Книга третья Н. Р. Уолкер Переводчикредактороформитель Валерия Стогова
 Скачать 0.97 Mb.
|
|
Глава 13 Следует кое–что поведать о приезде домой. Приземление в ЛА было облегчением, которое я чувствовал всем своим естеством. Мы умудрились несколько часов поспать, но часовые пояса взрывали мой и без того усталый мозг. – Какой сегодня день? Эндрю недоуменно моргнул. – Понятия не имею. Будто зомби, мы прошли таможню и обнаружили, что нас уже ждали Лола и Сара. Я был рад видеть Лолу и быстро схватил ее в медвежьи объятия. Эндрю тоже обнял сестру. – Я тебя не ждал. – Ну, мы, – Сара многозначительно глянула на Лолу, – решили, что с нашей стороны будет осмотрительно приехать вместе. У вас была первая совместная поездка, да и обстоятельства не самые радостные. – Она нахмурилась. – Мы не были уверены, что вас не затошнит друг от друга. И решили приехать… ну, знаете… поддержать. Лола поморщилась. – По телефону звучало лучше. Сара хохотнула. – Да уж. – Затошнит друг от друга? – полюбопытствовал я, посмотрел на Эндрю и пожал плечами. – Даже в голову не приходило, – откликнулся Эндрю и взглянул на сестру. – Какой сегодня день? – Она зашлась в хохоте и взяла его чемодан. Он не пошевелился. – Нет, серьезно. – Воскресенье. – Слава богу, – буркнул Эндрю и покрутил шеей. – До среды мне на работу не нужно. – Потом он прищурился. – Воскресенье? Правда? Он не шутил, говоря, что не ладил со сменой часовых поясов. Сара сказала: – Я подумала, что отвезу тебя домой и, пока ты будешь умирать от джетлага, займусь стиркой. Эндрю бросил на меня взгляд и охнул. Лола обхватила руками его плечи и всмотрелась ему в глаза. – Хочешь еще побыть со Спэнсером? – Ну, я просто… Да. – Похоже, он немного потерялся. – Воскресенье? Реально? В воскресенье мы уехали из Австралии20. Я обнял его за плечи и, стараясь не расхохотаться, притянул к себе. И посмотрел на Лолу и Сару. – Мы поедем к нему. Постираем и поспим. – Я взглянул на Лолу. – А потом поужинаем в тату–салоне и расскажем вам о поездке. Сойдет? Лола подпрыгнула и хлопнула в ладоши. – Идеально! – Она подхватила мой чемодан, и они Сарой зашагали вперед, я же шел следом и тащил Эндрю за руку. Я чувствовал себя совершенно другим человеком по сравнению с тем, каким отсюда уезжал всего несколько дней назад. Наверно, во многих смыслах. Я чмокнул Эндрю в висок, и меня окутало тепло лос–анджелесского солнца. На счастье, они приехали на машине Эндрю, а не на «Синди Кроуфорд». Я не совсем был готов к смеси джеталага и сильного сердцебиения. Мы подбросили Лолу, пообещали увидеться позже, и Сара повезла нас к Эндрю. Когда мы вошли, Эндрю оставил свой чемодан в коридоре, что вел в прачечную. Он вытянул руки и откинул голову назад. – Уф. Дом. – Я купила вам поесть, – произнесла Сара и взглянула на меня. – Эндрю всегда плохо справлялся со сменой часовых поясов, и я знала, что ему не хватит терпения, чтоб хоть что–то заказать. Это всего лишь паста. Решила, что углеводы помогут вам уснуть. Нужно только разогреть. – Ты ангел, – проговорил я. – Оставь стирку. Серьезно. Мы сами займемся. Хочешь перекусить? Сара глянула на часы. Наверно, была середина утра. А по ощущениям – обеденное время. Она пожала плечами. – Конечно, почему бы и нет? Я направил Эндрю в кухню и прислонил задницей к стойке, а потом мы с Сарой накрыли на стол. Мы ели пасту и болтали о нашем путешествии. Точнее я болтал, Эндрю лишь изредка косился, его голова явно была в другом месте. Я кратко пересказал Саре, что случилось с Льюисом. Как я попрощался с одним из братьев и посредством трагической потери вновь обрел другого брата. Рассказал, что возил Эндрю на осмотр достопримечательностей и показал фото в телефоне, где он держал коалу. – А–ах, никого милее в жизни не видела, – пролепетала она. Эндрю пристально на нее посмотрел. – Как сегодня может быть воскресенье? Как физически возможно приехать раньше времени отправления? Сара захохотала, похлопала его по руке и перевела взор на меня. – Отведи его в постель. Отдохнув, его мозг восстановится после всей этой фигни с часовыми поясами. – Она сложила грязную посуду в раковину и чмокнула Эндрю в щеку. – Я рада, что ты снова дома. – Она посмотрела на меня. – Вы оба. Я взял Эндрю за руку и, попрощавшись с Сарой, повел его наверх. Уложил в постель, снял с него ботинки, потом подумал и стащил с него джинсы. Сам тоже разделся и, утопая в райски мягкой кровати, улегся с ним рядом. Сара была права. Благодаря пасте меня поклонило в сон. Я закрыл глаза и дрейфовал на грани сна, как вдруг Эндрю заговорил. – Ты признался мне в любви. Я распахнул глаза и обнаружил, что он меня разглядывал. – Признался. Он вздохнул и улыбнулся. – Скажи еще раз. Я перекатился на него, коленями раздвинул его ноги и расположился между бедер. Обнял его лицо ладонями, убрал со лба его волосы и наблюдал, как его глаза застилали слезы. Я нежно его поцеловал и одновременно ерзал по нему своей эрекцией. – Я люблю тебя. Эндрю Лэндон, я влюблен в тебя. Люблю с того самого дня, когда, находясь у меня дома, я попросил тебя выбрать альбом, а ты из всей моей коллекции винила выбрал «Аллилуйю» Джеффа Бакли. Я просто был не в состоянии сказать. До настоящего момента. Ты что–то во мне исцелил. Из уголка его глаза выкатилась слезинка и сбежала до виска. Я вновь его поцеловал, и в этот раз он приоткрыл рот. Он склонил голову и углубил поцелуй, пальцами вцеплялся в мою спину и елозил по мне бедрами. Он прервал поцелуй, чтоб отдышаться, и прикусил губу. – Я где–то читал, что секс помогает избавиться от джетлага. – Да неужели? – Ага. Единственный способ – втрахать тебя в матрас. Я засмеялся, но был счастлив подчиниться. *** Избавив Эндрю от джетлага, несколько часов мы поспали, затем постирали, чистые вещи отвезли ко мне домой, а потом спустились в салон к Эмилио. Как только мы вошли в дверь, Эмилио прекратил дезинфекцию рабочего места и обнял меня. – А вот и они! – Дружище, рад тебя видеть, – сказал я. – Как дела? Эмилио и Даниэла заперли салон, и он выдал мне всю информацию о происходившем в салоне. Мы заказали ужин, и Лола и Габ приехали одновременно с доставщиком китайской еды. Будто по сигналу. Все было идеально. Меня окружали самые важные в моей жизни люди, кроме Льюиса и Либби, и внимательно слушали мой рассказ о случившемся в Сиднее. Мы поужинали, разместившись в комнате ожидания у Эмилио, как всегда и делали. Только теперь рядом со мной сидел Эндрю, и наша маленькая компания идеально разбилась на пары. – О, – взглянув на Эмилио, воскликнул я. – У Эндрю появилась идея насчет татуировки феникса–Арчи. Он считает, что вот эту нужно оставить, – я кивнул на дрозда на руке, – такой, какая она есть. Он сказал, она рассказывает свою собственную историю. Мне нравится. – Замечательно. – Эмилио улыбнулся Эндрю. – Классная мысль. – Я подумываю набить феникса на спине. Но мы можем разработать безупречный эскиз, никакой спешки. Эмилио кивнул. – Почту за честь его для тебя нарисовать. – О, Эндрю, разве ты не должен был сделать эскиз для Спэнсера? – поинтересовалась Даниэла. – Да! – выкрикнул я. – Он считает, что практически закончил, или ему пришла в голову какая–то суровая идея, или что–то наподобие. Эндрю откашлялся. – Вообще–то, я закончил. «Он что?». – Закончил? Когда? Эндрю слегка разрумянился и смущенно на меня посмотрел. – В самолете. Не мог уснуть, и в салоне было темно, поэтому, несмотря на руководство по безопасности, достал ручку. Я нашел бы это смешным, если б не был столь заинтригован. – Что ты нарисовал? Он тяжело сглотнул, и уголок его губ опустился. – Я… э–э… Рисунок у меня с собой. – Он достал кошелек и вытащил сложенный листок. – Надо бы его доделать как следует. Это всего лишь общая идея. Но ты хотел символизирующий тебя рисунок. То, о чем я думаю, когда вспоминаю о тебе. Глубоко вздохнув, он протянул мне листок. Это был слон. Он нарисовал его только ручкой, но использовал простецкий инструмент для письма в качестве кисти. Внутри слона был неразрывный узор из листьев и кругов, расцветка была синей, но различной насыщенности... Это было невероятно. Должно быть, Эндрю принял мое молчание за огорчение, потому что начал нервно тараторить. – Ты хотел, чтоб я нарисовал то, что приходит в голову при мыслях о тебе. И я… Не знаю. Может, это глупо… Рисунок был потрясающим, но какое имел ко мне отношение, до меня так и не дошло. – Я напоминаю тебе слона? – Да. Слоны ничего не забывают. Ты хочешь нечто такое, что символизировало бы твой путь до сегодняшнего момента твоей жизни. Ну, вот оно. Ты говорил, что никогда не забудешь о том, как с тобой поступила семья. Ты и не должен. Ты всегда должен об этом помнить. А еще ты должен помнить, насколько стал сильнее. А слоны – самые сильные животные, и они неординарные, но еще необыкновенно нежные и мирные. Это и о тебе. Ох. Он добавил: – А листья означают смену времени года, течение времени и, разумеется, новый рост. Мне подумалось, подойдет. Не укладывалось в голове, что он вложил в этот рисунок столько смысла. Я вгляделся получше в нечеткие круги из синих чернил. Это были не круги. – Это музыкальные ноты? – Первый такт «Аллилуйи». Сердце сжалось, оборвалось и рухнуло в пятки, и слезы наполнили мои глаза. – Ох. Казалось, он встревожился. – Если тебе не нравится… – Нравится? Он совершенен. Совершеннее быть просто–напросто не может. Никто никогда… Никто… – Говорить я не мог. И глупая слеза катилась по моей щеке. Я вытер лицо тыльной стороной ладони. Эндрю пришел в ужас. – Ты не должен был плакать. Сквозь слезы я фыркнул. – Все дело в идеальности. Абсолютной идеальности. – Я передал рисунок, чтоб и другие могли увидеть, и поцеловал Эндрю, не заботясь о том, что за нами наблюдали наши друзья. – Ты придумал цвета? Эндрю скорчил рожицу. – Вот как раз с цветами я и не сумел определиться. Видишь ли, цвета и затенение первостепенны в моей работе, но для тебя я выбрать не смог. Мне хотелось основные цвета: красный, синий, зеленый. Потому что именно от них происходят остальные цвета. И именно об этом я думаю, когда вспоминаю о тебе. Базисные цвета и освещение… – Его слова превратились в бормотание. «Базисные цвета и освещение». Мой голос был густым и был наполнен непролитыми слезами. – Ох. Эндрю пожал плечами. – Но основные цвета вряд ли подойдут для тату. – Эмилио все сделает, – наконец–то обретя голос, произнес я. Я посмотрел на Эмилио, но он изучал нарисованного ручкой слона. – Да, конечно, – не отрывая глаз от листка, отозвался он. – Очень хорошо, – сказал Эмилио. – Очень–очень хорошо. Ты адаптировал его для татуировки как настоящий профи. Эндрю раскраснелся. – Это всего лишь черновой набросок. Я переделаю как полагается, если Спэнсер скажет, что хочет именно его. – Хочу его, – указав на листок, категорично заявил я. – Сделай его красным, синим и зеленым. – Но это всего лишь сделанный в самолете рисунок. – Эндрю глазел на меня, будто я выжил из ума. – Когда ты спал, я за тобой наблюдал. Знаю, это звучит жутковато. И думал я лишь о том, как можно разглядеть настоящего человека, когда он находится в состоянии покоя. И это, наверно, звучит глупо. – Вот почему я хочу именно этот рисунок, – ласково ответил я. – Но он не идеален. Я улыбнулся. – Для меня идеален. Эпилог Два года спустя Я повесил трубку и улыбнулся Хелен. – Грандиозное открытие через восемь недель. Мать Эндрю прислонилась к моему офисному столу и закрыла рот руками. – Как же я тобой горжусь. – В основном всем занимался Льюис. – Я отверг ее комплимент. Но через два месяца в Сиднее откроет свои двери «Фонд Арчера Коэна». В течение двух лет с момента нашего с Эндрю возвращения домой из Сиднея я постоянно был на связи с Льюисом и подкидывал ему идеи для проекта, который зажег в нем искру. Он очень тяжело воспринял потерю брата, и строительство фонда, приюта и безопасного места для представителей ЛГБТКИ–сообщества, было его проявлением скорби. Он не сумел помочь Арчи, когда тот нуждался, зато теперь сможет помочь другим людям. Может, это и материальное выражение вины, но явно позитивное. Я помогал ему всем, чем только мог, как и Хелен. Она бесплатно предложила свою бизнес–модель, и всякий раз, как у него появлялись вопросы, он шел к нам. Наш отец, мягко выражаясь, не особо обрадовался этой авантюре. Но Льюис посмотрел ему прямо в глаза и заявил: если ему что–то не нравилось, тогда он потеряет своего единственного ребенка. О моем вкладе отцу известно не было, но Льюис сказал, что я буду обязан приехать на открытие. И я ни за что его не подвел бы. – Пусть он нас увидит, – произнес Льюис. – С этим фондом он никак не связан. Вообще. – Льюис удостоверился, чтоб именно так и было. – Это наши деньги и наш фонд. Он не имеет права его трогать. А когда он увидит, что в день открытия ты стоишь рядом со мной, надеюсь, это сожрет его заживо. Я попробовал поспорить, что в таком случае его позиция в сети отелей «Атолл» окажется под угрозой, но Льюис был непоколебим. – Есть вещи гораздо важнее, Спэнсер. Я знаю, где пролегает граница моей преданности. Именно там, где все это время должны были быть они. От его слов в горле вырос ком. – Я тобой горжусь, – сказал я ровно за секунду до того, как те же самые слова повторила мне мать Эндрю. – Вам с Эндрю придется ехать, – проговорила Хелен. – Возьми несколько недель отпуска, проведи время с Льюисом. Попутешествуй, отдохни. Ты заслужил. Я улыбнулся. – Спасибо. Прежде чем соглашаться, я уточню, сможет ли Эндрю взять отпуск. Я начал помогать Хелен в фонде «Акация», разыскивал находившихся в группе риска тинейджеров и молодых людей, подвергшихся насилию и дискриминации из–за сексуальной ориентации или гендерной принадлежности. Моя роль относилась к типу «офицер по связи». Дети могли выйти на связь со мной, а я – с ними. Оглядываясь назад, эта роль идеально мне подходила. Что началось как помощь по случаю, превратилось в работу с почти полной занятостью. Мои деньки в качестве «фиксатора отношений» были сочтены. Теперь четыре дня в неделю я проводил в фонде «Акация» и по–прежнему пару дней в неделю помогал Эмилио в салоне. Около года назад я перебрался к Эндрю, поэтому помощь была отличным оправданием потусоваться с Эмилио. До сих пор каждую неделю в обязательном порядке мы собирались за воскресным завтраком. Может, стоило спросить Янни, вдруг он захочет стать приглашенным спикером на открытии в Сиднее? Он–то уж точно мог бы поручиться за успех такого фонда. Питер, без сомнений, поедет с ним: с первой встречи они были неразлучны. Их дружба переросла в большее, чем просто любовь к немому кино. Для них это была долгая, двухлетняя дорога, но сейчас Янни разительно отличался от того паренька, что я когда–то встретил, называл себя ухоженным твинком Питера и превосходно им командовал. Питер потакал каждой его прихоти и любовно на него смотрел, но всем было ясно, что Янни его обожал. Янни его боготворил. Их отношения в стиле «дэдди–кинк21» были отработаны до совершенства, и я провозгласил их своей самой успешной историей… Ну, кроме нас с Эндрю, разумеется. – О, а вот и Эндрю, – выдергивая меня из мечтательности, изрекла Хелен. Ну, разве он не был отрадой для глаз? Господи, я мог бы им упиваться. Прошло уже два года, но стоило его увидеть, и всякий раз екало сердце. Хелен хмыкнула. – Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится, Спэнсер? Я оторвал взгляд от шедшего к нам Эндрю и посмотрел на нее. Это могло вывернуть куда угодно. – Нет. – Выражение твоего лица, когда ты видишь моего сына. То есть я очень рада, что он счастлив, и, безусловно, ты хорошо к нему относишься. Но когда он приходит сюда, и ты его замечаешь, все твое лицо изменяется. Будто внутри загорается свет. Я охнул. – При виде его у тебя захватывает дух. Я прокашлялся. – Да. Хелен безмятежно вздохнула, и тут в дверном проеме появилась голова Эндрю. – Можно войти? – Конечно, – отозвалась его мать и любовно улыбнулась. Она грациозно поднялась и проскользнула к двери. – Я как раз говорила Спэнсеру, что меня восхищает то, как он на тебя смотрит. Эндрю поджал губы и взглянул на меня с извиняющимся видом. Я пожал плечами и покачал головой. – Я не стесняюсь. Хелен чмокнула Эндрю в щеку и испарилась в коридоре. Эндрю вошел и, подавшись ближе, поцеловал меня. Я вдохнул его аромат. За два года моя любовь к его запаху совершенно не уменьшилась. – И чем я обязан такому удовольствию? Он прислонился задницей к столу. – Что, мне нельзя заскочить на работу к своему бойфренду? – Можно. – Мне нужно было выполнить кое–какие поручения босса моего босса, и я находился всего в паре кварталов отсюда. Но остаться не могу. До окончания рабочего дня меня ждут обратно. Только хотел удостовериться, что планы на вечер все еще в силе. Эндрю организовал вечеринку для всех наших знакомых в «Басовой линии» – относительно новом джаз–баре, который он очень любил. Это не было чем–то необычным. Он и раньше приглашал наших друзей выпить. Компания всегда была отличной, закуски – потрясающими, а музыка – сказочной. – Даже не мечтаю находиться в другом месте. – Хочешь, заберу тебя? Я проверил время. Было немногим после четырех. – Придется встретиться на месте. Ничего? Мне нужно еще несколько часов поработать, и будет быстрее, если я поеду прямиком туда. – Я опустил взгляд на свой наряд: черные брюки, серую рубашку на пуговицах и черные подтяжки. – Так сойдет? – Ты всегда выглядишь превосходно. Я ждал, пока он осмотрит меня сверху донизу. Он обожал, когда я носил подтяжки, хотя и не признавался, но глаза его выдавали. Большим пальцем я подцепил резинку и потянул. – Если хочешь, могу устроить приватное шоу. Он решил отделаться смешком и немного покраснел. Я ожидал замечания, но вместо этого он произнес: – Позже. Я простонал и одновременно засмеялся. – Ты меня убиваешь. Как с такими мыслями в голове я должен работать? Он хмыкнул. – Да уж, и на этой ноте мне пора возвращаться, пока не… Ну, пока мы не организовали тебе неприятности на работе. – Он поднялся. – Увидимся вечером. – О, пока не забыл. Только что я общался с Льюисом. Он спрашивал, сможем ли мы приехать через восемь недель на грандиозное открытие. Ответ его прозвучал незамедлительно и от всего сердца. – Ни за что не пропустим. – Твоя мама предложила нам немного отдохнуть. – Я пожал плечами. – Узнай на работе, сможешь или нет. – Узнаю. – Он прильнул ближе и вновь меня поцеловал. – И насчет вечера: не опаздывай. – И, улыбнувшись, он вышел. |