Сокулер_Лекции по философии Витгенштейна. Лекция 1 формирование мировоззрения
 Скачать 1.45 Mb.
|
не исходит из различения материального и идеального,а как бы сам устанавливает свои отношения с описываемой им реаль- ностью благодаря тому, что снабжен какими-то «щупальцами», кото- рыми без содействия языкового сообщества «дотягивается» до реаль- ности. По этому поводу закономерно задавать очень много вопросов и под- вергать подход «Трактата» заслуженной критике. Но можно ли как-то объяснить, если и не оправдать, такой подход? Витгенштейн строит такое понимание работы языка, которое должно показать, что возможно достижение полной ясности всех высказываний. Интуиция Витгенштейна, по-видимому, состоит в том, что в таком рассмотрении языка не должно быть места субъективности. И потому язык понима- ется как нечто безличное. В «Трактате» рассматривается только один мир и только один язык. Здесь не нашлось места для «миров» различ- ных людей. Но, может быть, работа всем понятного и доступного языка должна опираться только на общую всем данность, а сугубо индивиду- альные «миры» для этого, по определению, несущественны? Допустим, один человек может помыслить, что А стоит в отношении к В, а другой, на основании своего собственного опыта, будет иметь мысль, что С стоит в отношении к Д. По своей логической форме формулируемые ими предложения одинаковы. Рассмотрение Витгенштейна разворачи- вается в таком жестком каркасе логических форм, где уже ничто лич- ное не играет роли. Можно проинтерпретировать эту интуицию Вит- генштейна, сказав, что язык и культура детерминируют нас гораздо жестче, чем мы сами предполагаем. Возможно, что наши способы мыслить о фактах и описывать их гораздо более безличны, чем мы подозреваем. Поскольку предложение есть частный случай образа, к нему отно- сится все то, что было сказано об образе и его отношении к отобража- емому. Предложение есть сложный знак, являющийся комбинацией простых знаков. Предложение есть образ факта. Поскольку факт есть комбинация объектов, предложение является комбинацией имен этих объектов. Предложение, как разъясняет Витгенштейн, вполне можно было бы заменить трехмерной конфигурацией объектов, и тогда его образная природа стала бы наглядной. Когда Витгенштейн только 44 начинал работу над « Л оги ко- философским трактатом», он нашел весь- ма выразительный пример того, что можно рассматривать как образ факта. Пример содержался в газетной статье, повествующей о судеб- ном разбирательстве дорожной катастрофы. В ходе расследования была изготовлена объемная модель ситуации с. миниатюрными копиями машин и фигурками людей, расположенными соответствующим обра- зом. Модель функционировала на суде как наглядное «описание» ситу- ации. Упоминая в своих «Записных книжках» этот эпизод, Витген- штейн пишет далее: «Отсюда должна сама собой (если только я не слеп) получаться сущность истины. Подумаем о иероглифическом пись- ме, в котором каждое слово изображает свое значение. Подумаем так- же и о том, что действительные образы могут соответствовать или не соответствовать ситуациям» [34, с.7]. Упоминаемая модель дорожной ситуации дает ключ к витгенштей- новскому пониманию предложения как образа. Витгенштейн решился трактовать предложения как буквальные изображения фактов, а соот- ветствие предложения и факта — как их буквальную конгруэнцию. Элементами предложения являются простые знаки, т. е. имена. Пред- ложение есть сочетание имен. Имя обозначает объект; объект является его значением. Таким образом, отношение между именем и тем, что им обозначается, просто, однозначно и, так сказать, прозрачно. Имя, по разъяснению Витгенштейна, не имеет смысла, оно имеет только значе- ние. Имя играет роль именуемого объекта в предложении, выступает вместо него. Лишь предложение имеет смысл — им является сам изо- бражаемый факт. Факты могут только описываться, но не именоваться. Предложение не может считаться именем факта по той причине, что каждому факту соответствуют -по крайней мере два предложения — истинное и ложное. Предложение является образом возможного факта. Оно истинно, если объекты, обозначаемые его именами, связаны друг с другом так, как соответствующие слова в предложении. Допущение простых знаков равнозначно предположению о том, что предложение полностью анализируемо [3.201]. Анализ осуществим, конечен и не искажает смысла исходного предложения, ибо само пред- ложение единственным образом разбивается на комплекс простых имен, а последние однозначным образом относятся к объектам, являющимся их значениями. Ни на одном из шагов описываемой Витгенштейном процедуры не может возникать неопределенность или неоднозначность. 45 «На первый взгляд, предложение, — например, напечатанное на бумаге, — вовсе не похоже на образ реальности, о которой оно говорит, признает Витгенштейн. — Но и нотная запись на первый взгляд не кажется образом записанной музыки, и наша письменность не выгля- д'ит как образ языковых звуков. Тем не менее эти знаковые системы являются образами в самом прямом смысле слова... И если мы про- никли в сущность этого отношения изображения, то мы видим, что оно не нарушается видимыми отклонениями (подобно использованию зна- ков диеза и бекара в нотной записи). Ибо эти отклонения также изо- бражают то, что они должны выражать» [4.011]; [4.013]. Так, граммо- фонная пластинка, музыкальная тема, нотная запись, звуковые волны являются образами друг друга и имеют, несмотря на все внешнее различие, общую логическую структуру [4.014]. Естественный язык, рассуждает Витгенштейн, необычайно сложен. В нем приняты такие языковые формы, которые, подобно одежде, скры- вающей действительные линии фигуры, скрывают подлинную сущность языка. Поэтому и нужен логический анализ, который вскрывает их подлинную форму и показывает, что сущность языка не может состоять ни в чем ином, кроме того, что язык изображает реальность. Данные рассуждения Витгенштейна трудно классифицировать как доказательство изобразительной природы языка. Скорее это пояснения и сравнения, что не случайно. Витгенштейн пришел к такой трактовке языка не потому, что исследовал различные языковые формы и это исследование показало ему их природу. Его рассуждения являются априорными. Об этом свидетельствует вся структура и тональность «Логико-философского трактата». Он считает, что сущность языка до- лжна быть именно такова, потому что в противном случае невозможно было бы, пользуясь языком, достигнуть ясности. Метод, используемый Витгенштейном в «Логико-философском трактате», иногда сравнивают с трансцендентальной дедукцией И.Канта. Кант задается вопросами о том, как возможны математика и чистое естествознание. Отталкиваясь от того, что математика и чистое естествознание существуют, он иссле- дует априорные условия их возможности. Подобно этому, Витгенштейн задается вопросом о том, как возможно достичь ясности, и описывает то, что представляется ему необходимым условием ее достижения. 48 3. Природа логических предложений Высказав общую идею «образной» сущности языка, Витгенштейн ока- зывается перед необходимостью проанализировать различные классы предложений, чтобы подтвердить на них справедливость своей концеп- ции. Так, он подвергает подробному анализу логические связки типа «и», «или», «если... то». С помощью этих связок из более простых пред- ложений образуются более сложные. Самые простые предложения, на- зываемые элементарными, суть образы ситуаций. Сложные предложе- ния полностью анализируемы: они разлагаются на элементарные пред- ложения. Их смысл является функцией от смысла входящих в них элементарных предложений. Витгенштейн, вслед за Фреге и Расселом, принимает, что все сложные предложения являются функциями истин- ности входящих в них элементарных предложений (о понятии функции истинности уже говорилось в лекции 2 в связи с концепцией Фреге). Одни логические связки могут выражаться через другое. Напри- мер, связка «если... то» может выражаться через «и» и «не», так что «если р, то q» означает то же самое, что и «неверно, что p и не-q». Все логические связки выразимы через одну, являющуюся как бы сочета- нием связок «и» и «не». Витгенштейн пользуется этим примером, что- бы показать, что любое сложное предложение можно привести к такой форме, в которой речь идет о сочетании ситуаций или отсутствии ситу- аций. Трактовка всех предложений как функций истинности составля- ющих их элементарных предложений необходима для того, чтобы под- твердить справедливость «образной» теории языка в применении к сложным предложениям. Важное место в анализе, предпринимаемом Витгенштейном, зани- мают логические истины и логические противоречия. Витгенштейн показывает, что логические истины (например, «р или не-р») суть тав- тологии, они истинны независимо от значения входящих в них элемен- тарных предложений, т.е. при любом положении дел; тогда как логи- чески противоречивые утверждения типа «р и не-р» ложны при всех положениях дел. Витгенштейн трактует их как «вырожденный» случай предложения. В самом деле, предложение показывает, как обстоят дела, если оно истинно [4.022]. «Предложения, — говорит Витгенштейн, - показывают то, что они говорят: тавтологии и противоречия показы- вают то, что они не говорят ничего...» [4.461], ибо им не соответствует никакое возможное положение дел. В самом деле, тавтологии соответ- 49 всегда-истинность или всегда-ложность. Конечно, логическая структура мира пронизывает весь мир и присутствует в каждой его точке и в каждом предложении. Но логические тавтологии и противоречия играют в этом отношении особую роль: в них она «показывает себя» преиму- щественным образом, — возможно, потому, что они больше ничего не показывают. «Логические предложения, — объясняет Витгенштейн, — описывают логический каркас мира, или, скорее, они изображают (darstellen) его. Они не «говорят» о нем. Они предполагают, что имена имеют значение, а элементарные предложения — смысл: и в этом состоит их связь с миром. Ясно, что то, что определенные сочетания символов, - которые существенным образом имеют один определенный характер, - являются тавтологиями, показывает нечто о мире» [6.124]. В письме к Б. Расселу, разъясняя основные идеи своего «Трактата», Витгенштейн писал о «главном утверждении, из которого все это рас- смотрение логических предложений просто вытекает. Главным пунк- том является теория того, что может быть сказано предложениями — т. е. языком (и, что то же самое, — может быть помыслено), и того, что не может быть выражено предложениями,'но может быть только пока- зано; это, как я думаю, является важнейшей проблемой для филосо- фии» [пит-, по 30, С.161]. Тема того, что не может быть «сказано», а может быть только «показано», играет в «Логико-философском тракта- те» первостепенную роль. Речь идет о вещах, которые не могут быть выражены в осмысленных предложениях в силу ограничений, налага- емых самой природой последних. Значительное место среди того, что не может быть сказано, а может быть только показано, занимает логичес- кая структура мира. Ее показывают все логические предложения и вся логическая техника; ее показывает тот факт, что мы можем понять 50 смысл любого предложения, зная значения входящих в него слов. Но невозможно непосредственно высказывать предложения, описывающие логику языка и мира. Ибо для этого пришлось бы встать «над» языком и миром, описывая их структуру как бы из§не. Если возможно осмыс- ленное предложение о логической структуре, значит, осмысленно и его отрицание. Но последнее высказывало бы нечто, несовместимое с Логи- кой, что невозможно. Ибо логика, по Витгенштейну, это не свод правил, которым надо следовать в рассуждениях, но нечто неизмеримо боль- • шее: несущий каркас мира и языка. «Логика — это не учение, по зер- кальное отражение мира» [6.13]. «Логика наполняет мир; границы мира являются также ее границами» [5.61]. В'этом смысле Витгенштейн говорит, что «логика трансцендентальна» [6.13]. При этом Витгенштейн обращает особое внимание на то, что не существует никаких особых логических фактов или объектов и что ло- гические константы ничего не именуют. Здесь позиция Витгенштейна расходится с позицией Рассела, который допускал и особые логические факты, и особые логические объекты. Иногда Ра,ссел рассуждал так, будто имеется какой-то особый логический опыт, позволяющий наблю- дать логические факты и выводить логические законы. С точки зрения Витгенштейна, это недопустимо. В логике нельзя ничего «открыть», «обнаружить»: Рассел просто совершает смешение логического и эмпи- рического. Свое понимание логики Витгенштейн раскрывает так: «Опыт, требующийся для понимания логики, состоит не в том, что имеет место то-то и то-то, но в том, что что-то есть: но это не опыт. Логика — до всякого опыта — опыта, состоящего в том, что нечто таково-то. Она предшествует любому "как", но не предшествует "что"» [5.552]. О чем идет речь в этом афоризме? О том, что логика является априорным условием возможности любого опыта, свидетельствующего о конкретных фактах и обстоятельствах мира (по выражению Витгенштейна, опыта того, «как»). И, однако, ее значение ограничено тем, что она никак не определяет самого факта существования мира. Особое переживание существования мира Витгенштейн обозначает в данном афоризме как опыт «что». Но существование мира относится к сфере мистического, и об этом мы будем говорить позже. .51 |