Кулаков С.А. На приеме у психолога - подросток. Кулаков С. А

• Название: Кулаков С. А
• Дата: 10.04.2022
• Размер: 0.83 Mb.
• Имя файла: Кулаков С.А. На приеме у психолога - подросток.docx
• Тип: Документы; #459090
• страница: 19 из 23

1-й психотерапевт: Значит, не помнишь. Хорошо.

(Ставят стулья напротив, садятся: 1-й психотерапевт — Алек­сей)

1-й психотерапевт: Сейчас тебе 12 лет. Ты включил магнито­фон и слышишь свой голос. Слышишь свой голос. Что ты чувст­вуешь сейчас, когда ты слышишь свой голос на магнитофоне?

Алексей: Я не верю сам себе, что это мой голос.

1-й психотерапевт: Давай, я побуду твоим голосом. Обращайся ко мне, к своему голосу. Я — голос на магнитофоне.

Алексей: Почему этот голос такой плохой?

1-й психотерапевт: Я тебе ничего не могу ответить.

Алексей: У всех людей нормальный, а у меня не такой, совсем не такой.

1-й психотерапевт: Какой — не такой? Я — голос магнито­фонный, а не твой. Каким бы ты хотел быть, голос? Какой — не такой?

Алексей: Только не этот.

1-й психотерапевт: Какой другой голос ты хотел бы иметь? Что тебе в твоем голосе не нравится?

Алексей: Все.

1-й психотерапевт: Зачем тебе другой голос? Что он тебе даст? Что ты от этого приобретешь — от другого голоса?

Алексей: Он будет более человеческий.

1-й психотерапевт:-А у тебя какой — нечеловеческий?

Алексей: Да.

1-й психотерапевт: Попробуй, запиши меня на магнитофон.

Алексей: Нет, не хочу.

1-й психотерапевт: Не хочешь?

Алексей: Я уже достаточно слушал.

1-й психотерапевт: Хочешь иметь другой голос? Ты первый раз услышал его, свой голос? Твой голос кому-то и раньше не нравил­ся?

Алексей: Первый раз услышал.

1-й психотерапевт: Ты не говорил с близкими, что у тебя голос плохой?

Алексей: Нет.

1-й психотерапевт: Почему же ты решил, что он плохой? Что с тобой происходило в эти дни?

Алексей: Не мог я его принять.

1-й психотерапевт: Побудь теперь голосом. Мне не нравится мой голос у тебя на магнитофоне, я бы хотел другой голос.

Алексей: Какой голос?

1-й психотерапевт: Я не знаю, но как мой.

Алексей: Почему?

1-й психотерапевт: Мне не нравится, он какой-то не такой.

Алексей: На кого он похож?

1-й психотерапевт: Не знаю, он какой-то нечеловеческий.

Алексей: Чей — нечеловеческий?

1-й психотерапевт: Не знаю, что это за существо, но голос ка­кой-то не такой. Я — это не я. Хочется даже выключить магнито­фон, чтобы он не звучал. Я не могу — все равно слушаю.

2-й психотерапевт: Обрати внимание на то, как ты говоришь. На дыхание, на грудную клетку, на то, как ты сидишь. Сдавленно. Плечи сгорблены, как будто На тебе груз. Ты можешь подобрать какое-нибудь слово?

1-й психотерапевт: Ты кто?

Алексей: Алексей.

2-й психотерапевт: Тебе труднее говорить или легче?

Алексей: Легче. . ;

2-й психотерапевт: Давай усилим это состояние. Тебе еще лег­че стало? Как тебя зовут?

Алексей: Алеша.

2-й психотерапевт: Что с тобой сейчас происходит?

Алексей: Разочарован.

2-й психотерапевт: Разочарован? Из-за чего?

Алексей: Из-за голоса, конечно.

2-й психотерапевт: Голова опущена,' плечи сгорблены. Твой голос сейчас изменился. Что с тобой происходит?

Алексей: Успокаиваюсь.

2-й психотерапевт: Успокаиваешься? Давай, тогда еще больше успокоимся. Садись, ноги подогни, совсем.

1-й психотерапевт: А сейчас?

Алексей: Легче.

2-й психотерапевт: Давай, чтобы совсем стало хорошо.

1-й психотерапевт: Подогни ноги.

2-й психотерапевт: Ложись на бочок. Тебе так хорошо?

Алексей: Хорошо.

1-й психотерапевт: Сколько тебе лет?

Алексей: 16.

2-й психотерапевт: Расскажи, как тебе хорошо.

Алексей: Я успокоился немножко.

2-й психотерапевт: Спокойно, да? Покой. Никуда не надо то­ропиться. Напряжение снялось. Главное, что ты успокоился. Так хорошо?

Алексей: Да.

1-й психотерапевт: Выходить не хочется?

Алексей: Нет.

1-й психотерапевт: Спокойно и хорошо. Когда бывает спокой­но и хорошо?

Алексей: Когда внутри все в порядке.

1-й психотерапевт: Когда внутри все в порядке. А еше когда?

2-й психотерапевт: А вокруг тебя? Спокойно, тепло. Спокой­но, тепло.

1-й психотерапевт: Ты защищен от внешнего мира?

Алексей: Да.

2-й психотерапевт: Тепло и хорошо.

1-й психотерапевт: Похоже это на то, когда в животе у матери лежишь?

Алексей: Не могу это вспомнить.

1-й психотерапевт (участникам группы): Подойдите сюда, изо­бразите живот мамы. _т

(Ребята молча это делают.)

2-й психотерапевт: Спокойно и хорошо. Бьется спокойно ма­мино сердце. Как тебе?

Алексей: Хорошо.

1-й психотерапевт: Схватки. Путь трудный, напряженный. Те­бе придется войти в этот мир, полный трудностей. Но мама будет рядом... Мама начала рожать. Придет акушер, и маме помогут ро­дить. Тяжело идет ребенок. Мама, помогай, потужься. Головка по­казалась. У вас — мальчик.

(1-й психотерапевт шлепает Алексея, тот орет.)

2-й психотерапевт (пять раз): Кричи громче, во все легкие.

1-й психотерапевт: Хороший мальчик Алеша.

2-й психотерапевт: Здорово. Научился хорошо кричать. Давай познакомимся с ребятами, ты уже научился ходить.

(Алексей встает и подходит к каждому члену группы.)

1-й психотерапевт: Скажи: меня зовут Алеша.

Алексей: Меня зовут Алеша.

(Знакомится с Сашей, Машей, Маратом, Анной, Сергеем.) 2-й психотерапевт: Сколько тебе лет? Алексей: 16.

2-й психотерапевт: Как тебе сейчас? Алексей: Хорошо, замечательно. 2-й психотерапевт: Замечательно? Алексей: Да.

2-й психотерапевт: Скажи ребятам, всем, как тебя зовут. Ты можешь громко разговаривать.

1-й психотерапевт: Меня зовут Алексей, мне 16 лет.

(Алексей громко повторяет это три раза.)

2-й психотерапевт: Изменился у Алексея голос?

Все: Да, стал звучным.

2-й психотерапевт: Запишешь на магнитофон?

1-й психотерапевт: С техникой у тебя все в порядке...

Алексей: Да.

Происходит обмен чувствами среди участников группы.

Марат: Я тоже записал свой голос — учил английский язык — и ужаснулся. Стал над этим думать, а потом надоело, бросил.

Маша: Мне тоже мой записанный голос не понравился, но я не обращала внимания, так как знала, что у меня голос другой.

Сергей: То же самое. Не обращаю никакого внимания.

Федор: В 8 лет — дикие интонации на записи. Никто не уди­вился, и я не обращал внимания.

2-й психотерапевт: А если ты будешь молчать, у тебя голос пропадет, его нужно поддерживать. Давай, скажи ребятам одну фразу: «С сегодняшнего дня я — настоящий Алексей».

(Алексей повторяет.)

1-й психотерапевт: И у меня красивый, бархатистый голос.

(Алексей повторяет.)

1-й психотерапевт: Который я люблю.

(Алексей повторяет.)

1-й психотерапевт: Он уникальный и неповторимый.

(Алексей повторяет.)

1-й психотерапевт: Я буду им пользоваться и поддерживать.

(Алексей повторяет.)

1-й психотерапевт: И поддерживать. (Алексей повторяет.)

2-й психотерапевт: Скажи всем ребятам, что тебе нравится твой голос и ты будешь его поддерживать. Алексей: Я буду поддерживать свой голос. 1-й психотерапевт: Хорошо. (У Алеши расправились плечи, лицо засияло.) Окончание занятия.

После окончания групповой психотерапии проведен один се­анс семейной психотерапии. На занятие пришли отец Алексея Александр, мать Лена, сам юноша. Сессию проводят два психоте­рапевта — Сергей и Светлана.

Рассаживание: мать села в большое кресло в центре комнаты, справа от нее, на стуле, — Алексей, слева — отец. Психотерапевты сели напротив. Приводим стенограмму сеанса.

Сергей: С чем будем работать?

Лена: С конфликтными отношениями детей в семье.

Александр: Да.

Сергей: Какие особенности семьи могут поддерживать кон­фликт?

Лена: Мы редко вместе собираемся. Отца видим только в вы­ходной.

Алексей: Мама не любит ездить на дачу.

Александр: У нас мало неформальных контактов и разность во взглядах с женой. Работа отнимает все.

Сергей: Не является ли работа способом уменьшить контакты?

Александр: Да. У нас разные взгляды. Мы давно врозь, изоли­рованы друг от друга.

Алексей: Я привык к изоляции.

Светлана: Итак, семья, возможно, гибнет. Не исключено, что Алексей спасает семью. Пока есть конфликт, семья живет? (Пау­за.)

Сергей: Как выйти из «патовой» ситуации?

Алексей: Маме — смириться, с дачей, папе — не заставлять ее там работать и приходить раньше домой, ну хоть в 7 часов.

Сергей: Вы часто вместе обедаете?

Александр: Лене не нравится, как я держу ложку. А мне — ко­гда она разрешает кошке лазить по столу.

Сергей: Вам как юристу, вероятно, знакомо понятие «кон­тракт». Можно заключить его с женой.

Светлана: Вообще-то надо выяснить, что за этим стоит.

(Лена напрягается, встает из кресла и уходит без слов. Мужчи­ны молчат. Пауза.)

Светлана: По-видимому, мама расширяет свою территорию тем, что пускает кошку по столу. Вероятно, у нее есть какой-то дискомфорт?

Алексей я Александр: Да... (пауза)

(Психотерапевты обращают внимание на отсутствие Лены. Алексей делает предположение, что она вернется. Пауза. Лена не возвращается)

Александр: Посмотри, Алексей, что с мамой.

Алексей (возвращается): Она взяла пальто и ушла. Ей легче переживать одной.

Александр: У нее и на работе есть недопонимание.

Сергей: Где она работает?

Алексей: В яслях. Животные у нее на первом месте.

Сергей: Что будем дальше делать? Обсудим отношения между мужчинами в семье или остановим занятие?-

Александр: Мы остаемся.

(Светлана разворачивает кресла отца и сына напротив и пред­лагает поговорить, что их волнует в отношениях.)

Александр: Ты никогда не советуешься, держишь эмоции в се­бе. Я никогда не знаю, что с тобой происходит.

Светлана (обращаясь к юноше): Отец переживает по поводу то­го, что происходит с тобой, хотел бы быть ближе к тебе. Хочет поддержать тебя, но не знает, как.

Алексей: Мне не сложно держать эмоции... Мне очень тяжело в семье.

Светлана: Алексей вам говорит, что ему тяжело, когда вас нет рядом.

(Отец замолкает, с трудом сдерживая слезы, подходит к окну. Алексей продолжает сидеть.)

Сергей: Что с тобой происходит?

Алексей: На уровне груди что-то есть.

Светлана: Опиши это (сжимает, больно, грустно).

Алексей: Мне грустно.

Светлана: Что бы ты хотел сделать?

Алексей: Я не знаю.

Светлана: Ты хотел бы поддержать отца?

Алексей: Не знаю, как.

Сергей: Ты можешь подойти и встать рядом.

(Алексей подходит к отцу, встает рядом. Сергей подходит к ним обоим и кладет руки на плечи. Пауза.)

Александр: Мне тоже грустно (возвращается).

Светлана: Чем вы похожи друг на друга?

Александр: Целеустремленностью и умением прощать.

Алексей: Да.

Светлана: Это мужские качества?

Алексей: Да.

Сергей: Какие еще мужские качества вас привлекают?

Алексеи: Независимость, умение зарабатывать.

Александр: Мыслить.

Светлана: А любить?

Алексей: Мужчинам чувства не нужны.

Сергей: Это похоже на робота с нечеловеческим голосом?

(Отец и Алексей смеются.)

Сергей: Как вы себя чувствуете?

Алексей: Мне легко. Есть желание вместе поговорить.

Александр: Мне тоже. Я предложу жене придти вместе без Алексея или одной, как она выберет.

Окончание сеанса.

Катамнез, проведенный через два года, показал эф­фективность интегративного вмешательства. Клинической симптоматики не выявлено. Юноша считает себя вполне адаптированным. Алеша успешно учится на физико-математическом факультете университета, имеет одного друга по интересам.

В семьях подростков, где родители параллельно с детьми получили тот или иной вид психотерапевтической помощи, быстрее налаживались партнерские отношения.

+ IVэтап — «подведение итогов». Оценка эффектив­ности работы психотерапевтической группы. При подве­дении итогов следует заострить внимание на следующих моментах: что дала психотерапевтическая группа каждому участнику, что было сложным, что получилось, какие бы­ли желания у подростков в отношении дальнейших шагов. Все это необходимо учитывать при планировании сле­дующих этапов работы.

После окончания работы группы проводится повтор­ная встреча с родителями, на которой подводятся итоги, исследуются возможности дальнейшей работы со всеми членами семьи для создания партнерских отношений ме­жду родителями и детьми. При желании родители вклю­чаются в тренинг родительской компетентности, в группу личностного роста, в семейную психотерапию. В семьях детей и подростков, где родители параллельно с детьми получили тот или иной вид психотерапевтической помо­щи, быстрее налаживались партнерские отношения.

15

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ ТРУДНОСТИ В РАБОТЕ ПОДРОСТКОВОГО ПСИХОТЕРАПЕВТА

Оценка эффективности любых психотерапевтических мероприятий, проводимых с детьми и подростками, долж­на осуществляться уже при постановке диагноза и личных целей клиента.

Как считает Л. С. Выготский (1983), диагноз всегда должен иметь в виду сложную структуру личности. Диаг­ноз неразрывно связан с прогнозом. Содержание прогноза и диагноза совпадает, но прогноз строится на умении на­столько понять «внутреннюю" логику самодвижения про­цесса развития, что на основе прошлого и настоящего намечает путь развития». Высший уровень — типологиче­ский диагноз, заключающийся в определении места и зна­чения полученных данных в целостной динамической кар­тине личности.

Уже на первом приеме подростка можно думать о со­мнительном прогнозе или возможном рецидиве в том слу­чае, когда у направленного за психотерапевтической по­мощью клиента (подростки, имеющие эмоциональные и поведенческие расстройства, редко обращаются самостоя­тельно) имело место выраженное сочетание биологических (например, резидуально-органическое поражение ЦНС), психологических (высокая степень неуверенности в себе,

снижение показателей копинг-поведения, искаженный образ «Я») и социальных (девиации семейного воспита­ния, нарушения границ между подсистемами) факторов. Низкая мотивация ребенка и семьи к изменениям — так­же плохой прогностический фактор.

Катамнестический метод является на сегодняшний день ведущим в оценке эффективности психотерапии у подростков.

Следующее наблюдение свидетельствует о том, как изолированный биологический подход с акцентом на фармакотерапию привел к неполной диагностике и затя­нул выздоровление подростка. Комплексное биопсихосо­циальное вмешательство способствовало бы более быстрой адаптации подростка.

<=> Учебный пример № 27.

Михаил Н., 18лет.

Причина обращения за психологической помощью в 17 лет — появление жалоб «личностного характера»; неуверенность в себе, «отстраненность» от общества. Направлен врачом-психиатром на консультацию к психотерапевту с рекомендацией о включении юноши в групповую психотерапию.

Анамнез жизни. Наследственность нервно-психическими рас­стройствами не отягощена. Родился от второй беременности, про­текавшей с токсикозом, роды — в срок. Психомоторное развитие — с задержкой: ходить начал с 1,5 лет, фразовая речь — к 3 годам. Страдал от рождения эксудативным диатезом. До года часто болел простудными заболеваниями с приступами астматоидного бронхи­та и ложного крупа. Перенес ветрянку, краснуху, дважды — скар­латину. В 9 месяцев перенес закрытую черепно-мозговую травму с потерей сознания. Посещал детские дошкольные учреждения, адаптировался удовлетворительно, был в меру общителен. В школу пошел с 7 лет, учился хорошо. Увлекался:, лепкой и рисованием. Вместе с другом придумал «новую космическую страну», при этом говорил: «Не хочу жить реальной жизнью, лучше — космической». Отношения с ребятами в классе были формальными. Закончил 11

классов школы и поступил в университет на физико-математический факультет.

Анамнез болезни. Впервые мать мальчика обратилась в 1991 году с жалобами на головные боли у сына, быструю утомляе­мость, трудности сосредоточения внимания, резкую смену на­строения, ночное недержание мочи. Консультирован психиатром.

Диагноз: резидуально-органическое поражение ЦНС смешан­ной этиологии, астено-невротический синдром. Сопутствующий диагноз: синдром вегетативной дистонии с пароксизмальными и вестибулярными нарушениями в структуре вертебробазилллярной н едостаточ ности.

При первичном психологическом обследовании в 1991 году выявлено снижение концентрации внимания и объема памяти. Повторное психологическое обследование в 1993 году определило состояние внимания и умственной работоспособности удовлетво­рительными.

Получал медикаментозную терапию: финлепсин — 100 мг ут­ром, 200 мг — на ночь, пикамилон — одна таблетка два раза в день, танакан — одна таблетка днем.

Длительное время на ЭЭГ определялся очаг пароксизмальнои активности в затылочно-теменно-средневисочной области. С го­дами нарастала пароксизмальность как ствола мозга, так и пер­вичного очага (вероятнее всего, в затылочной области правой ге-мисферы). #

Биологическая терапия способствовала положительной дина­мике лечения: уменьшились головные боли, улучшилась концен­трация внимания, выровнялось настроение. Ночной энурез носил, однако, относительно стойкий характер. С 1994 года по 1996 год к психиатру не обращался, наблюдался у невропатолога в поликли­нике по месту жительства.

На консультации у психотерапевта предъявил жалобы: неуве­ренность в себе, «жизнь по правилам», «закомплексованность» в общении, «борьба субличностей между «Взрослым» и «Ребенком» (накануне прочитал книгу Э. Берна, поэтому так высказался). Ро­дители в настоящее время — в разводе. Проживает с матерью и старшей сестрой в возрасте 20 лет, в двухкомнатной квартире. (Мать спит в одной комнате, они с сестрой — в другой). У отца Михаила — новая семья.

Свою цель в прохождении психотерапии сформулировал сле­дующим образом: «стать более раскованным».

Включен в психотерапевтическую группу старших подростков.

1-й день занятий. Сформулировал свою проблему следующим образом: «Хочу разобраться в себе и улучшить отношения с дру­гими». Работал в паре и давал интервью Володе. В играх.на спло­чение старался не вступать в невербальный контакт. В проектив­ной ассоциативной игре «Магазин старых игрушек» из набора игрушек выбрал оправу от кукольных очков: «Я побитая, поцара­панная оправа, которую забыл рассеянный хозяин. Подобрала и принесла меня сюда уборщица. Может быть, меня вымоют и стек­ла вставят». В игре «Ассоциации» образы, связанные с Мишей, у других участников группы были следующие: крыса, тополь, метал­лическая блузка (кольчуга?), лифт, кофейник, серый, органайзер. Когда парень был сам водящим, у него возникли трудности в за­давании вопросов, стремился обойти «глупые» и «простые». («Шерлок Холмс из меня не получился».) В проективном психод­раматическом этюде «Море» испытывал трудности в выборе пер­сонажа: «Яхта, дельфин, морской котик... Не выбрать, сомнева­юсь, но буду яхтой». Во время проигрывания ролей ходил по периферии «сцены», в контакт с другими участниками группы не вступал. После игры сказал, что выбор его был правильным: «Я одинокая, независимая, гордая, яхта».

На 2-й день поставил психодраму об отношениях с приятеля­ми. Тема была сформулирована следующим образом: «Приниже­ние кого-то с целью самоутверждения». В ходе ролевого воспроиз­ведения эпизода разговора с приятелями вышел на отношения с авторитетами, проявляя зависимость =от их мнения. Признал вер-бально чувства злости и ненависти к ним, но невербально на них не отреагировал. Демонстрировал модель поведения по типу ком­пенсации: «Доказать всем, что я — лучше, самый умный». В фазе обмена чувствами (шеринг) некоторые подростки сообщили, что эта тема им была близка, поделились наблюдением о невозможно­сти быть лучше всех во всех областях. В конце дня Михаил стал более открытым, смеялся, меньше задумывался над ответами. Смог сказать ребятам: «Я глупый» — и совершить нелепый посту­пок (развязал шнурки Сергею). Ребята отметили схожесть многих его переживаний с их собственными, указали на уменьшение дис­танции между ними и Мишей.

3-й день. В упражнении «контакт руками» работал в паре со Светой (участница группы с нервной анорексией), испытывал трудности в описании невербального контакта. После работы Ильи (тема «садизм в школе») отметил в обсуждении схожесть со своими проблемами, вновь вернулся к собственной проблеме ав­торитетов. Предлагал ставить «садистов» в необычное, смешное положение. После постановки психодрамы Оксаны («семейные взаимоотношения») при обсуждении чувств сказал: «Очень много переживаний, особенно затрагивающих отношения с отцом. Он оставил нас с матерью, хотя и помогает. Не знаю, как себя с ним вести».

Психотерапевт: Можно ли сформулировать твою проблему следующим образом: имею я право любить папу, если он оставил маму?

Михаил: Не знаю. Тяжело об этом говорить...

В психодраме, центрированной на тему: «Что хорошего и что трудного в том, что я — мужчина (женщина)», сказал: «Мне легче сказать, каким должен быть мужчина: сильным, уметь защищать, обладать силой воли, быть гарантом спокойствия и безопасности, чтобы было за что уважать. Я к этому стремлюсь, хоть и трудно».

4-й день. Стал более внимателен к членам группы. После рабо­ты Светы («проблема знакомства»), сообщил: «Я не знакомлюсь, так как не доверяю, боюсь и -не питаюсь».

5-й день. После работы Жени («не дает сдачи обидчикам, не защищается») высказался: «Было что-то похожее, но прошло. Ра­но приходилось защищать не только себя, но и давать сдачи». Случайно после перерыва сел в красное кресло («горячий стул»). На вопрос, хочет ли он работать, не ответил, стал развивать тему «проблема отношений с отцом, который оставил семью два года назад»: «Я узнал первым, что отец живет в другой семье, и об этом мне пришлось рассказать матери. Я ненавижу ту женщину, секретаршу. Из-за нее отец ушел. Глупа, умеет только готовить, убирать, стирать. Делает вид, что хорошо ко мне относится».

Психотерапевт: Какая — твоя мать?

Михаил: Умная, образованная (говорит об этом, закрывая рот руками). Мать меня понимает, но при ней я не чувствую дом сво­им. Мать обижена, но благодарна отцу за материальную помощь. Я «перебежчик» между матерью и отцом. Он приезжает — у меня к нему неприязнь, он у нас дома пьет.

В ходе психодрамы, условно названной «Перебежчик», после «смены ролей» сообщил, что понял отца и свою роль; «Я — ору­дие в руках матери. Обязательно поговорю с отцом». Понравилась подсказка участников группы встретиться с ним на нейтральной территории. Из «обратных связей» подростков частично принял возможность контакта с новой семьей отца.

В последний день работы психотерапевтической группы обра­щали на себя внимание более открытые отношения Михаила с ре­бятами, невербальное поведение стало более свободным. В мечтах о будущем размышлял о смене специальности программиста на психолога. Принес фотоаппарат и с удовольствием фотографиро­вал ребят и психотерапевтов.

Через неделю после окончания работы группы сам позвонил и договорился об индивидуальной встрече. Сообщил, что произошел разговор с отцом: «Он плакал. В результате стали ближе друг к другу». К новой жене отца пока не удалось преодолеть негативно­го отношения. Клиент осознал, что это не он потерял отца, а мать потеряла мужа.

Проблема, над которой он хотел поработать в следующий раз, сформулирована следующим образом: пять лет назад появились перепады настроения, особенно «спад» наблюдался после похо­дов, когда возвращался домой. При проведении функционального поведенческого анализа выяснилось, какие стимулы «запускают» падение настроения. Выявлены автоматические мысли следующего характера: «Как жалко, что занятия кончатся!» Им сопутствовали эмоции и образы, описанные клиентом как «страх ребенка, поте­рявшего власть». Так как юноша перед работой психотерапевтиче­ской группы прочитал книгу Э. Берна «Игры, в которые играют люди», занятие было построено с использованием понятий транс-актного анализа. «Родитель не дает Ребенку полной свободы. В процентном отношении на «Родителя» и «Взрослого» отводится 70 процентов (границы между ними четко не разделены), «Ребен­ку» — 20—25. Реестр правил у «Родителя»: хорошо себя вести, не пить, не курить, быть сдержанным, поменьше высказывать свои мнения, сохранять хорошую репутацию. «Ребенок» проявляется в полной мере только на «пиках» подъема настроения, в остальном «детская часть» подавлена. Своего «Взрослого» охарактеризовал следующим образом: «Серьезность, солидность, ум, знания, ком­петентность» (с точки зрения трансактного анализа это — «зара-

жение Взрослого Родителем»). Сфера контактов не была упомяну­та, речь не шла и об ответственности. При невербальной демонст­рации, как «Родитель зажимает ребенка», согнулся в «эмбрио­нальной позе». На вопрос психотерапевта, не напоминает ли это «эмбриончика», сказал, что напоминает. Поздно начал ходить, го­ворить — это было удобно для матери. Вспомнил эпизод шалости, когда он и его двоюродная сестра спрятали сигареты дяди, чтобы тот не курил и не вредил здоровью, за что были подвергнуты «раз­борке» (деталей не помнит, но осталось ощущение, что сделал то­гда очень плохо). "Был произведен эксперимент, в ходе которого «Взрослый» пытался отодвинуть «Родителя» и временно дать «ре­бенку» свободу. Стал весь мокрый от пота, озвучил свои вегета­тивные реакции следующим образом: «Родитель» сопротивлялся, внутри что-то шептало «нельзя», тем не менее, к концу сеанса со­общил, что стало легче несмотря на то, что пришел на занятие «в упадке»: трудно было двигаться, говорить.

Мать была приглашена на сеанс семейной психотерапии. Бы­ла удивлена, что Миша так много переживает внутри себя. (Мета­фора «партизан», «разведчик», в которой отразилась проблема юноши во время прохождения им групповой психотерапии, иссле­довалась в контексте семейных отношений и правил). Отвечая на вопрос об источнике схем и правил в семье, мать призналась, что в течение 10 лет поддерживала.имидж «благополучной семьи», пытаясь сохранить детям отца. Супружеские (интимные) отноше­ния с мужем нарушились после его первой (?) измены. Согласи­лась, что у членов семьи слабые собственные границы и необхо­димо менять стиль общения со взрослыми детьми. (Выполнила впоследствии все предписания психотерапевта.)

С юно'шей проводилась поддерживающая психотерапия с пе­риодичностью одно занятие в месяц (4 занятия). Летом 1999 отме­тил свое восемнадцатилетие на пароходе, совершая путешествие на Валаам. В рейсе был вместе с девушкой с I курса из его уни­верситета.

Катамнез — через два года: жалоб на физическое здоровье нет. Успешно учится в университете. Продолжает самостоятельно ра­ботать над своим личностным ростом.

Пока не разработаны четкие научные критерии эффек­тивности психотерапии подростков, последняя определя-

ется в параметрах достижения поставленных личных целей и качественных изменений в поведении подростка в соци­альных ситуациях, в группе ровесников, в семье, в школе, в повышении уверенности в себе, в усилении копинг-поведения взамен психологической защиты, устранении искажений образа «Я». Постоянный анализ достижений является неотъемлемой частью краткосрочной психотера­пии. Если бы в начале психотерапии у Михаила был со­ставлен профиль модальностей, психолог мог бы оцени­вать прогресс в решении каждой проблемы в рамках каждого из семи измерений BASIC I.D.

Например, в катамнезе*нашего клиента были получе­ны следующие результаты; в поведении — улучшение кон­тактов с ровесниками; в эмоциональной сфере — умень­шение тревоги, чувства вины; в ощущениях — отсутствие телесных жалоб; в образной сфере — улучшение образа самого себя; в когнитивной сфере — уменьшение выра­женности иррациональных установок, повышение само­оценки; в межличностной сфере — установление партнер­ских отношений с матерью, принятие образа «реального» отца.

Клиент перестал принимать лекарства.

Экспериментально-психологические методы, исполь­зованные в начале и при завершении психотерапии, тоже могут представлять интерес в плане динамики некоторых психологических составляющих.

Комментарийспециалиста. Психотерапевт, вне зависимости от того, в каком направлении он работает, обязан информировать подростка об имеющемся у него выборе. Будет ошибкой ска­зать, например: «Я практикую психоанализ, и, ес­ли хочешь попробовать, приходи в понедельник». Вместо этого лучше предложить следующее: «Ес-

ли ты хочешь работать над проблемой отношений с родителями, я бы рекомендовал начать с груп­повой психотерапии. Но если окажется, что неко­торые глубинные особенности твоего характера продолжают мешать, можно подумать о длитель­ной индивидуальной психотерапии...»

Психотерапевтическое ведение подростков требует не только знаний, но и терпения.

Предложенные в учебном пособии приемы психотера­пии не служат упрощением приемов, применяемых к взрослым клиентам. Целевая установка психотерапии — преодоление «инфантильного»⁰ восприятия мира, повы­шение самооценки и уверенности в себе.

Индивидуальные занятия с каждым подростком на­правлены не только на исследование «поведения-мишени» , но и на формирование мотивации к более глу­бокой работе над проблемой. Они позволили преодолеть сопротивление, ослабить психологическую защиту.

После индивидуальной психотерапии большинство подростков включалось в краткосрочную психотерапевти­ческую группу. Иррациональные установки, внутри- и межличностные конфликты устранялись в результате на­блюдения, проигрывания и анализа экспериментальных ситуаций в группе.

Модель краткосрочной групповой психотерапии отно­сится к директивным, структурированным методам, интег­рирующим приемы когнитивно-поведенческой, гештальт-терапии, клинических ролевых игр. Групповая психотера­пия может выступать самостоятельным методом психоте­рапии или являться этапом интегративного вмешательства относительно подростков, имеющих выраженные откло­нения в эмоциональной и поведенческой сфере. Она так­же может служить одной из стадий семейной психотера-

пии, так как подростки чаще выбирают для проигрывания в группе и раскрытия различные семейные конфликты.

Психотерапевтическая работа с подростками представ­ляет собой сложный вид профессиональной деятельности, требующей от специалиста знаний и умений в области клинико-психологической диагностики, индивидуальной, групповой и семейной психотерапии, холистического (системного) мышления.

Сам же психолог или психотерапевт избежит «сгора­ния», если будет всерьез принимать во внимание свои собственные потребности, обладать высоким самоуваже­нием. Техники и приемы, используемые психотерапевтом, — это психотерапевтические вмешательства (интервен­ции), поэтому нельзя забывать старую истину, что дейст­вие рождает противодействие, т. е. всегда существует ре­альность разрушительного влияния психотерапии на самого психотерапевта.

В психотерапии, как ни в одной другой области, вели­ка роль профессиональных сообществ. Обсуждение слож­ных случаев из практики на балинтовских группах, супер-визия сеансов психотерапии, поддержка коллег позволяют психотерапевту сохранять здоровье и профессиональное долголетие.