Гаман-Голутвина. Книга рассчитана на специалистовполитологов и всех, кто интересуется политикой и историей России. Isbn 5870470552

• Название: Книга рассчитана на специалистовполитологов и всех, кто интересуется политикой и историей России. Isbn 5870470552
• Анкор: Гаман-Голутвина.doc
• Дата: 19.01.2018
• Размер: 2.11 Mb.
• Имя файла: Гаман-Голутвина.doc
• Тип: Книга; #14514
• страница: 9 из 26

ГЛАВА III ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЭЛИТЫ

И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО. СТАБИЛИЗАЦИЯ ИМПЕРИИ

Модернизация мобилизационной модели элитообразования. Специфика дворянства в качестве властной элиты

Если в XVI в. опричнина была "первым открытым выступлени­ем дворянства в политической роли" (100, кн. 2, С. 513), а XVII в. был ознаменован упадком аристократических фамилий и все большим участием в государственном управлении выходцев из средних слоев служилого класса, то эпоха Петра I стала временем становления дво­рянства в качестве правящего класса. "С реформы Петра Великого па­дение вельможества очистило остальному дворянству путь к высшим государственным степеням и власти. Отсюда начинается блестящая его история и продолжается до кончины императора Александра I... Служба и чин стали теперь давать диплом на дворянство; вследствие этого лучшие элементы из прочих классов вступили в ряды этого со­словия и придали ему особенный блеск, предохраняя от застоя и не­подвижности, столько опасных для всякого сословия" (93, С. 137). Принцип формирования дворянства был тем же, что первоначально лежал в основе рекрутирования боярства, — "привилегии за службу". Боярство сошло с политической сцены в качестве правящего слоя как только перестало соответствовать этому принципу, превратясь в зем­левладельческую аристократию и апеллируя к принципу наследова­ния в качестве основания рекрутирования в правящую среду. Датой политической кончины боярства и соответственно рождения дворян­ства в качестве правящего сословия, на наш взгляд, можно считать 1682 год, ознаменованный отменой местничества (хотя прежняя прак­тика ушла не сразу, а медленно и неохотно отступала в связи с новы­ми требованиями).

Устойчивость "служебной" или "номенклатурной" модели элит­ного рекрутирования обусловлена тем, что сложившиеся в начале

115

XVIII в. параметры развития российского государства принципиально не изменились по сравнению с предшествующими эпохами, хотя нель­зя не отметить несколько меньшую, чем прежде, остроту непосредст­венных угроз внешних агрессий. Однако их опасность сохранялась, а императивы экономического и политического государства настоятель­но требовали обретения выходов к морю, развития экономики, выхода страны на новые рубежи образования и государственного управления в условиях дефицита ресурсов и средств (финансовых, временных, ин­теллектуальных), необходимых для достижения этих задач. Таким об­разом, можно констатировать, что ставшая к этому времени традици­онной для Руси—России комбинация условий — необходимость раз­вития в ситуации дефицита ресурсов (бедность государства, неразви­тость экономики, культуры и быта, необходимость обеспечения внеш­ней безопасности и воссоединения прежде единых земель) по-прежне­му требовала режима существования страны в качестве военного лаге­ря, в котором приоритетными являются политические цели. "Война была важнейшим из этих условий. Петр почти не знал мира: весь свой век он воевал с кем-нибудь, то с сестрой, то с Турцией, Швецией, даже с Персией" (100, кн. 2. С. 493). Из 35 лет фактического правления Пе­тра не более двух лет прошли в условиях мира. При этом принципи­ально важно отметить, что традиционное противоречие российского политического развития противоречие между потребностями и задача­ми государства и его возможностями — оставалось в силе: жизненные цели государства не соответствовали возможностям, и прежде всего финансовым, его населения: "Петр был поставлен в трудное положе­ние: финансовые интересы страны прямо противоречили экономичес­ким потребностям населения", а потребности государственной казны становились "в коллизию с интересами народного хозяйства" (205. С. 524, 523). Длительные войны и осуществление реформ "требовали денег более, чем сколько могло платить тогдашнее бедное народонасе­ление России" (116. т.1, С.426).

Подобное несоответствие, как отмечалось выше, есть предпо­сылка формирования мобилизационной модели развития, а, значит, и сохранения "служебной" модели рекрутирования политической элиты. Поэтому-то и меры Петра I, направленные на формирование нового правящего сословия, неизбежно вынуждены были следовать сложив­шейся ранее модели (хотя подобное соответствие вряд ли было обус­ловлено целенаправленной верностью традиции — практически все

116

исследователи петровских реформ солидарны в признании неконцеп-туальности предпринятых Петром I преобразований, в спонтанном их характере: вряд ли преемственность этих мер по отношению к предше­ствующим периодам была для Петра I аргументом в их пользу; скорее в подобной ситуации "служебная модель" являлась наиболее адекват­ной и единственно способной обеспечить развитие). Таким образом, меры Петра по реформированию правящего слоя не были целенаправ­ленной продуманной программой политической модернизации. Эти меры, как и все иные реформы Петра I, диктовались прагматическими задачами военно-фискального характера. Историки отмечают: "Воен­ные обстоятельства были поводом, что главнейшая деятельность Пет­ра во внутреннем устроении государства клонилась к возможно боль­шему обогащению казны и к доставке средств для ведения войны. Этой цели соответствовали почти все нововведения того времени, по­лучившие впоследствии самобытный характер в сфере преобразова­ний" (116, т. 1, С. 298). Именно необходимость эффективного ведения войн стала главной движущей силой реформ Петра I, предопределив содержание, темпы и методы всего комплекса петровских преобразо­ваний, конечной целью которых было обеспечение финансового благо­получия государства. По отношению к этим целям все остальные ме­ры носили производный характер. Таким образом, по характеру детер­минации реформы Петра I имели классические очертания модели мо­билизационного типа, нацеленной на решение чрезвычайных задач в чрезвычайных обстоятельствах.

С полным основанием это относится к реформам Петра I в обла­сти элитообразования. Отмечая преемственность мер Петра в сфере реформирования модели элитообразования и их обусловленность по­требностями военно-прагматического характера, следует констатиро­вать, что реформы Петра в этой области не были простым продолже­нием прежней политики, а знаменовали чрезвычайно важный этап в становлении российской политической элиты. По существу, именно меры Петра по созданию энергичного и эффективного правящего клас­са в соответствии со "служебным принципом" означали модернизацию (при всей спонтанности осуществляемых преобразований) стихийно ^сложившейся в рамках предшествующих периодов традиции элитного '"рекрутирования на основе "служебного принципа". ' С точки зрения господствующего элемента социальной структуры российского общества начала XVIII в., правящим сословием стало

117

дворянство, которое и в структуре правящего класса заняло господст­вующие (хотя и не монопольные) позиции.

Правящий слой в начале царствования Петра был неоднород­ным как генеалогически, так и структурно. Генеалогически дворянст­во (или шляхетство) включало немногочисленных представителей ста­рой боярско-княжеской аристократии (князья Долгорукие, Голицыны, Щербатовы, Репнины, граф Шереметев и другие), а также старых мос­ковских служилых фамилий (Новосильцевы, Плещеевы, Толстые, Во­ейковы, Волынские и другие) и пополнялось за счет провинциальных и низших слоев шляхетства. Впоследствии при Петре в этот слой по­лучили доступ выходцы из других страт, включая представителей тор­гово-промышленного класса, иностранцев и даже холопов, что сооб­щило ему еще более пестрый характер.

Структурно неоднородность дворянства определялась прежде всего его разделением на провинциальное и московское. Последнее, стоя значительно ниже своих европейских собратьев по уровню обра­зования и служебным качествам, все же существенно отличалось от основной массы отечественного служилого сословия и по широте кру­гозора, и по привычке к делу государственного управления, и по зна­комству с западным влиянием, составляя формирующийся новый пра­вящий слой. Столичное дворянство складывалось в течение длитель­ного времени вокруг московского княжеского двора путем абсорбции разнородных по своему социальному и этническому составу элемен­тов, стекавшихся в процессе возвышения московского князя, образова­ния и укрепления Московского государства. Характерной чертой этого слоя было доминирование принципа служебной заслуги в качестве критерия выдвижения из рядов провинциального дворянства, в отли­чие от боярства, выстраивавшегося в длинную лестницу чинов "по отечеству". Поэтому наиболее интенсивным процесс количественного пополнения этого слоя приходился на период войн. Так, в течение по­следней четверти XVII в. этот слой увеличился почти в два раза.

Принципиальной функциональной особенностью этого слоя к моменту воцарения Петра был синкретизм управленческих функций, им выполняемых: хотя главной обязанностью дворянства была воен­ная служба, оно обладало также административным и хозяйственным значением в столице и провинциях. Этот же слой являлся крупнейшим землевладельцем. Подобное слияние гражданских и военных функций не могло не отражаться на качестве их выполнения, а землевладение

118

служилого класса нередко использовалось им в качестве средства ук­лонения от несения государевой службы. Поэтому „ естественно, что шаги Петра были направлены прежде всего на мобилизацию правяще­го сословия для выполнения его непосредственных обязанностей и на обеспечение принципиально нового качества службы правящего слоя посредством целой системы мер.

Как отмечалось выше, приоритетной установкой политической системы мобилизационного типа является обеспечение всеобщности обязанностей всех социальных страт (включая элитные) перед госу­дарством, а применительно к процессам элитообразования главным принципом является служебный принцип элитного рекрутирования с целью обеспечения максимальной эффективности управленческого слоя. Анализ реформ Петра I в области элитообразования показывает, что именно обеспечение обязательности службы элитных сословий пе­ред государством и обеспечение рекрутирования элитного слоя по принципу служебной заслуги и доблести — то есть обеспечение мери-тократического критерия рекрутирования элиты — стали главными принципами реформ Петра I в области элитообразования.

Принцип всесословности обязанностей перед государством в де­ятельности Петра I нашел всеобъемлющее воплощение, вовлекшее в орбиту своей реализации не только внеэлитные слои и управленческий слой, но и самого государя. Петр I — первый государь, рассматривав­ший свое правление как служение общему благу, государству. Фикси­руя спонтанный, неконцептуальный характер петровской модерниза­ции, тем не менее следует отметить, что ее бесспорным смысловым стержнем, а также доминантой сознания Петра !, ставшей мировоз­зренческим основанием его реформаторской деятельности, была мысль о благе отечества, служение которому составляет долг монарха. О Петре I можно без сомнения сказать, что он разводит в своем созна­нии государство и государя. Он первым среди российских монархов от­решается от удельной традиции рассматривать государство в качестве собственной вотчины. Это первое в российской истории полномас­штабное воплощение принципа всесословности службы. Петр впервые в российской политической практике ставит вопрос о государственном интересе, который должен быть выше личного. При этом верность по­добному взгляду ему пришлось доказать не только на уровне деклара­ций, но и на примере судьбы собственного сына, пренебрегшего госу­дарственным интересом в пользу личного: Петр даже сына принес в

119

жертву долгу. Однако и Петру не удалось до конца изжить наследие удельного права: указ о единонаследии 1714г., уравнявший поместья с вотчинами, и указ 1722 г. о престолонаследии, трактующий право заве­щания власти в качестве предмета личного произвола монарха, явились рецидивами старого противоречия московского правления — противо­речия вотчинника и государя, погубившего прежнюю династию. Но в целом идея служения долгу, идея службы отечеству стала мировоззрен­ческим основанием всей реформистской парадигмы Петра I.

Именно в соответствии с основным принципом служебной орга­низации — принципом всеобщности службы — Петр I реформировал и общество, и элиту. По отношению к обществу этот принцип выразил­ся в следующем. Если предшественники Петра в XVII в. превращали свободные экономические состояния, дифференцировавшиеся по ви­дам выполняемых повинностей в замкнутые сословия, то Петр I пошел дальше: он уничтожил промежуточные, переходные слои, не несшие ранее государственных повинностей, и распределил их по классам. Та­ким образом, служба стала подлинно всесословной. Забегая вперед, отметим, что реформы 1920—30-х гг., колоссально упростившие соци­альную структуру советского общества до элементарной схемы из двух классов и прослойки, шли в том же направлении и диктовались той же целью — обеспечить всесословность обязанностей перед госу­дарством для решения задач развития в условиях дефицита необходи­мых ресурсов.

Если задача обеспечения всесословности обязанностей перед государством применительно к плебсу была сравнительно простой, то всеобщая мобилизация элитарного слоя на службу оказалась гораздо сложнее.

Применение принципа подлинной всесословности обязанностей — краеугольного основания мобилизационной модели — к элитарно­му сословию русского общества того времени (высших слоев дворян­ства) требовало поголовной мобилизации дворянства на службу.

В целях обеспечения подлинной всесословности службы дво­рянства посредством "всеобщей мобилизации" элитного слоя Петром I были предприняты меры по "инвентаризации" наличного состава дворянства, чему призвана была служить отчетность о пригодных к службе дворянских детях (и родственниках), достигших десятилетне­го возраста, направляемая в Разрядный приказ, а затем в Сенат, а так­же регулярные смотры, нередко осуществлявшиеся лично Петром.

120

Однако несмотря на угрозы применения санкций по отношению к уклоняющимся от службы, указы о мобилизации дворян сопровож­дались многочисленными их нарушениями, что приводило к ужесточе­нию мер: указ от 1714 г. грозил не явившимся на смотр лишением все­го движимого и недвижимого имущества в пользу доносчика о неявке, даже если в качестве последнего выступит собственный крепостной дезертира. Указ от 11 января 1722 г. предусматривал еще более жест­кие санкции: политическую смерть для неявившегося на смотр (то есть объявлением его вне закона), а донесший на неявившегося, пусть даже им будет холоп дезертира, получал, как минимум, половину все­го имущества виновного.

Второй после всеобщности службы элитарного сословия зада­чей реформ Петра I в области элитообразования было обеспечение но­вого качества выполняемых властной элитой управленческих функ­ций. Стремление Петра I обеспечить "европейское" качество правяще­го слоя, а также обеспечить разделение гражданской и военной сфер обусловило принципиально новый момент службы — обязательность обучения, вызванную возросшим уровнем требований к служилым людям: в условиях формирования новой армии и флота, а также услож­нившейся гражданской службы прежнее невежество было нетерпимо. Учеба стала новой обязательной повинностью служилого сословия: согласно указам от 20 января и 28 февраля 1714г. дети дворян, приказ­ных людей, а также духовных лиц должны были в возрасте от 10 до 15 лет пройти курс обязательного обучения, включавший основы грамо­ты, арифметики и геометрии. Этому призваны были способствовать вновь открывшиеся школы. Срок обучения был жестко ограничен воз­растом с 10 до 15 лет, так как с 15 лет дворянские дети были обязаны приступить к службе.

Необходимо отметить, что стремление Петра привить дворян­ским детям вкус к образованию не встречало поддержки и понимания в дворянской среде: попытки уклонения от учебы были так же много­численны и разнообразны, как и попытки уклонения от службы в це­лом — дворянские отпрыски с такой же энергией и изобретательнос­тью отлынивали от учебы, как и от службы в целом.

Новое качество правящей элите было призвано сообщить также впервые введенное при Петре разделение функций гражданской и во­енной службы. Разделению военной и гражданской службы было при­звано способствовать направление на учебу в соответствующие учеб-

121

ные заведения и определенная персональная специализация функций. При этом выбор места службы не был свободным: естественно было ожидать массового притока дворян на гражданскую службу как менее обременительную и опасную, нежели военная. Поэтому инструкция 1722 г. установила обязательное для неукоснительного следования со­отношение направляемых на гражданскую и военную службу: на граж­данские должности предписывалось направлять не более трети пред­ставителей каждой фамилии. Эта же инструкция указывала, что усло­вием успешной службы является наличие специальных познаний в со­ответствующей области, для чего предписывалась необходимость обу­чения зачисляемого на службу дворянства.

В контексте характеристики реформ Петра I в области элитооб­разования следует упомянуть реформу органов государственного уп­равления, систематизировавшую работу по рекрутированию правяще­го сословия: обеспечение кадрами государственной службы — граж­данской и военной — стало одной из важнейших функций вновь обра­зованного Сената. С этой целью инструкцией от 5 февраля 1722 г. бы­ли учреждены Герольдмейстерская контора и должность герольдмей­стера, в функции которых входили учет всех дворян, выявление степе­ни их годности к службе, регистрация чинов и перемещений как по ступеням Табели о рангах, так и из одного ведомства в другое. В сфе­ре особого внимания этого учреждения находились уклоняющиеся от службы — нетчики, а также дворянские дети.

Пожалуй, главной заслугой Петра I в формировании новой эли­ты было введение меритократического критерия в рекрутирование элиты и ее карьерное продвижение: отныне порода окончательно от­ступила перед талантом, служебной заслугой и личной доблестью. В соответствии с указами Петра дворянские дети зачислялись в полки — не только гвардейские, но и обычные армейские — исключительно в звании рядовых солдат, а производство в офицерский чин происходи­ло только после нескольких лет службы в качестве рядовых солдат. За­кон от 26 февраля 1714г. категорически запретил производство в офи­церы дворян, не прошедших солдатскую службу. И наоборот, в соот­ветствии с указом от 16 января 1721 г. лица любого звания и социаль­ного происхождения, дослужившиеся до обер-офицерского чина, по­лучали потомственное дворянство (принятая год спустя Табель о ран­гах аналогичным образом регулировала продвижение по гражданской службе). Таким образом, если местничество (то есть продвижение слу-

122

жилых людей "по отечеству", в соответствии с знатностью происхож­дения) формально было отменено в 1682 г., то перечисленные меры по­ложили конец практическому его применению. Эти перемены откры-

^: вали новые возможности вертикальной мобильности перед служилы­ми людьми, являлись мощным стимулом служебного радения и усер­дия: если в Московском государстве предпочтение отдавалось "отече­ству" перед заслугой, которая была лишь средством незначительной коррекции предопределенного породой "коридора возможностей" ка-рьерного продвижения служилого люда (да и то лишь на низшем и среднем чиновном уровне, тогда как доступ в высшие эшелоны власти был открыт лишь "по отечеству", что способствовало упадку деловых и нравственных качеств правящего слоя), то Российская империя нача­лась с решительного поворота в пользу "служебного" критерия" и лич­ной доблести.

Новым рубежом в этом направлении стала утвержденная указом от 24 января 1722 г. Табель о рангах, законодательно оформившая при­оритет служебной заслуги перед аристократической иерархией поро­ды. В специальной статье, сопровождавшей издание этого документа, особо подчеркивалось, что знатность происхождения сама по себе, без службы отечеству и государю, ни в коей мере не является основанием даже для минимального служебного продвижения. Утверждение Табе­ли о рангах открывало доступ в элиту выходцам из различных соци­альных слоев: состоящие на гражданской службе лица недворянского происхождения, дослужившиеся до 14-го класса, получали личное

^: дворянство, дослужившиеся до 8-го класса — потомственное. Очевид­но, что подобного рода меры не просто изменяли генеалогический со­став дворянства (которое все больше абсорбировало разнородные по социальному происхождению элементы) но создавали возможности предотвращения окостенения, зашлакования и энтропии дворянства в качестве властной элиты.

Необходимым компонентом мер по утверждению меритократи­ческого критерия в практике элитного рекрутирования и ротациии должна была стать активизация использования денег в качестве возна­граждения за службу, как эффективного инструмента увязывания бла­госостояния и служебного усердия. И действительно, меры в этом на­правлении были предприняты, что способствовало более эффективно­му функционированию формирующейся бюрократической системы: в 1714г. Петр отменил систему поместного верстания центрального ап-

123

парата и систему кормлений для провинциального чиновничества, пе­реведя и тех и других на казенное жалованье. Меры Петра по расши­рению использования денежного вознаграждения за службу государст­венным чиновникам явились одной из его самых эффективных мер в деле формирования новой энергичной властной элиты. Однако напря­жение бюджета было столь значительным, что средств едва хватало на выплату жалованья центральному аппарату — да и то с перебоями. В 1723 г. более четверти выделенных на зарплату средств пришлось изъ­ять для покрытия дефицита бюджета.

Деньги в казне в эпоху Петра I стали еще ббльшим дефицитом, чем прежде: если на исходе XVII в. (в 1680 г.) военные расходы погло­щали 50% бюджета, то в период правления Петра I — уже две трети (100, кн. 2, С. 337, 504, 511). В отдельные периоды этот показатель был еще выше, достигая 80—85 процентов доходов России, а в 1705 г. да­же 96% (190, С. 162). Высокий уровень военных расходов российского государства дал основание исследователям констатировать: "Продол­жительные войны и всякие преобразования в государстве требовали денег более, чем сколько могло платить тогдашнее бедное народонасе­ление России" (116, т. 1, С. 426). Недостаток средств стал ощутимым уже в 1710 г., когда выяснилось, что доходы казны (3015796 р.) покры­вали только 4/5 расходов (3834418 р.), 2/3 из которых шли на армию и флот (116, т. 1,С. 318; 100, кн. 2, С. 504). И несмотря на то, что в пери­од царствования Петра доходы казны увеличились более, чем в три ра­за (доходы казны в 1710 г. составляли 3134000р., а в 1725 г. — 10186700 р. (245, С. 572), а также несмотря на отсутствие государст­венного долга, расходы (прежде всего военные) росли быстрее, чем до­ходы, что обусловливало дефицит бюджета в среднем на 13—15% в год (100, кн. 2, С. 562).

В связи с катастрофическим дефицитом финансовых средств казны Петру I пришлось оставить в силе прежний вид вознаграждения служилых людей — землю, которая даже на основе поместного права в значительно большей мере, чем деньги, имеет тенденцию превра­щаться в оторванное от службы наследственное средство вознагражде­ния.

Выше отмечалось, что поместное землевладение (то есть вре­менное, на условиях несения службы, пришедшее на смену вотчинно­му, как правило, независимому от личной службы), начиная с XV в., выполняло функцию вознаграждения за службу и было призвано мо-

124

билизовать служилый люд в условиях дефицита финансовых средств казны. В этой связи существен тот факт, что XVII в. отмечен упадком мобилизующей функции поместного землевладения: в этот период ак­тивно происходил процесс постепенного сближения поместий и вот­чин в пользу "вотчинной" модели: "право и практика тянули поместье в противоположные стороны" (100, кн. 2, С. 526), когда к праву поль­зования поместьем присоединилось право распоряжения им: согласно закону 1674 г. отставные помещики получили право продажи помес­тий. Ко времени воцарения Петра I различия между поместьями и вот­чинами в значительной мере нивелировались. Результатом этого про­цесса не могло не быть ослабление стимулирующей функции земле­владения в качестве условия служебного усердия. По мысли Петра I, необходимы были меры по реформированию системы землевладения, способные вернуть землевладению его стимулирующую функцию. На это и был нацелен Указ о единонаследии от 23 марта 1714 г. Однако ставший результатом действий Петра по усилению мобилизующей 1 функции землевладения Указ о единонаследии парадоксальным обра- \ зом привел к еще большему сближению вотчин и поместий.

Сам факт принятия Указа о единонаследии и практика его реа­лизации в полной мере демонстрируют противоречивость функциони­рования "служебной" организации элиты в условиях России. Указ о единонаследии, определявший неделимость недвижимых имуществ путем передачи их по наследству одному из наследников по выбору за­вещателя весьма показателен как попытка решить задачу в условиях отсутствия необходимых ресурсов путем использования неадекватных средств. Петр I выпустил Указ о единонаследии, справедливо полагая, что в результате его применения государство получит обеспеченный за служебное усердие служилый класс в лице счастливых наследников, а не получившие наследства дворянские дети в поисках средств сущест­вования будут вынуждены покинуть деревенское безделье и обратить взоры на службу или занятие каким-либо ремеслом. Отсюда специаль- / но оговоренное в Указе положение о том, что занятие ремеслом, худо- ( жеством, учебой или торговлей не ущемляет дворянского звания. Та- 1 ким образом, функционально этот Указ был задуман как сочетание "кнута и пряника", то есть средство значительного поощрения служи­лого класса и мобилизации не получивших наследства дворян на служ­бу, жестко увязывая благосостояние дворянина с его служебным усер­дием.

125

Очевидно, что функцию "пряника" призваны были выполнить привилегии для тех, кто состоял на государевой службе. И стремясь обеспечить "пряник" в связи с острой нуждой в служилом сословии, располагающем средствами для несения службы, но не имея необходи­мых для решения этой задачи денежных ресурсов и исходя из опреде­ленной ограниченности возможностей пространственного расшире­ния землевладения (вспомним тяжбу светской и духовной властей по поводу монастырских вотчин, деятельное участие в которой принял Петр, стремясь к дальнейшему ограничению монастырских земель), верховная власть вынуждена была искать иные формы привилегий для служилого сословия. Подобной привилегией явилось расширение вре-меннбго пространства права землепользования вследствие ограничен­ности возможностей пространственного его расширения: условное право владения (поместье) стало наследственным (вотчиной), что окончательно уравняло поместья с вотчинами. Это значит, что одной i рукой мобилизуя не получивших наследства потомков на службу, дру­гой рукой Указ обеспечил счастливым наследникам привилегии без службы, что в полной мере демонстрирует противоречивость функци­онирования "служебной" организации элиты в условиях России.

Безусловный приоритет меритократического принципа в про­цессе рекрутирования правящего сословия при Петре I особенно на­гляден при анализе особенностей его выбора ближайших сотрудников и соратников, ибо в этом выборе Петр руководствовался теми же кри­териями, что и при рекрутировании правящего сословия в целом, предъявляя жесткие требования и проявляя проницательность при вы­боре: "Молодой царь уже отличался этой изумительной верностью взгляда при выборе людей, которая помогла ему набрать столько со­трудников, наготовить способных людей не на одно только свое царст­вование, оставить России и драгоценное наследство, которым она жи­ла долго и по смерти преобразователя" (245, С. 484).

В практике элитного рекрутирования при Петре I соображения породы всегда отступали перед личными заслугами и талантом. Тому способствовали и биографические обстоятельства формирования лич­ности царя: росший в обстановке опалы вне стен Кремлевского двор­ца — в Преображенском, Петр ребенком и подростком был окружен не только родовитыми сверстниками, а, предоставленный самому себе, включал в свою компанию самых разных по социальному статусу сверстников, в том числе самого низкого происхождения. Родовитое

126

боярство, олицетворяемое в восприятии Петра ненавистными Мило-славскими, стало символом дремучей темной старины, источником и рассадником всяческой крамолы и смуты. Боярская знать, теснимая на властном Олимпе выскочками "подлого" происхождения, оставалась стойким противником преобразований и в начале царствования Петра, и после, а детские впечатления ужаса перед кровавыми расправами сформировали безжалостность и жесткость, переходящую в жесто­кость, ставшие впоследствии неизменными спутниками реформ.

В этом контексте важно отметить, что несмотря на ориентацию императора на западноевропейские принципы государственного уп­равления, Петр I следовал установке на преобладание русских в соста­ве элиты перед иностранцами: правило Петра, "которого держались и все его сотрудники, — брать иностранцев, но строго наблюдать за ни­ми, чтоб они не теснили русских, и как можно скорее выдвигать по­следних, чтоб они могли заменить наемников" (245, С. 528).

Таким образом, если Иван Грозный решил отрицательную зада­чу — ликвидировал экономическую основу боярства как правящего класса, претендующего на господствующее положение "по отечеству", а не по службе, то Петр I сосредоточил усилия на задаче создания но­вого правящего слоя, привилегии которого жестко увязаны с его слу­жебным усердием. Именно эти меры были призваны обеспечить эф­фективность властному слою. Хроники петровских времен в разделе достижений пестрят фамилиями самого разного происхождения, в том числе самого низкого. Список этот открывает, конечно же, светлейший князь А. Меншиков — сын конюха из Владимирской губернии, торго­вавший в Москве пирогами, и едва умевший поставить свою подпись, но поднявшийся на высоту второго лица государства; здесь же и пер­вый обер-прокурор Сената П. Ягужинский, сын органиста лютеран­ской церкви, по преданию, пасший свиней в Литве и начавший карье­ру денщиком царя; бывший мелкий торговец, ставший вице-канцлером и вице-президентом Коллегии иностранных дел П. Шафиров; выходец из второстепенного московского дворянства П. Толстой, ставший вид­ным дипломатом; обрусевший голландец думный дьяк, возглавлявший несколько приказов, включая Сибирский, А. Виниус; бывший дворец­кий графа Б. Шереметева, дослужившийся до поста архангельского ви­це-губернатора, А. Курбатов; сын вестфальского пастора, ставший ге­нерал-адмиралом, вице-президентом Коллегии иностранных дел А. Остерман; вышедший из бедных дворян и ставший наместником Орен-

127

бургского края и послом в Константинополе И. Неплюев; простого происхождения поверенный в самых секретных бумагах Петра каби­нет-секретарь А. Макаров; прибылыцик В. Ершов, из бывших холо­пов, ставший московским вице-губернатором; знаменитый обер-фис-кал А. Нестеров, тоже