Книга третья Н. Р. Уолкер Переводчикредактороформитель Валерия Стогова

• Название: Книга третья Н. Р. Уолкер Переводчикредактороформитель Валерия Стогова
• Дата: 13.07.2022
• Размер: 0.97 Mb.
• Имя файла: Uolker_N._R._Spenser_Koen._Kniga_3_(LP)_LitLife.club_310137_5353.doc
• Тип: Книга; #630153
• страница: 5 из 11

Глава 7
С парившими во всю мощь в животе бабочками я принял душ, причесался и, одевшись, вышел к Эндрю. Он сидел за роялем, но, заметив меня, играть прекратил. На мне были песочного цвета брюки, белая футболка и синий пиджак. Я опустил взгляд на свой наряд.

– Нормально?

Он поднялся и не спеша оглядел меня с головы до ног.

– Идеально.

Одет он был в брюки цвета древесного угля, я никогда у него таких не видел. Казалось, сшиты они были на заказ. Судя по тому, как плотно они облегали его бедра, быть магазинными брюки просто–напросто не могли. А простецкая футболка сочеталась с бледно–голубыми полосками на его сером жилете с ромбиками.

Я вытянул руки.

– Рукава вверх или вниз? – Я не знал, как было предпочтительнее его родителям. Меня все–таки увидят их друзья.

Ответил он без промедлений.

– Вверх. – Когда я завернул рукава до локтей, он долго меня рассматривал. – Ты вроде бы нервничаешь.

– Я нервничаю.

– Но ты же часто делал подобные вещи, – переборов улыбку, сказал он. – Разве нет? Ну, знаешь, на фейковых свиданиях и званых вечерах, на которых не хотел присутствовать.

– Это не одно и то же. Там была игра. А сейчас – нет. Сейчас реальность. Там будут твои родители и их друзья.

– И нам с тобой и Сарой будет скучно до чертиков, пока мои родители и их друзья–актеры будут трепаться о днях своей славы и рассказывать смешные истории о закулисном разврате, безусловно, не о своем собственном, и будут стараться выглядеть круче, чем есть на самом деле.

Я рассмеялся.

– Ну, ладно. Может, нам стоит обзавестись кодом для незамедлительного спасения? Типа если во время общения с кем–нибудь меня необходимо будет выручить, я дерну за бороду, – я потянул себя за бакенбарды на подбородке, – и вы с Сарой меня спасете.

Эндрю хмыкнул.

– У нас уже предусмотрены коды. Если Сара играется с сережкой, значит, мне нужно ее выручать. Если кто–нибудь настаивает на игре на рояле, я имитирую кашель, и Сара уводит меня в кухню выпить стакан воды. Потом мы прячемся в кухне вместе с официантами и поглощаем канапе. – Он весело кивнул. – Поверь, мы так делаем с тех пор, как научились ходить. Но я проинформирую Сару про маневр с бородой.

– Отлично.

– Готов?

– И всегда буду.

Он приник ближе и меня поцеловал.

– Спасибо, что идешь со мной.

– Всегда пожалуйста.

***

Обед прошел не так уж и плохо, если сравнивать с описанием Эндрю. Вообще–то, было вроде как весело. Я понятия не имел, кем были гости. Знаменитые бродвейские актеры или нет, я их сроду в глаза не видел. Что работало в мою пользу: я не имел ни малейшего понятия, кто был знаменит больше, и общался со всеми на равных.

Легко можно было понять, кто считал себя лучше остальных, а еще с легкостью можно было заметить, что из всех присутствовавших родители Эндрю пользовались наибольшим уважением. Я был экспертом по чтению людей и без особого труда понял: каждый человек знал, где ежеминутно находились Хелен и Алан Лэндоны.

Их уважали, ими восхищались, но при этом они были очень приземленными. Мне пришлось задуматься: а не потому ли их так любили люди? Эндрю и Сара вели себя забавно. Они были отличной командой, ловко увиливали от гостей и вежливо всем улыбались. Годы, посвященные подобным вечеринкам, научили определять, кто был искренен, а кто пришел сюда лишь ради соблюдения приличий.

– Фу, Гвендолина здесь, – прикрыв рот бокалом шампанского, прошептала Сара.

Эндрю с точностью секретного агента просканировал комнату, но, заметив упомянутую Сарой женщину, стон подавить не сумел.

– Кто такая Гвендолина? – тихо спросил я.

Сара заговорила, как чревовещатель. На самом деле было поразительно, как эти двое проводили проверку.

– Женщина возле двери.

Я не обернулся, вместо этого отхлебнул из своего бокала и попытался вести себя столь же сдержанно, как и они.

Потом Эндрю произнес:

– Вон та с похожим на кошачью задницу ртом.

Шампанское у меня пошло носом.

Сара скрыла смех за кашлем.

– Скажу так: если б она получила роль египетской мумии, перебинтованной золотом и забальзамированной, ей бы не понадобились ни реквизит, ни грим.

Вытерев нос салфеткой, я рискнул отыскать взглядом обсуждаемую женщину. Описание Сары и Эндрю оказалось до абсурда точным. Вау.

Эндрю дополнил:

– Уверен, она умерла еще в девяностые. А ее тело функционирует исключительно благодаря химикатам в лосьоне для загара и лаке для волос.

Я был очарован.

– Ну, мне стоит пойти представиться, – объявил я.

– Чего? – шепотом прокричал Эндрю. – От нее в дрожь бросает. От нее бросало в дрожь, когда мне было пять. А сейчас и подавно.

Я прыснул.

– Мне нужно увидеть собственными глазами, действительно ли ее кожа настоящая, или она носит кожаный костюм, как в “Молчании ягнят”.

Он хохотнул и процитировал фильм:

– Оно втирает лосьон в свою кожу.

– Иначе его опять окатят водой из шланга.

Сара засмеялась.

– О, боже. Вы идеальны друг для друга.

В общем, я пошел знакомиться с Гвендолиной. Очень быстро я пришел к выводу, что долго общаться с ней было нереально. Спустя десять минут я знал все ее прошлое и отлично отрепетированный список спектаклей. Говорила она чрезмерно громко, а глаза были расфокусированы. Но для ношения очков и слухового аппарата она явно была чересчур тщеславна. Какая жалость. Если б она видела, что на ней было надето, пришла бы в ужас. Кричащий, устаревший и пропитанный запахом нафталина и лаванды нарядец. Выглядела она столь же прекрасно, как и благоухала.

– Первая постановка у меня была в тысяча девятьсот сорок восьмом году, – рассказала она.

Господи, боже. А Эндрю–то мог быть прав. Я похлопал ее по руке.

– Вы вышли на сцену, еще будучи новорожденной? – Я слишком увлекся своим шармом. – Иначе каким образом вы оказались в актерском составе? Вы выглядите очень молодо.

– О, ну разве ты не дьявол? – проворковала она и мечтательно улыбнулась.

Я взял ее за руку и повел к толпе.

– Давайте найдем вам что–нибудь выпить, – сказал я.

Мы оказались в компании других гостей, большинство было старше меня раза в два, зато раза в два моложе Гвендолины. Но мы вписались, вежливо болтали с гостями и смеялись, потому что Гвендолина была до одури смешной. Окинув взглядом комнату, я заметил, что Эндрю вместе с матерью любовно мне улыбались. Изящно и элегантно ко мне подошла Хелен.

– Спэнсер, можно тебя на минутку?

– Конечно, – ответил я.

Я предложил Гвендолине переместиться на диван, и когда она с удобствами устроилась, прошел с Эндрю и его родителями в кухню, где суетливые официанты готовили подносы с канапе. Я понятия не имел, в чем было дело. Может, они решили, что спасали меня от высушенного на солнце динозавра в фиолетовой тунике из полиэстера?

– Гвендолина – та еще приколистка, – проговорил я. – Трехсотлетняя очень смешная извращенка.

Эндрю захохотал и обвил рукой мою талию, но глядел на мать.

– Мам, в чем дело?

Окей, значит, Эндрю тоже ничего не знал.

– Спэнсер, я хочу попросить об одолжении, – ласково начала она. – Понимаю, что, возможно, попрошу о многом, но учитывая, что ты отыскал Янни...

– Что случилось с Янни? – перебил Эндрю. – Мы с ним виделись прошлым вечером, и все у него было в порядке. Выглядел он счастливым. Я думал, он в своей комнате. – Эндрю перевел взгляд на меня и ждал подтверждения.

Я кивнул.

– Прошлым вечером у него все было прекрасно. Он в норме? И все хорошо, миссис Лэндон. Что бы вам ни понадобилось, просто скажите.

Она улыбнулась.

– У Янни все отлично. Он решил провести день в компании Питера. Сегодня показывают какой–то немой фильм, и ему не приглянулось проводить два дня подряд среди толпы.

Узнав, что Янни был в порядке, я расслабился, но миссис Лэндон упомянула мои поиски.

– Чем я могу вам помочь?

– Одна из обязанностей фонда «Акация» – предоставлять пережившим насилие людям из ЛГБТКИ⁶–сообщества безопасную гавань, – пояснила она. – У нас был случай с молоденькой девочкой, у которой все было прекрасно, но после перебранки с отцом она вернулась на улицы. Для нас подобное дело необычно, и когда я обсуждала этот вопрос с командой, кто–то сказал: “Жаль, у нас нет связей на улицах, человека, который мог бы отыскивать их и сообщать, где можно получить помощь”. Полиция чересчур занята, чтоб искать детей, которые не нарушали закон или фактически не пропали. Они скрываются. И я вспомнила о тебе, Спэнсер, – глядя прямо на меня, произнесла Хелен. – Ты нашел Янни.

Я моргнул несколько раз.

– Вы хотите, чтоб я помог с поисками пропавшего ребенка?

– Ей пятнадцать, и жила она отнюдь не легкой жизнью. Среди них не все подростки. Но да. Если они относятся к группе риска, мы должны помочь.

– Мам, Спэнсер этим не занимается, – мягко проговорил Эндрю.

– Сделаю. – Я посмотрел на всех по очереди. – Если я могу помочь хотя бы одному попавшему в беду ребенку–гею, значит, помогу.

Хелен лучезарно мне улыбнулась и сжала мое предплечье.

– Надеюсь. Детали сможем обсудить позднее. Простите, что во время вечеринки я говорю о работе, но мне хотелось выловить тебя до того, как Гвендолина предложила какую–нибудь гнусность.

– Мам! – зашипел Эндрю.

Я захохотал.

– Она уже предлагала. Я очень вежливо ей ответил, что нахожусь здесь в компании мужчины, но, как ни странно, ее это не отпугнуло.

Хелен расхохоталась.

– Она шаловливая женщина. Очень отважная. Много лет назад она мне помогла, и каждый год в знак благодарности я забиваю мероприятиями ее социальный календарь.

Кто–то позвал миссис Лэндон, и когда я обернулся к Эндрю, он разглядывал меня не совсем понятным взором.

– Что?

Он медленно покачал головой.

– Ты вообще в курсе, насколько замечательный?

– Да не собирался я принимать предложение Гвендолины, – пошутил я.

Он подавил улыбку.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Я говорил на полном серьезе. Если я могу помочь хотя бы одному ребенку–гею, значит, помогу.

– Вот почему ты замечательный.

Я глубоко вздохнул.

– Кажется, в следующем месяце выйдет мой журнал “Замечательные и щеголеватые австралийцы”.

Он захохотал.

– Полезно знать.

Официанты выносили из кухни подносы, и Алан, отец Эндрю, потребовал всеобщего внимания.

– Нам стоит туда выйти? – спросил я Эндрю.

Он посмотрел на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

– Боже милостивый, нет.

Мы слышали, как Алан обращался к гостям, самоотверженно, почтительно и весело рассказывал о своей жене, семье и давних друзьях и, безусловно, об отличной еде. Ответом послужили “ура” и “дело говоришь”. Мы же все это время оставались в кухне. Эндрю присвоил поднос с различными причудливыми канапе и, не успел он запихнуть штучку в рот, как нас тут же засекли.

– Вы двое! Вы меня бросили. – В грандиозную кухню ворвалась Сара. – У нас была договоренность! – Потом она осмотрела поднос, который до сих пор держал Эндрю, и взяла канапе. – О, мне нравится.

Эндрю с набитым ртом засмеялся, потом повернулся ко мне и протянул поднос.

– Мама, когда планировала меню, специально просила делать без моллюсков.

Я взял маленький квадратик, который вроде бы был сыром и перцем с бальзамическим уксусом. Боже, было вкусно. Следующий час мы с Эндрю и Сарой скрывались в кухне, смеялись и болтали о всякой ерунде. В конце концов, мы вернулись обратно и обнаружили, что и без того небольшой список гостей стал еще меньше. Кто–то пил шампанское, кто–то – кофе, но все улыбались, и было очевидно, что эти люди дружили довольно давно. Я почти огорчился, заметив, что Гвендолина уже ушла домой. Но опять–таки было около четырех часов дня. Должно быть, она уже улеглась спать. Либо первой стояла в очереди в клуб “Авалон” и готовилась фотографировать мальчиков гоу–гоу.

Я оказался в компании видного старичка по имени Дэвис. Мы обсуждали австралийскую литературу. Он был заинтригован и, посмею сказать, слегка впечатлен. Но вскоре его окрикнула жена, и остались только мы.

Простонав, Алан рухнул на диван.

– Дорогая моя, пообещай, что в ближайшем будущем у нас не будет “всего–то парочки друзей за обедом”.

– О, было весело. – Хелен захохотала, взяла пустой стакан и протянула официанту. – Пожалуйста, принесите оставшиеся канапе. Как только я сяду, уже больше не встану. – Но она прошла к развлекательному центру, и спустя несколько секунд заиграла “Огромный шар огня”. – О, я обожаю эту песню, – сказала она, подошла к Алану и в молчаливом приглашении потанцевать протянула ему руку.

Он отмахнулся.

– Я слишком стар!

Я протянул ей руку.

– Позволите?

– Оу. – Она театрально приложила руку ко лбу. – Позволю.

Я провел ее на импровизированный танцпол между мебелью и, повернувшись к ней лицом, глубоко вздохнул. И мы начали танец в стиле пятидесятых. Двигался я немного скованно, но она прощала. Мистер Лэндон смеялся вместе с нами, Эндрю остолбенел, но был счастлив, а Сара могла только хохотать и хлопать в ладоши.

К моменту окончания песни мы оба тяжело дышали.

– Где ты научился так танцевать? – спросила Хелен.

– Тетя Марви научила. – Я улыбнулся. – Не практиковался несколько лет, что, должно быть, заметно.

– Много лет я вот так не танцевала с мужчиной, – изрекла она и бросила на мужа насмешливый взгляд.

Все покатились со смеху. Я помнил слова Эндрю, что он не танцевал, но пришел к выводу, что стесняться здесь было некого. Я прошел к дивану, где они с отцом изображали из себя скромников, и протянул ему руку.

– Окажешь мне честь?

Он совершенно точно собирался отказаться, но отец и сестра его перебили. И по прошествии целой песни он сдался.

– Не умею я танцевать, – нехотя поднимаясь, пробурчал он.

Вместе с ним я вернулся туда, где танцевал с его матерью, и как раз вовремя началась следующая песня – «Джорджия в моей голове», медленная–медленная композиция. Я притянул Эндрю к себе. Может, и было чудно танцевать перед всей его семьей, но он, казалось, не возражал. Когда я обернулся, Хелен сидела на диване, а Алан массировал ее босые ступни.

– Так нормально? – прошептал я Эндрю на ухо.

– Да, – пробормотал он. – Очень даже нормально.

Он едва шевелил ногами, но все равно было прелестно. А когда началась следующая песня, он не отстранился. Я прижался губами к его виску и проговорил:

– Мне думалось, ты не любитель танцевать.

– Просто не хочу, чтоб родители лицезрели мою маленькую проблемку, – пробубнил он, а потом качнул бедрами.

“Вот оно что”. Я захохотал, а затем прошептал:

– Проблемка вовсе не маленькая.

– Эй, вы двое, хватит, – прокричала Сара. – Мне завидно до тошноты.

Смущенно засмеявшись, мы оторвались друг от друга, и Сара пропихнула между нами поднос с канапе.

– Ешьте. Если уж мне суждено разжиреть, я заберу вас с собой.

Все еще улыбаясь, я подхватил какие–то зажаристые шарики и откусил. Я сделал всего один укус и понял... Я понял, что ничем хорошим это не закончится. Я попытался сглотнуть и откашляться. Но горло сдавило, сильно сдавило. Я расстегнул верхнюю пуговицу. Опять попытался откашляться.

Дальше посыпалось все сразу.

– Спэнсер?

Я силился дышать. Легкие нуждались в воздухе, но несмотря на мои старания, дышать все равно не выходило. Голова начала пульсировать и кружиться из–за нехватки кислорода, и я припомнил, как мне подумалось, что больно не было. И что слово “анафилаксия” было довольно своеобразным.

– Боже мой, Спэнсер!

– Его “эпипен”! – Голос Эндрю звучал безумно. Он паниковал, а я лежал на спине на полу, разглядывал потолок и их обеспокоенные лица. И по–прежнему не мог дышать. – Пальто! Принесите его пальто!

Мне было жарко, чересчур жарко, и не хватало воздуха. Руками Эндрю обхватил мое лицо и что–то говорил. Он выглядел испуганным. До меня долетали голоса. Отец Эндрю подошел ближе, и я почувствовал резкий удар по бедру.

Боли не было. Только темнота.

Глава 8
Даже не открывая глаз, я знал, где находился. Звуки, запах... Больница. Кто–то стиснул мою руку, что побудило меня взглянуть.

Эндрю.

Уперевшись локтями в кровать, он сидел возле меня и крепко сжимал мою руку в своих руках. Наши переплетенные руки были около его лица, а глаза его были закрыты. Он выглядел усталым и будто постарел лет на десять.

– Привет. – Мой голос надломился, горло словно чем–то царапнуло, но он меня услышал.

Он стрельнул в меня глазами и от видимого облегчения осел.

– О, Спэнсер.

– Сколько...? – Я даже не сумел закончить вопрос. – Воды.

Он по–быстрому дотянулся до маленького стаканчика и поднес к моим губам. Благодаря холодной жидкости горло тут же расслабилось.

– Спасибо.

Эндрю поставил стаканчик на стол возле моих ног.

– Сейчас десять минут девятого, – вновь взяв меня за руку, сказал он. – Ты здесь с пяти. Сюда тебя доставили фельдшеры.

Я ничего не помнил.

– Мам, – крикнул Эндрю. Почти мгновенно вошли Хелен, Алан и Сара. – Можете сообщить, что он очнулся?

– Я схожу, – произнесла Сара и испарилась.

Хелен подошла к моей постели. Опустила ладонь на мою руку и печально улыбнулась.

– Мне жаль, что так случилось. Я уточняла про аллергию на моллюсков. С рестораном я разберусь. Не переживай.

В палату вошла медсестра – «У меня что, отдельная палата?» – проверила какие–то приборы и поинтересовалась моим самочувствием. Затем пришел доктор, но, рассказывая про “тяжелый случай аллергической реакции” и лекарства, которые мне дали, он обращался к родителям Эндрю, а не ко мне.

– Когда была первая аллергическая реакция? – задал доктор вопрос. Врач считал родителей Эндрю моими родителями?

Безусловно, они понятия не имели, когда у меня была первая аллергическая реакция.

– В три года, – ответил я. – Тогда был первый раз. А повторилась, когда мне было двенадцать.

Доктор нахмурил брови.

– Полагаю, становится хуже?

Я кивнул, потом пожал плечами.

– Наверно.

– Ну, вам очень повезло, что ваш отчим был рядом и ввел эпинефрин. В противном случае они навещали бы вас в подвальном помещении. Если вы понимаете, о чем я.

В подвале больницы располагался морг.

– Да.

– Мы оставим его на ночь, – сказал доктор. – И следующие сорок восемь часов я посоветовал бы не оставлять его в одиночестве. – Он еще что–то лепетал, но я очень устал и пребывал в замешательстве.

После ухода врача Эндрю взял меня за руку и пояснил:

– Мама сказала, что ты ее сын, а отец – твой отчим, – тихо проговорил он. – Нас считают братьями.

Хелен похлопала меня по ноге.

– Чтоб он мог остаться с тобой в палате.

– О, спасибо. – Горло снова царапнуло, отчего я поморщился. – Еще воды.

Эндрю поднялся и помог мне попить. Потом Алан изрек:

– Мы оставим вас на минутку. – Он вывел Хелен и Сару за дверь.

Я глубоко и утомленно вздохнул. Я ощущал усталость всем своим нутром. Эндрю коснулся ладонью моего лица.

– Я охереть как испугался, Спэнсер.

Я кивнул.

– Я тоже.

– Ты перестал дышать. Я подумал, что ты умрешь. – Он сжал мою руку и покачал головой. Он боролся со слезами. Он прильнул ближе и прижался ко мне губами. – Я люблю тебя, – выдохнул он.

Прежде чем я успел ответить, ярким и обеспокоенным пятном в палату ворвалась Лола. Увидев меня, она замерла на месте.

– Спэнсер!

Следом за ней, бледный как приведение, вошел Габ. Содрогаясь, он сел, поднял глаза и, объясняясь, выдал:

– За рулем была Лола. – У него дернулся глаз. – И ехала быстрее обычного.

Лола набросилась на меня с объятиями и выдавила те немногие признаки жизни, что во мне еще оставались. Обычно Эндрю отходил в сторонку, но я по–прежнему держал его за руку. И не отпустил бы ни за что.

– Ты в порядке? – спросила Лола и погладила меня по лицу и волосам. – Мне позвонил Эндрю. Хочешь, чтоб я заработала сердечный приступ? – Она посмотрела на Эндрю. – Спасибо. Как дела? Слава богу, ты его спас.

Эндрю покраснел.

– Вряд ли я много сделал. Отец сохранял спокойствие. А мне крышу снесло.

– Неправда, – донеслись из дверного проема слова Алана. – Именно Эндрю сказал, где был «эпипен».

Лола дотронулась до моей бороды и попыталась привести в порядок прическу.

– Нас один только пересказ напугал.

В этот момент вошла медсестра и остановилась.

– Ну, и кто должен здесь находиться?

– Мы все, – ласково ответила Лола. Розовые волосы были собраны в твист, макияж был совершенен, и на ней было похожее на кексик кукольное платье. Но все это медсестру не обдурило.

Сестра кивнула на меня.

– Мистеру Коэну нужен отдых. Он практически умер, что довольно изнурительно. Часы посещения подошли к концу. – Потом она заприметила Габа. – Сэр? Вам нехорошо?

Габ, по–прежнему потный и бледный, глянул на нее и отмахнулся.

– Моя жена водит как сатана под наркотой.

Я, как и все остальные, хмыкнул, и прежде чем Лола успела начать спорить, Сара обвила ее руками, и они вышли. Габ отправился следом, Алан похлопал меня по ноге, а Хелен пообещала, что они вернутся утром.

Глядя на Эндрю, медсестра вздернула бровь, но он уселся рядом со мной.

– Я остаюсь.

Нужно было что–нибудь сказать. Перед тем, как нас прервали, он признался мне в любви, а я так ничего и не ответил. Но я дико устал. Глаза сами собой закрывались.

Эндрю большим пальцем рисовал круги на тыльной стороне моей ладони, а потом приподнял ее и поцеловал туда, где только что был его палец.

– Спи, Спэнсер. Я буду рядом.

У меня не вышло сформулировать ни слова, поэтому я сжал его руку и держал так крепко, как позволял мой ослабший организм. И я уснул.

***

Проснулся я, когда пришедшая на вечерний обход медсестра проверяла аппаратуру. Эндрю спал на раскладушке, и от знания, что он до сих пор был здесь, в груди потеплело.

Он меня любил. Я знал, что он любил. Я слышал, как он рассказывал матери. Но он признался мне. Он признался мне, что любил меня. Это было сказано. Слова уже нельзя было забрать назад. Я не сомневался, что в отношении этих трех слов у вселенной имелась оговорка “никаких возвратов”. Не то чтоб мне хотелось, чтоб он от них отказался. Боже, да это последнее, чего мне хотелось.

Зато мне хотелось, чтоб мой глупый мозг и еще более глупое сердце определились, что делать с этими словами.

Самое сложное заключалось в том, что я тоже его любил. Мой глупый мозг был в состоянии признать, что мое предательское сердце сотворило то, что много лет назад я поклялся не делать. Что я влюбился.

И вот он спал на раскладушке в моей больничной палате. И я его любил. Он делал меня счастливейшим мужчиной в мире. Все дело было в словах, тех трех коротеньких словах. Можно было сознаться самому себе, что я любил Эндрю. Но заставить себя произнести их перед Эндрю я не мог.

Было нечто совершенно кошмарное во вручении израненного сердца другому человеку.

Все эти мысли наряду с постоянным писком и наполнявшими больницу звуками не давали уснуть. Эндрю очухался в начале седьмого, растерянный и немного не выспавшийся, но как только понял, где находился, тут же подумал обо мне.

– Привет. Как себя чувствуешь? – Голос его хрипел, и он провел руками по лицу.

– Гораздо лучше. Усталость по–прежнему есть, но мне уже лучше.

Он встал и потянулся. На нем до сих пор была вчерашняя одежда, после сна он выглядел помято и великолепно. Он поймал меня на подглядывании и улыбнулся.

– Что?

– Ничего. Спасибо, что остался.

– Где ж еще мне быть?

Я протянул ему руку, и он ее принял.

– Я практически всю ночь не спал. И почти присоединился к тебе на раскладушке.

Он улыбнулся и провел моей рукой по своему небритому подбородку.

– Вряд ли «братья» могут быть настолько близки.

О, точно.

– Братья?

– Вообще–то, сводные братья, но да.

– Я бы сказал, что мне до ужаса приятно, что мой сводный братишка остался на ночь, и мне захотелось пообниматься с ним в его постели.

Вошла медсестра, Эндрю резко отпустил мою руку и поднялся. Он открыл оконные шторы, а сестра проводила рутинную проверку и печатала что–то на компьютере.

– Скоро будет завтрак, – уходя, сообщила она.

Эндрю поморщился и вынул телефон из кармана. Что–то написал, потом посмотрел на меня.

– Ты не будешь есть больничную еду.

– Я как бы голоден.

– Как и я, но больничную еду подают в гастрономическом аду.

Я усмехнулся, отчего проснулся мой мочевой пузырь.

– Надо отлить.

– О, давай помогу. – Эндрю опустил ладонь мне на плечо.

– А подержать за меня не хочешь?

Он засмеялся.

– Вряд ли кто–нибудь оценит.

– Я в порядке, – заверил я, поднялся на ноги и потащил за собой стойку капельницы. – Встать я могу.

Он закусил губу.

– Не в этом смысле, – фыркнув, произнес я. – Точнее в этом смысле тоже могу, но мне не хотелось бы в момент прихода доктора щеголять палкостоянием.

– Чем?

– Типа стояком, только добавь сюда еще и полный мочевой пузырь. Ну, знаешь, такое бывает. – Я прошел в ванную комнату и подкатил к себе физраствор. – Через сорочку видно мой зад?

– А, да.

Я покрутил задницей.

– Прекрасно. – Я закрыл дверь, опустошил мочевой пузырь, потом помыл руки и умыл лицо. В больницах мне всегда казалось, что я грязный. К двери я стоял спиной, чтоб у Эндрю был идеальный обзор на мой зад. Протянув за спину руку, я распахнул дверь. – Знаешь, эти сорочки могут пригодиться. Может, стоит прихватить домой?

Только вот засмеялся не Эндрю. А Сара. Очень громко. Я обернулся. Эндрю медленно закрыл лицо руками, Сара, согнувшись, беззвучно сотрясалась от хохота, родители Эндрю, у которых в руках были еда и напитки, пытались сдержать смех, а врач приподнял бровь, неспешно кивнул и проговорил:

– Думаю, вы можете ее забрать.

Не сомневаюсь, я стал бордовым от головы до кончиков пальцев на ногах. И пропищал:

– Я не знал... Господи, простите.

– Я так понимаю, вам стало лучше? – спросил доктор.

– Гораздо. – По–прежнему избегая зрительного контакта с присутствовавшими в палате, я обошел их всех и присел на кровать. И удостоверился, что все было должным образом прикрыто. – Пожалуйста, можно мне домой? Я предпочел бы умереть от смущения там.

Влетела медсестра, без слов забрала капельницу, а когда она ушла, выражение лица доктора из веселого стало серьезным. Он прочитал мне лекцию о тяжелых формах аллергии, типа я ничего не знал, и кивком показал мне готовиться к выписке.

– Как уже было сказано прошлым вечером, я предпочел бы, чтоб ближайшие двое суток вы не оставались в одиночестве. При первых же признаках головокружения или тошноты, одышке или отечности вам нужно будет вернуться.

– Я могу с ним остаться, – сказал Эндрю.

Доктор фыркнул.

– Скоро с бумагами вернется сестра. Сделайте все возможное, чтоб она не поймала вас за кражей сорочки.

– Я пошутил. И мне очень жаль, – пробубнил я, и меня поглотила новая волна позора.

После ухода доктора первым захохотал Эндрю. Он хлопнул в ладоши и качнулся с пятки на носок.

– Ну, зато теперь все видели тебя со спины.

Я швырнул в него подушкой. Она была тяжелой как кирпич. Я надеялся сделать ему больно, но он с легкостью ее поймал.

– Держи, дорогой. – Хелен вручила мне стакан. – Зеленый чай. Эндрю подсказал, какой заказ сделать. Еще есть пирожные.

Алан протянул пакет, который держал.

– Никаких моллюсков. Я спрашивал.

Я улыбнулся и отпил чаю. Он был восхитительным.

– Спасибо. Спасибо вам всем за все. За чай, за то, что вчера меня спасли, за то, что сделали вид, будто я не продемонстрировал вам свой зад. И за то, что сказали, будто мы родственники, чтоб Эндрю смог остаться.

Хелен улыбнулась.

– А, да. Это скорее была не ложь, а актерская игра. Я до сих пор в состоянии устроить достойное представление. Никто даже не засомневался.

– Спасибо. Я ценю.

– После вчерашнего это было меньшее, что мы могли сделать, – отозвался Алан.

– Я никого не виню, – сказал я. – Такое случается. – Казалось, я никого не убедил. Поэтому я отхлебнул чаю и выдохнул. – Чай отличный. Спасибо.

Эндрю присел на кровать, отпил кофе и глянул на пакет. Потом вытащил пирожное и откусил.

– М–м–м, гораздо вкуснее больничной еды.

– О, – заговорила Сара, – Лола хотела, чтоб первым делом ты позвонил ей.

Я посмотрел на Сару.

– Не могла бы ты подать мой телефон? Хотя я даже не знаю, где он.

На раскладушке Эндрю рядом со стопкой моей одежды стояла сумка. Я предположил, что там лежали мои пожитки, но уверен не был. Эндрю ткнул в нее пальцем и пробормотал что–то с набитым ртом. Мать его упрекнула, а он закатил глаза. Нормальная такая семья. Невероятная, замечательная и любящая, но совершенно нормальная.

Сара передала мне мобильник и кошелек, и когда я проверил телефон, батарея уже была разряжена.

– Вряд ли она порадуется.

Эндрю взял свой мобильный и что–то пробурчал с полным ртом. Сара закатила глаза.

– Какой же ты мерзкий. – Потом обратилась ко мне: – Думаю, у меня сохранился ее номер. Помнишь, с того раза, когда мы планировали нашу первую встречу? – Она быстро вытащила телефон и пролистала страницы. – Да, есть. Хочешь, позвоню ей?

– Если можно, просто напиши, что я буду дома через... – Я глянул на Эндрю. – Я даже понятия не имею, в какой больнице нахожусь.

Он погладил меня по ноге и, к счастью, проглотил то, что жевал.

– Передай Лоле, что он будет дома в течение часа.

– Спасибо, – сказал я и повалился на кровать.

– Ты выглядишь усталым, – нежно произнес он.

– Прошлой ночью почти не спал.

– Давай ты оденешься, и как только принесут бумаги на выписку, я отвезу тебя домой.

Я кивнул.

– Звучит прекрасно. – Потом я кое–что припомнил: – Эй, разве сегодня не понедельник? Разве ты не должен работать?

– Взял небольшой отпуск. Дней скопилось прилично.

Мне не хотелось, чтоб из–за меня он пропускал работу, но мысль провести с ним целый день в постели была слишком заманчивой, чтоб отказываться. Я доел какое–то датское пирожное и прошагал в ванную комнату. К моей великой радости, за мной не волочилась капельница, и я придерживал полы сорочки.

По–быстрому я принял душ и оделся во вчерашнюю одежду. Вернувшись обратно в палату, я чувствовал себя гораздо лучше. Для заполнения бланков на выписку не очень–то терпеливо меня ждала медсестра. Я прочитал бумаги. Сестра выдала комментарий на тему, что молодые люди не страхуются должным образом, на что я ответил:

– Австралийские и американские больничные и медицинские страховки разительно отличаются, а получение надлежащей страховки – первое, что по приезду сюда я сделал. Я слышал жуткие истории о том, что за оказание неотложной помощи люди платили бешеные бабки, потому что не были застрахованы. И прикинул, зная свою удачливость, что у меня случится реакция, и я умру в комнате ожидания. – Я поставил подпись и протянул сестре планшет.

Она просмотрела бумаги.

– Вы не вписали родственников.

Я положил ручку. Ответ занял некоторое время.

– Нет.

Я чувствовал на себе взгляды. Эндрю прокашлялся и сделал шаг ближе, чтоб за меня заступиться.

– Ладно, мы можем идти? – Он опустил руку мне на поясницу. – Готов?

Я кивнул.

– Да.

К счастью, Алан пригнал к больнице машину Эндрю, которую вчера он оставил возле дома родителей после того, как я внезапно решил умереть. Мы попрощались, и я раз двадцать сказал «спасибо» его семье. Нас с Эндрю обняли и позволили уехать.

Я уселся на пассажирское кресло. На меня обрушилась тяжесть всех тех часов, в течение которых я не спал. Эндрю коснулся ладонью моего колена.

– Тебе нужно поспать.

Я даже поспорить не мог. Я опустил голову на подголовник и закрыл глаза.

– Угу. Хочешь присоединиться?

– Поспать – да, – отозвался он и вырулил с парковки. – Доктор сказал: в течение двух дней никаких физических нагрузок.

Глаза мои по–прежнему были закрыты.

– Я просто полежу. Можешь сделать все сам.

Он хмыкнул, но не согласился. Оставшуюся часть поездки до моего дома он молчал. Я предположил, что это была такая попытка дать мне отдохнуть. Когда мы припарковались позади салона, я с трудом поднялся по лестнице, а Эндрю открыл дверь. Я знал, что в какой–то момент Лола да и все остальные поднимутся наверх. И я понятия не имел, нужно ли было Эндрю куда–нибудь уехать. Но я скинул ботинки и стянул рубашку, а потом побрел к кухонному шкафу. Вытащил запасной ключ и сонно подошел к Эндрю.

Я до сих пор не отреагировал на его признание в любви. Сомневался, что сумею. Поэтому я протянул руку.

– Хочу, чтоб он был у тебя.

Эндрю стрельнул в меня взором.

– Если вдруг тебе понадобится уйти и вернуться, – пояснил я. – И если я еще буду спать.

Он охнул. И не смог скрыть боль на своем лице.

Я схватил его за футболку и удерживал на месте.

– Нет, не так. Я понимаю, что это означает, и понимаю, что это огромный шаг. Ключ важнее зубной щетки, что меня вполне устраивает. Я даю тебе ключ от своего дома, чтоб ты мог приходить в любое время. Тебе не нужно спрашивать. Я никогда не скажу «нет». – Я медленно моргнул. – Хочу, чтоб он у тебя был.

– Спэнсер, – прошептал он. – Спасибо.

Я приник к нему и поцеловал.

– Пожалуйста.

– Боже, да ты прям на ходу засыпаешь, – пробормотал он, взял меня за руку и повел в спальню. – В постель.

Я расстегнул и стащил брюки и в одних лишь боксерах улегся в постель. Эндрю укрыл меня одеялом, а потом подобрал мои штаны. Положил мой кошелек на тумбочку и поставил мой мобильный на зарядку, словно старался отвлечься и хоть чем–то себя занять.

– Спасибо. – Мой голос даже для меня звучал утомленно. – Присядь на секунду.

Нерешительно он сделал то, о чем я попросил.

– Что такое?

– Ты в порядке?

– Конечно. Почему должно быть иначе?

– Вряд ли было очень приятно наблюдать мою аллергическую реакцию.

Он хохотнул, но не особо весело.

– Ты почти умер, Спэнсер. Ты перестал дышать. И меня никто не предупреждал, что от введенного «эпипена» тебя будет так трясти.

Я простонал.

– Прости. Должно быть, было кошмарно.

– Да, – тихо ответил Эндрю. Смотрел он прямо на меня. – Но в том нет твоей вины, поэтому не извиняйся.

– Мне все равно жаль. Хотел бы я, чтоб ты этого не видел. Лихорадка – это побочный эффект, по крайней мере, мне так говорили. Не у всех так происходит. Я не знал, что у меня такое бывает, прости.

Он кивнул и печально улыбнулся. В глазах стояли слезы.

– Как же я испугался.

Я сцапал его руку.

– Эй. Ложись. – Я потянул его ближе к себе, он ко мне прижался и обвил себя моей рукой. – Я здесь.

Рядом со мной он расслабился и крепче сжал мою руку. И когда я уже больше не мог бороться со сном, до меня долетел его шепот:

– Я тоже здесь.

***

Разбудили меня звуки пения Дженис Джоплин. Пела она что–то обо мне и Бобби Макги. Занавески в комнате были зашторены, и я понятия не имел, который был час. И был я один. Из гостиной до меня доносились голоса – Эндрю, Эмилио и Лолы – поэтому я скатился с постели, надел шорты, взял телефон и вышел к людям.

– Эй, а вот и он, – сказал Эмилио и поднялся меня поприветствовать. – Как чувствуешь себя, дружище?

– Усталость все еще присутствует. Который час? – спросил я, проверив телефон. Было время обеда. Не удивительно, что я был голоден.

Лола меня обняла и всего ощупала.

– Ты в порядке? Нужно что–нибудь принести?

– Я в норме. Хочу есть, но если ты принесешь моллюсков, будет круто. – Повисло молчание. – Что? Слишком рано?

Эндрю прыснул.

– Не смешно.

Я повалился на диван рядом с Эндрю и прильнул к его груди. Обнял себя его рукой и вздохнул.

– Вообще–то, было смешно.

Лола была на кухне.

– Хочешь сэндвич, Спэнс?

– Не откажусь. Я помогу, – сказал я и попытался подняться.

– Нет, я помогу, – отбиваясь от меня, произнес Эндрю и поднялся.

– Ты поможешь? – поинтересовался я. – С готовкой?

Он повернулся ко мне.

– Делать сэндвичи и готовить – разные вещи, умник.

Эмилио засмеялся, и я глянул на него.

– Не занят сегодня?

– Клиент придет в два. Решил подняться и проверить, как ты поживаешь. Эндрю говорил, вчера ты был не в самой лучшей форме.

Я вздохнул.

– Да. Было не очень. Мне повезло, что он и его родители были рядом.

– У тебя еще есть «эпипен»?

– Да, конечно.

– У меня есть упаковка в шкафу возле стойки, – проговорил он. – Проверил после рассказа Лолы. У нее тоже по упаковке в машине и в сумочке. У Эндрю дома есть?

– Я ему дам.

На лице у него появилась маска из разряда «я на полном серьезе».

– Я не шучу.

Его покровительство было явным признаком неравнодушия. Я послал ему улыбку.

– Знаю. И спасибо.

Я включил мобильник, и тут же зажужжали оповещения о пришедших сообщениях и пропущенных звонках.

– Забирай, – крикнула из кухни Лола.

Я поднял свою утомленную задницу с дивана и, просматривая пропущенные звонки, прокручивал экран, как вдруг один из них привлек мое внимание. И не один звонок, их было три. И международный код 612...

Австралия.

– Спэнсер, что такое? – Эндрю стоял передо мной, в руке держал тарелку, на которой лежал сэндвич. Я и не осознавал, что замер как вкопанный.

Несколько раз я моргнул и откашлялся.

– У меня несколько пропущенных звонков из дома. То есть из Австралии.

Эндрю посмотрел на мой мобильник, а затем вернулся взглядом ко мне.

– Сообщения есть?

Я перешел к голосовой почте. К тому моменту, как Эмилио и Лола встали рядом и за мной наблюдали, я нажал на сообщение и включил громкую связь.

– Здравствуйте, Спэнсер. Это Терренс Аскот из «Баркли Соломонс». Пожалуйста, перезвоните мне на этот номер.

Сердце мое билось хаотично.

– Ну, это плохо, – пробормотал я и проверил, который был час. Здесь было начало второго, а значит, там был девятый час утра. Я откашлялся и каким–то чудом умудрился заговорить: – Терренс – мой адвокат.

Зная, что Терренс работал допоздна, я нажал «позвонить». По прошествии нескольких гудков ответила женщина.

– Доброе утро, «Баркли Соломонс», офис Терренса Аскота.

Я сделал глубокий вдох и, глядя на Эндрю, изрек:

– Меня зовут Спэнсер Коэн, мне звонил Терренс Аскот.

Она перевела меня в режим ожидания, и когда он снял трубку, я выключил громкую связь и приложил трубку к уху. Не хотелось, чтоб все слушали. Я, безусловно, им расскажу, но только после того, как переварю информацию.

– Простите, что пропустил ваши звонки, – сказал я. – Вчера сложилась непредвиденная ситуация.

– Все в порядке?

«О, разумеется. Всего–то чуть не умер. Ничего глобального».

– Да, все в порядке.

На некоторое время воцарилась тишина, а затем он сделал глубокий вдох, словно перед сообщением плохих новостей силился успокоиться. Я знал, что ничего хорошего ждать не стоит. Адвокаты мучительно подбирали слова только в том случае, если новости было трудно проговорить вслух.

Я решил избавить его от мучений.

– В последний раз, когда мы с вами общались, вы проинформировали меня о смерти тети Марви. Разве вам не платят достаточно, чтоб приносить мне радостные вести?

Раздался тихий вздох.

– К сожалению, Спэнсер, сейчас вести тоже плохие. Со мной вышел на связь мистер Льюис Коэн.

– Ох. – Льюис был моим братом. Такого я не ожидал. Я вообще не знал, чего ожидал, но жуткая надежда, будто шарик, раздулась в груди без моего на то разрешения.

– Да, – сказал мой адвокат. – Он попросил меня передать кое–какие безрадостные новости.

Я ждал.

– Скончался ваш младший брат, Арчер Коэн.

Надувшийся шарик лопнул в моей груди, и весь воздух из легких испарился. Неуверенно я присел на диван, а Эндрю опустился рядом со мной. Он взял меня за руку и своим прикосновением, словно осязаемым спасительным тросом, выдернул меня из момента, когда мне начало казаться, будто я тонул.

– Что?

– Он покончил с собой. Мне очень жаль, что именно я вам сообщаю. Льюис без ведома отца связался с моим офисом. Он просил, если вы согласны, чтоб я передал вам его контактную информацию. Он желает с вами поговорить. Если хотите, я могу выслать информацию е–мэйлом.

– Да, – в ответ прошептал я. Больше ничего я сделать не мог. В голове был туман, а зрение помутилось.

– Спэнсер, – ласково продолжил он, – если уж на то пошло, он был очень искренен. На вопрос, почему я должен огорчать вас еще больше, он ответил: «Кроме Спэнсера, у меня никого из семьи не осталось».

После этих слов я больше его не слышал.

Эндрю забрал у меня трубку и положил на стол. А потом взял меня за руки.

– Спэнсер, что такое?

Я не понимал, как сумел заговорить.

– Мой брат умер... Покончил жизнь самоубийством.

Все молчали, кроме запевшего «Нет солнечного света» Билла Уизерса. Лола прошла к проигрывателю и тихонько приподняла тонарм, а Эндрю сжал мою руку.

После этого я впал в оцепенение.