Философия Учебник 2014. Курс лекций для бакалавров нальчик 2014 2 удк 1 ббк 87 К75 Рецензенты
 Скачать 2.16 Mb.
|
|
Этическое учение стоицизма получило свое название от названия афинского портика Расписная Стоя, где его основатель Зенон излагал свои рассуждения [См.: Диоген Лаэртский, с. 249]. Философия стоицизма также состояла из трех разделов: физики, логики и этики. Метафорично они уподобляли логику – ограде плодоносного поля, этику – урожаю, физику – земле и деревьям; согласно другой метафо- ре, они уподобляли логику скорлупе яйца, этику – белку, физику – желтку [См.: Диоген Лаэртский, с. 249]. Отклоняя гедонистское учение о том, что целью жизни является наслаждение, стоики утверждали, что наслаждение возникает только тогда, когда всякое существо возвращается к своему естественному состоянию, т.е. наслаждение есть следствие, а не причина. Из сказан- ного видно, что целью жизни является самосохранение. По их мнению, «ближе для всякого живого существа его собственное состояние и со- знание такового» [См.: Диоген Лаэртский, с. 272]. Поэтому главное – жить в соответствии с природой, но что значит соответствие природе, мы можем узнать только благодаря разуму. Следовательно, «конечная цель – благоразумный выбор того, что соответствует природе…» [См.: Диоген Лаэртский, с. 273]. Таким образом, «конечная цель определя- ется как жизнь, соответствующая природе (как нашей природе, так и природе целого), – жизнь, в которой мы воздерживаемся от всего, что запрещено общим законом, а закон этот – верный разум, всепроника- ющий и тождественный с Зевсом, направителем и распорядителем все- го сущего. Это и есть добродетель и ровно текущая жизнь счастливого человека, в которой все совершается согласно с божеством каждого и служит воле всеобщего распорядителя» [См.: Диоген Лаэртский, с. 273]. Из сказанного видно, что согласно стоицизму существует необ- ходимость, т.е. всепроникающий закон и распорядитель всего сущего, чему должно следовать. Поэтому человек поступает разумно и соот- ветственно природе тогда, когда следует тому что предустановлено. Поэтому стоики говорили, что «добродетель есть согласованность предрасположения с природою. Она заслуживает стремления сама по себе, а не из страха, надежды или иных внешних причин. В ней заклю- чается счастье, ибо она устрояет душу так, чтобы вся жизнь стала со- 309 гласованной. С этого пути разумное существо иногда сбивается, увлекшись внешними заботами или подпав под влияние близких; но сама природа никогда не дает ему поводов сбиться с пути» [См.: Дио- ген Лаэртский, с. 273]. Именно в этом пункте заключается основное отличие стоицизма от эпикуреизма. Эпикуреизм считал, что человек может, познав необ- ходимость, «вырваться» из нее, отрешиться от нее и создать собствен- ный мир удовольствий и наслаждений. Согласно стоицизму, всегда и во всем человек должен следовать необходимости, и рассматривать это не как наказание, а как закон природы. Поэтому если последователи эпикуреизма, как правило, отходят от активной социально-политиче- ской деятельности, то последователи стоицизма во всех условиях пы- таются действовать активно. К примеру, последователем стоицизма был римский император и философ Марк Аврелий. Стоики подразделяли все сущее на три группы: благо, зло и «ни то, ни другое». К благу относятся добродетели: разумение, справедли- вость, мужество, здравомыслие и т.п. К злу – противоположное: нера- зумие, несправедливость и т.п. «Ни то ни другое – это все, что не при- носит ни пользы, ни вреда, например жизнь, здоровье, наслаждение, красота, сила, богатство, слава, знатность, равно как и их противопо- ложности: смерть, болезнь, мучение, уродство, бессилие, бедность, бесславие, безрадостность и тому подобное» [См.: Диоген Лаэртский, с. 277]. Благо – это то, что всегда приносит пользу, зло – то, что всегда приносит вред. Если же что-то не приносит ни пользы, ни вреда или же может приносить как пользу, так и вред, оно относится к «ни то ни другое», или к «безразличному». Например, справедливость всегда добро, а несправедливость – зло. Богатство или здоровье же могут быть использованы как во благо, так и во вред. Но «безразличное» подразделяется на «предпочтительное» и «избегаемое». Например, к «предпочтительному» относятся жизнь, здоровье, благосостояние, да- рование и т.п., а к «избегаемому» – неблагодарность, смерть, нездоро- вье, бедность и т.п. [См.: Диоген Лаэртский, с. 273]. В стоицизме детально обрисован идеал мудреца. В частности, он должен обладать следующими достоинствами: не впадать в страсть; быть несуетным (т.е. безразлично относиться и к доброй, и к недоброй молве); нелицемерно заботиться о том, чтобы становиться все лучше и лучше, стараясь скрыть в себе дурное и выставить напоказ хорошее; быть свободным от всякой искусственности; быть не подверженным хмелю, хотя и способным пить; быть не подверженным безумию; быть не подверженным скорби; почитать богов, родителей и любить детей; отрицательно относиться ко всем погрешениям; заниматься государ- 310 ственными делами; не отменять никаких наказаний, следующих по закону, из жалости, послабления или уступчивости; не удивляться ни- чему; не совершать ошибок; не соглашаться ни с какой ложью; и т.п. Стоики подчеркивали, что между добродетелью и пороком нет ничего среднего. Так, поступок может быть только справедливым либо не- справедливым [См.: Диоген Лаэртский, с. 281–285]. Главный недостаток стоицизма в том, что он учит пассивному сопротивлению. Кроме того, он несколько дихотомично, упрощенно, в «черно-белом» свете видит все сущее. И, наконец, он логически про- тиворечив: с одной стороны, признает предопределенность человече- ского поведения, но, с другой стороны, призывает человека изменить свой характер, воспитать волю. Скептицизм. Его основатель Пиррон считал, что для достижения счастья нужно задуматься над тремя вопросами: «Что мы знаем о ве- щах?», «Как мы должны к ним относиться?» и «Что из этого вытекает?» На это он отвечал: «Мы ничего не знаем; мы должны относиться к вещам с полным безразличием, и из этого вытекает полная невозмутимость». Из положения о том, что все течет и все изменяется, скептики делали радикальный вывод – раз нет ничего постоянного, то и позна- ние невозможно. В борьбе с учениями, предлагавшими различные по- ложительные положения, скептики разработали так называемые «тро- пы», т.е. самые общие способы опровержения. Один из этих «тропов» гласит, что «у различных существ различны наслаждения и боль, раз- личны польза и вред от разных вещей» [См.: Диоген Лаэртский, с. 357]. Согласно другому, «одно и то же для одних справедливо, для других несправедливо, для одних добро, для других зло» [См.: Диоген Лаэртский, с. 358]. Третий констатирует, что в зависимости от рассто- яния предметы кажутся то маленькими, то большими» [См.: Диоген Лаэртский, с. 359]. Четвертый требует учета количества и качества: «Так, вино в небольшом количестве укрепляет тело, а в большом – расслабляет; так же действует и пища, и многое другое» [См.: Диоген Лаэртский, с. 359]. Пятый подчеркивает необходимость исходить из «соотносительности, например, легкого с тяжелым, сильного с бес- сильным, большего с меньшим, верхнего с нижним. В самом деле, правостороннее не является правосторонним от природы, а только мыслится таким по соотнесенности с иным, и если переместится иное, то и правостороннее перестанет быть правосторонним» [См.: Диоген Лаэртский, с. 360]. С помощью подобных «тропов» они пытались до- казать, что любое суждение может быть истинным и ложным. Следо- вательно, истинного знания не может быть. 311 Из сказанного вытекает, что и в этике не может быть ни добра, ни зла. Скептики утверждали: «Если бы от природы существовали добро и зло, они были бы добром или злом для всех, как снег холоден для всех; но нет такого добра или зла, которые были бы общими для всех, а стало быть, нет добра и зла от природы» [См.: Диоген Лаэрт- ский, с. 364–365]. При этом они ссылались на различия в этических учениях. Скептики подчеркивали, что на самом деле есть не добро и зло, а мнения о добре и зле; но всегда можно приводить сколько угод- но доводов в пользу или против любого мнения. «Стало быть, природ- ное добро непознаваемо» [См.: Диоген Лаэртский, с. 364]. Скептики утверждали, что воздержание от суждений позволяет приобрести бестревожность, душевное спокойствие. Поэтому они учи- ли во всем быть индифферентными. Сам Пиррон показывал образец скептицизма. Утверждают, что он жил, «ни к чему не уклоняясь, ниче- го не сторонясь, подвергаясь любой опасности, будь то телега, круча или собака, но ни в чем не поддаваясь ощущениям» [См.: Диоген Лаэртский, с. 352]. К примеру, он не брезговал носить на базар кур, прибираться в доме и т.п. На корабле во время бури, когда его спутни- ки впали в уныние, он оставался спокоен и ободрял их, показывая на корабельного поросенка, который ел себе и ел, и говоря, что такой бес- тревожности и должен держаться мудрец [См.: Диоген Лаэртский, с. 354]. Как-то на него набросилась собака и он испугался, но на укоры ответил, что нелегко всецело отрешиться от человеческих сил [См.: Диоген Лаэртский, с. 353]. Методологические недостатки скептицизма очевидны. Их оппо- ненты – так называемые «догматики», т.е. те, кто придерживался ка- ких-то убеждений, метко возражали скептикам, утверждая, что созна- тельное воздержание от убеждений есть разновидность убеждения. Иными словами, целенаправленно борясь против догматизма, скепти- ки сами становились догматиками. Кроме того, совершенно индиффе- рентный человек может быть «экзотическим экземпляром», но такие люди не смогут создать общество. Кинизм представляет собой наиболее радикальное этическое учение. Его создателем является Антисфен, ученик Сократа, но наибо- лее яркий представитель – Диоген, «который жил в бочке» и извест- ный даже тем, кто ничего не знает о философии. Название учения про- исходит от древнегреческого слова «собака» – так прозвали его после- дователей за то, что они проповедовали «собачий», в смысле совер- шенно естественный, «животный», асоциальный образ жизни. В ла- тинской транскрипции слово «кинизм» звучит как «цинизм», вошед- ший в обиход для обозначения совершенной безнравственности, амо- 312 рализма, беспринципности. Поэтому следует сразу же подчеркнуть, что кинизм вовсе не проповедовал вести циничный образ жизни в со- временном смысле этого слова. Он, как уже говорилось, призывал жить в соответствии с природой. Диоген своим примером показал, что значит этическая система кинизма. Рассказывают, что Диоген понял, как надо жить, «когда по- глядел на пробегавшую мышь, которая не нуждалась в подстилке, не пугалась темноты и не искала никаких мнимых наслаждений» [См.: Диоген Лаэртский, с. 221]. Вкратце суть учения Диогена и кинизма можно сформулировать следующим образом. Во-первых, Диоген обращал внимание на то об- стоятельство, что, как бы мы сейчас сказали, всю социальную жизнь пронизывают фальшь и лицемерие. Так, он говорил, что филологи изучают бедствия Одиссея и не ведают собственных бед, что музыкан- ты ладят струны на лире и не могут сладить с собственным нравом, что математики следят за солнцем и луной, но не видят того, что у них под ногами, что на жертвоприношениях люди молят богов о здоровье, а на пиру после жертвоприношения объедаются во вред здоровью, и т.п. [См.: Диоген Лаэртский, с. 222–223]. «Однажды его упрекали за то, что он ел на площади; он ответил: “Голодал ведь я тоже на площади”» [См.: Диоген Лаэртский, с. 232]. Во-вторых, люди придерживаются мнимых ценностей, так как не знают, что есть подлинные ценности. Диоген говорил, что боги да- ли людям легкую жизнь, а они омрачили ее, выдумывая медовые сла- сти, благовония и тому подобное [См.: Диоген Лаэртский, с. 228]. И люди становятся рабами своих выдуманных ценностей и наслаждений. Говорят, что, когда «Платон, увидев, как он моет себе овощи, подошел и сказал ему потихоньку: “Если бы ты служил Дионисию, не пришлось бы тебе мыть овощи”; Диоген, тоже потихоньку, ответил: “А если бы ты умел мыть себе овощи, не пришлось бы тебе служить Дионисию”» [См.: Диоген Лаэртский, с. 232]. Всему этому Диоген противопоставляет обратное. Во-первых, истинное благо – это то, что соответствует природе, что естественно. «Если вместо бесполезных трудов мы предадимся тем, которые возло- жила на нас природа, мы должны достичь блаженной жизни; и только неразумие заставляет нас страдать. Само презрение к наслаждению благодаря привычке становится высшим наслаждением; и как люди, привыкшие к жизни, полной наслаждений, страдают в иной доле, так и люди, приучившие себя к иной доле, с наслаждением презирают само наслаждение» [См.: Диоген Лаэртский, с. 236]. Он ставил природу выше всего и потому отвергал все, что противно природе, в частности, 313 обычаи, традиции. Отвергал он и семью, и государство, считая себя «гражданином мира». Во-вторых, Диоген подчеркивал, что надо делать и говорить то, что соответствует естественному. А этому надо учиться. «Он говорил, что никакой успех в жизни невозможен без упражнения; оно же все превозмогает» [См.: Диоген Лаэртский, с. 236]. Он говорил, что есть два рода упражнения: одно – для души, другое – для тела; одно без другого несовершенно: те, кто стремятся к добродетели, должны быть здоровыми и сильными как душой, так и телом [См.: Диоген Лаэрт- ский, с. 236]. Поэтому он призывал быть «естественным», вести аске- тичный образ жизни. Жил он, действительно, в бочке, спал на плаще, босыми ногами ходил по снегу, желая всячески закалить себя, летом он перекатывался на горячий песок, а зимой обнимал статуи, запоро- шенные снегом, пытался даже есть сырое мясо, но не мог его перева- рить. «Увидев однажды, как мальчик пил воду из горсти, он выбросил из сумы свою чашу, промолвив: “Мальчик превзошел меня простотой жизни”. Он выбросил и миску, когда увидел мальчика, который, раз- бив свою плошку, ел чечевичную похлебку из куска выеденного хле- ба» [См.: Диоген Лаэртский, с. 225]. Отличался Диоген необычайной меткостью слов и находчиво- стью в ответах, и его выражения стали общеизвестными. Пользовался он большой популярностью и любовью. Говорят, что даже Александр Македонский сказал: «Если бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном». А Платон называл его «безумствующим Сократом». Конечно, в таком виде этическое учение Диогена непригодно для общества. Правда, сам Диоген это понимал и говорил, что наме- ренно радикализует свое учение, подобно тому, как учителя пения «поют нарочно тоном выше, чтобы ученики поняли, в каком тоне нужно петь им самим» [См.: Диоген Лаэртский, с. 225]. Но как крити- ка социальной действительности, в том числе морали, кинизм имел и имеет важное значение. В заключение в краткой и несколько упрощенной форме изло- жим суть рассмотренных этических систем. Эвдемонистами называют тех, кто находит смысл жизни в активной деятельности сообразно доб- родетели. Гедонисты – это те, кто, невзирая на все тяготы жизни, уме- ют наслаждаться радостями жизни. Стоики – это люди, которые, не теряя самообладания, с честью реализуют то, что им предписано. К скептикам принято относить тех, кто предпочитает жить, не придавая слишком большого значения радостям и отрицательным сторонам жизни. Киники – это те, кто стремится вести, насколько это возможно, «естественный» образ жизни. 314 В средние века в силу господства религии оригинальных фило- софских концепций морали создано не было. В этот период философия пыталась обосновать религиозные концепции морали. Философия морали Б. Спинозы. Важным шагом в развитии фи- лософии морали явилось учение голландского философа Нового вре- мени Б. Спинозы. Он первым попытался научно доказать этические нормы. Характерно название его главного труда: «Этика, доказанная в геометрическом порядке». Если античные философы пытались дедук- тивно, путем созерцания, рассуждения вывести свои моральные прин- ципы, то Спиноза предпринял попытку «геометрически» вывести их из природы, применяя аксиомы, теоремы, постулаты и т.п. Использование такого необычного метода в изучении морали Спиноза объяснял следующим образом: «…Природа всегда и везде остается одной и той же; ее сила и могущество действия, т.е. законы и правила природы, по которым все происходит и изменяется из одних форм в другие, везде и всегда одни и те же, а следовательно, и способ познания природы вещей, каковы бы они ни были, должен быть один и тот же, а именно – это должно быть познанием из универсальных за- конов и правил природы… Итак, я буду … рассматривать человече- ские действия и влечения точно так же, как если бы вопрос шел о ли- ниях, поверхностях и телах» [Спиноза, с. 416]. Суть этического учения Спинозы можно выразить через два его афоризма, получивших широкую известность. Первый афоризм гла- сит: «Свобода есть осознанная необходимость». Это означает, что сво- бода заключается не в том, чтобы делать то, что заблагорассудится, или мечтать о чем-то должном, желательном. Мы должны исходить из того, что есть естественные, необходимые законы мироздания. Следо- вательно, мы живем разумно, естественно тогда, когда следуем им. Второй афоризм гласит: «Не смеяться, не плакать, не проклинать, а понимать!» Это означает, что необходимость мы должны восприни- мать не как наказание и не как дар, но просто как реальность. Философия морали И. Канта. Важнейшее место в философии морали занимает этическое учение Канта. Он отвергает прежние тео- рии, которые пытались найти основания морали в природе, объектив- ном мире, и доказывает автономность нравственности. Прежде всего, Кант пытается выяснить, какие действия и по- ступки правомерно называть моральными. В этих целях он делит че- ловеческие поступки на четыре группы [См.: Кант 2005, с. 63–64]. Первую составляют поступки, «противные долгу», которые явно противоречат морали. 315 Вторую группу составляют поступки, «сообразные с долгом», но совершаемые из-за других побуждений, склонностей. К примеру, Кант говорит, что есть люди, которые «без всякого другого тщеславного или корыстолюбивого побудительного мотива находят внутреннее удовольствие в том, чтобы распространять вокруг себя радость, и им приятна удовлетворенность других, поскольку она дело их рук». По Канту, такие поступки общеполезны, заслуживают похвалы, но все же не являются моральными. Кант вопрошает, а если такой человек ока- жется в другой ситуации, когда он уже не может по тем или иным причинам доставлять другим удовольствие, будет ли он продолжать совершать такие же поступки? Если да, «вот тогда только этот посту- пок приобретает свою настоящую моральную ценность». Третью группу составляют поступки, «сообразные с долгом», но совершаемые не «из чувства долга». Например, если торговец не об- манывает неопытного покупателя или ребенка, то он, несомненно, по- ступает честно. Однако эти поступки нельзя назвать истинно мораль- ными, так как «такой поступок был совершен не из чувства долга и не из прямой симпатии, а просто с корыстными целями». Четвертую группу составляют поступки, совершаемые «из чув- ства долга». Именно такие поступки и есть подлинно моральные. В целях разграничения морального и неморального Кант вводит понятия гипотетического и категорического императива. Гипотетиче- ские императивы представляют собой предписания, как следует себя вести, чтобы добиться желанной цели. Типичным примером он считает известное житейское правило: «в молодости надо работать и быть бе- режливым, дабы в старости не терпеть нужду». А категорический им- ператив есть правило, следуя которому человек станет поступать за- ведомо морально. Известны две кантовские формулировки категори- ческого императива, подчеркивающих два его важнейших аспекта. Первая формулировка гласит: «Поступай согласно максиме, которая в то же время может иметь силу всеобщего закона» [Кант 2005, с. 281]. (У Канта максима – это принцип действия, который человек сам дела- ет для себя правилом). Иначе говоря, человек должен исходить не из того, чего он лично хочет, а из всеобщего принципа. Вторая формули- ровка звучит так: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к челове- честву и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и ни- когда не относился бы к нему только как к средству» [Кант 2005, с. 90]. Здесь подчеркивается, что мораль не может стоять выше человека и человечества, в том смысле, что человек не может быть средством. Кто и как может определить содержание категорического импе- ратива? Кант подчеркивает, что «для того, чтобы знать, как поступать, 316 чтобы быть честными и добрыми и даже мудрыми и добродетельными, мы не нуждаемся ни в какой науке и философии. Уже заранее можно было предположить, что знание того, что каждому человеку надлежит делать и, стало быть, уметь, – это дело также каждого, даже самого простого, человека» [Кант 2005, с. 69]. Для этого достаточно «способ- ности суждения», т.е. задать себе вопрос: «можешь ли ты желать, что- бы твоя максима стала всеобщим законом?» [Кант 2005, с. 68]. К примеру, говорит Кант, пусть «ставится вопрос: могу ли я, если нахо- жусь в затруднительном положении, дать обещание с намерением его не сдержать?» [Кант 2005, с. 67]. Благоразумно ли давать такое обе- щание? В принципе да, если это не приведет к неприятным послед- ствиям для меня. Но хотел бы я, чтобы со мной так поступили, и чтобы все так поступали по отношению друг к другу? Здесь последует одно- значно отрицательный ответ. А почему же категорический императив вообще должен суще- ствовать? Кант говорит: «Каждая вещь в природе действует по зако- нам. Только разумное существо имеет волю, или способность посту- пать согласно представлению о законах, т.е. согласно принципам. Так как для выведения поступков из законов требуется разум, то воля есть не что иное, как практический разум» [Кант 2005, с. 76]. Таким обра- зом, во-первых, человек может создавать нравственные нормы – это вытекает из его природы как разумного существа. Во-вторых, человек сам решает, следовать представлениям о законах, т.е. моральным нор- мам, или нет, – это вытекает из его природы как свободного существа. Иначе говоря, разумная и свободная природа человека и порождает мораль, в том числе и категорический императив. Вместе с тем этическое учение Канта также весьма уязвимо, так как носит формальный характер и в нем ничего не говорится о том, какими содержательными принципами должно руководствоваться поведение. |