Польстер И., М. - Интегрированная гештал... Ирвин Польстер, Мириам Польстер
 Скачать 1.66 Mb.
|
|
Зрение Попробуйте сделать вот что: посмотрите на книгу, которую вы читаете, вот на эту самую страницу. Понаблюдайте за соотношением напечатанных букв и белого ли- ста. Вы увидите, что края страницы темнее, чем пространство между строчками. Обра- тите внимание на структуру бумаги и очертание букв. Попробуйте увидеть строку про- сто как горизонтальную линию, а не как слова, которые вы должны понять. Посмотрите на сочетание света и тени на странице: может быть, тень проходит по диагонали, а мо- жет, она перерезает текст пополам. Поверните страницу так, чтобы видеть только вер- тикальные столбцы, которые нельзя прочитать. Если вам удалось увидеть все это, значит, вы смогли получить маленький опыт зрительного наслаждения. Этот опыт не так уж значим сам по себе, но дает вам пред- ставление о силе зрительного контакта. Сила этого источника живо описана Джойсом Кэри : 1 " Я помню, как мой младший сын в возрасте полутора лет сидел в свой коляске и разглядывал газету, лежащую на траве. Легкий ветерок шевелил страницы, они то под- нимались, то опускались, то как будто сражались между собой. Иногда газета понима- лась и резко опускалась на траву. Ребенок не знал, что это за предмет на траве. Он с огромным вниманием рассматривал это " творение" . Для него это был совершенно но- вый опыт. И глядя глазами ребенка, я вдруг увидел газету как некую индивидуальность, которая находилась в особом движении" . Естественно, что такой зрительный контакт не так значим для нас, когда вы чи- таете книгу и хотите понять ее содержание. В этом случае зрение становится промежу- точной функцией, способствующей вашему контакту с содержанием книги. Лишь не- многие люди, у которых достаточно свободного времени, могут позволить себе реаги- ровать на все многообразие возможностей контакта, существующих в данный момент. В большинстве же случаев мы создаем для себя уровни предпочтений в соответствии с данной ситуацией и мотивами. Но всякий раз, анализируя предпочтения, мы испытыва- ем волнующее чувство выбора. Мы становимся открытыми для любого контакта с ми- ром. Даже сейчас, глядя на страницу как на источник зрительных впечатлений, а не ин- формации, вы можете получить новый опыт, который прежде был вам не знаком. Мы обратили ваше внимание на два вида зрения; эта раздвоенность присутству- ет и в других функциях контакта. Один из видов – это контакт с определенной целью, когда зрение помогает ориентироваться в происходящем. Второй – контакт ради самого контакта. Когда преобладает целенаправленный контакт, жизнь становится слишком прак- тичной. Я вижу печатную машинку, как будто печатаю сам, я смотрю на моего друга, когда беседую с ним, потому что должен знать, что он еще здесь и ему еще интересно говорить со мной. Эта функция чрезвычайно важна. Слепой человек становится инва- лидом не потому, что ему недоступно все разнообразие зрительных впечатлений, а по- тому многие вещи требуют зрительной обратной связи. Мы достаточно вооружены для целенаправленного контакта, но, несмотря на это, бываем слепы к нему, зрение само по себе для нас не столь важно. Это обедняет жизнь, да и сам целенаправленный контакт. Все функции должны " работать" ради са- мих себя вдобавок к той практической цели, которой они служат. Те, кто находит удо- вольствие в зрительных впечатлениях, будут более чувствительными и к целенаправ- ленному контакту. Однако зрение не всегда вызывает только безоблачный восторг. Иногда чувства, вызванные тем, что мы видим, бывают непереносимыми. Порой человеку приходится делать опасный выбор, когда его способность ассимилировать увиденное нарушена и Cary, Joyce, Art and Reality. New York: Doubleday, 1961. 1 возникает риск психической перегрузки. Об этом свидетельствуют следующие приме- ры. Сорокасемилетний Сид страдал от парализующего состояния хронического страха. Он редко чувствовал себя нормально, не мог работать. Бесконечные размышле- ния лишали его естественных жизненных контактов и лишь немного отвлекали от бо- лезненного страха. Сид довольно долго не мог смотреть на меня во время терапии, лишь иногда бросал взгляды искоса, когда хотел убедиться, что я еще здесь. Мало-по- малу я подводил Сида к зрительному контакту со мной, задавая простые вопросы о том, что он видел, когда смотрел на меня. Я предлагал ему рассматривать предметы в комна- те и давал " домашние задания" смотреть на людей и предметы, где бы он ни находился. Однажды Сид обнаружил, что может смотреть на меня во время нашей беседы, и его глаза засветились. Он впервые убедился в том, что говорит со мной и, более того, что хочет со мной разговаривать. В этот момент Сид вспомнил свои прежние переживания. Когда он учился в младших классах колледжа, ему очень нравились учителя, особенно один из них. Непонятно, была ли это гомосексуальная тяга или учитель пред- ставлялся ему героем из мечты, но восхищение переполняло его. Однажды Сид подо- шел к своему кумиру после урока, чтобы задать вопрос. Он увидел лицо учителя так ясно, что чувство необычайного наслаждения стало заполнять его. Сид прервал эти чувства не сознательно, а просто рефлекторно. Он описал мне, как в этот миг лицо учи- теля " расплылось" : он мог различать только отдельные его части – рот, нос, глаза. Сида охватил панический страх, он онемел и начал размышлять, пытаясь тщетно " со- брать" лицо, которое распалось на части. Размышления захлестнули его настолько, что он уже не мог вспомнить первоначальную причину страха. Позже он подошел к препо- давателю, но тот спешил и, не долго думая, предложил ему обратиться к психиатру. Вскоре после этого Сид покинул школу и только через год вернулся туда, чтобы закон- чить обучение. Впервые за много лет он вспомнил те давние переживания, но теперь он сумел справиться с нахлынувшими чувствами и вместо страха почувствовал радость и дружелюбие. Усвоение зрительного опыта почти всегда происходит само собой. Правда, люди не часто сталкиваются с подобным драматическим эффектом. В нашей культуре осто- рожное отношению к зрительному опыту принимает довольно уродливый характер. Вот простой пример подобного перехлеста, вызванного страхом: наверняка многие закры- вали или отводили глаза от экрана во время просмотра страшного фильма. Таким спо- собом мы " ослепляем" себя и уклоняемся от множества острых контактов. Взгляд в сторону – только один из способов уклонения от зрительного контакта. Противоположная крайность – пристальный взгляд, связанный с блокадой зрительных мышц. Пристальный взгляд производит впечатление активного участия в контакте, на самом же деле это " мертвый" контакт. Если долго держать в руках что-то хрупкое, бо- ясь уронить, руки начинают неметь. Если долго стоять в одной позе, затекают ноги. Нечто похожее происходит и с пристальным взглядом. Разница между пристальным взглядом и открытым прямым взглядом ребенка, который взволнованно смотрит на мир, состоит в том, что ребенок смотрит, а не застревает глазами на предмете. Присталь- ный взгляд никогда не дает хорошего видения. В этом случае глаза не двигаются и не дают обратной связи, пропадают живость и ощущение подвижности окружающих предметов. Если человек чувствуют на себе такой взгляд, ему кажется, что он будто за- давлен стеной, и хочется убежать. Пристальный взгляд является зрительным эквивален- том повторения одних и тех же слов до тех пор, пока они не станут бессвязными и по- теряют смысл. Чтобы избавиться от пристального взгляда, нужно восстановить желание видеть и чувствовать то, что видишь. Научиться смотреть и видеть терапевта – первый шаг в этом направлении. Пациенту (как, впрочем, и терапевт) необходимо уметь исследовать многообразие зрительных возможностей в терапевтическом общении. Он должен быть готовым увидеть глаза, жесты, выражение лица терапевта. Чтобы ни происходило, он имеет право видеть это. Человек важно понять, что его открытый взгляд дает знать дру- гому, что на него тоже можно смотреть открыто. Например, застывшие слезы мешают заглянуть в глаза, но если слезы прольются, напряжение исчезнет, вернется способ- ность видеть и снова можно будет различить, что отражается во взгляде. " Застенчивые" глаза, могут в конце концов набраться смелости посмотреть на то, что запрещалось раз- глядывать, и увидеть весь калейдоскоп окружающего мира. Хотя зрение связано с общей системой человеческого восприятия, есть несколь- ко удивительно простых терапевтических техник, восстанавливающих готовность ви- деть. Одно упражнение заключается в том, чтобы широко открыть глаза, а затем плотно закрыть и повторять это десять – пятнадцать раз. Такое упражнение дает человеку воз- можность почувствовать, какие разные ощущения могут испытывать его глаза, и как по-разному они могут видеть. Этого может быть достаточно, чтобы активизировать зрительный " аппетит" или в следующий раз не испытывать страха глядеть открыто. Другое полезное упражнение – смотреть из стороны в сторону, не поворачивая головы. Люди, избегающие зрительного контакта, часто используют " зрительный тун- нель" , когда человек смотрит только прямо перед собой, как лошадь в шорах, которая идет вперед, не глядя по сторонам. Разглядывание предметов в кабинете терапевта мо- жет преподнести большой сюрприз пациенту, который не замечает фактически ничего, кроме терапевта. Некоторым людям кажется неприличным оглядываться по сторонам, они не тратят энергию на рассматривание вещей, непосредственно не связанных с их целью. Но все же такие " затраты" неизбежны. Нет способа в рамках приличий при- влечь чье-то внимание, чтобы при этом не пожертвовать чувством взаимосвязи, которое дополняет сцену. Кстати, подобные эксперименты предполагали развитие естествен 1 - ной зрительной активности. Соотношение фигуры (терапевт, его поза, выражение лица, одежда) и фона (стул, на котором он сидит, интерьер его кабинета, освещение) имеет " смазочный эффект" при общения с терапевтом. Контекст придает чувствам соразмер- ность и резонанс. Он позволяет связать воедино то, что было раньше, и то, что может последовать потом. Фиксация на фигуре " выхолащивает" взаимодействие, потому что сила, которая действует только стратегически, противоестественна. Природа щедра и даже расточительна, а " неэффективность или затраты" являются побочным продуктом спонтанности. Эта щедрость природы в дальнейшем поможет ощутить свежесть жизни. Слух Одного терапевта спросили: " Как вы можете целый день сидеть, выслушивая столько людей?" " А кто слушает?" – ответил терапевт. Эта реплика подтверждает расхожее мнение о том, что слух – это деятельность, не зависящая от других форм восприятия, скучная и требующая непереносимого на- пряжения особенно когда вам за это платят. Однако слух может быть чрезвычайно ак- Marshall, W.H. and Talbot S.A., Recent evidence for neitral mechanism in vision leading to a general theory of 1 sensory acuity. In Biological Symposia, VII:117-64; 1942. тивным, открытым процессом. Тот, кто действительно слушает, пропускает звуки через себя, например, на концерте. Этот приятный процесс слишком часто воспринимается как второстепенный по сравнению с явно более активным процессом речи или извлече- ния звуков. Существует представление, что слушание – это пассивный процесс, в котором слушатель " уступает дорогу" другому до тех пор, пока не приходит его очередь играть активную роль. Это мнение основано на взаимосвязанной природе речи и слуха. Не- возможно услышать другого, если оба будут говорить одновременно. Это происходит примерно так: мой друг еще не успел договорить, а я уже готов ответить ему. Я должен решить, отвечать ли мне сразу или подождать, пока он не закончит свою мысль. Если я перебью своего друга, то огорчу его, не дав ему закончить свой рассказ. Перебивая, я создам хаос, а это не лучшее состояние. Воспитание обязывает нас слушать друг друга, не перебивать, стараясь сдерживать свои реакции. Обычно люди считают долгом веж- ливости выслушивать других, а на самом деле только и ждут, чтобы вставить слово. Следовательно, выслушивание, пребывающее " на вторых ролях" , не относится к числу престижных занятий. В крайнем случае за определенными людьми закрепляет- ся качество " хорошего слушателя" . Примерно так же звучит похвала женщине, не очень образованной и не очень способной: " Она хорошая хозяйка и мать" . Конечно, это хорошие качества, но многие женщины воспримут такой комплимент как слабо прикрытое пренебрежение. Действительно, когда происходит обмен мнениями, только слушать не достаточ- но. Но как способ ориентации выслушивание является основой последующего поведе- ния. Трудности в соблюдении ритма между выслушиванием и высказыванием стано- вятся очевидными, когда хотя бы один из участников беседы хочет навязать свою точку зрения или заранее имеет определенные ожидания. Спрятанная " повестка дня" всегда нарушает нормальное выслушивание – человек выбирает не только то, что он хочет ска- зать, но и то, что хочет услышать. Например, тот, кто ожидает критику в свой адрес, услышит только ее и ничего больше. Другой может услышать только то, что он готов принять, а критику не заметит вовсе. Такая избирательность, конечно, ограничивает че- ловеческие контакты. Каждый человек слушает по-своему. Он может обращать внимание на поддерж- ку, критику, просто на факты, на сложную и непонятную информацию, на интонацию голоса без учета содержания речи и т.д. Неважно, что вы собирались сказать Джеку, – он в любом случае все упростит и не усвоит детали. Не имеет значения, что вы скажете Мэри, – она поймет это по-своему. Некоторые люди слышат только ответы на вопросы, которые нельзя задавать, потому что они будут восприняты как требование или обвине- ние. Порой люди считают, что если кто-то спрашивает их о том, что они делают, он хо- чет продемонстрировать им свое отношение к их поведению, а вовсе не узнать о них. Однажды участник терапевтической группы рассказал, что он задает вопросы людям в качестве защиты, когда подозревает, что они хотят спросить его о чем-то. Когда мать кричит: " Почему ты толкнул своего маленького братишку?" , – она скорее осуждает, чем спрашивает. Когда муж говорит жене: " Мне кажется, тебе лучше перейти в правый ряд, чтобы сделать поворот." , – она может услышать это по-другому: " Ты беспросвет- ная дура, тебе надо поворачивать, а ты зеваешь!" Чтобы справиться с этими несоответствиями и восстановить внимание и фокус в процессе слушания, можно попросить пациента попробовать услышать в речи нечто другое, нежели произносимые слова. Что он слышит в голосе другого человека? Может быть, мягкость и придыхание, или жесткость и агрессию? Каковы интонация и модуля- ция голоса – ровная, металлическая, монотонная или восторженная и заразительная? Люди часто бывают удивлены, когда перестают слушать слова и переключают внима- ние на другие признаки. Они получают совершенно новые сообщения в ситуации при- вычной коммуникации. Еще один способ убедиться, что человек слушает, – попросить его повторить только что сказанное прежде чем отвечать. Собеседник должен удостовериться, что его правильно поняли. Эти техники можно использовать в индивидуальной терапии, но еще более ценными они оказываются в работе с супружескими парами или с группами. Здесь имеешь дело не только с одним человеком, который сопротивляется выслушива- нию, но и с другим – тем, который не хочет быть услышанным и прячется. Когда тера- певт работает с одним человеком, он обычно старается быть насколько возможно ясным и четким, чтобы клиент понимал его с минимальным искажением. Но даже в этом слу- чае что-то обязательно будет услышано не так. Те, кто видели демонстрации Перлз а, отчетливо помнят, что он всегда рассчитывал быть услышанным, когда бы он ни гово- рил. Если кто-то не слушал его, он воспринимал это как преднамеренное сопротивле- ние и отказывался повторять что бы то ни было. Это суровый шаг, но зато эффект ока- зывался сокрушительным – человек, с которым он работал, начинал жадно ловить каж- дое его слово. Избирательность в процессе слушания становится источником творчества. На- пример, некоторые терапевты могут красиво работать с сексуальной подоплекой того, что они слышат, в то время как другие будут слышать признаки враждебности, а третьи станут отмечать нарастающую фрустрацию в том, что говорит пациент. Они не то что- бы " прочитывают" это, а просто более чувствительны к тем или иным темам. Надо от- метить, что такая избирательность действительно существует. Этим можно объяснить, почему с одним пациентом терапевту работать легко, а с другим трудно. Слушание не следует понимать только буквально. Оно становится оркестровкой, основанной на процессе собственно слушания, но реагирующей на нюансы голоса, точно так же как и на слова, смысл и логические связи. Человек, который вызывает жа- лость, часто делает это таким тонким способом, что только очень внимательный собе- седник может это заметить, в то время как другие чувствуют это бессознательно. Я слушаю рассказ человека, оказавшегося в беде; но я не хочу его слушать и не хочу вни- кать. Он камнем висит у меня на шее. Я слушаю другого человека – глаза мои открыты, я распахнут ему навстречу, его несчастье трогает меня. Он знает, что был услышан. Однажды я работал с группой молодых людей, расположившихся в кафе. Меня представили группе, сидевшей за столиком, и мы не успели даже перекинуться не- сколькими фразами, как вдруг один парень довольно громко поинтересовался, можно ли мне доверять. Я спросил: " Почему бы и нет?" Он ответил, что я могу оказаться по- лицейским. Мне захотелось узнать, чем я похож на полицейского. Тогда он сказал: " Ты слушаешь. Только полицейские слушают" . Это было весьма тонкое наблюдение, за- служивающее внимания. Люди часто принимают живое участие в беседе, но почти не слушают друг друга. Обычно разговоры изобилуют стереотипными репликами, которые вызывают такие же ответы. Собеседники не вдаются в нюансы каждого отдельного вы- сказывания. Человека, как правило, больше всего волнует правота его собственных суждений, он не особенно интересуется тем, как его взгляды соотносятся со взглядами собеседника. Слушатель, открытый для контакта, внимателен к тому, что говорится, но он также прислушивается к тому, как говорится, поэтому слышит больше, чем просто сло- |