Сокулер_Лекции по философии Витгенштейна. Лекция 1 формирование мировоззрения
 Скачать 1.45 Mb.
|
|
Контрольные вопросы 1. Что такое логицизм как направление в основаниях математики и в философии математики? 2. На чем основывался подход Г. Фреге к естественному языку? Каковы основные понятия его учения о значении языковых выражений? 3. Какие задачи должен решать, в представлении Рассела, логический анализ? Какую роль призвана при этом сыграть теория дескрипций? 4. Каков статус логического атомизма? Это логическая доктрина? Метафизичес- кая? Гносеологическая? 5. Как вы оцениваете сам замысел логического анализа философских высказыва- ний с целью замены неясных и неопределенных утверждений ясными и определен- ными? Выполним ли он? К каким результатам он может привести? С какими трудностями столкнуться? Лекция 3 ЛОГИЧЕСКАЯ УТОПИЯ РАННЕГО ВИТГЕНШТЕЙНА Но однажды, пласты разуменья дробя, Углубляясь в свое ключевое, Я увидел, как в зеркале, мир и себя, И другое, другое, другое. В.Набоков Мы приступаем к изучению «Логико-философского трактата», который был единственной философской книгой, опубликованной самим Витген- штейном. Он очень тщательно работал над его формой и отделкой. Форма «Трактата» необычна для философского сочинения. Это произ- ведение состоит не из глав или частей, но из коротких утверждений, за которыми закрепилось название «афоризмы». Афоризмы пронумерова- ны. «Трактат» состоит из семи главных афоризмов. Они сопровожда- ются пояснительными афоризмами, многие из которых, в свою очередь, комментируются в последующих афоризмах. Принцип нумерации та- ков, что афоризмы, поясняющие афоризм с номером К, имеют номера: K.I, K.2 и т. д. Я охарактеризовала афоризмы как «утверждения». Их можно было бы также назвать «констатациями», «описаниями». Зато к ним не подходят такие характеристики, как «доказательство», «обоснование» и пр. Общая интонация «Трактата» такова, будто автор описывает неко- торую открывшуюся его внутреннему взору реальность. Он не строит аргументацию для обоснования своих выводов, просто описывает то, что у него перед глазами. Ряд существенных моментов этой картины совпадает с тем, что мы видели у Б. Рассела. Последний строил концепцию логического атомиз- ма, и ранний Витгенштейн работал над теми же проблемами. «Логико- философский трактат» стал классическим выражением доктрины логи- ческого атомизма. В то же время позиция Витгенштейна существенно отл "ается от 33 позиции Рассела. Во-первых, Витгенштейна не устраивает расселовс- кое обоснование процедуры логического анализа, связывающее логи- ческий анализ с эмпиристской теорией познания. Витгенштейн озабо- чен тем, чтобы показать оправданность и необходимость логического анализа, но пытается достичь этого совсем иными путями. Ибо, во- вторых, для Витгенштейна важно уяснить подлинное значение аналити- ческого метода. Ему мало того, что этот метод позволяет вскрывать и устранять путаницу, имевшуюся ранее в чьих-то философских концеп- циях. Слишком большое значение для него имели вечные вопросы о смысле жизни, о добре и зле, о смерти и бессмертии. Он испытывал потребность соотнести разрабатываемый им и Расселом метод с этими вопросами и понять его значение и его возможности на их фоне. В- третьих, Витгенштейн считает необходимым проводить гораздо более жесткое и последовательное разделение .логических и фактуальных рассуждений, чем это делал Рассел. Ему очевидно, что логические истины нельзя открывать, исследуя какие-то наличные обстоятельства. Вопрос о характере и статусе логики должен быть определен более корректно, чем это происходило в рассуждениях Рассела. В-четвертых, Витгенштейн в «Логико-философском трактате» разрешает ряд логи- ческих затруднений и специальных вопросов, касающихся оснований математики. Однако в настоящих лекциях мы не будем их касаться, сколь бы существенное место ни занимали они в «Трактате», ибо это потребовало бы соответствующей подготовки слушателей и написания еще одного курса лекций. «Предисловие» к «Логико-философскому трактату» открывается признанием Витгенштейна, что эту книгу, возможно, сможет понять только тот, кто сам уже продумал высказанные в ней мысли. Идею всей книги, говорит он, можно выразить в следующих словах: «То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно; о чем нельзя говорить, о том следует молчать» [35, с.26]. Смысл этой загадочной формулировки будет проясняться по мере нашего анализа основных положений «Трактата». В письме к своему другу Людвигу фон Фикеру Витгенштейн так объяснял замысел «Трактата»: «Основное содержание книги — этичес- кое... Моя книга состоит из двух частей: одна — это то, что содержится в книге, плюс другая, которую я не написал. И именно эта вторая часть является важной. Моя книга очерчивает границу сферы этичес- кого как бы изнутри, и я убежден, что это — единственная возможность 34 строгого задания этой границы» 1 . Не правда ли, странная формули- ровка? Автор сам объясняет, что основное содержание его книги — это то, чего он не написал. Отсюда можно догадаться, что оно относится как раз к тому, о чем нельзя говорить и потому следует молчать. Но, в таком случае, почему была написана «первая часть»? По-видимому, потому, что между тем, о чем можно говор'ить и о чем Витгенштейн говорит, и тем, о чем нельзя говорить, есть связь, ибо в противном случае не следовало бы вообще ничего писать, надо было бы просто молчать. Но как догадаться, о чем именно молчит автор в данной книге? Какой у него есть способ красноречивого молчания, позволяю- щего н а м понять это? На эти вопросы мы должны будем ответить в ходе нашего изучения текста «Логико-философского трактата». Завершая краткое предисловие к «Трактату», Витгенштейн гово- рит, что значение его работы состоит в двух моментах. Во-первых, лстинность высказанных в ней мыслей установлена твердо и опреде- ленно, а поставленные проблемы разрешены окончательно. Подобное утверждение может показаться проявлением нескромности молодого автора. Однако его подлинный смысл раскрывает следующая фраза, что, во-вторых, достоинство «Трактата» состоит в показе того, сколь малое значение имеет решение этих проблем. Таким образом, автор предупредил нас, приступающих к изучению его работы, что описан- ные им логические конструкции мало что дают. Главное — это то, о чем в книге не написано. Здравомыслящий человек задаст в таком случае вопрос: зачем же читать то, что в ней написано? Но, может быть, решение тех проблем, которые обсуждаются в «Трактате», рас- чищает в сознании пространство для восприятия того, о чем не ска- зано? Что же написано в этой книге? 1. Мир, факты, объекты Первый афоризм «Трактата» звучит так: «Мир есть все то, что имеет место» [1р. Его значение уточняется следующими: «Мир есть совокуп- ность фактов, а не вещей» [1.1] и «Мир разбивается на факты» [1.2]. Какой смысл имеют эти положения? Что, собственно, в них утвержда- ется? Их можно считать неявными определениями того смысла, какой 1 Цит. по: FannK.T. Wittgenstein's conception of philosophy. Oxford: Blackwell, 1969. P.I. Здесь и далее номера афоризмов выделены полужирным шрифтом.. 35 автор вкладывает в слово «мир». Существенно, что мир для него — это совокупность не предметов, не процессов, не чувственных данных, не неделимая целость. Пожалуй, самая определенная информация, кото- рую можно извлечь из этих утверждений, состоит в том, какие логи- ческие средства требуются для описания понимаемого таким образом мира, ибо мир разбивается на факты, а факты, как известно из логики, описываются предложениями. Понятно, что эти утверждения о мире априорны. Здесь нет и речи об обобщении данных наук, изучающих структуру Вселенной. Витгенштейн с первых же слов четко и недвус- мысленно показывает, что строит априорную систему рассуждений. Это связано с тем, что основным содержанием его рассуждений явля- ется логика, а все, что относится к логике, априорно — таково твердое убеждение Витгенштейна. «Факты в логическом пространстве образуют мир» [1.13]. Это ут- верждение показывает, что «мир», о котором говорит Витгенштейн, располагается не в физическом, а в логическом пространстве. Следо- вательно, он говорит не о том мире, который «существует вне и неза- висимо от нашего сознания», но о мире, как он представлен в языке субъекта, а таковой мир вполне оформлен и структурирован. Он состо- ит из вещей, свойств, отношений, фактов. Но все это, заметим, суть логические категории. Витгенштейн, следуя кантианским традициям, не мыслит «мир» вне априорных категориальных структур. Что представляют собой факты? Это, как говорит Витгенштейн, «на- личие ситуаций (Sachverhalt)» [2] 3 . «Ситуация суть комбинация объек- тов, (предметов, вещей)» — гласит пояснительный афоризм [2.01]. Структура факта образуется структурами ситуаций. Совокупйость существующих ситуаций и составляет мир [2.04]. Если ситуация — это комбинация объектов, то существенным свой- ством объекта является именно то, что он может входить в ситуации [2.011]. Какую информацию несет это утверждение, какое знание об объектах оно нам дает? Оно касается логических свойств категории объекта. Витгенштейн показывает взаимную соотнесенность категорий «ситуация» и «объект». В логике, как он подчеркивает, нет ничего случайного. Поэтому неслучайно, что объект входит в ситуацию, — эта возможность должна быть заложена в объекте, как бы предсущество- вать в нем. Логика рассматривает все «предсуществующие» возмож- 3 Термин Sachverhalt можно перевести и как «соотношение вещей», «положение дел» [см. также 12. с.71]. 36 ности: они являются ее фактами. Поэтому в логике не может быть обнаружена, открыта какая-то новая форма. Все логические возмож- ности уже присутствуют в формах самих объектов, ситуаций, фактов. Так, характеризуя объекты, Витгенштейн отмечает: «Подобно тому, как мы не можем мыслить пространственный предмет вне простран- ства, а временной — вне времени, мы не можем мыслить никакого объекта вне возможностей его связей с другими объектами» [2.0121]. Это утверждение означает, что мы не можем мыслить объект вне ап- риорного пространства логических возможностей, связанных с самой категорией объекта, т. е. образующих его необходимые, «внутренние» свойства. Такая постановка вопроса показывает, сколь чужд Витген- штейну эмпиристский подход, в частности, расселовское различение «знания по описанию» и «знания по непосредственному знакомству». Чтобы знать объект, говорит Витгенштейн, я должен знать не внешние, но все его внутренние свойства [2.01231]. Самое небольшое размышле- ние покажет нам, что внутренние свойства не постигаются в акте «непосредственного знакомства» — непосредственного чувственного вос- приятия объекта. Поясняя представление о внутренних свойствах объ- екта, Витгенштейн отмечает, что каждый объект существует в про- странстве возможных ситуаций: так, точка зрительного пространства должна иметь какой-то цвет — «она, так сказать, несет в себе про- странство цвета» [2.0131]; звук должен иметь какую-то высоту и т.п. А наличие определенного цвета у точки зрительного пространства есть ситуация, так же как и наличие определенной высоты у звука. Возможность вхождения объекта в ситуацию есть форма объекта. Понятие формы вообще играет в- «Логико-философском трактате» важ- ную роль. Интерпретируя предыдущее рассуждение, можно сказать, что формой точки геометрического пространства является само геомет- рическое пространство и все его свойства; формой цветовой точки — пространство цвета с присущими ему соотношениями, которые исклю- чают, например, возможность того, чтобы одна и та же поверхность была одновременно и красной, и зеленой; и т.п. Итак, мы видели, что мир распадается на факты; факты состоят из ситуаций; ситуации суть комплексы объектов. Но что же можно ска- зать об объектах? Разлагаются ли они в свою очередь на более про- стые составляющие? Нет. «Объект прост» [2.02]. Объект — это послед- ний предел анализа, подлинный «логический атом». Почему объект признается простым? Потому что иначе лишится смысла идея «просто- 37 го имени» и простого, ясного, далее неразложимого отношения между именем и объектом. По убеждению как Рассела, так и Витгенштейна того периода, в основе работы языка и нашего понимания языковых выражений должно лежать именно такое простое, наглядное и беспро- блемное соотношение между элементами языка и элементами реальнос- ти. Оно состоит в том, что значением имени является сам объект, им обозначаемый. Но если это так, то логическое требование устойчивости и неизменности значения превращается в требование устойчивости и неизменности объекта. Поэтому Витгенштейн и говорит, что объекты суть устойчивое, постоянное, а конфигурации изменчивы [2.0271]. Су- ществует давняя философская традиция, идущая еще из античности, согласно которой все составное, сложное подвержено изменению, а неизменное должно быть простым. Вот почему Витгенштейн утвержда- ет, что объекты просты. Эти простые объекты составляют «субстанцию мира» [2.021]. Значит, объекты, о которых говорит Витгенштейн, — это не окружа- ющие нас вещи, которые все являются сложными. Но что же это та- кое? Поясняя идею формы объекта, Витгенштейн приводил сравнения, используя для этого пространственную точку, точку зрительного про- странства, звук. Это сравнения или реальные примеры объектов в его смысле? Трудно сказать что-то определенное. Вопрос о «простых объ- ектах» «Логико-философского трактата» вызывает большие споры у исследователей творчества Витгенштейна. Многие интерпретаторы ут- верждали, что «простые объекты» Витгенштейна, так же как и «пар- тикулярии» Рассела, суть чувственные данные. Не замечая глубокую разницу между мировоззрением Витгенштейна и Рассела, они припи- сывали первому концепцию, согласно которой мир есть комбинация чувственных данных. Я думаю, что для такой интерпретации нет осно- ваний. Но чем же тогда являются эти «простые» неразложимые объ- екты? Витгенштейн не дает ответа на данный вопрос; Он считает, что логически показал необходимость таких объектов, и этого достаточно. Он всегда держался убеждения, что «одно из главных умений филосо- фа должно состоять в том, чтобы не заниматься вопросами, которые его не касаются» [34, с.44]. Надо заметить также, что его, в отличие от Рассела, совершенно не интересует вопрос о том, каким образом поз- наются простые объекты, достаточно ли для этого чувственного воспри- ятия. Для рассматриваемых им проблем это просто несущественно. Ситуации, по Витгенштейну, — это определенные сочетания объек- тов. Например, все люди, присутствующие в аудитории на лекции, все находящиеся в ней столы и стулья и их взаимные расположения обра- зуют ситуацию. Взаиморасположения объектов, входящих в ситуацию, образуют ее структуру [2.032]. Важно отметить следующее свойство ситуаций: они взаимонезависи- мы [2.061], так же как взаимонезависимы атомарные факты у Рассела. Независимость ситуаций коренится в независимости простых объектов. В силу этого ситуация, связанная с одним объектом, не может исклю- чить никаких возможных фактов, связанных с другими объектами. Никакая ситуация поэтому не определяет существование или несущес- твование других ситуаций. Мир «Трактата» столь же «атомарен», как и мир, предполагаемый расселовской версией логического атомизма. Это можно объяснить тем, что в концепции логического атомизма мир определяется логикой. И Рассел, и Витгенштейн рассматривают классическую экстенсиональную логику, предполагающую независи- мость атомарных предложений. Соответственно, они должны прини- мать независимость атомарных фактов (Рассел) или ситуаций (Витген- штейн) 4 Независимость ситуаций несовместима с представлениями о при- чинно-следственных связях. Поэтому мир, описываемый Витгенштей- ном, лишен таковых, за что Витгенштейна сильно критиковали в совет- ской философии (критиковали именно Витгенштейна, поскольку рассе- ловская версия логического атомизма была у нас менее известна). Пред- ставлялось, что стремление описать мир с логической точки зрения довело Витгенштейна до такой крайней субъективистской позиции. Но я думаю, что здесь могли быть и другие соображения, помимо привер- женности к экстенсиональной логике. Ведь цель Витгенштейна — пока- зать, как работает наш язык. Но представления о причинных связях не так глубоко встроены в язык, чтобы он не допускал осмысленных пред- ложений, нарушающих эти представления. То же самое можно сказать и о законах физики: предложения, противоречащие им, могут быть осмысленными (например, осмысленно предложение «Я подбросил монетку, и она повисла в воздухе»), чего не скажешь о предложениях, нарушающих законы логики. Поэтому Витгенштейн, рисуя образ мира Ввиду целого ряда аналогий между понятиями атомарного факта у Рассела и ситуации Витгенштейна, понятие Sachoerhalt в английском издании было переведено как «атомар- 'й факт», и этот же термин был принят в русском переводе [4]. Однако это не совсем «ответствует оригиналу. 39 . 38 сквозь призму языка, принимает, что в структуру мира встроена толь- ко логическая необходимость, и никакая другая. Соответственно, он утверждает, что необходимость является только логической. Структуру витгенштейновского «мира» мы представим в виде сле- дующей схемы: МИР разбивается на расположен в -» Л О Г И Ч Е С К О М ПРОСТРАНСТВЕ | ФАКТЫ | l состоящие в существовании или несуществовании 4 СИТУАЦИЙ существенное определение -» I ОБЪЕКТА I есть комбинация ОБЪЕКТОВ! возможность ВХОДИТЬ В СИТУАЦИИ ОБЪЕКТ ПРОСТ | ОБЪЕКТЫ "| образуют 1 СУБСТАНЦИЮ"! мира СУБСТАНЦИЯ I определяет только [ФОРМУ, | а не материальные ' — свойства мира [КОНФИГУРАЦИЯ ОБЪЕКТОВ) в ситуации есть | СТРУКТУРА СИТУАЦИЙ" [СИТУАЦИИНЕЗАВИСИМЫ ] Схема 1 40 2. Язык как образ реальности За описанием «мира» у Витгенштейна следует построение теории «об- раза» (Bild; другое значение этого слова — «картина»). «Мы строим для себя образы фактов» [2.1). Задержимся на минуту на этой форму- лировке. Она означает, что в теории, развиваемой Витгенштейном, не рассматриваются образы объектов, образ мира, образ логического пространства, — только образы фактов. Образ представляет факт в логическом пространстве, которое уже продиктовало все возможные способы сочетаний объектов. Образ и факт существуют в одном и том же логическом пространстве. Забегая вперед, замечу, что это и явля- ется главным условием того, что образ функционирует как образ фак- та. Образ есть модель реальности [2.12]. Мы можем даже представлять себе реальные трехмерные модели ситуаций, и такое представление весьма удобно для понимания витгенштейновских рассуждений об об- разе. Если факт есть сочетание объектов, то модель есть сочетание эле- ментов образа, причем каждый элемент образа представляет ровно один из объектов, входящих в факт. Здесь очень удобно воспользоваться математическим языком и сказать, что образ есть изоморфное отобра- жение факта. Элементы образа являются представителями объектов реальности, а само соотношение элементов образа изображает соотно- шение объектов в факте. Это можно пояснить на таком примере: ситу- ация — это семья, рассевшаяся вокруг своего главы, а образ — семей- ная фотография. Элементами фотографии являются фотопортреты каж- дого из членов семьи и изображения всех деталей интерьера; тогда понятно, что конфигурация элементов образа представляет соотноше- ние объектов в ситуации, т. е. размещение членов семьи в момент фотографирования. Соотношение элементов образа называется его структурой; возмож- ность для образа иметь некоторую структуру называется формой ото- бражения. Форма отображения, — поясняет Витгенштейн, — это воз- можность того, что вещи соотносятся друг с другом так, как соотносят- ся друг с другом элементы образа [2. 151]. Отсюда мы должны понять, что образов может быть больше, чем фактов, так как некоторые образы являются образами лишь возможных, но не существующих в действи- тельности фактов. В то же время и сам образ является фактом. Это может показаться странным. Мы привыкли считать, что образ и отображаемое относятся 41 к двум взаимоисключающим категориям, что факты реальны, матери- альны, существуют вне и независимо от сознания, тогда как образы имеют идеальную или психическую природу и потому не обладают такой реальностью, каковой обладают факты. Начать мыслить по-дру- гому для нас очень трудно, но Витгенштейн рассуждает как раз по- другому. Он |