12 технологических трендов. Кевин КеллиНеизбежно. 12технологическихтрендов, которые

• Название: Кевин КеллиНеизбежно. 12технологическихтрендов, которые
• Дата: 28.08.2020
• Размер: 1.72 Mb.
• Имя файла: 12 технологических трендов.pdf
• Тип: Книга; #136187
• страница: 22 из 25

Глава 11
Постановка вопросов
Многие мои убеждения о человеческой природе и природе знаний перевернула Википедия. Сейчас она очень известна, но, когда все начиналось, я, как и мно- гие другие, считал подобное невозможным. Это он- лайн-справочник, организованный как энциклопедия,
который, как это ни удивительно, позволяет любому человеку в мире добавлять туда материалы – в лю- бое время и без разрешения. Двенадцатилетняя де- вочка из Джакарты может при желании отредактиро- вать статью о Джордже Вашингтоне. Я был уверен,
что человеческая склонность к хулиганству у молодых и скучающих, многие из которых «живут» в интерне- те, сделает невозможной создание энциклопедии, от- крытой для редактирования кем угодно. Также я знал,
что даже ответственные авторы не смогут избежать соблазна преувеличивать и сообщать неточные све- дения, усугубляя невозможность создать надежный текст. Я знал из собственного двадцатилетнего опы- та в интернете, что нельзя полагаться на написанное случайным незнакомцем, и верил, что собрание та- ких случайных текстов обернется полным беспоряд-

ком. Меня не впечатляли даже неотредактированные веб-страницы, созданные специалистами, чего уж го- ворить о целой энциклопедии, написанной любителя- ми и даже невеждами и не отредактированной про- фессионалами. Вся эта идея казалась обреченной на провал.
Все мои представления о структуре информации убеждали: знание не может спонтанно родиться из данных, если не приложить массу энергии и интеллек- та, сознательно ориентированных на трансформацию этих данных. Все попытки писать общими усилиями без руководителя, в которых я участвовал до тех пор,
порождали только ерунду, которая сразу же забыва- лась. Так почему у других людей в интернете должен был получиться иной результат?
Поэтому, когда первое воплощение этой онлайн-эн- циклопедии было запущено в 2000 году (тогда она на- зывалась Нупедия
66
), я посмотрел на нее и совсем не удивился отсутствию успеха. Хотя редактировать
Нупедию мог кто угодно, требовался трудоемкий про- цесс коллективного переписывания другими участни- ками, что умеряло энтузиазм новичков. Однако ос- нователи Нупедии параллельно создали легкий в ис-
66
Нупедия (англ. Nupedia) – проект энциклопедии на английском язы- ке, статьи в которой писались экспертами и свободно распространялись в интернете. Прим. ред.

пользовании ресурс в формате вики, чтобы облег- чить работу над текстом, и, ко всеобщему удивлению,
именно он стал основным. Кто угодно мог редакти- ровать и размещать статьи, и не надо было ждать остальных. От этого предприятия, которое получило название «Википедия», я ожидал еще меньшего.
Как же я ошибался. Успех Википедии продолжает превосходить мои ожидания. В 2015 году в ней на- считывалось 35 миллионов статей на 288 языках
[277]
Ее цитируют в Верховном суде США, на нее пола- гаются школьники по всему миру, ее используют все журналисты и любители учиться, чтобы быстро полу- чить информацию по новой теме. Несмотря на изъя- ны человеческой натуры, она становится все лучше.
Слабости и добродетели индивидов преображаются в общее достояние при минимуме правил. Википе- дия работает, поскольку, как выясняется, с помощью правильных инструментов легче восстановить повре- жденный текст (функция отмены правки в Википедии),
чем создать поврежденный (вандализм), поэтому до- статочно хорошая статья процветает и продолжает медленно улучшаться. Оказывается, что с помощью правильных инструментов сообщество сотрудничаю- щих людей может обойти такое же количество сорев- нующихся амбициозных индивидов.
Всегда было понятно, что коллективы имеют са-

мую сильную власть, именно это доказывают города и цивилизации, но большим сюрпризом для меня стал тот факт, как мало инструментов и надзора для это- го необходимо. Бюрократия в Википедии настолько
(относительно) мала, что уже незаметна, хотя и раз- рослась за первое десятилетие. Однако самым боль- шим сюрпризом, который принесла Википедия, стал тот факт, что мы до сих пор не знаем, как далеко мо- жет пойти эта власть. Мы еще не видели пределов
«викизированного» интеллекта. Сможет ли он созда- вать учебники, музыку, фильмы? А как насчет законов и политического управления?
Прежде чем мы скажем «это невозможно!», я ска- жу «давайте посмотрим». Мне известны все причины,
по которым закон никогда не смогут написать незнаю- щие любители. Но поскольку я уже один раз изменил мнение на этот счет, сейчас не буду торопиться с вы- водами. Такая вещь, как Википедия, невозможна, но она перед вами. Это одно из того, что невозможно в теории, но вполне реализуемо на практике. Как только вы сталкиваетесь с подобным феноменом, приходит- ся менять представления о том, что еще может быть невозможным в теории и реализуемым на практике.
По правде говоря, открытую модель вики опробовали и на других издательских проектах, но особого успеха не получили. Но это пока. Так же как первая версия

Википедии провалилась, потому что не было нужных процессов и инструментов, созданные общими усили- ями учебники, законы или фильмы могут привести к изобретению других новых инструментов и методов.
Я не единственный, у кого поменялось мнение на эту тему. Когда вы растете, всегда зная о такой ве- щи, как Википедия, и вам очевидно, что программное обеспечение с открытым исходным кодом лучше, чем безупречные запатентованные товары, когда вы уве- рены, что делиться фотографиями и другими данны- ми полезнее, чем хранить их в безопасном месте, эти установки становятся платформой для еще более ра- дикальных представлений об общественном благосо- стоянии. То, что казалось невозможным, теперь будет считаться само собой разумеющимся.
Википедия сильно изменила мои взгляды во многих отношениях. Я был достаточно устойчивым индиви- дуалистом, американцем с либертарианскими склон- ностями, но успех Википедии заставил меня оценить возможности общественных усилий. Сейчас я гораздо больше интересуюсь как силой коллектива, так и но- выми обязанностями индивидов по отношению к кол- лективу. Вдобавок к расширению гражданских прав я хочу расширить гражданские обязанности. Я уверен,
что полный эффект Википедии пока еще скрыт и что ее способность менять мировоззрение подсознатель-

но воздействует на все поколение миллениалов, до- казывая существование благого коллективного разу- ма и помогая находить положительные стороны в ве- ре в невозможное.
Что еще важнее, благодаря Википедии я понял:
невозможное происходит гораздо чаще, чем мне каза- лось. За несколько последних десятилетий мне при- шлось принять и другие идеи, которые раньше пред- ставлялись невозможными, но потом подтвердили свою ценность на практике. Например, у меня были сомнения по поводу онлайн-барахолки под названием eBay, когда я первый раз столкнулся с ней в 1997 году.
Вы хотите, чтобы я перевел несколько тысяч долла- ров далекому незнакомцу, желающему продать мне подержанную машину, которую я никогда не видел?
Все, что я узнал о человеческой природе, свидетель- ствовало о невозможности такого подхода. Однако се- годня незнакомцы, продающие автомобили, – важный источник прибыли для очень успешной корпорации eBay.
Двадцать лет назад я, возможно, сумел бы пове- рить, что в 2016 году у нас появятся карты всего ми- ра на собственных устройствах, которые мы сможем носить с собой. Но никто не убедил бы меня, что на этих устройствах будут панорамы улиц многих горо- дов или приложения, показывающие расположение

общественных туалетов, и что нам дадут устные ин- струкции, куда идти или как доехать до места на об- щественном транспорте, и что у нас всех будут эти карты и многое другое бесплатно. Тогда это казалось подчеркнуто невозможным. И в это бесплатное изоби- лие до сих пор теоретически трудно поверить. Однако вот оно, на сотнях миллионов телефонов.
Эти предположительно невозможные вещи продол- жают происходить все чаще. Все знали, что люди не работают бесплатно, а даже если и работают, то не сделают ничего полезного без начальника. Но сего- дня целые секторы экономики функционируют с по- мощью программных инструментов, созданных доб- ровольцами, работающими без зарплаты и началь- ников. Все знали, что люди по природе склонны за- щищать частную жизнь, однако невозможное – по- стоянное и круглосуточное распространение личных материалов – все же случилось. Все знали, что лю- ди в сущности ленивы и будут скорее смотреть, чем творить, и никогда не встанут с дивана, чтобы сде- лать собственное телевидение. Казалось невозмож- ным, что миллионы любителей создадут миллиарды часов видео и что кто-нибудь пожелает это смотреть.
Как и Википедия, YouTube теоретически невозможен.
И снова эта невозможность реальна на практике.
Список продолжается, невозможное в прошлом

ежедневно становится новыми возможностями. Но почему сейчас? По какой причине древняя граница между возможным и невозможным исчезает?
Мне думается, реализованное сейчас невозмож- ное появилось благодаря тому, что образовался но- вый уровень организации, не существовавший рань- ше. Эти невероятные прорывы – результат широко- масштабного сотрудничества и массового социально- го взаимодействия в реальном времени, которое, в свою очередь, возможно благодаря вездесущей мо- ментальной связи между миллионами людей в пла- нетарных масштабах. Так же как ткань обеспечивает новый, более высокий уровень организации для груп- пы отдельных клеток, так и новые социальные струк- туры порождают новую ткань для отдельных людей.
То, на что не способны клетки, может ткань. Коллек- тивистское устройство таких образований, как Вики- педия, Linux, Facebook, Uber, интернет, даже искус- ственный интеллект, позволяет делать то, на что бы- ло неспособно индустриализованное человечество. В
первый раз на этой планете мы объединили милли- ард людей вместе, как это сделал Facebook. Благо- даря этой новой социальной организации появляются типы поведения, которые были невозможны на более низком уровне.
Люди давно изобретают социальные институты: от

законов, судов, ирригационных систем, школ, прави- тельств, библиотек до самых крупномасштабных – са- мой цивилизации. Эти социальные инструменты и де- лают нас людьми, и они же делают наше поведение невозможным с позиции животных. Например, когда мы изобрели письменность и законы, это привело к такому типу эгалитаризма, который невозможен у на- ших кузенов-приматов и отсутствует в устных культу- рах. Сотрудничество и координация действий, возник- шие при развитии сельского хозяйства и освоении ир- ригации, породили еще более невозможные проявле- ния – предусмотрительность и подготовку, а также за- боту о будущем. Человеческое общество создало са- мые разные невозможные виды собственного поведе- ния в биосфере.
Техниум – современная система культуры и тех- нологий – ускоряет создание новых невозможностей,
продолжая изобретать социальные организации. Ге- ниальность eBay заключалась в изобретении деше- вого, легкого и быстрого способа обозначить репута- цию продавца. Незнакомцы могут продавать товары незнакомцам, находящимся от них на огромном рас- стоянии, потому что теперь у нас есть технология,
позволяющая быстро присваивать репутацию людям,
находящимся за пределами нашего круга. Эта незна- чительная инновация создала условия для координа-

ции более высокого уровня, которая сделала возмож- ным новый вид обмена (покупки у незнакомых лю- дей «по удаленке»), невозможные раньше. Тот же род доверия, обусловленного технологиями, плюс коор- динация в реальном времени делают возможным су- ществование децентрализованного такси Uber. Воз- можность вернуться к предыдущему варианту в Вики- педии, благодаря которой легче восстановить абзац,
чем испортить его, позволила по-новому обеспечить доверие на более высоком уровне.
Мы только начали взаимодействие с социальны- ми коммуникациями. Гиперссылки, Wi-Fi и определе- ние местоположения с помощью GPS – на самом де- ле новые типы отношений, которые стали возможны- ми благодаря росту технологий, и инновации такого рода только начинают свое развитие. Самые потря- сающие изобретения в области коммуникаций еще впереди. Пока мы находимся в младенческой стадии процесса, который позволит создавать такие инсти- туты в по-настоящему планетарных масштабах. Ко- гда мы все вместе вплетаем себя в глобальное об- щество, взаимодействующее в реальном времени, то,
что раньше было невозможным, прорвется в реаль- ность. Не факт, что мы изобретем некое автономное глобальное сознание. Всего лишь нужно сделать так,
чтобы все были постоянно связаны со всеми и всем

и вместе создавали новое. Сотни чудес, которые ка- жутся невозможными сегодня, окажутся реализуемы- ми в этой всеобщей человеческой объединенности.
Я с нетерпением жду, что мой ум сильно изменит- ся в наступающие годы. Думаю, мы поразимся тому,
сколько вещей, которые мы считали естественными для людей, на деле вовсе не такие. Возможно, будет справедливее сказать, что естественное для племе- ни умеренно связанных друг с другом людей не бу- дет таким для планеты интенсивно связанных друг с другом людей. Все знают, что людям свойственно раз- вязывать военные конфликты, но я бы предсказал,
что это станет менее привлекательно для них, когда новые способы разрешения социальных конфликтов возникнут на глобальном уровне. Конечно, многое из того, что можно ожидать, будет невозможно плохим.
Новые технологии породят абсолютно новые спосо- бы врать, мошенничать, воровать, шпионить и терро- ризировать. У нас нет общепризнанных международ- ных правил для разрешения киберконфликтов, а это значит, в наступающем десятилетии можно ожидать весьма неприятные и неожиданные «невозможные»
киберсобытия. Поскольку все мы объединены на гло- бальном уровне, довольно простой взлом может при- вести к целому каскаду разрушительных событий, ко- торые очень быстро достигнут невозможных масшта-

бов. Более того, разрывы социальной ткани по всему миру неизбежны. Когда-нибудь в течение следующих тридцати лет вся система интернета и телефонии от- ключится на 24 часа, и мы не отойдем от этого шока еще годы после этого.
В этой книге я решил не фокусироваться на этих ожидаемых недостатках по нескольким причинам. Во- первых, не существует изобретения, которое было бы нельзя каким-то образом извратить, чтобы причинить вред. Самую ангельскую технологию можно превра- тить в оружие, и это случится. Преступники принад- лежат к числу наиболее творческих новаторов в ми- ре. И плохие вещи составляют 80 % всего, что есть на планете. Но важнее то, что эти отрицательные проявления будут следовать абсолютно тем же об- щим тенденциям, которые я описывал для положи- тельных. Преступления, мошенничество, вооружен- ные конфликты, обман, пытки, коррупция, спам, за- грязнение окружающей среды, жадность и прочие ис- точники страданий станут более централизованными и зависимыми от данных. И порок, и добродетель под- чиняются великим силам потока и становления. Все средства, которые потребуются стартапам и корпо- рациям, чтобы приспособиться к повсеместному рас- пространению информации и непрерывному воспри- ятию ее с экранов, применимы к преступным синдика-

там и хакерским объединениям. Даже негодяи не смо- гут избежать этих трендов.
Кроме того, хотя это, возможно, противоречит здра- вому смыслу, любое вредоносное изобретение также обеспечивает нишу для создания нового, ранее не виданного блага. Конечно, это новоиспеченное благо тоже получится извратить соответствующей вредной идеей (и, возможно, так оно и будет). Может показать- ся, что этот цикл, в котором новое благо вызывает но- вое зло, вызывающее новое благо, в свою очередь,
вызывающее новое зло, – это просто вращение на од- ном месте, только все быстрее и быстрее. Это было бы правдой, если бы не один существенный фактор:
в каждом раунде мы получаем дополнительные воз- можности и варианты на выбор, которых не существо- вало раньше. Такое расширение возможностей выбо- ра (включая выбор наносить вред) есть увеличение свободы, и это умножение свобод, вариантов выбо- ра и возможностей – основа нашего прогресса, нашей человечности и личного счастья.
Технологическое вращение вывело нас на новый уровень, открыв совершенно новый континент неиз- вестных возможностей и пугающих потенциальных вариантов. Последствия взаимодействия на глобаль- ном уровне находятся за пределами нашего контроля.
Необходимы нечеловеческие объемы данных и энер-

гии. Гигантские пространства пета-, экза-, зетта-, зил- лионов на самом деле ничего для нас не значат, пото- му что эти слова из словаря мегамашин и планет. Ко- нечно, мы будем вести себя по-новому и коллектив- но, и индивидуально, но пока непонятно как. Гораздо важнее, что мы как индивиды по-другому ведем себя в коллективе.
Этот процесс происходит с людьми уже очень дол- го – с того момента, когда мы переехали в города и начали строить цивилизацию. Сейчас и в ближай- шие десятилетия новыми становятся скорость этих взаимосвязей (скорость света) и масштаб (вся плане- та). Мы стремительно движемся к триллионократным увеличениям. Как отмечалось выше, сдвиг на трил- лион – это изменение не просто в количестве, но по сути. Большинство из того, что «все знают» о чело- веке, пока имело отношение к нашим личностям. Но,
возможно, появится миллион новых способов связать несколько миллиардов людей, и каждый из этих спо- собов откроет новое знание о нас. Или сможет со-
здать в нас что-то новое. Так или иначе, человече- ство изменится.
Объединенные в реальном времени многими спо- собами во все более глобальных масштабах в круп- ных и малых проявлениях, с собственного согласия мы будем действовать на новом уровне и не прекра-

тим сами себя удивлять невозможными достижения- ми. Невозможность Википедии незаметно сведется к предельной очевидности.
Кроме зарождающегося феномена, в который труд- но поверить, нас ждет мир, где невероятное – но- вая норма. Полицейские, врачи и страховые агенты уже это понимают. Они осознают, сколько безумных и невозможных вещей на самом деле происходит по- стоянно. Например, грабитель застревает в печной трубе; при лобовом столкновении водителя грузовика выбрасывает через ветровое стекло, и он приземля- ется на ноги и уходит; дикая антилопа скачет по вело- сипедной дорожке и сбивает человека с велосипеда;
свеча на свадьбе поджигает волосы невесты; девушка во время рыбалки с причала на заднем дворе ловит огромную акулу размером с человека. Раньше об этих маловероятных событиях точно знали немногие. Они распространялись как слухи, как истории, передавае- мые из уст уста, в которых было легко усомниться и трудно убедиться.
Но сегодня они есть на YouTube и заполняют поле вашего зрения. Вы сами можете их увидеть. Каждое из таких диких происшествий видели миллионы.
Невероятное принимает форму не только случай- ных событий. Интернет до краев полон демонстраци- ей невозможных достижений: люди взбегают по сте-

не, спускаются на сноуборде по крышам загородных домов или составляют из чашек огромную стопку, по- ка вы и глазом моргнуть не успеете. И не только лю- ди: домашние животные открывают двери, катаются на скутерах и пишут картины. К невероятному отно- сятся и экстраординарные достижения сверхчелове- ческого уровня: люди запоминают невозможно мно- го или имитируют все акценты мира. В этих необыч- ных достижениях мы видим сверхвозможности, кото- рые есть у человека.
Каждую минуту в интернет загружают новую невоз- можную вещь, и это невероятное событие становит- ся одним из сотен экстраординарных происшествий,
которые мы увидим или о которых услышим сегодня.
Интернет подобен линзе, фокусирующей экстраорди- нарное в луч, освещающий нашу реальность. Он сжи- мает невероятное в небольшую видимую полоску по- вседневности. Пока мы онлайн, что происходит почти весь день большую часть года, нам светит эта кон- центрированная экстраординарность. Она стала но- вой нормой.
Этот свет сверхдостижений меняет нас. Мы боль- ше не хотим просто слушать презентации – мы хотим видеть лучших, величайших, экстраординарных ора- торов, как в видеороликах TED. Мы не хотим просто смотреть, как люди играют, мы хотим видеть выжим-

ки из выжимок, самые потрясающие захваты, пробеги,
броски и удары, чтобы каждый из них был еще более замечательным и невозможным, чем предыдущие.
Кроме того, сегодня мы можем увидеть самые край- ние проявления всего человеческого: самого тяже- лого человека, самого маленького, самые длинные усы – целую вселенную крайностей. Когда-то они бы- ли редкими, но сейчас мы можем целый день на- блюдать их в бесконечных видеороликах, и они ка- жутся нормальными. Люди всегда дорожили рисунка- ми и фотографиями странных человеческих проявле- ний (посмотрите ранние выпуски National Geographic и Ripley’s Believe It or Not
67
), но, когда мы видим эти экстремальные проявления на собственном телефо- не в очереди к зубному, в этом есть некая интимность.
Сейчас они гораздо реальнее и буквально заполняют наши головы. Я думаю, уже есть подтверждения, что этот океан экстраординарного вдохновляет людей и побуждает их сделать что-то необычное.
В то же время экстремальные, эпические провалы тоже у всех на глазах. Мы сталкиваемся с людьми,
которые делают самые глупые вещи, какие только можно вообразить. В некотором смысле так мы мо- жем оказаться во Вселенной, заполненной исключи-
67
Издание в США, специализирующееся на невероятных историях.
Прим. ред.

тельно держателями крошечных, незначительных и неочевидных достижений из Книги рекордов Гиннес- са. В каждой жизни, возможно, происходит хотя бы один крайне маловероятный момент, а значит, каж- дый оказывается мировым рекордсменом хотя бы на
15 минут. Положительная сторона этого в том, что так человечество привыкает к расширению собствен- ных возможностей, и таким образом подобная экстре- мальность помогает нам расти. С другой стороны, эта неутолимая жажда суперпревосходной степени ведет к неудовлетворенности любыми обычными вещами.
Эта тенденция не закончится. Сегодня камеры по- всеместны, и в течение нашей общей отслеживаемой жизни мы соберем тысячи видео, где будет показано,
как в людей бьет молния, потому что невероятные со- бытия случаются гораздо чаще, чем мы думаем. Ко- гда мы все начнем постоянно носить крошечные ка- меры, самые экстремальные действия любого живого человека будут записываться и распространяться по всему миру в реальном времени. Скоро наши новост- ные ленты заполнят только самые экстраординарные моменты из жизни шести миллиардов людей. Таким образом, вместо того чтобы существовать в обычных обстоятельствах, мы будем парить в экстраординар- ном, которое станет повседневностью. Когда неверо- ятное заполняет наше поле зрения до такой степени,

что в мире как будто остаются только невозможные вещи, они больше не кажутся невероятными. Невоз- можное представляется неизбежным.
Это состояние в чем-то похоже на грезу. Сама по себе определенность больше не такая конкретная,
как раньше. Когда я подсоединен к «экрану всех зна- ний», к этому человеческому улью с миллиардами глаз, сплетенному в единое целое и отраженному в миллиарде кусочков стекла, найти правду становится труднее. На каждый общепринятый факт легко отыс- кать возможное опровержение. Для каждого факта есть антифакт. Предельная взаимосвязанность с по- мощью гиперссылок в интернете подчеркивает эти ан- тифакты так же ярко, как и факты. Порой они несе- рьезны, порой находятся на грани здравого смысла,
а порой вполне логичны. В этом проклятие: нельзя надеяться, что эксперты отделят правду от лжи, по- тому что на каждого эксперта найдется равный ему по силам антиэксперт. Таким образом, все мои зна- ния подвержены разрушению этими повсеместными антифакторами.
Как это ни парадоксально, в век моментальных гло- бальных связей моя уверенность в чем-либо сокра- тилась. Вместо того чтобы получать факты сверху, я вынужден сам собирать собственную уверенность из ускользающего потока в интернете. Правда с боль-

шой буквы П становится правдами во множественном числе. Мне надо сортировать правду не только о том,
что меня волнует, но и обо всем, к чему я прикасаюсь,
включая области, о которых у меня не может быть никаких непосредственных знаний. Это означает, что мне в целом приходится постоянно подвергать сомне- нию мои предположительные знания. Это состояние может показаться идеальным для развития науки, но оно одновременно означает, что я могу изменить свои убеждения по неверным причинам.
Подключившись к сети сетей, я чувствую, что и сам стал сетью и пытаюсь собрать надежность из нена- дежных элементов. И в попытках получить правду из полуправд, неправд и правд, рассеянных в потоке,
я ощущаю, что мой ум привлекают текучие способы мышления (сценарии, временные убеждения, интуи- тивные озарения) и такие же медиаэлементы вроде попурри, потока твитов и результатов поиска. И когда я протекаю сквозь эту скользкую сетку идей, мое со- стояние часто похоже на сон наяву.
Мы до сих пор точно не знаем, для чего существу- ют сны – ясно только, что они удовлетворяют некую фундаментальную потребность сознания. Наблюда- тель, который посмотрит, как я путешествую по сети,
прыгая от одной предложенной ссылки к другой, уви- дит сон наяву. Недавно в интернете я поймал себя на

том, что присоединился к толпе людей, которые смот- рят, как босоногий человек ест землю. Потом я увидел поющего мальчика, у которого стало плавиться лицо,
вслед за этим Санта-Клаус сжег рождественскую ел- ку, после чего я плавно влетел в глинобитный дом на краю света. Затем кельтские узлы развязались сами по себе, и какой-то мужчина рассказал мне формулу,
позволяющую делать прозрачное стекло, ну а потом я посмотрел, как сам, будучи старшеклассником, еду на велосипеде. И это только первые несколько минут,
которые я провел в интернете однажды утром. Тран- соподобное состояние, в которое мы впадаем, следуя по ссылкам без конкретного направления, можно вос- принимать как ужасную трату времени, или же, как и сны, она может оказаться продуктивной. Возмож- но, бродя по сети, мы подключаемся к коллективному бессознательному. Может быть, грезы в лабиринте ги- перссылок – это способ посмотреть один сон на всех,
независимо от того, какие именно ссылки мы кликаем.
Эта мечта наяву, которую мы называем интерне- том, также размывает разницу между серьезными и игривыми мыслями. Проще говоря, находясь в интер- нете, я больше не могу сказать, когда я работаю и когда развлекаюсь. В глазах некоторых людей раз- рушение границы между этими двумя сферами де- монстрирует все, что не так с интернетом – он пред-

ставляет собой дорогостоящий способ потратить вре- мя впустую. Интернет порождает пустяки и превра- щает поверхностные увлечения в карьеры. Как из- вестно, Джефф Хаммербахер, бывший программист
Facebook, жаловался: «Лучшие умы моего поколения думают, как заставить людей щелкать мышью на ре- кламные объявления»
[278]
. Некоторые считают подоб- ную мечту наяву затягивающим расточительством. Я
же, напротив, думаю, что потратить время впустую –
необходимое предварительное условие для творче- ства. И еще важнее, что это объединение развлече- ний и работы, серьезных размышлений и легкомыс- лия, как мне кажется, один из лучших результатов это- го нового изобретения. Ведь в высокоразвитом про- двинутом обществе работы больше не будет, не прав- да ли?
Я заметил, что начал думать по-другому, потому что коллективный разум сделал мое мышление на ред- кость широким и свободным. Я думаю активнее, мень- ше размышляю. Вместо того чтобы подойти к вопро- су, бесцельно пережевывая его в уме и подпитыва- ясь исключительно собственным невежеством, я на- чинаю делать что-то. Я сразу же приступаю. Я начи- наю смотреть, искать, спрашивать, задавать вопросы,
реагировать, внедряться, делать заметки, закладки,
оставлять след – я начинаю с создания чего-то свое-

го. Я не жду. У меня нет необходимости ждать. Теперь я сразу же воплощаю идеи, вместо того чтобы о них думать. Для некоторых людей худшее, что принес ин- тернет, – это отказ от спокойных размышлений. Дру- гие считают такую бессодержательную деятельность глупой суетой, бегом белки в колесе или иллюзией. Но по сравнению с чем? С пассивным потреблением те- левидения? Или со временем, проведенным в баре за расслабленной беседой? Или неторопливым визитом в библиотеку, где я не найду никаких ответов на сот- ни своих вопросов? Представьте себе сотни миллио- нов людей онлайн в эту самую минуту. На мой взгляд,
они не теряют время на глупые ссылки по ассоциации,
а вовлечены в процесс более продуктивного мышле- ния – получают немедленные ответы, исследуют ма- териал, реагируют, мечтают, бродят по сайтам, встре- чаются с невиданным ранее, излагают собственное мнение, пусть даже в нескольких словах. Сравните это с сотнями миллионов людей, которые смотрели телевизор или читали газету, устроившись в удобном кресле, 50 лет назад.
Этот новый способ существования – нестись по волнам, нырять вниз, взмывать вверх, перескакивать от одной части к другой, писать твиты и болтать о пу- стяках, с легкостью нырять в новизну, грезить наяву,
подвергать сомнениям абсолютно каждый аспект жиз-

ни – это не «баг». Это «фича». Это адекватный отклик на океан данных, новостей и фактов, который захле- стывает нас. Мы должны быть гибкими и проворны- ми, перетекая от идеи к идее, поскольку эта гибкость соответствует бурной информационной среде, окру- жающей нас. Это состояние не лень неудачников, не незаслуженная роскошь. Оно необходимо для выжи- вания. Чтобы управлять каяком, ведя его через бур- ные пороги, надо грести по крайней мере с той же ско- ростью, с какой течет вода, а чтобы ориентировать- ся в экзабайтах информации и ожидающих нас взрыв- ных изменениях, надо двигаться так же быстро, как их авангард.
Но не путайте этот поток с отмелями. Текучесть также позволяет нам моментально привлекать боль- ше внимания к работам, гораздо более сложным,
крупным и многослойным, чем когда-либо. Техноло- гии, которые наделили зрителей способностью вза- имодействовать с историями и новостями: сдвигать их во времени, воспроизводить позже, перематы- вать, зондировать, связывать ссылками, сохранять,
вырезать, вставлять, – дали начало как длинным,
так и коротким формам. Режиссеры ушли от сериа- лов из отдельных эпизодов и стали создавать филь- мы с масштабным связным сюжетом, на изложение которого уходят годы. Эти пространные эпосы, та-

кие как «Остаться в живых», «Звездный крейсер “Га- лактика”», «Клан Сопрано», «Аббатство Даунтон» и
«Прослушка», имеют массу переплетающихся сюжет- ных линий и главных героев, демонстрируя при этом необыкновенную глубину характеров. Такие изощрен- ные работы потребовали от зрителей устойчивого внимания, которое не только не требовалось для те- левизионных сериалов и полнометражных кинофиль- мов, но и поразило бы Диккенса и прочих романистов былых времен. Диккенс изумился бы: «Вы хотите ска- зать, что аудитория может следить за этим и желать большего? И сколько же лет подряд?» Я никогда бы не подумал, что смогу наслаждаться такими сложны- ми историями или увлечься ими настолько, чтобы тра- тить на них время. Мое внимание окрепло. Подобным образом глубина, сложность и требования видеоигр могут сравниться с требованиями к зрителям кинома- рафонов или читателям любой великой книги. Чтобы дойти до высокого уровня в некоторых из этих игр, мо- жет понадобиться 50 часов.
Но самая важная особенность, благодаря которой эти новые технологии меняют наш образ мыслей, –
их превращение в единое целое. Вам может показать- ся, что вы потратили бесконечные наносекунды на се- рию твитов и бесконечные микросекунды на перехо- ды с одной веб-страницы на другую или многие часы

на блуждания по каналам YouTube, а потом несколько минут порхали от одного отрывка из книги к другому,
и наконец вернулись к рабочей таблице или пролист- нули экран телефона. Но в реальности вы тратите де- сять часов в день, уделяя внимание одной нематери- альной вещи. Это одна машина, одна огромная плат- форма, один гигантский шедевр, который скрывается за триллионом свободно связанных друг с другом ку- сочков. Их единство легко упустить из виду. Хорошо оплачиваемые редакторы сайтов, орды онлайн-ком- ментаторов и киномагнаты, неохотно позволяющие нам смотреть их фильмы в формате потокового ви- део, – все эти ребята не верят, что представляют со- бой всего лишь информационные точки в огромном всемирном шоу, но так оно и есть. Когда мы сегодня смотрим на один из четырех миллиардов экранов
[279]
,
то имеем дело с одним открытым вопросом. Мы все пытаемся понять: что это такое?
По оценкам производителя компьютеров Cisco, в
2020 году в мире будет 50 миллиардов устройств, под- ключенных к интернету
[280]
, вдобавок к десяткам мил- лиардов компьютеров и телевизоров. Производите- ли электроники ожидают, что в течение пяти лет на планете появится миллиард носимых устройств, от- слеживающих нашу активность и формирующих по- ток данных. Также можно ожидать еще 13 миллиар-

дов бытовых приборов, которые, подобно термоста- ту Nest, оживят наши умные дома
[281]
. Три миллиарда устройств будут встроены в автомобили, подключен- ные к интернету
[282]
. И 100 миллиардов примитивных
RFID-чипов
68
, вставленных в товары на полках сети
Walmart. Это интернет вещей, зарождающаяся страна грез, где есть все, что мы производим, – новая плат- форма для невероятного. Она состоит из данных.
Знание, которое связано с информацией, но не идентично ей, переживает такой же взрывной рост,
как и информация, удваиваясь каждые два года. Чис- ло научных статей, публикуемых ежегодно, в послед- ние десятилетия растет еще быстрее. За прошлый век ежегодное число заявок на патенты во всем мире выросло по экспоненте.
Мы знаем о Вселенной гораздо больше, чем сто- летие назад. Это новое знание о физических законах
Вселенной было использовано на практике в таких потребительских товарах, как GPS-навигаторы и пле- еры iPod, и продолжительность нашей собственной жизни стала гораздо дольше. Телескопы, микроскопы,
флюороскопы, осциллографы позволили нам увидеть
68
RFID (англ. Radio Frequency IDentification, радиочастотная иденти- фикация) – способ автоматической идентификации объектов, в котором посредством радиосигналов считываются или записываются данные,
хранящиеся в так называемых транспондерах, или RFID-метках. Прим.
ред.

мир по-новому, и когда мы посмотрели на него с помо- щью новых инструментов, то внезапно получили мно- го новых ответов.
Но парадокс науки в том, что каждый ответ по- рождает как минимум два новых вопроса. У нас все больше инструментов, ответов и еще больше вопро- сов. Телескопы, радиоскопы, циклотроны, ускорите- ли ядерных частиц расширили не только область на- шего знания, но и породили новые загадки, расширив область нашего незнания. Предыдущие открытия по- могли нам осознать, что 96 % всей материи и энер- гии в нашей Вселенной находится за пределами вос- приятия. Вселенная состоит не из атомов и тепла, ко- торые мы открыли в прошлом веке, а в основном из двух неизвестных явлений, которые мы назвали «тем- ными»: темной энергии и темной материи. «Темный»
здесь – это эвфемизм для нашего невежества. Мы действительно не имеем никакого представления о том, из чего сделана большая часть Вселенной. Такой же объем незнания мы обнаружим, если рассмотрим глубинное устройство клетки или мозга. Если срав- нить известное с неизвестным, получится, что мы не знаем ничего. Наши изобретения позволяют украдкой увидеть собственное невежество. Если знания рас- тут по экспоненте благодаря научным инструментам,
то по идее у нас должны быстро закончиться загад-

ки. Однако мы, напротив, продолжаем открывать еще больше неизвестного.
Таким образом, хотя наши знания увеличиваются,
скорость появления новых вопросов тоже растет. Этот разрыв между вопросами и ответами и есть наше невежество, и оно увеличивается. Другими словами,
наука – это метод, который прежде всего расширяет наше невежество, а не знание.
У нас нет причин ожидать, что в будущем ситуация станет обратной. Чем революционней технология или инструмент, тем более смелые вопросы она породит.
Можно ожидать, что в будущем такие технологии, как искусственный интеллект, генетические манипуляции и квантовые компьютеры (если взять лишь несколь- ко примеров, которые уже маячат на горизонте), об- рушат на нас поток новых вопросов, которые мы ни за что бы не стали задавать раньше. Более того, можно с уверенностью утверждать, что самые важные вопро- сы мы еще не задали.
* * *
Каждый год люди задают интернету два триллио- на вопросов, и каждый год поисковые системы дают два триллиона ответов. Большинство из этих ответов весьма хороши. Довольно часто они просто замеча-

тельны. И бесплатны! До эпохи моментального и бес- платного поиска в интернете на большинство из двух триллионов вопросов нельзя было ответить, не за- платив за это разумную цену. Конечно, хотя ответы и бесплатны для пользователей, таким компаниям, как
Google, Yahoo! Bing и Baidu, приходится что-то потра- тить, чтобы их предоставить. В 2007 году я посчитал,
что ответ на один запрос обходится Google примерно в 0,3 цента, и, возможно, с тех пор эта цена немного упала. По моим же вычислениям, Google зарабатыва- ет около 27 центов за запрос/ответ на рекламе, свя- занной с ответами, так что компания спокойно может позволить себе раздавать ответы бесплатно.
Вопросы у нас были всегда. Тридцать лет назад больше всего ответов давала телефонная справоч- ная служба. До Google в США существовал номер 411.
Универсальный информационный номер 411 набира- ли с телефонов шесть миллиардов раз в год
[283]
. Дру- гим поисковым механизмом прошлого были «Желтые страницы» – бумажная версия телефонного справоч- ника. По данным Yellow Pages Association, в 1990-е го- ды 50 % взрослых американцев пользовались печат- ной версией по крайней мере раз в неделю и искали там в среднем два ответа на свои вопросы
[284]
. Раз в
1990-е годы в США было около 200 миллионов взрос- лых, значит, они делали запросы около 200 миллио-

нов раз в неделю, или 104 миллиарда раз в год. Ниче- го себе! Другим классическим способом найти ответы была библиотека. В 1990-е годы в США библиотеки посещались миллиард раз в год
[285]
. Из этого милли- арда примерно 300 миллионов раз это делалось с це- лью «навести справки», то есть задать вопрос.
Несмотря на эти 100 миллиардов с лишним запро- сов в год (только в США), 30 лет назад никто бы не по- верил, что можно создать бизнес на бесплатных или дешевых ответах, который будет стоить $82 милли- арда
[286]
. Мало кто из обладателей степени МВА меч- тал о схемах, которые позволят удовлетворить эту по- требность. Нужда в вопросах и ответах была скрытой.
Люди не знали, насколько ценными будут немедлен- ные ответы, пока не получили к ним доступ. Одно ис- следование, проведенное в 2000 году, показало, что средний взрослый американец ищет в интернете от- веты на четыре вопроса в день
[287]
. Я задаю еще боль- ше вопросов, если, конечно, мою жизнь можно счи- тать показательной. По данным Google, в 2007 году я задавал 349 вопросов в месяц, или 10 в день (и пи- ковым временем для меня было 11 часов утра в сре- ду). Я спросил у Google, сколько секунд в году, и сра- зу получил ответ: 31,5 миллиона. Я спросил, сколько запросов все поисковые системы обрабатывают в се- кунду. Ответ был такой: 600 000 запросов в секунду,

или 600 килогерц. Интернет отвечает на вопросы с ча- стотой радиоволн.
Но хотя ответы предоставляются бесплатно, их ценность велика. Ученые из Мичиганского универси- тета в 2010 году провели небольшой эксперимент,
чтобы попытаться определить, сколько обычные лю- ди могли бы заплатить за ответ на вопрос
[288]
. Они со- брали студентов в хорошо оснащенной университет- ской библиотеке и попросили их ответить на некото- рые вопросы, используя только материалы, которыми она располагает. Те же вопросы задали Google. Потом организаторы эксперимента измерили, сколько вре- мени у студентов ушло на то, чтобы найти ответы на стеллажах. В среднем это заняло 22 минуты. Это бы- ло на 15 минут больше, чем семь минут, потраченных на поиски того же ответа в Google. Если средняя зар- плата в стране составляет $22 в час, получается, что таким образом можно сэкономить $1,37 на каждом за- просе.
В 2011 году Хэл Вэриан, главный экономист Google,
по-новому рассчитал среднюю стоимость ответа на вопрос
[289]
. Он открыл тот удивительный факт, что средний пользователь Google (судя по собранным файлам cookie) делает только один поисковый за- прос в день. Это определенно не про меня. Но мои постоянные поиски в Google компенсирует, напри-

мер, моя мама, которая что-то ищет, возможно, раз в несколько недель. Вэриан провел некоторые другие вычисления, чтобы скомпенсировать повысившуюся у нас склонность задавать вопросы из-за их удешев- ления. С учетом этого эффекта оказалось, что запрос в Google экономит среднему человеку 3,75 минуты в день. Если взять за основу среднюю почасовую опла- ту, выходит экономия в 60 центов в день. Эту сумму можно даже округлить до доллара, если решить, что ваше время стоит дороже. Согласилось бы большин- ство людей платить доллар в день, или 350 долла- ров в год, за возможность поиска, если бы возникла такая необходимость? Возможно. (Я бы точно запла- тил.) Еще можно платить доллар за один запрос – это другой способ заплатить ту же сумму. Экономист Май- кл Кокс спросил своих студентов, сколько денег они согласятся взять за полный отказ от интернета, и со- общил, что они отказались сделать это даже за мил- лион долларов. И это было еще до того, как смартфо- ны вошли в повседневный обиход.
Мы только начинаем преуспевать в искусстве давать отличные ответы. Сири, аудиоассистент в iPhone, дает устные ответы на вопросы, заданные на обычном английском. Я обращаюсь к ней посто- янно. Когда я хочу узнать погоду, то просто спраши- ваю: «Сири, какая погода будет завтра?» Пользовате-

ли Android могут вслух спросить у Google, что запи- сано у них в календаре. Watson, разработанный IBM,
доказал, что на любой вопрос справочного характера искусственный интеллект может быстро и точно най- ти ответ. Отчасти делать это становится все легче, по- тому что правильные ответы, данные в прошлом, об- легчают процесс в следующий раз и повышают цен- ность всех ответов в целом. Каждый вопрос, который мы задаем поисковой системе, и каждый ответ, при- нятый нами как верный, оттачивают процесс и расши- ряют возможности поисковой системы для будущих вопросов. По мере обработки все большего количе- ства книг, фильмов и интернет-источников ответы ста- нут повсеместными. Мы движемся в будущее, где ста- нем задавать несколько сот вопросов в день. Боль- шинство из них будут касаться нас и наших друзей:
«Где Дженни? Когда следующий автобус? Стоит ли это есть?» «Производственные расходы» на каждый ответ начнут исчисляться наноцентами. Запрос типа
«дайте мне на это ответ» больше не будет считать- ся роскошью для жителей развитых стран. Он станет важнейшим абсолютным товаром.
Очень скоро мы заживем в мире, где сможем в непринужденной форме задать облаку вообще лю- бой вопрос. И если на него есть ответ, машина доне- сет его до нас. Кто выиграл премию «Новичок года»

в 1974 году? Почему небо голубое? Будет ли Вселен- ная расширяться всегда? Со временем облако, или
Облако, Машина, искусственный интеллект, научится выражать, что известно, а что нет. Возможно, понача- лу ему придется вступать с нами в диалог, чтобы про- яснить двусмысленности (как делаем мы, люди, когда отвечаем на вопросы), но, в отличие от нас, машина для ответов без колебаний обеспечит нас глубоким,
неочевидным, комплексным фактическим знанием на любую тему, если такое знание существует.
Но главным последствием моментальных и надеж- ных ответов будет не гармония удовлетворения. Име- ющиеся в избытке ответы порождают еще больше во- просов! По моим наблюдением, чем легче спросить и чем полезнее ответ, тем больше вопросов у меня появляется. Хотя машина для ответов может умно- жать их количество до бесконечности, но время на формулировку нового вопроса крайне ограниченно.
Работа, необходимая, чтобы задать хороший вопрос,
и работа, необходимая для усвоения ответа, несим- метричны. Ответы становятся дешевыми, а вопросы –
ценными, то есть нынешняя ситуация поворачивает- ся на 180 градусов. Пабло Пикассо блестяще пред- видел это в 1964 году – он сказал писателю Уильяму
Фифилду: «Компьютеры бесполезны. Они дают толь- ко ответы».

То есть в итоге в мире суперумных и повсемест- ных ответов поощряются поиски совершенного вопро- са. Что делает вопрос совершенным? Как ни странно,
лучшие вопросы не те, что ведут к ответам, потому что ответы скоро станут дешевыми и легкодоступными.
Хороший вопрос стоит миллиона хороших ответов.
Хорошим, например, был вопрос, который некто
Альберт Эйнштейн задал себе, будучи маленьким мальчиком: «Что бы вы увидели, если бы перемеща- лись на луче света?» Этот вопрос породил теорию от- носительности, E = mc² и атомный век.
Хороший вопрос не рассчитан на правильный от- вет.
На хороший вопрос нельзя ответить немедленно.
Хороший вопрос ставит под сомнение существую- щие ответы.
Как только вы слышите хороший вопрос, вы страст- но желаете узнать ответ, но, пока его не задали, вы не имели ни малейшего представления, что вас это интересовало.
Хороший вопрос создает новые территории для об- думывания.
Хороший вопрос позволяет по-другому посмотреть на данные ответы.
Хороший вопрос – это зерно инноваций, техноло- гий, искусства, политики и бизнеса.

Хороший вопрос задевает края известного и неиз- вестного, не будучи ни глупым, ни очевидным.
Хороший вопрос нельзя предсказать.
Хороший вопрос будет признаком образованного разума.
Хороший вопрос – тот, который порождает много других хороших вопросов.
Возможно, машины научатся задавать хорошие во- просы в самую последнюю очередь.
Хороший вопрос – то, для чего существуют люди.
* * *
Что же мы создаем с помощью машины для вопро- сов и ответов?
Наше общество уходит от строгого иерархическо- го порядка к гибкости децентрализации. Оно уходит от существительных к глаголам, от осязаемых вещей к неосязаемому становлению. От фиксированных ме- диа к беспорядочным, сделанным с помощью ремик- сов. От хранилищ к потокам. В будущем ценности нач- нет порождать не определенность ответов, а неопре- деленность вопросов, и процесс перехода уже начал- ся. Факты, порядок и ответы всегда будут нужны и по- лезны. Они не уходят, и, более того, как микроорга- низмы и твердые материалы, станут и дальше слу-

жить опорой для основной части нашей цивилиза- ции. Но самые драгоценные проявления, самые ди- намичные, значимые и продуктивные компоненты на- шей жизни окажутся на переднем краю, где пребы- вают неопределенность, хаос, текучесть и вопросы.
Технологии для получения ответов будут по-прежне- му преобладать – до такой степени, что ответы станут повсеместно доступными, моментальными, надежны- ми и почти бесплатными. Но технологии, которые по- могают ставить вопросы, начнут цениться больше. Те,
кто спрашивает, будут заслуженно считаться двигате- лями новых областей, отраслей, брендов, возможно- стей и континентов, которые может исследовать наш беспокойный биологический вид. Постановка вопро- сов мощнее, чем получение ответов.