Леонтьев. Леонтьев Лекции по общей психологии. Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев
 Скачать 3.35 Mb.
|
|
его футляра. Вам понятно, как это происходит? В результате он получает механическую частоту, поступающую на палец. Конеч- но, возможно допустить, что одновременно распространяются и звуковые волны, потому, что как бы ни был совершенен вибратор, он все-таки вибратор. Но практи- чески это настолько подпороговая величина, что, конечно, допустить ее воздействие невозможно. Спросите испытуемого. Он ничего не слышит, полная тишина, когда ра- ботает прибор. Можно сделать (случайно это у нас вышло), когда другая аппаратура создает известный звуковой фон, шум. Но уж на фоне шума выделить эту частоту очень непросто. Она и глубоко подпороговая, и сильно зашумленная к тому же. Значит, давайте допустим, что это действительно чистая вибрация — механи- ческие колебательные движения, поступающие на осязательный прибор, на осяза- тельный рецептор. Слух заменен вибрационной чувствительностью, механической. Мы померили пороги. У обычных испытуемых пороги колоссальны, то есть чув- ствительность на частоту очень низка, во много раз ниже, чем чувствительность акус- тическая, звуковая. Но мы, тем не менее, оставили двигательное звено, анализатор. Голосовой аппарат производит частоту? Производит. Давайте попробуем про- певание по отношению к вибрационной чувствительности. Что получается? Через короткое время опять падение порогов, то есть чрезвычайно большое повышение дифференциальной чувствительности по отношению к вибрационным раздражителям. Значит, по-видимому, построенная новая система, где был слуховой орган, заме- ненный вот этими своеобразными механическими рецепторами, осязательными ре- цепторами, условно говоря, заработала. Оставалось проверить обратное — сохранить слух, выбросив моторный компо- нент. Мы думали, что, может быть, надо кураризировать, парализовать, иначе гово- ря, связь, но это оказалось очень трудным делом, потому что там неприятности могут происходить вследствие временного паралича работы мышечного аппарата гортани. Мы поэтому пошли по другому пути. Мы делали следующее. Опять звуковысотно глухих отобрали (мы уже умели их отбирать очень легко), а тонические эффекты заменили вот чем: мы построили пластинку с тензодатчиком, то 226 ЛЕКЦИЯ 25 ВОСПРИЯТИЕ есть с датчиком давления, иначе говоря, усилия; вот испытуемый — опять линейная связь со зрительным индикатором... Задача такая — чем выше звук, тем сильнее давле- ние, чем ниже, тем меньше давление на неподвижную платформу. Я буду краток. Мы ликвидировали эти высокие пороги звукоразделительной те- перь уже чувствительности, организовав новое звено, только теперь оно выражалось не в частоте, продуцируемой голосовым аппаратом, а в чем? Было сопоставлено с усилиями, с тоническими усилиями руки — опять руку ввели! Вместо этого класси- ческого нормального моторного звена. Какие результаты? Много ниже, чем то, что можно получить адекватным зве- ном, но все же сдвиг весьма заметный. Это не 9% и не 20%, а это 50%, 100%, 150%, 200%, то есть то, что собственно не интересует процедуру статистической обработки. Принимая во внимание, что мы не имели неудач даже в индивидуальных слу- чаях, а только большие или меньшие удачи, — картина была достаточно ясна. Зна- чит, не орган чувств плюс простая передача, даже не сенсорное звено плюс цент- ральное — а сенсорное звено, плюс центральное звено, плюс обязательная работа эффектора, любого эффектора, ну и плюс, конечно, снова включение через посред- ство каких-то центральных инстанций дальнейшего хода, дальнейшая регуляция про- цессов. Процесс, во-первых, не одномоментен и, во-вторых, строится по цикловой, круговой, схеме. Я особенно обращаю ваше внимание на то, что процесс не одномоментен. То есть он одномоментен в практических интервалах времени, которые мы вычисляем се- кундами, но не одновременен, когда мы обращаемся к реальным интервалам вре- мени, которые насчитывают десятки миллисекунд. То есть в очень коротких проме- жутках на каждое звено. Я даже не уверен, что можно говорить о миллисекундах по отношению к особенно дробным звеньям всей этой системы. Это большое время реак- ций, но оно, это большое «Т» распадается на маленькие «t», которые сами по себе очень характерны, поэтому это есть некоторое движение. Поэтому восприятие от- дельного раздражителя, отдельного объекта (музыкальный звук — ведь это тоже объект) — процесс продолженный, имеющий свою сложную динамику, свою конст- рукцию, и исследование этих конструкций, конечно, отнюдь не закончено. Наоборот, оно только, собственно, сейчас и развертывается. Прибавьте к этому еще и крайнюю сложность возникновения сознательного образа, чтобы увидеть, что это система чрез- вычайно сложная. И в заключение — мне осталось несколько минут — я возвращаюсь к общим представлениям о восприятии; я опускаю пока вкус, такие модальности, как обоня- ние, что-то там еще. Я должен сказать следующее: видите ли, в чем состоит трудность этих вопросов. Этой трудности я не касался. Преждевременно сейчас, на нынешнем уровне знаний ставить перед собой задачу вот в таком, в общем-то, популярном изложении некоторых психологических проблем, на уровне первого ознакомления с психологической наукой, затрагивая сложные процессы. Но дело заключается в том, что воспринимаем-то мы мир в его многомерности и не последовательно, а одновременно. А он очень хитрый — этот мир, в котором мы живем с вами, — имен- но в смысле характеристики его измерений, которые существуют для нас и существу- ют объективно. Прежде всего, давайте подсчитаем «человеко-измерения» этого мира. Опыты со зрительным восприятием часто очень упрощают этот мир, абстрагируют в некоторых измерениях, например, излюбленным объектом, который вводится в исследование зрительного восприятия, являются объекты двухмерные, и это я специально отмечал — рисунки, чертежи, изображения; на экране, на телевизионном экране, просто на бу- маге — двухмерный мир. А он на самом деле какой? Трехмерный. 227 ЗВУКОВЫСОТНЫЙ СЛУХ И все, что приспособила эволюция для человека, все, что сделала история для человека, в человеке — я имею в виду общественную историю, биологичес-кую исто- рию развития, эволюцию — это приспособление к трехмерному миру, а не двухмер- ному. Двухмерного-то мира ведь нет! Это мы его построили в проекции вещей на плос- кости, правда? Но трехмерный мир все равно выступает в своей трехмерности. Но этого мало — есть и четвертое измерение, и я непрестанно это повторяю. Мир движется. Или мы движемся. Движение есть понятие относительное, вы понима- ете? Четвертое измерение — время или движение. Это все равно. Так — еще четвертое измерение. Мало! Мы с вами живем еще — мы с вами, не животные, — мы с вами живем еще в одном измерении. Как его назвать? Семантичес- ким? Можно и такое слово употребить. Термин здесь безразличен совершенно, а факт упорен. В зрительном восприятии или в тактильном восприятии, осязательном, ведь я воспринимаю не четырехмерный предмет во времени, а я воспринимаю предмет, имеющий значение, в четырехмерном пространстве, то есть в его трехмерности и во времени. Все-таки первый факт, простой психологический факт — это человеческий факт, конечно, — состоит в том, что вы видите, что у меня в руках что? Бумага, прав- да? В этом все дело. Когда я накладываю руку вот сюда, что я вижу? Прибор. Что я воспринимаю тактильно? Прибор. То есть еще некая характеристика. Это значение — недаром же вос- приятие старые психологи издавна называли «целостным» и «категориальным», прав- да? А когда я слышу звук, что я воспринимаю в общем? Если это речевой слух — слово, словосочетание; если это музыкальный объект, предмет, музыка, то воспринимается все-таки что? Все-таки музыка. Причем очень интересно, что в острых условиях, когда мы затрудняем воспри- ятие, как вы думаете, что экспериментально получаем, что на первый план выступа- ет? Что при кратковременном предъявлении, например, удерживается? Что схватыва- ется, что на первом слое открывается? Значение, представьте себе. Парадокс! Вот тут недавние опыты с шахматистами. Им давали две установки при тахистоскопическом предъявлении, чтобы они оценивали позицию: выигрышная она или проигрышная. Тахистоскопическое предъявление позиции на очень короткое время. Что в результате оказалось? Парадоксальный факт! Воспроизводятся и помнят- ся оценки. Что стирается? Какие фигуры были на доске. То есть то, что образовало зна- чение ситуации. Ну, аналогичных опытов в других отношениях можно сколько угодно привести. В отношении речевого восприятия, в отношении речевого слуха, в отноше- нии музыкального слуха — понимаете, что вы знаете эту мелодию, только вы не мо- жете восстановить, как она была исполнена, правда? Мы уже с вами говорили о речевом слухе, и просто мы не замечаем, например, общей характеристики основной высоты, на которой кто-то с нами говорит. Выделя- ется что-то другое. Прежде всего, конечно, значение. Что иногда ставит такую проблему? Проблему очень важную, ведь мы с вами имеем-то дело реально, в большинстве случаев, не с образами, а сознательными об- разами. Вот откуда появляется эта особая характеристика. Перечеркните сознание, от- влекитесь, абстрагируйтесь от этого, как это делается очень часто в психологии. Гово- рят «образ восприятия», но не выделяется, как же это восприятие или этот образ строится как сознательное, сознаваемый образ, то есть в плане этого уровня отраже- ния. Вот когда мы переходим к этому уровню отражения, тогда выступает и это пятое измерение. Это любопытное измерение является продуктом не развития естественно- го, натурального мира, а продуктом исторического развития человечества. Это тоже в высшей степени объективный мир. Мы не можем отказать ему в объективности, этому миру знаний, значений, правда? Он создавался ходом истории. 228 ЛЕКЦИЯ 25 ВОСПРИЯТИЕ И человек не может изъять себя из этого мира точно так же, как он не может изъять себя из четырехмерного мира натуральной объективности, естественной при- родной объективности. Уж я скажу еще сильней — он не только объективен, он и вещественно выра- жен! Он имеет свое тело, этот мир. Все равно какое. Движущиеся слои воздуха, то есть субстрат значения в виде языка... Конечно, существенность этого значения не в том, что это звуки или знаки, начертанные на бумаге, а в значении этого, в идеальном содержании, то есть мир идеальный, он объективно существует. И я еще раз в заключение хочу подчеркнуть — не субъективен этот мир! И человек не волен, не свободен выйти из этого мира, он просто не может из него выйти, потому что первые шаги ребенка, которые он делает после своего рождения, ну, не первые, так вторые, не в новорожденности, так в младенчестве, — есть встреча с этим миром. Свое- образная встреча — с чашкой, с ложкой, с одеялом — ведь это все значения, то есть имеющие свое назначение и способы употребления вещи, которыми он овладевает. Тут как-то в психологии — это последняя мысль, которой я с вами хочу поделить- ся в порядке разговора, а не лекции, — одно время, в 1920—1930-х годах, особенно были распространены опыты с малышами по типу обезьяньих, келеровских опытов (вы ведь, конечно, знаете, в чем они заключаются? — ну, что-то там доставать, практически действовать разумно), и были ужасно смущены исследователи: возраст вроде такой, что повыше обезьянки должны результаты-то быть. Бюлер называл этот ранний возраст «шимпанзеподобным» — немножко оскорбительное название, нехорошее какое-то, че- ловеческий ребенок и, представьте, «шимпанзеподобный»! Ну, в смысле интеллекта. Вот у нас в Ленинграде покойный М.Я.Басов столкнулся тоже с этим явлением и удивился ему очень. Что такое? Надо сделать простую вещь — поставить трубку, по- весить приманку, встать на стул и взять эту самую цель. А дети не берут трубку. По- чему? А обезьянка потому берет трубку, что она в этом четырехмерном мире, нату- ральном, и оно подходяще по своим физическим свойствам, правда? Ну, почему? Связь-то механическая, пространственно механическая. Можно открыть связь. А ребе- нок не может. В чем дело? Наконец понято! Ведь это же от пятого измерения — стул-то есть то, на чем сидят. Поэтому надо разрушить это. А разрушить тяжело. Значения фик- сированы, а надо выйти в какой-то другой мир, в другие значения. Значит, получает- ся как бы запрет, если говорить простым языком. Откуда же берутся эти запреты? Вот они откуда берутся. И анекдотическая, вот эта комическая ситуация состоит в том, что в этом дети оказались ниже обезьян, буду- чи намного выше. Потому что для них этот мир есть мир, человеком построенный. Он выступает таким в восприятии этого мира, его понимании, его приятии, то есть как он принимается. Иногда происходит бунт против этих значений, но это целая история, правда? И не во всем бунт, и, по-видимому, не против, так сказать, прозаических ве- щей, таких как стул, все-таки как-то удерживаются. Потом это расширяется, утончает- ся, усложняется. И с детства, с первых шагов жизни, самостоятельных шагов, ребенок начинает видеть еще и в новом измерении, в пятом. И мир приобретает это измерение, потому что оно объективно существует в мире. Для ребенка оно представлено взрослым. Причем реально существующим, реальным общением со взрослым. И прежде всего, физически реальным общением. Потому что он тянется, а я отодвигаюсь — вот незада- ча, правда? Протягиваю, наоборот, ему какую-то вещь, какой-то предмет в соответ- ствии с его назначением, то есть его значением. Вот видите, какая сложность в проблеме чувственного восприятия. И как надо опасаться очень тощих схем. Они не могут быть тощими, эти системы, эти гипотезы, касающиеся того, что человек видит, что слышит, вообще, как выступает чувствен- но, в своей чувственности мир для человека. И очень трудно собрать эту картину. Вот на этом я закончу. внимание и память лекция 26 феноменология внимания Т оварищи, среди явлений перцептивной деятельности, деятельности вос- приятия, выделяется группа, которая издавна в психологии рассматривается в каче- стве особого класса явлений. Это — «явления внимания». Есть традиционная глава в курсах психологии под тем же самым названием — глава «внимание». Глава эта кочует. Иногда внимание рассматривается в проблеме со- знания, иногда непосредственно связывается с восприятием и, прямо скажем, ра- створяется в проблеме восприятия. Иногда выделяется в качестве особого раздела. Что правильно? Что лучше, полнее охватывает эти своеобразные явления, ко- торые мы называем явлениями внимания и, в общем, которые мы себе представля- ем просто по обыкновенному, житейскому опыту? Я думаю все-таки, что полнее, ближе и точнее эти своеобразные явления охватываются общим учением о восприя- тии, о перцептивной деятельности. Началось изучение явлений внимания очень давно. И, пожалуй, изучение и исследование внимания были в числе первых вещей, которыми стала заниматься эк- спериментальная наука (экспериментальная психология, я имею в виду). Еще с первой половины прошлого века известны наблюдения Гамильтона, которыми устанавливался следующий простой факт: одномоментно, то есть в одну и ту же единицу времени, возможности ясного восприятия на уровне сознавания, сознания воспринимаемых объектов — ограничены. Гамильтон применял очень не- совершенную технику — бросание шариков — для ответа на вопрос о том, схваты- вается ли в акте сознательного восприятия большое количество элементов, единиц, из которых состоит вообще-то зрительное поле (речь шла о зрении), или ясно схва- тывается, ясно воспринимается (то есть так, что испытуемый может дать себе отчет в этом, иначе говоря — осознать эти объекты) лишь небольшая часть объектов. Впоследствии эти опыты повторялись много раз. Последние подобные опы- ты, с подобной же несовершенной методикой, проводились в 1871 году, во второй половине XIX века, то есть в самом начале развития экспериментальной психоло- гии. Ну, и наконец, вскоре был открыт метод, техника, позволяющие изучать эти явления уже с большой точностью. Был изобретен специальный прибор, и ныне существующий в психологических лабораториях, который называется «тахистоско- пом». Прибор этот рассчитан на то, чтобы некоторое количество объектов, изо- браженных на плоскости в виде букв, значков, рисунков и т.д. или даже в виде ре- альных объектов, показывать на очень короткий интервал времени. Рассуждение, легшее в основу изобретения этого прибора, знаменитого тахистоскопа, очень про- сто. Надо было учесть, какое минимальное время требуется для восприятия одной единицы, время-минимум, время экспозиции, то есть предъявления. Затем предъя- 232 ВНИМАНИЕ И ПАМЯТЬ ЛЕКЦИЯ 26 вить не один объект, а увеличить число объектов, много объектов предъявлять и смотреть, какое количество из них может быть схвачено в этот короткий интервал, за время, достаточное для одномоментного схватывания. Сделать это можно очень просто. Время это может колебаться индивидуально. Можно определить время-минимум для экспозиции одного объекта, а затем показать ряд объектов, множество объектов, несколько объектов и посмотреть, сколько же объектов одновременно действительно схватывается. Дело в том, что иначе различить, что вы схватываете последовательно, а что одновременно, невозможно. Потому что сейчас у меня иллюзия состоит в том, что я одновременно вижу множество лиц. В действительности я, конечно, понимаю, что я перевожу взор от одного лица к другому и фактически у меня эта картина составля- ется из ряда последовательно получаемых впечатлений, в которых я отдаю себе от- чет, которые мною сознаются на этом уровне. Я ничего не знаю об уровнях восприятия, об объеме восприятия на том уров- не, на котором я не могу дать себе отчет о воспринятом. Оставим это в стороне. Этим как раз психология не занималась много-много лет. И классические исследования имели в виду только восприятие на уровне возможности дать себе отчет о восприня- том, то есть сознательное восприятие. Вот почему в XIX веке постоянно заменялся термин «внимание» в некотором контексте термином «сознание». Говорили «объем внимания», но говорили и «объем сознания». «Объем сознаваемого восприятия» — вот как надо было бы сказать поточнее, чтобы избежать двойной терминологии. Надо сказать, что это изучение объема внимания или, если хотите, объема со- знания, объема сознаваемого материала при восприятии этого материала, продолжа- лось десятилетиями, и в результате выведена закономерность, недавно получившая название «магическое число»: 7±2, то есть, попросту говоря, если одномоментно строго предъявлять некоторое количество объектов-единиц, то может быть одно- моментно воспринято, выделено вниманием, в старой терминологии, количество объектов от 5 до 9 максимум. 7±2, в среднем 7 1 . Вначале думали, что поменьше — 5, 6; обыкновенно говорили: иногда 7. Теперь немного увеличили это число. А, в об- щем, интересная сторона тахистоскопических опытов, в старых, классических фор- мах, состояла в том, что счет-то шел не на элементы, а на единицы. Не на число элементов, а на число единиц — каких-то целостностей. Поэтому нельзя подсчитать число элементов, из которых состоят буквы, а надо подсчитывать целые буквы. А если эти буквы образуют обычные сочетания, целостные сочетания, то тогда прихо- дится считать другими единицами. Это интересное вообще явление более всего соответствует, конечно, пози- ции с точки зрения восприятия, потому что ведь само восприятие имеет свои еди- ницы — не элементарные, а какие-то предметные. Я бы предпочел говорить здесь именно об объектах, то есть я бы предпочел ввести принцип предметности восприя- тия, из которого и вытекает необходимость не рассечения на элементы как угодно дробные, а необходимость рассечения на предметы, объекты. Пускай абстрактные — скажем, прямоугольники, треугольники, квадраты: но ведь все-таки шестиуголь- ник — это не шесть линий, это одна предметная единица, единица абстрактная, то есть отвлечена только форма. Да еще она к тому же и плоская в обычных тахисто- скопических опытах. 1 Миллер Дж. Магическое число семь, плюс или минус два. О некоторых пределах нашей способности перерабатывать информацию // Инженерная психология / Под ред Д.Ю.Панова, В.П.Зинченко. М., 1964. С.192—225. 233 ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ВНИМАНИЯ Вот давайте задумаемся над этими первыми явлениями, которые именуются «явлениями, характеризующими объем внимания» и — в терминологии, скажем, Вун- дта — «объем сознания». Одномоментный объем одномоментного акта восприятия. Вероятно, вы теперь себе уже представляете примерно временные характе- ристики. Какое время мы можем принять как единицу одномоментности? Время эк- спозиции. Оно вообще относительно короткое. Надо сказать, что при простейших усло- виях, при оптимальном подборе экспозиции — это примерно 30 миллисекунд. То есть три сотые секунды! Экспозиция очень маленькая. В некоторых условиях она немнож- ко уменьшается, в некоторых условиях возрастает до ста миллисекунд, то есть до одной десятой секунды. Можно сформулировать следующее правило. Одномоментность этих процессов обычно не превышает десятой части секунды. Только в очень усложненных условиях, когда эти цифры растут, они не могут быть устойчивыми. И вы понимаете почему. Потому что материал очень различен, единицы очень различны, очень различны дру- гие параметры, вроде освещенности, контрастности и т.д. Некоторые сочетания па- раметров затрудняют процесс, замедляют его. Другие оптимизируют его, облегчают, и тогда цифры этой одномоментной экспозиции падают. Надо сказать, что метод тахистоскопического исследования восприятия (иног- да даже не говорят «внимания», прямо говорят — тахистоскопического восприятия, то есть одномоментного восприятия), сохраняется и до сих пор. И меняется лишь техника. Конечно, сейчас старые тахистоскопы почти не употребляются в экспери- ментальной, научно-исследовательской, практике. Эти старые тахистоскопы были построены ужасно мило. Это была доска. На доске приспособление для удерживания экспонируемой карточки с нанесенными изображениями. Доска укрепляется так, что нижняя ее часть закрывает карточку. Затем отпускается крючочек — доска пада- ет, открывает на некоторый короткий промежуток времени экспонируемый мате- риал, а затем верхней своей частью вновь его закрывает. Деревянный тахистоскоп с немудреным устройством. Потом стали его усовершенствовать — делали электромаг- ниты, которые удерживают металлическую ширму. Ширма падает. Затем сделали крыльчатые тахистоскопы. Это как бы род обтуратора — открывает и закрывает эк- спонируемый материал. Затем перешли на проекционную технику. Можно проеци- ровать изображение, а затвор (самый обыкновенный, фотографический, с точной регулировкой времени экспозиции) употреблялся в качестве объектива этого про- екционного аппарата. Плюс бесшумность, легкость смены кадров. Правда, тут всегда — я хочу обратить ваше внимание, может, вам когда-нибудь придется заниматься исследованием восприятия, и тогда это надо иметь в виду — есть одна трудность. Дело в том, что всякая проекция — это вещь особенная. Восприятие проекционной картины — это не то же самое, что восприятие реального объекта. Тут есть свои тонкие психологические особенности. Недаром же проекционные фонари на- зывались «лантерна». По-русски так и переводили — «волшебный фонарь». В этой кар- тине есть что-то волшебное, что-то нереальное. Призрачное, кажущееся — во всякой проекции. Так что здесь тоже есть свои ограничения, свои особенности. Последнее время стали пользоваться электронными тахистоскопами широко, то есть, попросту говоря, вместо экспозиционного аппарата стали ставить кинескоп, электронно-лучевую лампу, на которой высвечивался соответствующий объект зада- ющего устройства. Конечно, это страшно облегчает работу, уточняет интервалы, по- зволяет вводить автоматическую программу предъявлений интервалов, то есть дли- тельности времени экспозиции и междуэкспозиционных интервалов. Это позволяет 234 ВНИМАНИЕ И ПАМЯТЬ ЛЕКЦИЯ 26 вводить и движущиеся объекты, если это нужно, словом, принцип-то остается один и тот же — кратковременность экспозиции, исследование восприятия в этих особых условиях кратковременной экспозиции. Надо сказать, что вслед за тахистоскопической методикой, таким подходом к явлениям внимания, развивались и другие некоторые подходы, давшие тоже суще- ственно интересные результаты. Дело в том, что практически явления внимания — вот это выделение из мно- гого немногого, эти явления, иначе говоря, избирательности в поле восприятия, в воспринимаемом мире лишь некоторых объектов в силу того, что все не могут быть одновременно осознаны, восприняты на уровне возможности дать себе отчет в вос- принятом, — выступают не только в качестве отдельных актов, это же часто очень длительное действие, длительный процесс. Я сразу описываю экспериментальные условия исследования внимания или, вернее, одну из применявшихся техник в этой длительной работе. Идет бумажная лента. На этой ленте нанесены некоторые значки. Они могут быть зашумлены, то есть выступать на фоне каких-то других значков, на которые вы не должны обращать внимания. Ваша задача заключается в том, чтобы отмечать всякий раз, когда проходит тот значок, который задан. Чем отмечать? Ну, есть та- кая техника: проколом ленты. У вас в руках есть приспособление для прокола, то есть устройство вроде иглы с ручкой, конечно, с держателем иглы для удобства. Карандашом можно перечеркивать или считать, нажимать на кнопку. Это уже воп- рос технической детализации методики. Важно подчеркнуть другое — здесь нет од- ного предъявления; здесь идет ряд событий; так как требуемое для выделения со- бытие идет рядом с другими, то я говорю именно о событиях. Я употребил другой термин — «на зашумленном фоне». Но это то же самое. Такая работа действительно происходит в жизни, и есть специальные режимы работы операторов, которые очень близко воспроизводятся этой техникой экспери- мента. Надо отмечать появление каких-то определенных объектов или определенных сигналов, можно сказать. Держать все время именно эти элементы, мы обыкновен- ным языком так и говорим: «внимательно за ними следить», «не выпускать их из поля внимания» — уж не зрения теперь, а внимания. Надо уметь их выделять, отме- чать для себя, делать в соответствии с этим что-то или не делать. Если речь идет о работе в режиме какого-нибудь слежения, то, может быть, и ничего не делать, если эти события, которые вы наблюдаете, развертываются в соответствии с установлен- ными программами или нормами. Наоборот, вы действуете, когда они нарушаются. Я не буду на всем этом останавливаться. Это и так ясно. В этой связи был изобретен метод, не громоздкий, но тоже работающий на ис- следование восприятия не как одномоментного отдельного и отделенного от других акта, а как длительно идущего процесса. Это изобретение Бурдона. Теперь оно извест- но под названием «тест Бурдона». Немножко шутливое замечание. Тесту Бурдона повезло в одном отношении — он непрерывно стал переименовываться. С моей точки зрения, без важных к тому ос- нований. Переименовывался он по следующим причинам — либо менялся просто фактический материал, используемый в этом тесте, либо его интерпретация. И то и другое давало повод переименовывать это тест. Я продолжаю его называть «тестом Бурдона» и так вы его, наверное, знаете. |