Книга третья Н. Р. Уолкер Переводчикредактороформитель Валерия Стогова
 Скачать 0.97 Mb.
|
|
«Спэнсер Коэн» Серия «Спэнсер Коэн» Книга третья Н. Р. Уолкер  Переводчик/редактор/оформитель – Валерия Стогова Оформление – Наталия Павлова Обложка – Наталия Айс Перевод выполнен для группы - https://vk.com/beautiful_translation АННОТАЦИЯ Постоянные отношения даются Спэнсеру легко. На самом деле, чересчур легко. Эндрю без труда вписался в его жизнь. Спэнсер позабыл про неуверенность и комплексы, и они с Эндрю наслаждаются развитием событий. Впервые за много лет жизнь Спэнсера напоминает сказку. Эндрю же, наоборот, слишком все усложняет. А полученный Спэнсером звонок из Австралии внушает уверенность, что Спэнсер его оттолкнет. Но, может, вместо того, чтоб расстаться, они лишь укрепят свои отношения? Может, Спэнсер будет еще больше зависеть от Эндрю? Может, история Спэнсера Коэна возвратится к исходной точке? И, может, только может, Спэнсер станет счастливее, чем рассчитывал? ПОСВЯЩЕНИЕ Серия посвящается каждому Спэнсеру: тем, кто лишился всего, но до сих пор надеется, тем, кто слишком боится снова полюбить, но все равно жаждет, тем, кто прошел через ад, но все равно достаточно силен, чтоб улыбаться, и тем, кто носит свои «шрамы» на коже. Глава 1 Субботним утром, пока Эмилио заканчивал нанесение чернил на клиента, я дежурил за стойкой в тату–салоне. Я пролистывал тату–журнал и весело напевал под нос, как вдруг в дверь вошла причина моего счастья. Эндрю. Господи, я мог бы им упиваться. Я был так очарован его появлением, что даже не заметил двух пришедших с ним человек. – Привет, – по–быстрому меня чмокнув, сказал он. Выглядел он таким же счастливым, как и я, и коснулся ладонью моей спины. – Спэнсер, это Шель. О, да. Он работал с Шель, что было сокращением от имени Мишель. Они оба изготавливали визуальную анимацию в «ДримУоркс». Я передавал ей через Эндрю тату–журналы и в течение недели перекинулся с ней парой слов по телефону. – Приятно наконец–то познакомиться. – Взаимно. Много о тебе слышала, – улыбнувшись, произнесла она, а Эндрю закатил глаза. Шель представила стоявшую рядом с ней женщину. – Это моя девушка, Уэнди. Я пожал ей руку. – Спэнсер Коэн. Мишель осмотрела меня с головы до ног и ухмыльнулась. – Теперь понятно, почему у Эндрю стекленеют глаза, когда он о тебе рассказывает. Он пихнул ее в плечо. – Заткнись. Шель рассмеялась. – Это же правда. Я ежедневно с ним работаю, и он без остановки трещит о тебе. Он простонал и бросил на них взгляд. – В общем, именно для Мишель я одалживал тату–журналы и предложил ей прийти пообщаться с Эмилио. Просто осмотреть помещение и прочее, не для тату. – Пока нет, – добавила Шель. – Но скоро. – Он освободится примерно через полчаса, – сказал я. – Хотите присесть? Мы уселись в зоне ожидания, где частенько «зависали» за утренним кофе или собирались на поздние ужины. Эндрю устроился рядом со мной и торопливо взял меня за руку. – Так что вы надумали? – спросил я у Шель. – О, я уже все нарисовала, – отозвалась она. – Ну, общий замысел. Эндрю помогал с движением тела и тому подобным. Я глянул на Эндрю. – Н–да? Он пожал плечами и самодовольно улыбнулся. – Как я уже говорил, именно в этом заключается моя работа. Только холсты Эмилио шевелятся. Мои – нет. Шель вытащила из сумочки листок и протянула мне. На нем была изображена превосходная интерпретация Питера Пэна. – Вау. – Круто, да? – поинтересовалась она. – Он всегда был моим любимым персонажем. Потом появился еще один листок. – А это я нарисовала для Уэнди. Мы хотим сделать их вместе. – Шель улыбнулась Уэнди. Второй рисунок прекрасно подходил для Уэнди – Питер Пэн и Динь–Динь. Я взглянул на девушек. – Они отличные. Закончив работу, Эмилио присоединился к нам и осмотрел рисунки. – Ты правда их нарисовала? Шель кивнула. – Ага. И тут меня посетила великолепная идея. Я повернулся к Эндрю и сжал его руку. – Ты должен что–нибудь для меня нарисовать. Эндрю моргнул. – Тату? – Да, – отозвался Эмилио и с энтузиазмом закивал. – Точно. Тогда девочки смогут увидеть, как все происходит. – Да, – согласился я. – Я же говорил, что хочу еще одну. – Я вытянул полностью забитые руки. – Только не знаю, куда ее нанести. Эмилио вручил Эндрю лист бумаги и ручку. Эндрю побледнел. – Прямо сейчас? Спэнсер набьет ее сейчас? Я кивнул. – Я только «за». – Да! – воскликнула Шель. – Давай! Эндрю опустил ручку на листок, замер и уставился на меня. – Ты серьезно вытатуируешь то, что я нарисую? – Без сомнений. Он положил ручку на листок. – Тогда стоит подождать. Я тщательно ее проработаю. Хочу, чтоб все было идеально. – Окей, для большого рисунка будет справедливо, – произнес я. – А сейчас нарисуй по–быстрому что–нибудь маленькое. У меня вот тут есть местечко. – Я показал на пустое пространство размером с квадрат возле локтя. – И ее ты тоже набьешь? – спросил Эндрю. – Ну да, но она же крошечная и впишется в общий «рукав». Просто что–нибудь маленькое. Он покачал головой и о чем–то задумался. – Э–э… Затем Эмилио проговорил: – Когда ты думаешь о Спэнсере, что первое приходит на ум? Секунду Эндрю в меня всматривался, а потом улыбнулся. Он опустил ручку на листок и полсекунды рисовал. Точнее не совсем рисовал, скорее писал. Он развернул лист и показал мне. Я уставился на него, а он резво пояснил: – Это скрипичный ключ и размер шесть восьмых. Я перевел взгляд на него. Я понимал, что конкретно это означало. – Для песни «Аллилуйя», – продолжил он объяснять остальным, наблюдавшим за нами. – Именно с этого начинается партитура. Я был не способен отвести от него глаз. И не знал, что сказать. Было так прекрасно. Он посмотрел на меня и улыбнулся. – Тебе нравится? – спросил он. Я покачал головой. Нет. – Я в восторге. Это… Эмилио, не обращая внимания на происходившее между мной и Эндрю, забрал листок. – Клево. – Он хлопнул меня по ноге. – Идем, я сделаю. Все еще не отрывая взора от Эндрю, я поднялся и направился следом за Эмилио. Только вот сделал я всего несколько шагов, а потом вернулся к Эндрю, приподнял его лицо и поцеловал. – Идеально. Когда я уходил, он тяжело дышал и раскраснелся. А я плюхнулся на кресло Эмилио. Миллион раз он набивал мне татухи, поэтому все было знакомо и даже почти успокаивало. Пока Эмилио готовил оборудование, осторожно вошел Эндрю. – Можно я посмотрю? – Разумеется, – ответил я и протянул свободную руку. Он моментально ее принял. – Не верится, что ты вытатуируешь мой рисунок на своей коже. – Мне он нравится. – Но она же навсегда. Я засмеялся. – Ага, татуировки, они такие. Совершенно верно. – Завали. Ты понял, о чем я. – Понял. – А что если тебе разонравится? – Я никогда не разлюблю эту песню, – заверил я. – А тот факт, что ты точно знал, что для меня нарисовать, делает ее исключительной. – Девочки? – позвал Эмилио. – Хотите посмотреть? Вошли Шель и Уэнди, и Эмилио рассказал им об оборудовании и процессе. Соответствующим образом он расположил мою руку и на крошечном пространстве нетронутой кожи вытатуировал музыкальную ноту. Эндрю покосился на меня, словно испытывал болезненные ощущения. – Больно? Я покачал головой. – Не. – Кажется, я его не убедил. Поэтому я поднял руку, которую он до сих пор держал в своей руке. – Разве я был бы полностью ими покрыт, если б было больно? Он пожал плечами и все равно вроде как сомневался в моих словах, но наклонился, чтоб рассмотреть поближе. Я не возражал. Он мог нависать надо мной подобным образом в любое время. От него исходило тепло и невероятный аромат. А потом он отпустил мою руку и для лучшего обзора подошел к Эмилио. И изучал творение своих рук. – Отличные линии. – Спасибо, дружище, – не теряя концентрации, сказал Эмилио. Все заняло буквально минуты две. Он откинулся назад, осмотрел свою работу и протер татуировку в последний раз. – Готово. Я вскочил и направился к зеркалу разглядеть новое дополнение со всех сторон. – Смотрится супер. Когда я обернулся, Эндрю закусил нижнюю губу и вроде бы нервничал. – Тебе нравится? Я подошел к нему, опустил руки на его талию и поцеловал в щеку. – Я в восторге. – Я снова уселся, а Эмилио показывал и рассказывал Шель и Уэнди о последующем уходе, и как лучше всего заботиться о татуировках. Он обернул мою руку, а когда закончил, я их спросил: – Ну? Готовы записаться на первый прием? Обе энергично кивнули. – Да, конечно, – сказала Шель. – Ну, хорошо, – произнес я и, оставив Эмилио убираться, проводил девушек к стойке. – На какой день? Обе склонились к следующей субботе. Я записал обеих и снял копии с их рисунков для Эмилио. Они весело щебетали и решили провести день на Венис Бич. – Эндрю? Хотите с нами? Он быстро глянул на меня и покачал головой. – Нет, спасибо. Шель понимающе рассмеялась, а Эндрю велел ей заткнуться и зарделся, отчего она захохотала еще громче. Я обнял его и притянул к себе. – У него есть предложение получше. – Даже и не сомневаюсь, – проговорила Шель. Улыбаясь, она чмокнула его в щеку, пообещала увидеться на работе, и они вышли за дверь. Эндрю глубоко вдохнул и отстранился. – Рука болит? Было два способа разыграть ситуацию. Первый: сказать ему правдивое «нет», безусловно, ничего у меня не болело. И второй: сыграть на полную катушку. – Немного побаливает, – произнес я, поморщился и погладил свою руку. Он сделал шаг назад, на лице запечатлелась тревога, и нежно взял меня за свежетатуированную руку. – Правда? – Да, мне нужно прилечь. – Я изобразил серьезность. – А тебе нужно ко мне присоединиться. Закончив дезинфицировать кресло, в котором я сидел, Эмилио фыркнул, и Эндрю стремительно стрельнул в меня взглядом. – Ты шутишь? – Нет. – Я пытался не улыбаться. – Мне требуется куча внимания. Желательно в виде чего–нибудь развратного. Эндрю вцепился пальцами в мои ребра, и я подпрыгнул. – В таком случае ты покупаешь мне обед. – Хорошо, я как раз голоден. – И нам нужно вернуться в музыкальный магазин, – сказал он. – Как бы ни был хорош альбом Джеффа Бакли, ты слушаешь его слишком часто. Я ахнул и изобразил обиду. – Ты меня ранил. Его и нужно слушать слишком часто, и число прослушиваний не меньше бесконечности. – Бесконечность – не число. – Нет, число. – Я прошел к двери и, открыв ее, ждал, пока он выйдет первым. – После вас. – Ты должен выбрать альбом, который я буду слушать на этой неделе. – Эндрю остановился и повернулся к Эмилио. – О, Эмилио? Хочешь, принесем тебе что–нибудь перекусить? Эмилио быстро глянул на меня, потом улыбнулся и неспешно кивнул. – Да, было бы неплохо. Спасибо. Я обвил руками плечи Эндрю и вытянул его за дверь. – Не смей подлизываться к моим друзьям. Эмилио всегда будет со мной согласен. Бесконечность – число. Когда дверь закрывалась, до нас долетел смешок Эмилио, и я улыбался по пути к бургерной. И обнимал Эндрю рукой, где была набита новая тату. Глава 2 Эндрю доел свой бургер и, откинувшись на спинку стула, радостно погладил живот. – Так чем ты занимался утром? – спросил он. Я отодвинул наполовину опустошенную тарелку, недоумевая от того, как же много он ел. – Проснулся в одиночестве. – Я фыркнул. – Как в тебя помещается такое количество еды? – Я все сжигаю в спортзале. Что поясняет, почему ты проснулся в одиночестве. Я же сказал, что ухожу. – Я могу придумать кучу других способов сжечь калории. Он зарделся, но ухмылка выдала его заинтересованность. – Да неужели? – Ага. И тебе даже не придется натягивать спортивный костюм. – На мне будет хоть какая–то одежда? – Безусловно, нет. Он рассмеялся. – Не подумал. – Честно говоря, тот факт, что ты прячешь свое тело под тканью, – преступление против человечества. Он почти выплюнул свой напиток, но успел собраться. – Сомневаюсь, что человечество согласилось бы. – Тогда либо они не правы, либо вруны. Или лесбиянки. Или входят в антиромбиковое сообщество. Он зашелся в хохоте. – Антиромбиковое сообщество? – Он опустил взгляд на свой жилет с ромбиками. – Раз они против ромбиков, значит, должны выступать против моего ношения таких жилетов. Таким образом, они примут сторону тех, кто предпочтет, чтоб я не носил подобную одежду, а никак не наоборот. – Не исправляй меня при помощи логики, рассуждений и разума. Было смешнее именно так, как сказал я. Он снова засмеялся и посмотрел на меня нежным, теплым взглядом. – Ну? Готов к вечерней свиданке? Мое прекрасное настроение пикировало в Дерьмовилль. – Это не свидание. – Я пошутил. Глядя в стакан, я нахмурился. Мы уже обсуждали этот вопрос. – Это работа. Мне за нее платят. Будь у меня выбор, я провел бы вечер с тобой. Ты должен знать, что для меня это всего лишь работа. Он поднял руку. – Спэнсер, я просто пошутил. – Прости. – Я вздохнул. Он сказал, что пошутил, но мне стало любопытно… – Пожалуйста, Эндрю, скажи, что тебя все устраивает. – Устраивает. – Он взял меня за руку. – Я знаю, что это всего лишь работа. Я просто прикалывался. Должно было быть смешно. Мне известно, что поход на официальный ужин с нудным стариком – последнее, чем тебе хотелось бы заняться. – Нудным стариком? – Ты сам его так называл. – Верно. – И я имею право шутить на эту тему, – заявил он. – Потому что сегодня, пока ты будешь сидеть на корпоративном ужине с несимпатичным тебе мужиком, будешь слушать речи незнакомых людей, работающих в компании, к которой ты не имеешь ни малейшего отношения, я свернусь калачиком в кресле из ротанга, буду читать книгу и слушать купленный тобой новый альбом. Я поймал себя на том, что улыбался. – Все равно не смешно. Он усмехнулся. – Да уж. Наверно, я даже спущусь вниз и побуду с Эмилио, пока он не закроет салон. Мой рот распахнулся. – Ненавижу тебя. Он ухмыльнулся. – Не правда. И не открывай вот так свой рот, или у меня может возникнуть соблазн что–нибудь туда засунуть. Теперь я хохотнул. – Мы можем пройти в уборную. Он закатил глаза и взял фри с моей тарелки. Он держал ее в руке как оружие. – Появился бы соблазн засунуть тебе в рот картошку, Спэнсер. Картошку. – Моя идея мне нравится больше. Он прожевал фри и выбрался из кабинки. – Тогда пошли. Я восторженно на него посмотрел. – Правда? – Нет, не в уборную, – прошептал он, забирая бургер для Эмилио со стола. – В музыкальный магазин, а потом к тебе. А затем можешь делать со мной все, что пожелаешь. – Обещаешь? – Зависит от того, какой альбом ты мне купишь. – Шантаж значит? – Нет. Считай это системой выплат и вознаграждений. Я закатил глаза и отправился к двери, которую покорно придержал для него открытой. – Просто чтоб ты знал: я не против шантажа. Если он означает, что весь день мы проведем в постели, тогда я только «за». Он расхохотался и протянул руку. – Можно я возьму тебя за руку? – Можно, – сказал я, но в последнюю секунду руку отдернул. – Зависит от того, имею ли я свободу действий в выборе альбома. Обдумывая мое возражение, он прищурился. – Х–м–м, а ты умеешь торговаться. Ладно. Я протянул руку, и он быстро ее сцапал. Вероятно, пока я не успел добавить еще каких–нибудь условий. Мы шли по улице, взявшись за руки, и всю дорогу я ухмылялся. – И просто чтоб ты знал: если музыка окажется дерьмовой, я могу наложить вето на условие о пребывании весь день в постели. Я закатился смехом. – Тем лучше, что вкус у меня безупречный. И, – добавил я, – я не против поиметь тебя на диване. Он хмыкнул. – Я так до сих пор и не сообразил, как нам использовать кресло из ротанга. Я остановился возле музыкального магазина, но прежде чем открыть дверь, приник к нему и зашептал: – Если я выберу самый лучший альбом, то трахну тебя в этом кресле, когда мы вернемся домой. Щеки его запылали, зрачки расширились, а заговорил он с придыханием: – И как ты поймешь, что альбом самый лучший? – Поверь, пойму. – Я распахнул дверь и дождался, пока он пройдет внутрь. Эндрю направился прямиком в джаз–секцию, а я двинул к стойке обслуживания. – Здравствуйте. Я заказывал пластинку. «Лунная соната» Вильгельма Кемпфа. Кассир щелкнул пальцами. – Да! Вчера получили. Не каждый день у нас заказывают классику. Сейчас принесу из кладовки. Эндрю тихонько подошел ко мне. – Спэнсер? Что ты сделал? Я улыбнулся. – Возможно, я заранее кое–что для тебя заказал. – Ты смухлевал? – Нет. Просто изменил ход игры. Он покачал головой. – Мне стоит знать, что это? Кассир вернулся за стойку с пластинкой в руке. – Вот. Не так–то легко достать. В настоящее время НГП1–винил не очень–то распространен, даже подержанный. – Он протянул мне пластинку, и, забрав у Эндрю бургер, я отдал ему запись. Он уставился на нее и тяжело сглотнул. – Выступление Кемпфа в Берлине с Берлинским филармоническим оркестром… – Он покачал головой, все еще разглядывая обложку. – Спэнсер… – Идеально справился? Он поднял на меня взгляд. Его глаза вспыхнули тем, что я вряд ли видел раньше. – Да. Кассир забрал альбом, проверил на предмет царапин и вернул в обложку. Я заплатил за него неприличную сумму денег, поблагодарил кассира, и мы ушли. Только продвинулись мы не так уж и далеко. Пройдя по улице всего несколько шагов, Эндрю остановился. – Не верится в то, что ты сделал, – сказал он, до сих пор держа альбом так, будто тот был самым священным Граалем. – Было не сложно, – пояснил я. – Ты говорил, что «Лунная Соната» – твоя любимая песня. Разумеется, я погуглил лучшие исполнения, почитал, что пишут на форумах единомышленники, и мне без конца попадался этот парень. – Я указал на старого чувака на обложке. – Нет. – Эндрю покачал головой, будто я не уловил смысл. – В то, что ты сделал для меня. Ты так тщательно продумал то, что меня порадует. – А тебя порадовало? – спросил я. – Невероятно. – Заказ я сделал несколько дней назад, – рассказал я. – И вроде как даже не вспоминал, пока ты не упомянул о покупке нового альбома. Я даже не был в курсе, доставлен ли он. – И ты поспорил на самый лучший альбом, не зная, удастся ли его добыть? – Конечно. Я бы нашел что–нибудь другое. Он медленно покачал головой. – Но не столь же идеальное. – Раз уж ты вспомнил о пари, – задумчиво произнес я, – предлагаю вернуться ко мне и «обновить» кресло из ротанга. Он хмыкнул, и слабый румянец опустился со щек на шею. – Ты ни за что не проиграл бы спор. Я обнял его за плечи, и мы продолжили прогулку. – Ни за что. Разве что найдется сторона «Б» записи, где Джефф Бакли исполняет Бетховена. А так сомневаюсь, что идеальный альбом на самом деле существует. Мы занесли Эмилио обед, а войдя в квартиру, я забрал у Эндрю альбом и положил на обеденный стол. Я не стал тратить попусту время и поцеловал его. Обнял его лицо руками и подтолкнул в сторону кресла из ротанга. Конечно, круглое, в форме тарелки, кресло, которое ко всему прочему еще и двигалось, не совсем подходило для секса, но мне хотелось принять этот вызов. И победить. Несколько недель он глазел на это кресло и даже упоминал, что ему было интересно, настолько оно годно для секса. Поэтому я знал, что ему хотелось попробовать. Он оторвался от меня. – Ванная, – прошептал он, а потом скрылся в ванной комнате. Я тут же начал скучать по вкусу его губ. Но, предположив, что он появится лишь через несколько минут после того, как приведет себя в порядок, я забрал из спальни смазку и презервативы и положил на кресло из ротанга. Потом опустил пластинку на проигрыватель, но включать не стал. Пока что. Когда он вернулся, на нем было лишь обмотанное вокруг талии полотенце и нервная улыбка на губах. Боже, как он был великолепен. Взглянув на него, я застонал. А еще из–за того, что сулила его нагота. От предвкушения мой член запульсировал. Неспешно Эндрю подошел к креслу из ротанга и закусил губу. – Э–э… – Встань на колени, – пробормотал я. – Держись за спинку, как за руль. Пока он выполнял, я разделся и швырнул одежду куда–то за спину. Я был слишком занят наблюдением за Эндрю, чтоб замечать что–то еще. Поверх подушки кресла он постелил полотенце и опустился на колени, широко раздвинув ноги и вцепившись руками в спинку. Смотрелся он прекрасно. Все еще стоя на полу, я протянул руку между его ног, приласкал его яйца и член, а он опустил голову и простонал. Потом я нанес смазку на пальцы и нашел его вход, а затем проник в него кончиком пальца. К тому моменту, когда я добавил второй палец, он вертел бедрами и издавал самые восхитительные звуки. Он откинул голову назад, а в тоне послышалась нотка нетерпения. – Спэнсер. Уловив сигнал, я сделал шаг назад и осторожно опустил тонарм проигрывателя. Знакомое потрескивание заполнило комнату, а я раскатал презерватив, нанес больше смазки и опустился на колени позади него. Прильнул ближе и хрипло проговорил ему в шею: – Когда–нибудь занимался сексом под любимую песню? По его коже побежали мурашки, он нервно выдохнул, а потом безрадостно хохотнул. – Нет. Как только раздалась фортепианная мелодия, головкой члена я прижался к его готовой заднице, поддразнивая его точно так же, как музыка дразнила воздух. Когда вступление перетекло в нечто большее, я протолкнулся в него. От наполненности Эндрю издал стон. Он свесил голову на грудь и обхватил спинку кресла, мышцы его плеч напряглись, отвлекая меня от нараставшего удовольствия и приятных ощущений. Из–за нашего веса кресло начало накреняться. Поэтому я слегка подтолкнул Эндрю вперед и одновременно сильнее в него вжался. Он вскрикнул. Смесь из боли и наслаждения была мне хорошо известна. Я поцеловал его в плечо, в шею и прошептал на ухо: – Ты такой сексуальный. Он выгнул спину и откинул голову назад, предоставляя мне лучший доступ к своей заднице. – Спэнсер, – пробормотал он. Музыка перешла ко второй части, сложной и изумительной, и я толкался в него под звучавший размер три четверти. На ощупь Эндрю дотянулся до моего затылка и удерживал мои губы возле своего уха. Он изогнулся дугой, насаживался на каждый мой миллиметр, и вскоре мы с Бетховеном вошли в единый ритм. Я обхватил его твердый член, и выступившая на кончике смазка помогала руке двигаться. Но я слишком далеко зашел, чтоб его дождаться. Ощущения были невероятными, и я уже подобрался слишком близко к краю. – Спэнсер, – просипел он. – Твою мать. Больше ничего и не требовалось. Лишь слетевшее с его губ мое имя и прошептанное ругательство, и оргазм меня воспламенил, как лесной пожар. Я схватил его за бедра, толкнулся в него последний раз и наполнил презерватив. Комната начала вращаться, казалось, что было одновременно тихо и шумно, и я почти потерял равновесие. Не успел я полностью прийти в себя, как Эндрю уже стоял передо мной. Каким–то образом я очутился на ногах, а он держал меня за плечи. – Ты в порядке? – со смешком спросил он. – М–м–м. Он схватил меня за руку и повел в спальню, где пихнул меня на постель лицом вниз. – Ложись. Мы не закончили. Мой смех приглушался подушкой. – Я пытался продержаться дольше, но было слишком эротично. Не замечая ничего вокруг, я почувствовал, как прогнулась кровать, а потом он раздвинул мои ноги. Затем последовали прохладная жидкость и без предупреждений и оправданий исследовавшие меня пальцы. Я простонал и схватился за покрывало. В постели мне нравилось грубое обращение. И мне нравилось, что Эндрю, тихий, стеснительный и чудаковатый Эндрю, становился своей полной противоположностью, когда дело доходило до секса. Он был у руля. Никаких сомнений. Я приподнял зад. – Да. Вот так, – подстегнул я. Он добавил еще несколько пальцев и минуту меня разрабатывал. Одна рука прижималась к моей спине, вторая находилась у моего входа, а он склонился надо мной. Я знал, что следующим будет его член, и жаждал его. Нуждался в нем. – Эндрю. Он вытащил из меня пальцы. Пока он надевал презерватив, я подложил подушку под бедра и улегся лицом в матрас. Время он зря не тратил. А просто–напросто расположился позади меня, приблизился членом к моему входу и протолкнулся внутрь. Он не был нежен. И не медлил. Он подался вперед и ворвался в меня, растянул меня и наполнил. Я издал громкий стон и стиснул зубы. – Черт. У тебя огромный член. Горячо дыша мне в спину, он замер. – Все хорошо? – Да, – сказал я. – Боже. Он дал мне секунду приспособиться, а потом медленно меня пронзил. – Чуть раньше ты не довел меня до оргазма, – хрипло прошептал он. Я засмеялся в матрас. – Напомни, чтоб в следующий раз я опять облажался, если ты трахнешь меня точно так же. Он толкнулся сильнее, отчего я ахнул. Он повторял снова и снова, а потом замер. Пальцы вцепились в мои бедра, и внутри меня он начал пульсировать. Господи, я чувствовал, как он кончал. Он задушено вскрикнул, вышел из меня и рухнул сверху. Грудь его тяжело вздымалась, а дыхание было рваным. Шевелиться я не мог. Я был пришпилен к нему. Было приятно ощущать на себе его тяжесть, а когда он с меня скатился, я сразу же почувствовал себя одиноко. Я перевернулся лицом к нему и поцеловал. – Ого. – Никогда раньше так не делал, – прошептал он, закрыв глаза. Словно не мог на меня смотреть. – Никогда раньше не делал что? – спросил я. – Не вминал парня в матрас? – Все еще не встречаясь со мной глазами, он кивнул. – Эндрю, серьезно, можешь делать так каждый день. Тогда–то он на меня и взглянул. – Тебе больно? Я обвил его руками и притянул к себе. – Было невероятно. Нет, мне не больно. – Я повертел задницей. – Ну, может, немного, но только потому что у тебя «агрегат» как у коня. Он отреагировал смесью веселья и ужаса. – Боже мой. Я сделал тебе больно? Я захохотал. – Нет. Сказал же: можешь иметь меня подобным образом в любое время, как только пожелаешь. – Ох. – Явно засмущавшись, Эндрю усмехнулся. – Не знаю, что на меня нашло. – Зато я знаю, что на тебя нашло. На кресле из ротанга я подвел тебя близко к оргазму, но кончил первым, потому что… ну… ты чересчур сексуален. И, по–видимому, близость оргазма действует на тебя не очень хорошо. Он зашелся в хохоте, вспыхнул красным оттенком и уткнулся лицом мне в грудь. – Господи, Спэнсер. Тебе нельзя произносить такие вещи. Я глубоко вздохнул. – Ты меня поражаешь, Эндрю Лэндон. Тигр в постели и котенок за ее пределами. Он резко вскинул голову и уставился на меня. – Что? Он меня рассмешил. – Ты понятия не имеешь, да? – Я принял его пустой взгляд за ответ. – Вот что меня в тебе увлекает. Ты похож на застенчивого, кроткого парня. Но внутри ты властный «верхний». Его глаза почти выпали из орбит. – Властный «верхний»? – Он фыркнул. – Не думаю. – Ох, прошу прощения, минут десять назад тебя здесь не было? Не сомневаюсь, что ты очень даже решительно мной овладел. Он всхлипнул и покачал головой. Кажется, он искренне пришел в ужас. – Я не… Я не… Я не «верхний». – Да ты и когда снизу, тоже властный. – Я не властный, – тихо сказал он. – Точнее не хочу таким быть. Я обхватил его лицо и поцеловал. – Ты идеален. Ничего не меняй. Он слегка нахмурился. – Я не идеален. Ты продолжаешь так говорить, но я не такой. Я перевернул нас и оказался на нем. Коснулся ладонями его лица и вновь поцеловал, на этот раз глубже. Отстранившись, я дождался, пока он распахнет глаза и посмотрит на меня. – Знаешь, что сделает тебя абсолютно идеальным? – Что же? – Просьба довольно большая, но уверен, что ты заполучишь статус «абсолютно идеален». – Я скатился с него, поднялся с постели и направился к двери. – Выбери фильм и приготовь попкорн. – И это сделает меня идеальным? – Ага. А я пойду в душ. Он крикнул: – И ты считаешь меня властным? – Да, считаю. – Я вошел в ванную. Моя улыбка стала еще шире, когда я заметил его зубную щетку по соседству со своей щеткой. Меня до безумия радовали простые вещи. Но я ни за что не сознался бы Эндрю, что из–за стоявших рядом щеток мое сердце билось быстрее. Гарантирую: он посчитал бы меня чокнутым. Или романтичным олухом. Или всем сразу. Улыбка сошла на нет, когда следом за мной он прошел в душ – буквально в душевую кабину, под бежавшую воду. Он все еще был обнажен, но что–то странное произошло с выражением лица. – Эндрю? Что–то явно не могло подождать, словно именно в эту секунду ему требовалось рассказать мне то, что было у него на уме, или он умрет. Брови сошлись на переносице. – Знаю, я властный. Но я не хочу быть таким. Из–за тебя я забываю себя цензурить. Стоя под потоком воды, я открыл рот, чтоб хоть что–то сказать, но он еще не закончил. – С Эли мне приходилось следить за своей речью и поступками. Мне не хотелось его отпугнуть. Я никогда не высказывал свое мнение. Я никогда не настаивал на своем и не приказывал ему в спальне, как делаю с тобой. – Он тяжело сглотнул и из–за водяных брызг заморгал. – Но рядом с тобой я могу быть собой. Я действительно властный. Я люблю, чтоб все делалось определенным образом. Я перфекционист. Но я не идеален. Ты видишь меня настоящего. Это и есть я. Сказать, что меня ошеломил всплеск его эмоций, значит, не сказать ничего. Ошеломил, пригвоздил к полу и удивил. И лишил дара речи. Я притянул его к себе, потом прижал к плиткам и поцеловал с той же честностью, какую продемонстрировал он. Нет, в тот момент слов я подобрать не мог, но надеялся, что он все равно меня понял. Когда я наконец–то отстранился, мы оба дышали с трудом. И я прошептал ему в губы: – Никогда себя не цензурь. Ничего не меняй. – Я смотрел ему в глаза, и окруженный паром и рваным дыханием он не отводил от меня взгляда. – Ты идеален. Он покачал головой. – Нет. – Для меня. Ты идеален для меня. Наконец–то он улыбнулся, коснулся рукой моего подбородка и погладил по бороде. – Не задерживайся. Я положу попкорн в микроволновку. Он вышел из душевой, быстро вытерся и обернул вокруг талии полотенце. А потом ускользнул из ванной. Я улыбнулся, намылил тело и волосы, а потом вспомнил… Попкорн. Микроволновка. «Дерьмо!». Попкорн, что имелся у меня, нельзя было готовить в микроволновке. Он был каким–то органическим и изысканным и должен был готовиться на плите. «Черт, черт, черт!». Я выключил воду, схватил полотенце, вылетел из ванной и, пытаясь обернуть полотенце вокруг бедер, помчался на кухню. Волосы все еще были в шампуне. – Эндрю! Он стоял в обернутом вокруг талии полотенце и держал в руке упаковку попкорна, а дверца микроволновки была открыта. Я его напугал. – Что? – Не в микроволновку, – выдохнул я и, закрыв дверцу, приложил руку к сердцу. – Попкорн готовится на плите. В сковороде. И, наверно, не вся пачка, если только мы не планируем кормить голодающих. Он посмотрел на упаковку так, будто она его оскорбила. – А я–то думаю, почему она не похожа на те, что покупает мама. Я рассмеялся. – А прочитать инструкцию на упаковке желания не возникло? – Нет. Просто решил… – Уголки его губ опустились. – Говорил же, что не готовлю. Ты толкаешь речи о моей идеальности, а я чуть не убил нас попкорном. Я забрал у него попкорн и по–быстрому чмокнул в губы. – Ты по–прежнему идеален. – Но потом в глаз попал шампунь, и я зажмурился. – О, черт, черт. Мой глаз! Теперь смеялся он и, взяв за руку, повел меня в ванную. – Не открывай глаза, – сказал он. До меня донесся звук включившейся воды, и я почувствовал, как он снял с меня полотенце, а потом взял за руку и осторожно провел под душ. Я сунул голову прямо под воду. Поток стекал по моему лицу и глазам, а я смывал шампунь с волос. Спустя минуту я вытерся, натянул штаны и обнаружил одетого Эндрю на диване. Босые ступни были закинуты на кофейный столик. Там же стояли две бутылки воды и миска с чипсами. – Достал их из шкафа. Решил, что они безопаснее попкорна. Я приподнял его подбородок и поцеловал, а потом плюхнулся на диван, почти завалившись на него как на подушку, и обнял себя его рукой. – Какой фильм мы смотрим? – «Бешеные псы». Классический Тарантино. Подойдет? Я довольно и счастливо вздохнул. – Как я и говорил. Идеально. |