Билеты античная литра. Билеты, античная литература (1 семестр). Литература Древней Греции общая характеристика, периодизация

• Название: Литература Древней Греции общая характеристика, периодизация
• Анкор: Билеты античная литра
• Дата: 11.03.2021
• Размер: 458.57 Kb.
• Имя файла: Билеты, античная литература (1 семестр).docx
• Тип: Литература; #183612
• страница: 2 из 20

Во-первых, на многочисленные эпические сказания указывает уже само содержание гомеровских поэм. В "Илиаде" рассказ начинается с гнева Ахилла, то есть здесь имеется в виду всего лишь только один эпизод из 10-го года Троянской войны, откуда вытекает, что должны были существовать какие-то сказания о предыдущих периодах этой войны и о ее подготовке, равно как и сказания об окончании войны и о взятии Трои.

Во-вторых, в "Илиаде" и "Одиссее" находятся и прямые указания на многочисленные эпические сказания (как, например, на сказания фиванского цикла с его героем Эдипом, этолийского цикла с героем Мелеагром, на мифы о Геракле, аргонавтах и т. д.).

В-третьих, для догомеровского греческого эпоса очень важно было бы наметить хотя бы приблизительно те или другие этапы его исторической эволюции. Ввиду того что из догомеровского прошлого до нас не дошло ни одного цельного произведения и их приходится теоретически реконструировать на основании позднейших, иной раз весьма случайных фрагментов и свидетельств, наши представления об эволюции эпоса всегда будут в той или иной мере гипотетичными. По мнению некоторых современных ученых, все известные нам из поэм Гомера указания на эпические героические сказания восходят еще к микенской Греции, то есть ко второй половине II тысячелетия до н.э., к эпохе, предшествующей Троянской войне. Таким образом, между гомеровским героизмом, относящимся к первой трети I тысячелетия, и микенским героизмом середины II тысячелетия наблюдается непрерывная линия развития.

В-четвертых, если поставить вопрос об этой конкретной эволюции героического сказания, то мы едва ли ошибемся, если скажем, что это сказание коренится в культе героя, подобно тому как сам культ развивается из заупокойных плачей над мертвым, но еще не погребенным героем и во время его погребения. Культ героя вовсе не единственная и последняя причина возникновения героической песни, но как основа для героического эпоса он имеет безусловно огромное значение. Смерть героя всегда переживалась как событие большой важности; и погребение героя обставлялось всегда максимально торжественно. Наилучшим примером такого погребения является погребение Патрокла (Ил., XXIII), которое сопровождается грандиозными атлетическими состязаниями в честь героя. Но и мусические состязания при погребении героя, хоровые и сольные, отнюдь не редкость. Погребение большого героя и даже простого смертного обычно сопровождается у всех народов плачами и причитаниями, которые исполнялись иной раз даже и профессиональными плакальщиками и плакальщицами. Наиболее ранний пример плачей в греческой литературе - плачи по Гектору в "Илиаде". Троянский герой Гектор (Ил., VII, 85-91) говорит о могильном холме героя и его воспевании в потомстве.

Естественно, что напряженно-френетический, траурный момент самого погребения в дальнейшем должен был ослабевать. В погребальных плачах по герою и о его жизни рассказывались отдельные факты, и оплакивание его сопровождалось отрывочными предложениями, горестными восклицаниями и междометиями.

С течением времени эти плачи развивались в целые песни о жизни и подвигах героя, получали художественное завершение и в меру общественно-политической значимости героя даже становились традиционными.

Так, эпический поэт Гесиод рассказывал про себя, как он ездил в Халкиду на празднества в честь героя Амфидаманта, как он исполнял там в его честь гимн и как он получил за это первую награду ("Труды и дни", 654 и след.). Известна хвалебная песня, которую сочинил Симонид Кеосский для празднества в честь фермопильских героев. Надгробные состязания исполнителей песен упоминаются также в связи с традиционным ритуалом по карийскому царю Мавсолу.

Постепенно песнь в честь героя получила свою самостоятельность. Уже не надо было обязательно на празднествах в честь героя исполнять подобного рода героические песни. Они исполнялись на пирах и собраниях обыкновенным рапсодом или поэтом, вроде гомеровских Демодока и Фемия. Эти "славы мужей" мог исполнять и даже непрофессионал, как, например, Ифигения на пирах своего отца Агамемнона, воспевая его подвиги (Эсхил, "Агамемнон", 242- 246), или Ахилл (Ил., IX). "Слава мужей" является мечтой каждого героя, и ради нее он жертвует своей жизнью, причем к этой славе в потомстве причастны даже героические женщины вроде Пенелопы (Од., XXIV, 196-198). Однако эта первоначальная героическая надгробная песнь (эпитафий) в конце концов дошла до чисто увеселительного сколия на пирах. Снижению героического стиля способствовало и то, что воспевались не только положительные герои, певцов и слушателей стали интересовать герои отрицательные (например, Клитемнестра, о дурной славе которой в песнях прямо говорит "Одиссея", XXIV, 200-202), о злодеяниях которых также слагались легенды.

Таким образом, даже наши скудные сведения о догомеровском героическом эпосе дают возможность отчетливо проследить некоторые этапы его развития:

• 
  френетический эпитафий (надгробный плач) и даже агон (мусическое состязание на могиле);
  
• 
  "слава" героя, торжественно исполняемая на специально посвященном ему празднестве;
  
• 
  "слава" героя, торжественно исполняемая на пирах военной аристократии;
  
• 
  сниженный по стилю энкомий героям в гражданской или домашней жизни;
  
• 
  сколий (застольная песнь) тем или другим выдающимся личностям, но уже не древним героям, а как простое увеселение на пирах.
  

Подобную же эволюцию можно проследить в эпосе о богах. Только здесь процесс его развития начинается не с культа умершего героя, а с жертвоприношения тому или иному божеству, сопровождаемого словесными высказываниями, достаточно лаконичными. Так, жертва Дионису сопровождалась экстатическим выкрикиванием одного из его имен - "Дифирамб". В дальнейшем, с ослаблением чисто культовой стороны, выделялась сторона словесная, расцвеченная более длинными рассказами о деяниях того или иного божества. История зародившегося таким образом эпоса о данном божестве совпадала с намеченной эволюцией героического эпоса. Так, "Гомеровские гимны" (первые пять гимнов), представляющие развитой эпос о богах, ничем не отличаются от гомеровского эпоса о героях. От первоначальной жертвенной, молитвенной, просительной или благодарственной основы эпоса о богах тут ничего не осталось, кроме отдельных кратких выражений.
Поэмы Гомера "Илиада" и "Одиссея" были созданы в первой трети I тысячелетия до н.э. в той области древней Греции, которая носила название Ионии. Точных сведений о предполагаемом авторе «Илиады» и «Одиссеи» античность не имела: Гомер был легендарной фигурой, в биографии которой всё оставалось спорным.

Само имя «Гомер», вполне мыслимое как греческое собственное имя, нередко истолковывалось, как имя нарицательное, обозначающее слепца. В античном искусстве Гомер всегда изображался слепым стариком. Имя Гомера имело практически собирательный характер для эпической поэзии, ему приписывались многие поэмы, входившие в репертуар рапсодов.

Однако в более позднее время отдельные античные учёны стали опровергать авторство Гомером поэм «Илиады» и «Одиссеи», либо же пеприписывали Гомеру только «Илиаду». Так же бытовала идея о том, что «Илиаду» Гомер написал в молодости, а «Одиссею» на склоне лет.

Ни у кого не возникало сомнения в том, что Гомер существовал и в том, что он является автором, по крайней мере «Илиады».

Исходя из положения о единоличном авторе гомеровского эпоса, античная критика ставила другой вопрос: сохранились ли поэмы в первоначальном виде? Античные филологи замечали в поэмах многочисленные неуваязки, несовпадения, противоречия, повторения и т.д.

Уже в 1664 г. французский аббат д'Обиньяк высказал мысль о том, что «Илиада» составлена из отдельных эпических песен об осаде Трои и не является единым произведением одного автора.

В XVIII в., когда на смену классицизму приходит романтическое направление в литературе, пробуждавшийся интерес к народной поэзии, к прошлому сделал гомеровский вопрос ещё насущнее. В «Илиаде» и «Одиссее» стали видеть произведения, созданные народом в глубокой древности, а в имени Гомера – некое собирательное имя автора греческого эпоса в целом. Эта трактовка гомеровского вопроса получила популярность, потому что она давала возможность объяснить художественное совершенство «Илиады» и «Одиссеи» народностью этих поэм, подтверждая тем самым взгляд романтиков на фольклор как единственный источник подлинно чистой поэзии. В конце XVIII в. этой проблемой занимался немецкий ученый Ф. А. Вольф; в его книге «Введение к Гомеру», опубликованной в 1795 г., мы находим научную постановку вопроса, положившую начало систематическому исследованию гомеровского эпоса. Ф. А. Вольф считал «Илиаду» и «Одиссею» сводом различных песен, сложенных в разное время многочисленными народными певцами, среди которых наибольшей известностью пользовался Гомер. Лишь впоследствии, по всей вероятности, во второй половине VI в. до н. э., при Писистрате, они были собраны и объединены в две большие поэмы. Ученый аргументировал свое мнение главным образом отсутствием в гомеровские времена письменности: когда приходится творить на память, создание таких больших поэм одним человеком невозможно. В книге говорилось, что свидетельством коллективного творчества являются также многочисленные противоречия в тексте поэм.

Так, в V книге «Илиады» Диомед ранит Афродиту и Ареса, а в VI книге он говорит:

«Я никогда не дерзал с божествами Олимпа сражаться»

(Ил., кн. VI, ст. 129. Перевод Н. И. Гнедича)

В III книге «Одиссеи» рассказывается, как Телемах и Афина, сопровождавшая его в облике Ментора, приходят в Пилос и видят много народа, собравшегося на жертвоприношение. Вскоре), однако, оказывается, что перед ними просто семья Нестора.

Примерами композиционных неувязок поэм Гомера могут служить следующие.

В III книге «Илиады» Елена, виновница войны, находящаяся вместе с троянским царем Приамом на городской стене, показывает ему знаменитых ахейских героев, которые давно уже сражаются под Троей и, несомненно, известны Приаму с начала войны. Поединок Париса с Менелаем, воспетый в III книге «Илиады», должен был бы, очевидно, состояться в начале войны, а не в конце ее.

В VII книге рассказывается о сооружении ахейцами стены, которая должна была оградить их корабли от нападения. Очевидно, что греки должны были построить эту стену если не сразу по прибытии под стены Трои, то, во всяком случае, не на десятом году войны.
После появления труда Вольфа, исследователи «гомеровского вопроса» разделились на вольфианцев (аналитиков), считавших, что отдельные части поэм сложены различными певцами, а унитариев, защитников единого Гомера.

Кроме аналитической и унитарной существовали и различные компромиссные теории гомеровского вопроса. Например, сторонники теории «основного ядра» предполагали, что первоначальный текст постепенно обрастал дополнениями, вставками, вносимыми разными поэтами; не один Гомер, а три-четыре поэта участвовали в составлении эпоса, отсюда первая, вторая, третья редакции и т. п. Представители другой теории видели в гомеровских поэмах объединение нескольких «малых эпосов». Например, известный исследователь гомеровского вопроса Адольф Кирхгофф считал, что в «Одиссее» четыре самостоятельных повествования: путешествие Одиссея до того, как он попал к Калипсо; путешествие от острова Калипсо до Итаки; путешествие Телемаха; возвращение Одиссея на родину (прибытие в образе нищего и расправа с женихами).

Существуют и другие трактовки гомеровского вопроса и мнения о происхождении «Илиады» и «Одиссеи», но все они, так или иначе, сводятся к вопросу о соотношении личного и коллективного творчества авторов гомеровского эпоса.

Большинство современных исследователей придерживаются унитарной теории. Тем не менее конкретная история формирования гомеровского эпоса – вопрос еще не решенный.

Независимо от того, принадлежит ли окончательная обработка обеих поэм одному автору (Гомеру?) или разным, исследования по гомеровскому вопросу подводят к выводу, что «Илиада» была сложена раньше «Одиссеи». Об этом свидетельствует картина материальной культуры и общественных отношений, изображенная в этих произведениях. На более позднее происхождение «Одиссеи» указывает расширение кругозора автора, интерес к чужим странам, характерные для общества, вступившего в фазу торговых отношений.

5. 
   «Илиада» и «Одиссея» Гомера: особенности сюжета и композиции.
   

Сюжетная основа "Илиады" и "Одиссеи" - это отзвуки дошедших до Гомера через 500 лет сведений о Троянской войне (XII в. до н.э.), в ходе которой микенские воины-ахейцы захватили и разграбили город. Это событие, знаменовавшее один из древнейших этапов борьбы между народами Азии и Европы, было основательно переработано мифологическим сознанием тогдашних людей и стало неисчерпаемым источником мифов, преданий, сказаний. Совершенно незначительный по позднейшим масштабам исторический эпизод (а Троя в ходе тысячелетий многократно разорялась, гибла и восстанавливалась) превращается в еще догомеровском мифе в грандиозное событие, определяющее судьбы богов и людей.

Величайшим новаторством Гомера, которое и выдвигает его в статус создателя всей европейской литературы, является принцип синекдохи (часть вместо целого), взятый им как основа сюжетостроения "Илиады" и "Одиссеи", - не все десять лет Троянской войны (как то предполагалось мифом), а всего лишь 51 день, да и то из них полно освещены события девяти дней; не десять лет возвращения Одиссея, а всего 40 дней, из которых наполнены важными событиями опять-таки девять дней. Такая концентрированность действия позволила Гомеру создать "оптимальные" объемы поэм, которые, с одной стороны, создают впечатление эпического размаха, с другой же - не превышают размеры среднего европейского романа.

"Одиссея" рисует более позднюю эпоху, чем "Илиада" - в первой показана более развитая рабовладельческая система. В обеих действие связано с великими испытаниями и утратами (Ахилл теряет друга и свои доспехи, оружие; Одиссей лишается всех своих спутников и кораблей), а в финале главный герой воссоединяется с любимой, хотя это торжество отмечено и печалью (похороны Патрокла, предчувствие близкой гибели Ахилла; новые тревоги Одиссея, которому судьба посылает очередные испытания). Обращает на себя внимание и ритмическая упорядоченность расположения эпизодов в поэмах. Так, в структуре "Илиады" прослеживается почти зеркальная симметрия первой и второй половин поэмы - "смотру со стены" в 3-й песне соответствует "смотр" в песни 22 (третьей от конца), возвращение Хрисеиды отцу (песнь 1) имеет отклик в возвращении тела Гектора его отцу (песнь последняя) и т.д. Примерно так же в "Одиссее" начало и конец поэмы посвящены эпизодам на Итаке, а композиционный центр отдан рассказу Одиссея о его странствиях, в которых главное место занимает его спуск в Аид, непосредственно перекликающийся с "Илиадой" (беседа Одиссея с душами Ахилла и Агамемнона). Эта симметрия имеет большую смысловую нагрузку, образно воплощая мифологические представления поэта о цикличном движении времени и о сферическом устройстве гомеровского космоса. Ритмическая упорядоченность помогает Гомеру как-то согласовывать и сглаживать многочисленные противоречия, неувязки в тексте его поэм, служившие издавна аргументом многих противников авторства Гомера. Но большинство авторитетных гомероведов признает теперь, что древний поэт, комбинируя различные мифы, мог не заботиться о согласовании всех мелких деталей друг с другом. Тем более что и литераторы нового времени, замечая противоречия в своих печатных произведениях, не всегда хотят исправлять их.

Ярко выражено стремление поэта придать этим объемным произведениям определенную связность (через организацию фабулы вокруг одного основного стержня, сходного построения первой и последней песен, благодаря параллелям, связывающим отдельные песни, воссозданию предшествующих событий и предсказанию будущих). Но более всего о единстве плана эпопеи свидетельствуют логичное, последовательное развитие действия и цельные образы главных героев.

Поэмы Гомера представляют целую галерею индивидуально обрисованных типических образов.

Центральной фигурой “Илиады” является Ахилл, юный фессалийский герой, сын Пелея и морской богини Фетиды. Ахилл - цельная и благородная натура, олицетворяющая собой ту военную доблесть в понимании древних героев, которая служит идеологической основой всей поэмы. Он чужд хитрости и двоедушия. Из-за сознания своей силы и величия он привык повелевать. Гнев его проявляется в самых бурных формах. Мстя троянцам за Патрокла, он становится похож на какого-то демона-истребителя.
Такое же безумие видно и в надругательстве над трупом Гектора (XXII, 395-401) , и в том, что он убивает на могиле Патрокла двенадцать троянских пленников. Еще ему даны черты певца-поэта (IX, 186) . Наконец, он смягчается, видя перед собой слезы и ужасную мольбу отца, пришедшего к нему за телом убитого им сына.
Образу главного героя ахейского войска соответствует фигура троянского воителя Гектора. Хотя поэт никогда не забывает, что это - представитель враждебного народа, к которому нельзя относиться как к соплеменнику. Гектор является вождем троянского войска, и на него ложится вся тяжесть войны. В трудные минуты он всегда впереди всех и подвергается наибольшей опасности. Он обладает высоким чувством чести и пользуется общим уважением и любовью. Он остается один на поле битвы, в то время как остальные прячутся в городе. Ни мольбы отца, ни слезы матери не могут поколебать его: долг чести в нем превыше всего. Ярче всего Гектор показан в сцене свидания с Андромахой (VI, 392-502) , где мы видим его как мужа и отца.
Если идеал воинской доблести дан в лице Ахилла, то носителем житейской мудрости представляется Одиссей - герой “хитроумный” и “многострадальный”. В “Илиаде” он выступает и как воин, и как мудрый советник, но также и как человек, готовый на всяческий обман (X, 383; III, 202) . Само взятие Трои при помощи деревянного коня было делом его хитрости. Всегда настороженный, он имеет наготове целый запас вымышленных историй.
В обеих поэмах кроме главных героев выведено еще много второстепенных. Некоторые из них обрисованы также очень яркими красками. В “Илиаде” таких лиц больше чем в “Одиссее”.
Микенский царь Агамемнон, старший из Атридов, является предводителем всего похода и называется “владыкой мужей” или “пастырем народов”. Менелай - спартанский царь, муж похищенной Парисом Елены - главное заинтересованное в войне лицо. Однако поэт изображает их обоих, далеко не привлекательными чертами.
Обаятельными чертами наделен образ Нестора - вечный тип старца, который любит вспоминать годы юности и давать свои наставления. Совершая подвиги, он увлекается мечтой овладеть Троей и погиб от руки Гектора (XVI, 817-857) .
Престарелый троянский царь Приам обрисован исключительно привлекательными чертами. Это тип настоящего патриарха, окруженного многочисленной семьей. По старости он уступил право военачальника старшему сыну Гектору. Он отличается мягкостью и обходительностью. Даже к презираемой и ненавидимой всеми Елене он относится очень сердечно.
В “Одиссее” живо обрисована личность Телемаха. Поэма изображает постепенный рост этого юноши. В начале поэмы он представлен еще совсем юным и несамостоятельным, в чем он сам признается матери (XVIII, 227-232) . В конце же поэмы он деятельно помогает отцу в расправе его с женихами. В этом образе греки могли видеть тип идеального юноши - “эфеба”.
В поэмах встречаются и женские образы. Особенно выразительны образы Андромахи и Пенелопы.
Андромаха - верная и любящая супруга Гектора. Она живет в постоянной тревоге за мужа, который, как она видит, не жалеет себя, постоянно участвуя в боях, “убить себя своей доблестью”. Судьба Андромахи глубоко трагична. При разорении Ахиллом ее родного города Фив Плакийских убиты ее отец и братья, а мать вскоре после этого умирает. Для Андромахи вся жизнь теперь в ее любимом супруге. В конце поэмы она оплакивает своего мужа при погребении (XXIV, 723-745) . Этот трогательный образ не раз привлекал внимание поэтов и в позднейшие времена.
Образцом семейной добродетели и верности обрисована Пенелопа в “Одиссее”. В течение двадцати лет, пока отсутствует Одиссей, она не изменила к нему своих чувств и упорно верит в его возвращение. Положение ее крайне трудное, так как она окружена недоброжелательными людьми, которые считают ее вдовой и добиваются ее руки, надеясь таким образом получить и царскую власть.
Противоположностью Пенелопе является в “Илиаде” Елена. Однако преступление ее уже в прошлом; опьянение страстью, заставившее ее некогда покинуть дом Менелая, сменилось горьким сожалением, и она, сознавая свою ошибку, кается в этом перед Приамом (III, 173-176) . Елена исполнена презрения к Парису, но богиня Афродита снова властно бросает ее в объятия этого человека (III, 390-420) .

Таковы главные образы гомеровских поэм. Все они отличаются цельностью, простотой, во многих случаях даже наивностью, которая характерна для эпохи “детства человеческого общества”. Они обрисованы с замечательной силой и жизненностью и отмечены глубочайшей человеческой правдой.

6. 
   Проблема характера и психологизма в гомеровском эпосе. Эволюция типа героя от «Илиады» к «Одиссее».
   

Ахилл, сын фессалийского царя Пелея и морской богини Фетиды, храбрейший из ахейских витязей, является центральной фигурой «Илиады». Он «кратковечен», ему суждена великая слава и скорая смерть. Ахилл изображен настолько могучим героем, что троянцы не смеют выйти из стен города, пока он участвует в войне; стоит ему появиться, как все прочие герои становятся ненужными. «Гнев» Ахилла, его отказ участвовать в военных действиях, служит, таким образом, организующим моментом для всего хода действия поэмы, так как лишь бездействие Ахилла позволяет развернуть картину боев и показать весь блеск греческих и троянских витязей. Центральная роль главного героя выдвинута в «Одиссее» резче, чем в «Илиаде», где одним из организующих моментов поэмы являлось отсутствие Ахилла, его безучастное отношение к ходу военных действий. В то время как фольклорная песня обычно сосредоточивает внимание на небольшом количестве действующих лиц, зачастую бледно охарактеризованных, гомеровские поэмы развертывают обширную галерею индивидуальных характеров. Гомеровские характеры, несмотря на многочисленность выведенных фигур, не повторяют друг друга. Надменный Агамемнон, прямодушный и смелый Аякс, несколько нерешительный Менелай, пылкий Диомед, умудренный опытом Нестор, хитроумный Одиссей, глубоко и остро чувствующий и осененный трагизмом своей «кратковечности» Ахилл, легкомысленный красавец Парис, стойкий защитник родного города и нежный семьянин Гектор, отягощенный летами и невзгодами добрый старец Приам – каждый из этих героев «Илиады» имеет свой выпукло очерченный облик. Такое же разнообразие наблюдается в «Одиссее», где даже буйные «женихи» получают индивидуализованные характеристики. Индивидуализация распространяется и на женские фигуры: образ жены представлен, в «Илиаде» Гекубой, Андромахой и Еленой, в «Одиссее» Пенелопой, Еленой и Аретой, — и все эти образы совершенно различны; однако при всем разнообразии индивидуальных характеров, персонажи греческого эпоса не противопоставляют себя обществу, остаются в рамках коллективной этики. Воинская доблесть, доставляющая славу и богатство, стойкость и самообладание, мудрость в советах и искусство в речах, воспитанность в отношениях с людьми и почтение к богам, — все эти идеалы родовой знати стоят незыблемо для гомеровских героев, вызывая между ними постоянное соревнование.

Индивид уже выделился внутри родового коллектива, но еще не оторвался от него, и это пробуждение индивида получило у Гомера свежее, реалистическое изображение.

Еще Гегель заметил, что гомеровский индивид свободен, и над ним не тяготеет аппарат государственного принуждения. «Все то, что позднее становится твердой религиозной догмой или гражданским и моральным законом, остается еще вполне живым умонастроением, не отделимым от отдельного индивидуума, как такового». В изображаемом у Гомера обществе, по словам Энгельса, «не существовало еще отделенной от народа общественной власти», и герой чувствует себя самостоятельным даже тогда, когда он следует нормам родовой морали. Личность и общество не находятся в противоречии друг с другом, и это придает гомеровским фигурам цельность и яркость индивидуального облика.

Однако при всей жизненности и человечности гомеровских образов, они статичны, и им недоступно внутреннее развитие. Характер героя твердо зафиксирован в немногих основных чертах и показан в действии, но в ходе этого действия он не меняется. Анализа внутренних переживаний в греческом эпосе мы не находим. Когда герой охвачен противоречивыми чувствами и, наконец, принимает решение, поэт еще не умеет мотивировать это решение. Характерным образцом этого может служить сцена в 1-й книге «Илиады», когда разгневанный Ахилл колеблется, вынуть ли ему меч и убить Агамемнона или сдержаться. Он уже извлекает меч, но затем опускает его обратно в ножны. Для того чтобы мотивировать эту смену настроений, поэту понадобилось «божественное» вмешательство: к Ахиллу незримо является богиня Афина и побуждает его к спокойствию. Переживания героев просты и наивны как по содержанию, так и по способу своего выражения, и художественная яркость гомеровских образов неразрывно связана с их примитивными чертами. Позднейший читатель легко заполняет своим внутренним содержанием эти переживания, не раскрытые древним художником, но правильно зафиксированные в их внешних проявлениях.

7. 
   Особенности эпического стиля и эпической картины мира в гомеровских поэмах.
   

Поэмы Гомера соединяют в себе черты героического (раннего) и свободного эпического стилей.

Героический эпический стиль является отражением первобытного и нерасчлененного коллективизма. И в нем ярко проявляется примат общего над индивидуальным. Вся жизнь отдельной личности, и внутренняя и внешняя, заполнена жизнью того коллектива, в котором она находится.

К этому стилю можно отнести следующие черты.

• 
  Объективность. Эпический художник изображает действительность вне своего личного сознания, вне зависимости от личных оценок. Удивительным образом все изображаемое в эпосе трактуется как объективная реальность. Даже все боги и демоны, все чудесное изображается у Гомера так, как будто бы оно вполне реально существовало.
  
• 
  Вещественное изображение жизни. Художник сосредотачивает свое внимание на внешней стороне событий.
  
• 
  Традиционность. Объективный характер эпического изображения жизни сопровождается в строгом эпосе сознанием постоянства царящих в ней законов. Автор изображает по преимуществу все постоянное, устойчивое, вековое, для всех очевидное и всеми признаваемое, всеми признававшееся раньше, старинное, дедовское и в настоящем для всех обязательное.
  
• 
  Монументальность. Само собой разумеется, что все указанные выше особенности строгого эпического стиля не могут не делать его величавым, медлительным, лишенным суеты, важным, степенным. Широкий охват настоящего и прошлого делает эпическую поэзию возвышенной, торжественной, далекой от субъективной прихоти поэта.
  
• 
  Героизм. Человек оказывается героем потому, что он внешне лишен эгоистических черт, но всегда является и внутренне и внешне связанным с общенародной жизнью и общенародным делом. Его психология общенародна.
  
• 
  Уравновешенное спокойствие. Поэт является строгим эпическим художником, мудро созерцающим жизнь после великих катастроф, после огромных всенародных событий самого широкого масштаба, после бесконечных лишений и величайших страданий, а также после величайших успехов и побед. Эта мудрость проистекает из того, что эпический художник знает о постоянстве законов природы и общества. Гибель отдельных индивидуумов уже его не волнует, так как он знает о вечном круговороте природы и о вечном возвращении жизни.
  

В целом можно сказать, что всегдашняя объективность раннего эпического стиля отличается пластическим традиционным и монументальным героизмом, отражающим собой вечный круговорот и вечное возвращение общенародной или общеплеменной жизни.

Однако гомеровские поэмы отражают века народного развития и, в частности, не только общинно-родовую формацию, но и ее разложение и развитие частной собственности и частной инициативы. И а них уже проявляются черты свободного эпического стиля.

• 
  Это элементы других жанров, например, сказки (превращение морского бога Протея в разных животных в IV песне «Одиссеи»), романа - они повествуют о бытовых явлениях, уже выходящих за пределы скромной и уравновешенной жизни общинно-родового строя (рассказ о розысках Телемахом своего отца в II-IV песнях "Одиссеи" содержит элементы романа приключенческого, а вся вторая часть той же поэмы, начиная с XIII песни,- элементы романа семейного). Это наличие многих лирических мест, например, прощание Гектора с Андромахой, мольба Приама отдать ему тело его сына Гектора (он просит об этом Ахилла, надругавшегося над трупом).
  
• 
  Это драматизм. У Гомера имеются элементы и трагедии и комедии со всеми свойственными им драматическими конфликтами. Трагичны почти все основные герои обеих поэм, например, Ахилл, обреченный на гибель в молодости и вообще все вожди, гибнущие под Троей. Причем если понимать под трагизмом катастрофическое развитие действия, вызываемое высшими силами, то поэмы Гомера насквозь трагичны, а если под драматизмом понимать конфликт дееспособных личностей, то трагизм у Гомера очень часто из эпического переходит в драматический (например, конфликт Ахилла и Агамемнона).
  
• 
  Это комизм, бурлеск, юмор, сатира, ирония, сентенциозность. Примеры комических мест - драка Одиссея с нищим Иром на пороге дворца, где пируют женихи (Од., XVII).Этот комизм достигает степени бурлеска, когда возвышенное изображается в качестве низменного. Олимпийские сцены почти всегда даются Гомером в стиле бурлеска. Общеизвестный пример этого - I песнь "Илиады", где изображается супружеская ревность Геры. Зевс хочет побить свою супругу, а кривоногий уродец Гефест пытается рассмешить богов шутками.
  
• 
  Юмор, то есть более глубокая степень комизма, тоже нередок у Гомера. Юмористично подана Афродита, когда она вступает в сражение и получает ранение от смертного героя Диомеда, по поводу чего ее осыпают насмешками боги на Олимпе (Ил., V).
  
• 
  Иронические мотивы в поэмах Гомера очень заметны. Гомер становится к своим богам и героям часто весьма ироничен. Но иронию можно понимать и более широко - как изображение чего-нибудь противоположного тому, что ожидалось или на что были надежды. В этом смысле почти все основные герои обеих поэм являются у Гомера предметом иронии. Например, Агамемнон во II песни "Илиады" приказывает своему войску отправляться домой, а на самом деле войску этому опять приходится браться за оружие и воевать.
  
• 
  Сатирический элемент тоже очень силен в обеих поэмах. Сатирические черты есть не только в отрицательных персонажах, например, в циклопах, в Ферсите (пародия на гражданина, солдата и аристократа), но и, например, в Агамемноне (жадность, деспотизм, трусость), в Ахилле (грубость, вспыльчивость, желание надругаться над трупом врага), мой пример в Диомеде(он настолько горд, что пытается убить Энея, хотя знает, что его защищает сам Аполлон).
  

Гомеровские поэмы при всем разнообразии их содержания поражают единством своего художественного стиля, лишенного, однако, эпически-монолитной строгости. Те места обеих поэм, у которых мы все еще находим строгость раннего эпического стиля, уже сами по себе заставляют нас ожидать при их чтении более живых и более свободных приемов творчества. Трагизм, комизм, ирония во всем свидетельствуют о происходящих сдвигах в этом эпическом стиле и говорят о наступлении небывалого раньше идеологического и стилистического свободомыслия.

Стиль переходной эпохи никогда не может быть монотонным. В нем обязательно должны чувствоваться рудименты старого стиля, но в то же время и зародыши будущего стилистического разнообразия. Стилистические оттенки, сколько бы их ни было, включаются в тот эпический стиль Гомера, который представляет собой единое целое.

Также важно отметить, что стиль Гомера характеризуется неторопливостью повествования, любовью к детальному описанию всего, что попадает в поле зрения поэта. Вот Агамемнон, желая испытать ахейское войско под Троей, созывает народное собрание и, готовясь произнести речь, поднимается, держа в руках скипетр, — и Гомер сообщает, как скипетр этот, изготовленный Гефестом для Зевса, попал в конце концов в руки Агамемнона (II, 101-108). Вот Патрокл, снаряжаясь в бой, надевает на себя доспехи Ахилла, оставляя в стороне только копье своего друга, слишком тяжелое для его рук, — тем не менее сообщается история и этого копья, доставшегося Ахиллу от отца (XVI, 140-144), детальное описание щита Ахилла (на нем изображены природные явления («Там представил он землю, представил и небо, и море, Солнце, в пути неистомное, полный серебряный месяц, Все прекрасные звезды, какими венчается небо») и два города – прекрасный и ужасный, приводятся разные сцены из жизни людей, например, свадебный пир, суд в первом городе, осада, во время которой на защиту выходят женщины, «юные мужи» и старики во втором), список кораблей (он очень длинный, Гомер называет народы, которые прибыли на кораблях, имена их вождей).

Характерны для стиля Гомера многочисленные повторения, составляющие около одной трети всего текста «Илиады».

Повторяются постоянные эпитеты, прилагаемые либо к целой группе людей, либо к отдельным богам и героям: все вожди — «божественные», «вскормленные богами»; ахейцы — «прекраснопоножные»; троянские женщины — «волочащие одежды»; Зевс — «молневержец», «тучегонитель»; Аполлон — «сребролукий», «далекоразящий»; Агамемнон — «пастырь народов», «владыка мужей»; Ахилл — «быстроногий», Одиссей — «многохитрый», «Волоокая Гера». Украшающие эпитеты вместе с именем, которое они определяют, чаще всего занимают фиксированное место в стихе и не зависят от излагаемой в данном случае ситуации. Небо даже днем получает эпитет «звездное».

Важное место занимают гомеровские сравнения.

В принципе эпические сравнения восходят к исконному в устном творчестве параллелизму, но у Гомера они приобретают характер самостоятельной и вполне законченной картины, причем содержанием сравнений служат либо явления природы, либо зарисовки из повседневного быта, сами по себе необычные для героического эпоса. Так, Патрокла, умоляющего помочь ахейцам, Гомер сравнивает с младенцем, который с плачем просится на руки к матери (XVI, 7-11).

«Все из сражения прячутся, словно как псы перед скимном» (укор Сарпедона Гектору, он говорит о его братьях, с которыми тот якобы мог защитить Трою без ратей союзных (Гектор так говорил)), «объяты, как всеувлекающей сетью» (вражескими войсками, это тоже говорит Сарпедон).

Показывая многочисленные образы в различных ситуациях и сочетаниях, гомеровский эпос достигает широкого охвата действительности. В нем собран огромный материал, относящийся к разнообразным сторонам греческой культуры. Причем в поле зрения поэта попадает не только быт, непосредственно окружающий героев, но и диковины чужих земель. Многосторонний интерес к природе и быту связан с повышением чувства реальности. Гомеровское повествование устраняет из мифологических сюжетов то, что на данной стадии исторического развития представлялось уже грубо фантастическим. Например, неуязвимость Ахилла заменена крепким щитом от Гефеста.

Многообразнейшая действительность, отраженная в эпосе, изображена с чрезвычайной наглядностью, которая достигается в значительной мере тем, что художник уходит целиком в изображение деталей, независимо от их значения для целого. В «Илиаде» много описаний боев, но они не имеют характера массовых сцен, а распадаются на ряд отдельных единоборств, и общая картина складывается только из сопоставления отдельных моментов.

В сцеплении отдельных эпизодов огромную роль играет «божественное вмешательство». При этом если в «Илиаде» боги совершенно очеловечены, наделены многими отрицательными чертами, и никакой иллюзии «благости» божественного управления миром нет, то в «Одиссее» наряду с чертами, напоминающими богов «Илиады», встречается концепция богов как блюстителей справедливости и нравственности.

Также можно отметить, что в поэмах Гомера сохраняется баланс между предопределением, «судьбой», и самостоятельной деятельностью героев.

8. 
   Дидактический эпос. Поэмы Гесиода «Труды и Дни» и «Теогония».
   

Кроме героического эпоса, создававшегося малоазиатскими ионийцами и отражавшего сдвиги в передовой части общества в период разложения позднеродового строя, существовал дидактический эпос, также уходящий своими корнями в глубокую древность, так как ритмизованная проза, в которую облекали нравственные заветы или поучения, способствовала их запоминанию и передаче из поколения в поколение.

Эпический язык стал первым общегреческим литературным языком, воспринятым и в тех местностях, где население говорило на других греческих диалектах; эпический гексаметр сделался основным орудием литературного выражения мыслей.

Языком гомеровского поэта пишет и древнейший известный нам поэт материковой Греции Гесиод.

Гесиод — первая ясно выраженная личность в греческой литературе. Он сам называет свое имя и сообщает о себе некоторые биографические сведения. Отец Гесиода покинул из-за жестокой нужды Малую Азию и поселился в Беотии, отсталой земледельческой области Греции, в которую уже проникали денежные отношения, подтачивающие традиционность быта. Сам Гесиод был мелким землевладельцем и вместе с тем рапсодом. Как рапсод, он, вероятно, исполнял и героические песни, но его собственное творчество относится к области дидактического (наставительного) эпоса. В эпоху ломки старинных общественных отношений Гесиод выступает как поэт крестьянского труда, учитель жизни, моралист и систематизатор мифологических преданий.

От Гесиода сохранились две поэмы: «Теогония» (Происхождение богов) и «Работы и дни».

Гесиод не безличный эпический певец; он чувствует себя носителем и учителем истины, которую он противопоставляет ложным песнопениям других певцов, введенных в заблуждение Музами. Его задача – «говорить правду». Поэмы Гесиода представляют собой попытку систематического осмысления мира и жизни с позиций свободного земледельца, обрабатывающего в упорном труде свой небольшой участок и притесняемого «царями-дароядцами», насильничающими и творящими неправый суд. Средства осмысления мира у Гесиода еще чисто фольклорные — мифы, притчи, поговорки, правила народной мудрости, но систематизация этого материала продиктована уже потребностью в выработке сознательного миросозерцания, противопоставленного идеалам родовой знати, и стремлением углубить нравственные понятия.

Поэма «Работа и дни» написана в форме «увещания», обращенного к брату Персу, выигравшему у Гесиода тяжбу с помощью «царей-дароядцев», но это только повод, поэма рассчитана на более широкую аудиторию, содержит целый кодекс нравственных правил и хозяйственных наставлений.

Миросозерцание Гесиода сурово. Жизнь – борьба между людьми одной профессии. «Работы и дни» открываются противопоставлением двух «Эрид» — двух видов соперничества. Есть злая Эрида, порождающая раздоры и войну, и добрая Эрида — соревнование в труде. Гесиод, таким образом, отвергает гомеровский идеал воинской удали, как источника славы и добычи. Но и в труде Гесиод видит лишь тяжелую необходимость, ниспосланную людям разгневанным Зевсом.

Условия жизни все ухудшаются, человечество идет к гибели, на Земле царит произвол знати.

Нет идеи борьбы со знатью, Гесиод угрожает «царям-дароядцам» лишь божественным возмездием, гневом Зевса, блюстителя порядка, у которого есть на Земле тридцать тысяч стражей с девой Правдой. Таким образом, Гесиод, хотя и углубляет традиционные религиозные представления, подчеркивая в них нравственные моменты, все же остается всецело в рамках мифологических образов. Само божественное воздаяние мыслится у него по-старинному, в виде голода или чумы, постигшей всю общину за вину власть имущих, «царей».

Гесиод консервативен и не ищет путей изменения социального строя; цель наставлений в поэме «Работы и дни» — показать, каким образом при существующих условиях небогатый человек может честно достигнуть благосостояния и почета. В образных афоризмах Гесиод рисует трудолюбивого крестьянина, расчетливого, бережливого, строящего свои отношения с людьми на основе строгой взаимности услуг, благочестивого в расчете на ответную благосклонность богов.

Гесиод разбирает одну за другой все работы земледельческого года, начиная с осеннего посева, указывает сроки этих работ; указания хозяйственного и технического порядка перемежаются с нравственными сентенциями и описаниями природы в различные времена года.

Другим источником обогащения может служить морская торговля; однако к мореплаванию беотийский крестьянин относится с большим недоверием. Тем не менее и здесь он стремится указать «сроки», т. е. те времена года, когда плавание сопряжено с наименьшим риском.

Заключительная часть поэмы представляет собой рассмотрение «дней». Здесь излагаются поверья, связанные с определенными числами месяца, «счастливыми» или «несчастливыми» для различных работ.

Размышления и наставления Гесиода группируются, таким образом, вокруг нескольких тем: установленные богами условия человеческого существования, справедливость и насилие, труд земледельца, мореплавание, «дни». Поучения развертываются в небольшие, но наглядные бытовые картинки. Наряду с этим Гесиод, который пользуется гомеровским диалектом и стихотворным размером героического эпоса — гексаметром, имеет в своем распоряжении богатый запас выразительных средств, выработанных эпической традицией; архаический язык эпоса с его «постоянными» эпитетами и формулами придает некоторый характер торжественности моральному пафосу «Работ и дней» и той «истине», которую поэма возвещает.

Еще сильнее пронизана элементами эпического стиля другая поэма Гесиода — «Теогония» («Происхождение богов»). Смена общественных укладов в обществе (например, переход от матриархата к патриархату) находила мифологическое отражение в сказаниях о борьбе между старшими и младшими богами и победе молодых богов над старыми. Поэма Гесиода представляет собой обширную родословную богов, которая одновременно является историей происхождения мира. Вначале, по Гесиоду, были Хаос («зияющая пустота»), Земля и Эрот («любовь»), властный над бессмертными и смертными. От Хаоса и Земли возникли в разных поколениях прочие части мироздания — Эреб (Мрак), светлый Эфир, Небо, Море, Солнце, Луна и т. д. Эта система любопытна тем, что показывает, как в недрах мифологии созревали философские понятия: мифологические образы Хаоса, Земли и Эрота являются предшественниками философских понятий пространства, материи и движения.

В систему родословной Гесиода входят не только те боги, которые служили предметом реального почитания в греческом культе, но и олицетворение тех сил, которые представлялись ему воздействующими на поведение людей: Труд, Забвение, Голод, Скорби, Битвы, Убийства, Раздоры, Лживые речи и т. п.

Мифы, сообщаемые Гесиодом о «старых» богах, содержат много архаических черт, которые из гомеровского повествования обычно устраняются как слишком грубые, например миф о Кроне, оскопляющем своего отца Урана (Небо) и пожирающем собственных детей из боязни потерять владычество. Венцом повествования является победа Зевса над Титанами и другими чудовищами прошлого. Укрепив свою власть, Зевс берет в жены Метиду (Премудрость), затем Фемиду (Правосудие), которая рождает ему Законность, Справедливость, Мир и богинь судьбы Мойр. Таким образом, и здесь намечается образ Зевса, как всемогущего блюстителя справедливости.

О богах гомеровского эпоса, связанных с появлением новых классов и разложением родового строя, например, Аполлоне, Афине, упоминается вскользь. Они чужды Гесиоду.

Деятельность Гесиода, как систематизатора мифологии, проникнута теми же тенденциями, что «Работы и дни». Гесиод не стремится ни к каким реформам в области религиозных и мифологических представлений, он старается упорядочить, закрепить традиционные взгляды на божественный миропорядок, выдвигая на первый план нравственные моменты, отложившиеся в народных преданиях. Однако самое подчеркивание нравственных проблем и стремление к систематическому осмыслению мира свидетельствуют уже о начинающейся ломке традиционного миросозерцания, об идеологическом сдвиге, происходившем в период распада родового общества.

9. 
   Общая характеристика древнегреческой лирики: хронологическая, племенная и территориальная, жанровая классификации; особенности лирического мировосприятия.
   

С развитием полисов менялось и мироощущение эллинов. Это уже не родо-племенной коллектив, человек сам определяет свою судьбу, оставаясь гражданином. Он говорит и от коллектива, и от себя. Предметом изображения в художественном творчестве становятся мысли и чувства субъектов. Формируется и начинает преобладать лирика.

В ней происходит открытие индивидуальности субъектов, возникает новое понимание этики. Переосмысливаются многие этические категории эпоса. Первоначально поэзия даже полемически настроена против эпоса.

Миф остаётся, но приобретает коммуникативную функцию. До этого миф санкционировал общий порядок, ориентировался на прошлое и был значимым сам по себе. В лирике миф ориентирован на современность – мифологические герои чувствуют и ведут себя как современные люди. При помощи мифологических сюжетов решаются актуальные вопросы современности. Причем уже нет необходимости в подробном изложении мифа, достаточно намека для возникновения ассоциаций.

Происходит трансформация психологизма.

У Гомера есть только внешняя симптоматика чувств, причем самых необходимых, например, страха, гнева, любви, что является особенностью эпического жанра, в котором внимание сосредотачивается на внешних событиях.

В лирике же происходит осознание человеком своих ощущений. Изображение чувства уже не ограничивается внешними проявлениями. Например,«огонь пробежал по членам» (Сапфо, «Богу равным кажется мне по счастью»).

Появляется новая композиция текста (этого требовала краткость). Слово становится более насыщенным и ёмким. Новые композиционные принципы используются наряду со старыми, например, рамочной композицией. «Гимн Афродите» Сапф.

Используется антитеза, что является новшеством.

Также в лирике появляется прием переплетающейся сети – сочетание повторов и нанизывающего стиля, ускоряющее темп к концу стихотворения.

Сам термин «лирика» возник значительно позднее эпохи лирической поэзии. Его ввели Александрийские филологи во II-III веках до н. э., в эпоху эллинизма, в значении «исполняемое в сопровождении лир». До этого использовался термин «мелика» (melos – песня, напев). И лирика была преимущественно песенной.

Древнегреческую лирику можно классифицировать по разным основаниям.