морфема передается на письме двумя разными иероглифами.
Характерной чертой последних десятилетий является использование сокращенной формы начертания иероглифов, заимствованной в значительной степени от скорописей. В январе 1956 г. на заседании Государственного совета КНР была утверждена новая упрощенная форма написания 230 иероглифов для официального использования в прессе и переписке, а также принят список 285 упрощенных иероглифов и 54 упрощенных ключевых знаков для экспериментальной проверки. С введением этого списка общее число упрощенных иероглифов достигло
569. Цель этой реформы по сокращению числа употребляемых черт и ускорению самого процесса письма была достигнута. Но, в конечном счете, сам процесс усвоения иероглифики не упростился, а в значительной мере усложнился, поскольку вместо одного варианта иероглифа теперь необходимо знать два.
Трудности перевода с китайского языка связаны не только с особенностями строения языка, но и с терминологическими различиями. Освоение европейской терминологии началось в Китае только во второй половине ХIХ в., когда установились торговые контакты двух цивилизаций и случились военные

60 столкновения. Интересно, что приход европейских терминов в Китай произошел не напрямую, а через посредника, которым оказалась Япония. Для новых терминов нужно было подбирать свои иероглифы, либо соотносить новые понятия с уже существовавшими. Перевод берет только одну сторону термина и не раскрывает того его содержания, которое является сугубо автохтонным. Китайское слово
«государство» состоит из двух иероглифов – го и цзя. Китайское го изображается иероглифом «ограда и человек с копьем». Второй иероглиф – «семья», в верхней части которого рисуется крыша, а в нижней – свинья, символ достатка. Получается, что китайское понятие государства можно расшифровать как государство-семья, что уже дает ключ к пониманию всего традиционного государственного устройства. Это не соответствует английскому “state” , или французскому “état” , или даже латинскому “imperium” и “respublica”. Присутствие «свиньи» в иероглифе «семья» должно символизировать плодородие и возрождение, что также далеко от русского смысла этого слова как «семья».