Р. Негарестани, - Циклонопедия_ соучастие с анонимными материала. Incognitum hactenus Кристен Алвансон
 Скачать 7.73 Mb.
|
|
графируются аффордансами и динамическими допусками я открыт тебе ровно настолько, насколько я могу позволить себе тебя и то, что ты мне приносишь. Самый эффективный способ выжить и сохранить очистительную чистоту расы — жить в неоскверненности, смешаться с толпой. Такова была арийская стратагема. Однако для ариев, расселившихся по Иранскому нагорью, она обернулась полнейшим провалом они открылись колдовскому населению плато, для которого все было внешним по отношению к выживанию. Для этого населения в отличие от ариев открытость реализовывалась как экстериоризация жизни по отношению к выживанию, молчаливая агрессия против выживания изнутри. Когда открываешь кому-то дверь, войти может кто угодно, а войдя они могут открывать свои собственные двери. Следуя стратагеме ариев, Кир II (550-530 годы до нашей эры) смог расширить Персидскую империю, почти не встретив препятствий, за исключением северных кочевников, которые яростно сопротивлялись этому новому типу мягкого подавления. Кир завоевал Вавило нию (Вавилон, Египет и многие другие территории, одну за другой присоединил их к своей личинке империи, которая росла с опасной быстротой. Эта новая империя попыталась ассимилировать всю Азию, Африку и Европу с помощью этой единственной формулы первичного конфликта, за которым следует замирение с врагом после захвата его земель путем принятия его верований и подтверждения его требования свободы в царстве ариев». Народ, живший на Иранском нагорье до прибытия ариев, состоял из умелых колдунов и некромантов Для них жизнь не была выживанием, а выживание не совпадало с избеганием смерти. Выживание было не процессом реакции на (Не)жизнь и не временным антропоморфным бегством, из которого происходит неизбежность смерти. Смерть развертывается в процессе жизнедеятельности или выживания от начала и до конца как предопределенный судьбой некрократический режим Выживание предполагает смерть с самого начала, так называемая актуальная смерть — всего лишь осуществление реальной смерти или невозможности выживания в допуске экстериорности жизни. Путь жизни или выживания лежит там, где смерть становится не только событием-пределом, но и двигательной Соучастие и шизотратегии открытости и бунта и направляющей силой, которая начинает работать еще до того, как начинается жизнь (смерть становится путеводителем жизни. Этос выживания или витализма — некрократия. Для колдовского народа доарийского Иранского нагорья выживание состояло не в сдерживании смерти как можно дольше, а в подпиты вании (Не)жизни. Для них выживание и суетливая воля к выживанию были колдовскими ритуалами, питающими Внешнее, питающими то, что помимо так называемой жизни как жизнедеятельности, оккультной практикой кормления аватаров Внешнего. Жизнь сама по себе была питательным проектом, а выживание в целом — стратегией, наиболее прагматичной политикой взаимодействия с Внешним. Они верили, что выживание кормит немыслимую Мерзость предельного аутсайдера, которого их зороастрийские потомки стали называть Друдж. Чем дольше ты выживаешь, тем больше ты кормишь Внешнее (смыкаясь с Внешним на плоскости стратегии. В авестийском языке древней Персии Друдж — слово санскритского происхождения — означало очернение, хаотические аспекты ложного, обмани стратегию. Идея ритуала как причащения к открытости, таким образом, представляла собой развитие прагматики новой системы выживания, осознающей в практическом и религиозном смысле собственные механизмы репрессии и экстериорность жизни. Как умелые колдуны, эти доарийские толпы быстро осознали свою уникальную общность с ариями одержимость выживанием и продлением процесса жизни. Для коренного населения Иранского нагорья жизнь была идеальной жертвенной пищей, приготовленной, чтобы задобрить внешнее для ариев же она была гарантом сохранения чистоты их расы. Благодаря этой общности арийские незнакомцы были радушно встречены коренными жителями Иранского нагорья Фактически арийская параноидальная забота о чистоте в сочетании сих безжалостной гегемонической политикой были идеальным носителем для колдовских экспериментов этих коренных народов, единственным стремлением которых была коммуникация с Внешним. Для них арии представляли собой гарантированный вектор продления их «внешне-ориентированных экспериментов в будущем и возможность проводить их незаметно, легально, публично и популярно С того самого момента, когда они обнаружили эту стратегическую общность коренные народы Иранского нагорья начали сдаваться на милость арийских захватчиков, поддерживать их веру, укреплять их власть и включаться в их систему. Они просочились в. высочайшие уровни власти ариев — орден магов, или Великих Учителей. В качестве магов они несли ответственность за сохранение чистоты и выживание расы. Только с этого момента эти безымянные толпы могут именоваться они, или толпы, бормочущее чудовище, первым одержимым голосом которого стал зороастризм, зараженная клетка монотеизма. Всегда уже присутствующие здесь, снами, сейчас, и ждущие поту сторону, толпы картографируют постепенное появление внешнего изнутри. Но все же в данном случае внутри означает не внутреннее святилище, а то, что уже было здесь первичного аутсайдера, вокруг которого конкретизировалась система. Внешнее — это невозможность экономической открытости или закрытия с самого начала. Маги толп нарушили линейную связь между внутренними внешним противопоставив безупречному внутреннему арийского зороастризма мерзкое Политики внешнее и его опасности религия Зороастра против культа Захака, враждебного чужестранца. Носам зороастризм уже носил в себе своего внутреннего аутсайдера, сами толпы. Для магов контраст между интериорностью и экстериорно- стью был всего лишь вопросом градаций между интенсивной экстериорностью внутри и экстенсивной экстериорностью вовне. толпы могут быть декодированы только как бормочущая река, текущая из конца вконец тьмы. Это ахерони- ческий поток, движущийся от колдовской какофонии толп до прихода ариев к их монотонному, и потому неслышному, шепоту изнутри зороастризма и, наконец, к их гудящему шуму, раздающемуся с другой стороны. Монотеизм — vox х толп, народа с тысячью зубов и говоров, который всегда уже с самого начала здесь и ожидает нас в конце. Несомненно, что арийская привычка к самовозвеличиванию всегда достигает столь эпических пропорций только потому, что это мучительная форма пустоты. По иронии судьбы арии могут по праву объявить своей собственностью лишь одно уникальное качество они всегда были наиболее стойкими носителями для толп и их отвратительных экспериментов со внешним. Задачей ариан ского вектора как носителя было продолжать до тех пор, пока эпидемия не достигнет фазы омега и не распространится по всему, что основано на арийских системах верований, и не взорвется наконец изнутри. «Как ovum монотеизма, зороастризм стал носителем саботированного арий ства Иранского нагорья. Теперь задачей монотеизма стало распространение внешне-ориентированных экспериментов и ритуалов колдовских народов. Миссией монотеизма было слиться с планетарными событиями, чтобы систематически трансформировать все в жертвенную пищу для Внешнего. Но проблема с Внешним заключается в том, что чем больше его кормишь, тем больше оно требует. Бум монотеизма на Ближнем Востоке был всего лишь реакцией на это отношение с другой стороны пишет Парсани. В другой главе он объясняет что настойчивость, с которой монотеизм утверждает надежду, служит мостом связывающим человеческое выживание с голодом Внешнего или Жизнью-Сата- ной политика антропоморфной надежды как элемента существования и его дления принадлежит как людям, таки внешнему. Надежда подкрепляет и длит выживание, но было бы абсолютно наивно полагать, что надежда — исключительная собственность людей. Потому что тона что надеются" или объект надежды, как нечто q настоящий момент внешнее человеку, также находится во взаимосвязи с надеждой. Для выживания надежда направлена на то, что внешнее по отношению к нему или то, чего у него нет но что может быть внешним для выживания, на что надеются ради выживания Это продолжение выживания и поддержания жизни. Вкратце, если на продолжение выживания надеются, то продление выживания должно быть внешним по отношению к текущим условиям выживания, то есть поддержание жизни внутренне присуще не живущему существу и его выживанию, а Внешнему и его голоду, заставляющему его питаться выживанием живущего существа. Жизнь-Сатана изобретает надежду как прямой путь к себе самой, сделав надежду наиболее надежной гарантией Лат. присвоенный голос Примеч. пер Соучастие и шизотратегии открытости и бунта одновременно поддержания человеческого выживания и утоления собственного голода. Надежда в этом смысле гарантирует скармливание человека Внешнему и охоту на человеческое выживание с другой стороны. Когда толпы замаскировались среди арийской зороастрийской системы верований, они сделались самыми ревностными сторонниками зороастризма. Они начали укреплять и наращивать страсть ариев и их монотеистической религии к выживанию, помогая им сконструировать более строгое закрытие, то есть более экономическую открытость. Для ариев открытость в политическом значении означала бытие открытым чему-либо» (Я открыт тебе настолько, насколько я могу тебя себе позволить, но для толп радикальная открытость приравнивалась к бытию открываемым чем-либо». Политика радикальной открытости использует выживание не как средство сдерживания, а как паразитическую форму агентности, которая может быть расколота, вспорота и раскрыта извне. Каждый момент выживания может стать ритуалом призыва, заклинанием разделочных линий открытости. В отличие от допустимой открытости (бытия открытым к, план открытости — быть открываемым (чем-либо)» — расположен вне человеческой субъективности и выживания. Но для открытости эта экстериорность несет с собой возможность стратегического сотрудничества с субъективностью и выживанием чем больше ты закрыт, тем интенсивнее тебя вскроют. Для Z.- толп строгое закрытие или предельно экономическая открытость (в смысле бытия открытым к) была наиболее желанной добычей для разделочных линий открытости. Радикальная открытость достигает антропоморфной сети безопасности Извне как нечто омерзительное ее разделочные линии переизобретают открытость как бытие раскрытым, расколотым, вспоротым. Этот необратимый процесс раскрытия столь радикален и непреклонен в своем намерении прорезать любую закрытость, что к нему можно обращаться только в терминах бойни и соответствующей ей номенклатуры нож, мясницкая лавка, отрезы. Невозможно быть радикально открытым к внешнему, поскольку природа такой открытости привязана к определенным препятствиями апроприаци ям, неизбежно порождаемыми ограничениями, присущими витализму и логике аффорданса. Проклятие выживания простирается поту сторону намерения воли и ориентации. Тем не менее можно пригласить (приманить) внешнее, чтобы быть вскрытым с другой стороны. Вендидад38, зороастрийская книга законов против Друдж или против демонов — чистейший пример вышеупомянутой стратегии систематического закрытия с целью призыва радикальной открытости Тот факт, что Вендидад — главным образом религиозный кодекс, свидетельствует о том, что это книга миссий, задачи практик — призыв ко всем коллективно стям повседневной жизни. Главная тема Вендидад, этой кишащей магами книги (Парсани) — защита от демонов нечистоты, искажения и мерзости. В книге перечисляются способы жить, не только защищающие печати закрытия и очищения, но и превращающие все течение жизни в систематическую программу поддержания закрытости и отталкивания всех манифестаций, которые могут нести угрозу закрытости. В Вендидад жизненный путь, или жизнь, характеризуется постоянной жестокой борьбой с демонами, или аватарами Внешнего. Каждая очистительная практика, каждый акт закрытия одновременно и эффективны против Политики какого-то одного демона, и вызывают орды демонов вследствие этого очищения и закрытия. Арийская самоуверенность Вендидад служит только тому, чтобы навечно подорвать саму себя. «Влияние демонической паранойи Вендидад и ее скрытого стратегического мотива коммуникации с Внешним несопоставимо ни с одной другой книгой в истории человечества. Всегда можно запомнить методы борьбы с демонами, но почти невозможно запомнить имена всех демонов, перечисленных в Вендидад. Каждая очистительная практика, каждый способ защиты от внешнего скрывает в себе легион демонов. Постоянно возникает вопрос на чьей стороне Вендидад: зороастрийского монотеизма или демонической пропаганды (Хамид Парсани, Стирая Древнюю Персию»). Если рассказы Лавкрафта, ив первую очередь мифы Ктулху, отмечены шокирующим сходством с демонической паранойей Вендидад, то именно потому, что в них обоих содержится стратегическая линия, восходящая непосредственно к зараженной арийской клетке монотеизма. Они заново пересказывают историю исходного и продолжающегося посей день саботажа, мобилизованного монотеизмом. Для Вендидад и мифов Ктулху закрытость и арийский фетишизм чистоты могут продолжать существовать только под ножом радикальной открытости. Как интенсивно населенный вектор, толпа разрослась, ведя все монотеистические народы к Внешему через систематическое стремление к параноидальной закрытости и усиление экономии выживания (выживание любой ценой. В конце этого пути, который имеет смысл только в терминах закрытости ожидают разделочные линии открытости. Радикальный план открытости как бытия открываемым не будет ни приятным для антропоморфной экономии выживания, ни чистым для человеческой коммуникации, полагающейся на доступность и возможность. Омега-уровень выживания (или выживание любой ценой) всегда развертывается в направлении Внешнего и его аватара как неотразимого аттрактора. Выживание всегда было ритуалом кормления, приманивающими стимулирующим голод Внешнего и его желание поглотить все манифестации закрытости. Каждый случай выживания или закрытия предполагает хищнический акт со стороны Внешнего, бытие добычей, пожираемым, рассеченными вскрытым. Мясницкая лавка открытости выстроена на закрытии, а не на либеральной открытости Если даже самый акт выживания провоцирует голод Внешнего, то омега-уровень выживания — это эффективное сотрудничество с ненасытностью Внешнего или Жизни-Сатаны; он непросто часть ритуала кормления, он лежит в основе этого празднества. В таком случае вопрос вот в чем древняя фетишистская паранойя столь живо диаграммированная Лавкрафтом в его рассказах, имеет лишь одну сторону, ассоциирующуюся с безыскусной паранойей и расизмом Или у нее есть и другой край, доминантная функция которого состоит во взрезании себя переизобретении себя как предельной политики коммуникации с Внешним — шизотратегический обоюдоострый клинок? Мы поклялись заразить зародышевую клетку всех монотеистических религий Соучастие и шизотратегии открытости и бунта Еще один самиздат, обнаруженный в Мехабаде, Курдистан [10 апреля 2005 года следующий текст переведен с оригинального фарси Шариат Он уже есть у вас. Когда ислам начинает плодить все свои меньшинства, порождать своих отпрысков, все цивилизации встречают то, что они зовут Апокалиписисом; это время когда Земля больше не может носить ни одну религию, даже религию ее собственного тела. Объявить ислам завершением монотеизма, наиболее утонченной из всех религий — вовсе не означает уготовить ему наилучшую из судеб. Декларация исламом своего совершенства и окончательности оборачивает сами пророческие обещания монотеистических религий относительно спасителя и их исполнение в будущем против самих себя. Ислам — последняя из монотеистических религий. Такой тезис действительно предрекает печальный конец всем монотеистическим религиям, как проистекающим из прошлого, таки приходящим из будущего. Такая выразительная окончательность либо означает, что другие религии не могут возникнуть, либо навязывает им себя каких идеал Я — то, что вы обещаете». Перед лицом корпуса шариата никакая религия не могла достигнуть масс никак иначе, кроме как через подчинение исламу даже если религиозный противник появляется снова (взять, например, христианство, ислам намеренно занимает позицию угнетенного, превращается в идеальную жертву, призывает весь мир встать на защиту угнетенных. Для немусульман последствием такого призыва к освобождению становится встреча с шариатом поту сторону обязательства и религиозной конверсии, то есть не через религиозное единение путем перехода в ислама через базовые принципы долга и человечности, через этический императив, за которой скрывается тело шариата. Такова судьба освободителей, спасителей угнетаемого ислама, которых поглощает шариат. Теперь уже значение имеет не растущая численность мусульман, а население и политики цивилизаций, очарованных невинностью жертвы и поглощенных шариатом через этические основания эмансипации, а не через переход в ислам путем объявления шахады40. Вот что мы превозносим как исламскую хитрость, рожденную исламским провозглашением себя как последней и идеальной религии в этом утверждении больше творчества и искусности, чем можно себе вообразить но путь стратегии — путь скользкий и непрямой. Когда ислам навсегда завершил все приключение монотеизма, он сделал неизбежным также и собственное необратимое превращение в ovum апостасиса и еретический холокост. Превзойдя все другие религии, аннулировав их и став кульминацией монотеизма, ислам становится единственным носителем всех религий, которые он вырезает избу bbдущего, приостанавливает и блокирует. Теперь, в присутствии ислама как предельной религии, все верования, которые могли бы стать самостоятельными ЭКСКУРС XII Еретический Политики религиями, должны подчиниться пути шариата и продолжать существование в качестве миноритарных исламских верований, расколов, религиозных субор денов и ересей; и все они населяют ислам, плодятся в нем, дышат им. Их дыхание одухотворяет hule** ислама, и каждый выдох ислама распространяет их заразу. Радикальный ислам неотделим от апостазии; ереси невозможно извлечь из оснований ислама. Если вы хотите основать собственную религию, лучше всего начинать изнутри ислама. Джей Кодекс Яту*** Амордад Перевод с персидского X. Р. П.) |