Курс лекций, прочитанньїх в Национальной юридической академии Украиньї им. Ярослава Мудрого Харьков факт 2001

• Название: Курс лекций, прочитанньїх в Национальной юридической академии Украиньї им. Ярослава Мудрого Харьков факт 2001
• Анкор: Demidenko_G_G__Istoria_ucheny_o_prave_i_gosuda.doc
• Дата: 04.02.2017
• Размер: 3.06 Mb.
• Имя файла: Demidenko_G_G__Istoria_ucheny_o_prave_i_gosuda.doc
• Тип: Курс лекций; #2101
• страница: 47 из 51

Николай Скрыпник (1872—1933 гг.)¹ еще в 1917—1918 гг. выступал за создание национальной коммунистической партии, сотрудничество с другими левыми партиями в Украине, доста­точно широко трактовал суверенитет УССР. Тогда же неодно­кратно критиковал Сталина. Так, -в 1918 г. когда наркомнац РСФСР заявил по телефону: «Хватит играть в правительство и республику, кажется достаточно, пора бросить игру», возглавля­емое Скрыпником правительство заявило решительный протест Совнаркому РСФСР. «Мы должны заявить самый решительный протест против выступления наркома Сталина. Мы вынуждены заявить, что ЦИК Советов Украины и Народный Секретариат име­ют источником своих действий не то или иное отношение того или другого наркома Российской Федерации, но волю трудящихся масс Украины... Заявления по типу высказанного наркомом Ста-

¹ Скрыпник Николай Алексеевич родился на ст. Ясиноватая в семье железно­дорожника. Учился в Петербургском технологическом ин-те, но за революционную деятельность был исключен. Неоднократно был в ссылке, тюремном заключении, при­говаривался к смертной казни, но бежал. Член РСДРП с 1897 г., участник революции 1905—1907 гг. и Октябрьской 1917 г., в 1917—1918 гг. — председатель Совнаркома УССР, позже — нарком внутренних дел, государственного контроля. Один из основа­телей КП(б)У. В 1922—1927 гг. — Генеральный прокурор и нарком юстиции УССР. В 1927—1933 гг. — нарком просвещения УССР. В результате травли покончил жизнь самоубийством.

Н.Скрыпник — автор многочисленных работ по проблемам социалистической законности, украинизации, образования — «Революционная законность» (1925 г.), «Уголовная политика Советской власти» (1924 г.) и др.

350

линым, направлены на подрыв Советской власти на Украине и не могут быть допустимы от представителей Советского правитель­ства соседней республики».

В 1922 г. вместе со Скрыпником против сталинского плана «ав-тономизации» республик в составе РСФСР решительно выступал Христиан Раковский (1873—1941 гг.)¹. Он возражал против проек­та Сталина об объединении ключевых центральных и республикан­ских комиссариатов, ущемлении прав «независимых республик». «В проекте говорится, — делал замечания глава украинского совет­ского правительства, — об обязанностях независимых республик, о подчинении директивам центра, но ничего не сказано о правах...» По его мнению, «необходимость поставить на прочные начала отно­шения РСФСР с независимыми республиками не может быть оспа­риваема». Раковский обращал внимание ЦК РКП(б) и ЦК КП(б)У на то, что «форма независимых республик давала нам возможность производить максимум революционного эффекта на всех окраи­нах, а также за границей».

Н.Скрыпник на XI съезде РКП(б) в своей речи, отстаивая ленин­скую позицию по национальному вопросу, напомнил делегатам сло­ва Ленина о том, что «Украина — независимая республика, это очень хорошо» и критиковал тех руководителей большевиков, кото­рые фактически поддерживали лозунг единой и неделимой России. Он с тревогой говорил о тенденции «К ликвидации рабоче-кресть­янской государственности Украины». Уже на I Всесоюзном съезде Советов в 1922 г., принявшем решение о создании СССР, Скрыпник все еще настаивал на внесении в Декларацию слов «суверенных республик». Вместе с Раковским, Фрунзе продолжал настаивать на расширении прав союзных республик в комиссии по подготовке первой Конституции СССР. Однако верх одержала сталинская мо­дель союзного государства. Лукавя, Сталин заявил в конституцион­ной комиссии: «Ну а я за федерацию, то есть против конфедерации, то есть против предложений Раковского и Скрыпника». Таким об­разом, выступая за советскую государственность, союз с РСФСР, Ра­ковский, Скрыпник и др. видели украинскую государственность в рамках широкой федерации союзных республик, близкой к конфе­дерации, сохранение их частичного реального, а не декларативного суверенитета.

Как Генеральный прокурор УССР, Скрыпник, хотя и в рамках партийной дисциплины, продолжал бороться против централизма, за расширение прав республик в законодательстве, финансах, право-

¹ Раковский Христиан Георгиевич родился в г. Котел (Болгария). Учился в Же­невском, Цюрихском, Берлинском и др. ун-тах на медицинском ф-те. Защитил док­торскую диссертацию (1897 г.). С 1889 г. принимал активное участие в международ­ном социал-демократическом движении. Участник гражданской войны в России. В 1918—1923 гг. — председатель Совнаркома УССР. С 1923 г. — полпред СССР в Великобритании, Франции. С 1927 г. поддерживал троцкистско-зиновьевскую оппо­зицию Сталину. Был расстрелян.

351

судии, размежевание юрисдикции союзных и республиканских пра­воохранительных органов.

Право, по Скрыпнику, имеет классовую природу. Оно было сред­ством подавления трудящихся, теперь же, говорил он в 1924 г. — «средством борьбы рабочих и крестьян за свое освобождение, сред­ством защиты интересов трудящихся». Право каждого класса, де­лал он вывод, является выражением его классовой сущности.

Революционная законность, по мнению Скрыпника, отменила революционную целесообразность и правовой произвол граждан­ской войны и стремится «ввести жизнь в определенные рамки зако­нов». Он призывал поставить в рамки закона деятельность всех со­ветских учреждений и советских чиновников: «революционная за­конность является одним из оснований советского строительства». Законность он ставит в зависимость от ее соблюдения «местной вла­стью и всего советского аппарата», «развития производительных сил и от роста политического и культурного уровня трудящихся». Однако в условиях формирования неправовой партийно-админи­стративной системы такие заявления и призывы оставались чисто декларативными.

4. СОВЕТСКОЕ ПРАВОПОНИМАНИЕ

В 20-е годы еще сохранялись различные концепции понимания и трактовки права в общем русле марксистско-ленинских подходов к государству и праву. Господствующей концепцией нового «рево­люционного, пролетарского права» была его трактовка как средства осуществления диктатуры пролетариата, выражение интересов трудящихся и орудие их защиты. Такую концепцию права разви­вали и внедряли в практику советской юстиции нарком юстиции СССР Д.И.Курский и нарком юстиции УССР Н.А.Скрыпник.

Другую концепцию права отстаивал советский юрист, с 1936 г. заместитель наркома юстиции Е.Б.Пашуканис (1891 — 1937 гг.). В книге «Общая теория права и марксизм. Опыт критики основных юридических понятий» (1924 г.) он доказывал: буржуазное право — исторически наиболее развитый, но последний тип права, отмира­ющий при социализме. «Отмирание категорий (именно категорий, а не тех или иных предписаний) буржуазного права, — писал Пашу-канис, — отнюдь не означает замены их новыми категориями про­летарского права». По существу он отвергал возможность и необхо­димость такого права. У него правопонимание предстает как право-отрицание, правовой нигилизм.

Советский социолог, историк и правовед М.АД>ейснер (1868— 1928 гг.) считал государство идеологической формой, обусловлен­ной социальной психологией, а право — как субъективное классо­вое право. С позиций психологической теории права он определял: каждый класс в соответствии с его положением в обществе и с его психикой творит свое реальное и действующее интуитивное клас-352

совое право. В работе «Право. Наше право. Чужое право. Общее право» (1925 г.) он характеризует «общее право» (общий правопо­рядок) при капитализме и социализме как компромисс и объедине­ние наличных в данном обществе субъективных классовых прав. «Ибо одинаково и буржуазное государство и наше Советское точно так же включает в свой общий правопорядок и право пролетарское, кре­стьянское и буржуазное». Разница лишь в том, что при капитализме господствующее положение в общем правопорядке занимает право буржуазное, а в советском правопорядке — пролетарское право.

Такое классовое перетолкование интуитивного права фактиче­ски отвергает психологическое правопонимание, индивида с его правовой психикой, правовыми притязаниями, эмоциями. Здесь классовость убивает право. По Рейснеру, исчезновение классов не­минуемо ведет к угасанию права.

В 20-е годы были даже попытки связать теорию советского госу­дарства с теорией правового государства. В брошюре А.Малицкого «Советская Конституция» (1924 г.) декларировалось: «советская республика есть государство правовое, осуществляющее свою де­ятельность в условиях правового режима». Тогдашний первый сек­ретарь ЦК КП(б)У Л.Каганович справедливо усмотрел в работе Ма-лицкого отступление от марксистско-ленинской апологии диктату­ры пролетариата, не ограниченной никакими законами, («наши законы определяются революционной целесообразностью в каждый данный момент»). Каганович призывал к беспощадной борьбе на «правовом фронте» против «буржуазного юридического мировоз­зрения».

Такая борьба сопровождалась в 30-е годы репрессиями, искоре­нением инакомыслия, утверждением единой концепции «социали­стического права». Ее официальное оформление в сталинском духе дало «I Совещание по вопросам науки советского государства и права» (1938 г.), организованное сталинским подручным, Гене­ральным прокурором СССР А.Я.Вышинским (1883—1954 гг.). Преследовалась цель утвердить единую общеобязательную сталин­скую «генеральную линию» в юридической науке в духе потребно­стей репрессивных органов и покончить со всякими «враждебны­ми», «контрреволюционными» подходами к праву. В окончатель­ной редакции в соответствии с решением Совещания утверждалось такое общее определение права: «Право — совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установлен­ных в законодательном порядке, а также обычаев и правил обще­жития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в це­лях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу».

Чем же отличалось от такого общего советское право? Немно­гим: «Советское право, — определило Совещание, — есть совокуп-

353

ность правил поведения, установленных в законодательном поряд­ке властью трудящихся, выражающих их волю и применение кото­рых обеспечивается всей принудительной силой социалистического государства, в целях защиты, закрепления и развития отношений и порядков, выгодных и угодных трудящимся, полного и окончатель­ного уничтожения капитализма и его пережитков в экономике, быту и сознании людей, построения коммунистического общества». Такое определение права вошло в советскую литературу как «нормативный» (а затем и «узконормативный») подход к праву. Отождествление «права» и «законодательства» являлось бесспорно позитивистским, но антиюридическим, ибо за право выдавались «воля господствующего класса», закрепленная в законах, неправо­вые официальные акты («нормы»). Такое приказное «правопонима-ние» стало на долгие годы официальной установкой для юристов. В сочетании с неправовыми реалиями тоталитарного режима она лишала общество всякой правовой перспективы.

Только с середины 50-х гг. в обстановке смягчения политичес­кого режима («оттепели») началась робкая критика господствовав­шей концепции советского права. Так, С.Ф.Кечекьян, А.А.Пионт-ковский предложили определять право как единство правовой нормы и правоотношения. Я.Ф.Николенко — как единство право­вой нормы, правоотношения и правосознания. Социальные прави­ла (нормы) П.Е.Недбайло предложил трактовать как «императив, правило должного в ее пределах поведения, которое обязывает, за­прещает, дозволяет определенное действие при наличии известных условий». Украинский юрист дал четкие определения видов норм, их структуры, толкования и значения в общественной жизни. От­ныне, признавая нормативность права, предлагалось дополнить мо­ментами ее реализации. При этом, однако, не ставилось под сомне­ние существующее «советское социалистическое право», под кото­рым имелось ввиду тоталитарное законодательство.

В начале 70-х гг. в ходе дискуссии о правопонимании была вы­двинута концепция различения права и закона, обосновывавшая понимание права как необходимой формы и равной меры (нормы) свободы индивидов. Такая концепция правопонимания позволила выявить отсутствие у «социалистического права» и «законодатель­ства» минимально необходимого качества права — правового прин­ципа формального равенства и свободы индивидов. Она послужила толчком к анализу и уяснению источников права, предпосылок правового закона, правового государства. Однако попытки со вто­рой половины 80-х гг. преобразования существующего правоотри-цающего строя в «социалистическое правовое государство», преодо­ления позитивизма, правового нигилизма выявились малопродук­тивными и запоздалыми.

С распадом СССР и провозглашением независимости Украины начала формироваться ее самостоятельная правовая система, очи­щение юридической науки от догматических наслоений, «огосудар-

354

ствленной» заидеологизированной методологии. Началось переос­мысление классического политико-правового наследия, возрожде­ние отечественного общетеоретического правоведения, активная за­конотворческая работа, результаты которых отразились в Конститу­ции Украины 1996 г.

Таким образом, с начала XX в. возросло разнообразие политико-правовых доктрин, порожденных нарастанием революций, опасно­сти мировых войн, тоталитаризма и фашизма. Они породили ради­кальные, экстремистские партии и движения, стремившиеся к уста­новлению тоталитарных режимов. В XX в. сбылись опасения мыслителей предыдущего века о пагубности неограниченной вла­сти, противостоящей народу и попирающей личность. Уроки минув­шего века предостерегают от пренебрежения достижениями духов­ной культуры своего народа и всего человечества, мировой цивили­зации.

ЛЕКЦИИ XXIV—XXV. ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИЕ

УЧЕНИЯ О ПРАВЕ И ГОСУДАРСТВЕ В XX в.

1. Теория солидаризма ЛДюги. 2. Неолиберализм и консерватизм в учениях о государстве. 3. Концепция плюралистической демокра­тии. 4. Концепции социального государства и политики всеобщего благоденствия. 5. Теория элит. 6. Социологическая юриспруденция. 7. Реалистическая теория права. 8. Юридический позитивизм. Нормативная теория Г.Келъзена. 9. Современная теория есте­ственного права.

1. ТЕОРИЯ СОЛИДАРИЗМА Л.ДЮГИ

Теоретической базой солидаризма была социологическая докт­рина О.Конта об обществе как единстве целого. В противополож­ность индивидуализму и либерализму сторонники солидаризма скептически относились к субъективным правам как разобща­ющим членов общества, придающим атомарный характер. В отли­чие от социалистов, призывавших к уничтожению буржуазии и ре­волюционному освобождению пролетариата, сторонники солидариз­ма считали эти классы взаимосвязанными и равно необходимыми для общественного производства.

Выдвинутое основателем социологии Контом понятие «соли­дарность» получило развитие в книге французского социолога-по­зитивиста Эмиля Дюркгейма (1858—1917 гг.) «О разделении обще­ственного труда» (1893 г.). Ее автор доказывал, что классовая структура общества обусловлена разделением труда и тождествен­на ему, а следовательно классы, в т.ч. буржуазия и пролетариат, должны совместно и солидарно трудиться в системе общественного производства.

355

С обоснованием классовой солидарности выступил в начале XX в. теоретик конституционализма, профессор из Бордо Леон Дюги (1859—1928 гг.). В книгах «Государство, объективное право и поло­жительный закон» (1901 г.), «Общество, личность и государство» (1908 г.) и др. он обосновывал закономерность неравенства людей, разделения общества на классы, каждый из которых выполняет со­циально необходимую функцию, чем и обусловлена социальная солидарность. «Преступлением является проповедовать борьбу классов, — писал Дюги, — и я думаю, что никоим образом мы не идем к уничтожению одного класса другим, а, напротив, к режиму координации и иерархии классов».

Отвергая революционный синдикализм, призывавший рабочих к насилиям и стачкам в защиту своих профессиональных интере­сов, Дюги признавал полезность мирного синдикализма, организа­ций «с определенной юридической структурой, составленных из людей, уже объединенных общностью социальной работы и профес­сиональных интересов». Синдикаты, по его мнению, дают надежную гарантию от произвола правящих. Органической формой этой силы сопротивления может быть профессиональное представительство в парламенте и других представительных учреждениях. Будущее об­щество, выражал уверенность Дюги, составится из синдикалистских групп, сильно интегрированных, вошедших в федерации по профес­сиям и наделенных политическим представительством, обеспечи­вающим сильное ограничение власти правительства. Благодаря принятым по взаимному соглашению регламентом, определяющим отношения между классами и их взаимосвязи, ослабеет или прекра­тится классовая борьба.

Другим преобразованием станет, писал Дюги, уничтожение пра­ва собственности. Оно «уступит место понятию собственности, как социальной функции». Собственность, оставаясь частной, рассмат­ривается им вслед за Контом не как субъективное право индивида, а как его обязанность свободно, полно и совершенно выполнять со­циальную функцию собственника. Таким образом, французский юрист предлагал заменить понятие субъективного права понятием социальной функции и обязанностью.

В отличие от Конта, считавшего право пережитком, Дюги при­знает необходимость права в промышленном обществе, прав и до­говоров синдикатов. Осознанный факт солидарности порождает со­циальную норму. Она стоит выше государства и положительных законов, которые лишь служат ее осуществлению. «Норма права возлагает на всех обязанности не делать ничего, что противоречит общественной солидарности, и делать все для развития этой соли­дарности». Социальная норма станет «органическим законом об­щественной жизни».

Итак, государство в его прежней форме, по Дюги, исчезнет. Его место начинает занимать новый строй, «более гибкий, более гу­манный, более защищающий индивида». В его основе два момента:

356