Данилевский И.Н. - Древняя Русь глазами современников и потомков. Литература по гуманитарными социальным дисциплинам для высшей школы и средних специальных учебных заведений готовится и издается при содействии Института Открытое общество Фонд
 Скачать 3.61 Mb.
|
|
« ìóæèê » было образовано от существительного « ìóæ » взрослый свободный, независимый человек ив тоже время супруг) с прибавлением уменьшительного суффикса - èê (буквально — маленький муж. « Îòðîê » (дитя, подросток, юноша и младший дружинника также, одновременно, слуга, раб, работник) буквально значило не говорящий, те. не имеющий права речи, права голоса в жизни рода или племени. « Õîëîï » (закабаленный, несвободный человек) связано со словом хлопец — мальчуган, мальчик, парень и, возможно, происходило от корня сиз которого возникло и древнерусское прилагательное « õîëîñò, õîëîñòûé », те. неженатый, безбрачный, неспособный к половой жизни (кстати, поэтому в Русской Правде для обозначения зависимых женщин используется другое слово — « ðîáà »). « ×åëÿäü » (рабы, невольники, слуги) первоначально, судя по всему, относилось к младшим членам рода, семьи (ср.: праславянское *сеl'аdь — стадо, род, родственное ирландскому clan — потомство, род, клан, и олонецкое челядь — дети, мальчики, а также болгарское «челяд» — потомство, род, дети, Наконец, слово « ÷åëîâåê » в значении человек, находящийся на службе у кого-то; чей-либо слуга происходило, по мнению большинства современных этимологов, из сочетания двух основ, из которых одна была родственна только что рассмотренному праславянскому корню с- род, клан, колено, а вторая — литовскому слову vaikas — «детя, детеныш, потомок, мальчики латышскому vaiks — мальчик, юноша. К сказанному можно добавить, что на древнерусских миниатюрах и иконах бороды изображались лишь у людей старше 30 лет. Однако это правило действовало только для привилегированных сословий. Представители городских и, тем более, сельских низов независимо от возраста изображались безбородыми. Отсюда ясно, почему, например, в Русской Правде за « ïîòîðãàíèå » бороды или усов полагался невероятно высокий, навзгляд читателя конца XX в, штраф — 12 гривен (как за украденного бобра и лишь в три раза меньше штрафа за убийство свободного человека. Понятным становится и настойчивое упоминание, что у св. Бориса « áîðîäà ìàëà è óñ (зато есть) — ìëàä áî áå åùå ». Отсутствие бороды служило свидетельством неправомочности или неполноправности человека, выдергивание же бороды — оскорблением чести и достоинства. Постоянный дефицит рабочих рук приводил к весьма уродливым 266 явлениям крестьянской жизни на Руси. Голодна трудовые руки проникал в самый уклад крестьянской семьи. Поэтому дети с самого раннего возраста использовались на различных работах. Однако поскольку они были явно неполноценными работниками, родители часто женили сыновей уже в возрасте 8-9 лет на взрослых женщинах, желая получить лишнего работника. Естественно, положение молодой жены, пришедшей в подобных условиях в семью мужа, вряд ли действительно могло чем-либо существенно отличаться от положения рабыни. Это уродовало семейные отношения, порождая такие явления, как снохачество и т. п. Избиение детей в поучительных целях считалось нормой. Мало того, авторы многих древнерусских наставлений, в том числе знаменитого Домостроя, рекомендовали делать это систематически Нормы отношения к детям, декларировавшиеся в XVI в, действовали и за полтысячи лет до того, как были написаны только что процитированные строки. Мать Феодосия Печерского, как неоднократно подчеркивал автор его Жития, именно такими методами пыталась влиять на сына. Каждый его проступок, будь то попытка заниматься делом, несвойственным человеку его сословия, или тайное ношение цепей для «удручения плоти, или побег из дома спаломни- ками в Святую Землю, наказывались с необычайной, на взгляд человека конца XX в, жестокостью. Мать избивала сына (даже ногами) до тех пор, пока буквально не падала от усталости, заковывала его в кандалы и т. д. Браки сексуальные отношения. В средневековом обществе особую ценность имело « óäðó÷åíèå ïëîòè ». Христианство напрямую связывает идею плоти с идеей греха. Развитие «антителесной» концепции, встречающейся уже у апостолов, идет по пути «дьяволизации» тела как вместилища пороков, источника греха. Учение о первородном грехе, который вообще-то состоял в гордыне, со временем приобретало все более отчетливую антисексуальную направленность. Параллельно с этим в официально-религиозных установках шло 267 всемерное возвеличивание девственности. Однако сохранен не девушкой чистоты до брака, видимо, первоначально ценилось лишь верхушкой общества. Среди « ïðîñòåöîâ », по многочисленным свидетельствам источников, на добрачные половые связи на Руси смотрели снисходительно. В частности, вплоть до XVII в. общество вполне терпимо относилось к посещению девицами весенне-летних « èãðèù », предоставлявших возможность дои внебрачных сексуальных контактов Естественно, участие девушек в подобных « èãðèùàõ » приводило - и, видимо, нередко — к « ðàñòëåíèþ äåâñòâà ». Тем не менее даже по церковным законам это не могло служить препятствием для вступления в брак (исключение составляли только браки с представителями княжеской семьи и священниками. В деревне же добрачные сексуальные контакты как юношей, таки девушек считались едва лине нормой. Специалисты отмечают, что древнерусское общество признавало за девушкой право свободного выбора сексуального партнера. Об этом говорит не только длительное сохранение в христианской Руси обычая заключения брака « óâîäîì », путем похищения невесты по предварительному сговору с ней. Церковное право даже предусматривало ответственность родителей, запретивших девушке выходить замуж по ее выбору, если та что створить над собою. Косвенно оправе свободного сексуального выбора девушек свидетельствуют довольно суровые наказания насильников. « Ðàñòëèâøèé äåâêó îñèëüåì » должен был жениться на ней. В случае отказа виновник отлучался от церкви или наказывался четырехлетним постом. Пожалуй, еще любопытнее, что вдвое большее наказание ожидало в XV-XVI вв. тех, кто склонил девицу к интимной близости « õûòðîñòèþ », обещая вступить с ней в брак обманщику грозила девятилетняя епитимья (религиозное наказание. Наконец, церковь предписывала продолжать считать изнасилованную девицей (правда, при условии, что она оказывала сопротивление насильнику и кричала, ноне было никого, кто мог бы прийти ей на помощь. Рабыня, изнасилованная хозяином, получала полную свободу вместе со своими детьми. Основой новой, христианской, сексуальной морали явился отказ от наслаждений и телесных радостей. Самой большой жертвой ноной этики стал брак, хоть и воспринимавшийся как меньшее зло, чем распутство, но все же отмеченный печатью греховности. 268 В Древней Руси единственный смысли оправдание половой жизни виделся в продолжении рода. Все формы сексуальности, которые преследовали иные целине связанные с деторождением, считались не только безнравственными, но и противоестественными. В Вопрошании Кириковом» (XII вони оценивались « àêû ñîäîìúñêûé ãðåõ ». Установка на половое воздержание и умеренность подкреплялась ре- лигиозно-этическими доводами о греховности и низменности плотской жизни. Христианская мораль осуждала не только похоть, но и индивидуальную любовь, так как она якобы мешала выполнению обязанностей благочестия. Может создаться впечатление, что в такой атмосфере секс и брак были обречены на вымирание. Однако пропасть между предписаниями церкви и повседневной житейской практикой была очень велика. Именно поэтому древнерусские источники уделяют вопросам секса особое внимание. Согласно Вопрошанию, супругам вменялось в обязанность избегать сексуальных контактов вовремя постов. Тем не менее это ограничение, видимо, достаточно часто нарушалось. Не зря Кирика волновал вопрос Епископ новгородский Нифонт, к которому он обращался, несмотря на свое возмущение подобными нарушениями вынужден был пойти на уступки Видимо, даже духовному лицу было понятно, что безусловного выполнения подобных предписаний добиться невозможно. Епископ новгородский Нифонт, к которому он обращался, несмотря на свое возмущение подобными нарушениями Холостых « íà Âåëèê на Пасху, ñúõðàíøèì ÷èñòî âåëèêîå ãîâåíèå », разрешалось причащать несмотря на то, что те « èíîãäà ñúãðå- øàëè ». Правда, прежде следовало выяснить, с кем « ñúãðåøàëè ». Считалось, что блуд сесть большее зло, чем с незамужней женщиной. Предусматривалась возможность прощения за подобного рода прегрешения. При этом нормы поведения для мужчин были мягче, чем для женщин. Провинившемуся чаще всего грозило лишь соответствующее внушение, в то время как на женщину накладывались довольно суровые наказания. Сексуальные запреты, установленные для женщин, могли и вовсе не распространяться на представителей сильного пола. Супругам, кроме того, предписывалось избегать сожительства в воскресные дни, а также по средам, пятницами субботам, перед 269 причащением и сразу после него, так как « â ñèè äíè äóõîâíàÿ æåðòâà ïðèíîñèòñÿ Ãîñïîäó ». Вспомним также, что родителям возбранялось зачатие ребенка в воскресенье, субботу и пятницу. За нарушение данного запрета родителям полагалась епитимья « äâå ëåòà ». Такие запреты опирались на апокрифическую литературу (и частности, на так называемые « Çàïîâåäü ñâÿòûõ îòöîâ » и « Õóäûå íîìîêàíóíöû »), поэтому многие священники не считали их обязательными. Достойным наказанием могло стать даже « íå÷èñòîå » сновидение. Однако в таком случае следовало тщательно разобраться, был ли увидевший зазорный сон подвержен вожделению собственной плоти (если ему приснилась знакомая женщина) либо его искушал сатана. Впер- вом случае ему нельзя было причащаться, во втором же причаститься он был просто обязан, Это касалось и священника Интересно, что женщина представлялась большим злом, чем дьявол, поскольку естественное плотское влечение и связанные с ним эротические сны объявлены нечистыми и недостойными сана священника (или человека вообще, тогда как такие же сны, вызванные предполагаемым дьявольским воздействием, заслуживали прощения. Стоит обратить внимание на то, что обязательный брак, установленный православной церковью для белого духовенства, и бытовом отношении сближал священника сего паствой. И быт женатого священнослужителя выдвигал в сущности те же вопросы, которые затем приходилось решать попу применительно к своим детям Б. А. Романов. ОБЩЕСТВО Коллектив и личность. Россия — страна с глубокими и устойчивыми традициями. Они — ее богатство. Стабильность социальной структуры российского общества и государственных форм, быта и духовной культуры поразительны и заслуживают самого глубокого уважения. Порожденные во многом относительной изоляцией страны, они сами становятся ее составляющей. Продолжением и одновременно обеспечением традиционализма русской духовной культуры стал ее коллективизм. В Древней Руси крестьянская община (мир, вервь) обладала непререкаемыми нерушимым авторитетом. На протяжении столетий она оставалась самым общим консервативным началом жизни общества. Именно коллектив, его память были носителями традиции и ее защитниками. В городе коллективистские тенденции находили воплощение в народном вече. Коллективизм, присущий нашей духовной культуре, породил целый ряд черт, которые характеризуют русское общество с древнейших времен до сегодня. В первую очередь, это — отрицание ценности личности, Насколько оно глубоко, показывает хотя бы то, что подавляющее большинство людей Древней Руси анонимно — если не буквально, то по существу. Даже называя имена, источники, как правило, не сохраняют почти никаких сведений об их личных качествах. С большим трудом, да и то далеко не всегда, удается разыскать их биографические данные. Личности всех оказываются поглощенными одной Личностью — государем. Наши представления о многих выдающихся деятелях русской истории имеют явно мифологический характер. Традиция обезличения закреплялась экономическими факторами. На всем протяжении русской истории господствовали коллективные формы собственности на землю общинная, монастырская, государственная. Частная собственность, как уже отмечалось, не получила здесь такого распространения и веса, как в западноевропейских странах. Власть и личность. Коллективная собственность и авторитет общественных собраний на Руси вызвали к жизни представления о том, что управлять жизнью общества может только какая-то внешняя сила, стоящая над всеми и не подчиняющаяся никому. Основа подобных представлений крылась, как это ни покажется странным на первый взгляд, и специфике самой коллективной формы управления обществом. Несмотря на то что предания о первых шагах древнерусской государственности как описания конкретных событий вряд ли заслуживают доверия, тем не менее в них сохранились воспоминания о каких- то реальных фактах. В частности, не исключено, что среди первых восточнославянских правителей преобладали (также, как ив славянской Болгарии, во франкской Нормандии и многих других европейских странах) воины-иноземцы — иногда захватчики (Кий, иногда специально приглашенные для этого (Рюрик). Приглашение князей со стороны представлялось вполне нормальным (если незакономерным) явлением в условиях формирования государства. Вечевые порядки позволяли решать вопросы лишь определенной степени сложности. Интересы мелких территориальных объединений, представленных на вечевой сходке главами семейств и общин, стояли мыте общих интересов нарождавшегося сообщества. Поэтому по мере расширения такого сообщества все больше становилась опасность перерастания коллективного принятия решения в открытый конфликт между общинами. Вспомним, что изгнавшие в свое время варягов новгородцы вынуждены были просить их вернуться из-за внутренних конфликтов, При вечевом порядке решения общих проблем большое общество несло в себе опасность больших конфликтов, необратимой дезорганизации, катастрофы. Предотвратить конфликт мог специальный институт, стоявший над интересами составляющих. Выразителями нелокальных, а общих интересов в гораздо большей степени были способны стать люди, не входившие нив одну из ячеек, из которых складывалось новое социальное объединение. Государство, представленное такой группой лиц или одним человеком, становилось мощным институтом, консолидировавшим общество, способным « ñóäèòü ïî ïðàâó », организовать совместные действия отдельных родов (племен) по обороне своих земель либо по освоению новых территорий или контролю над торговыми путями (что в условиях Восточной Европы приобретало особое значение. Отчуждение властных функций от общества вело к дальнейшему отрицанию роли личности рядового человека. Соответственно угасала и потребность личности в свободном волеизъявлении как осознанная и принятая обществом ценность. Мало того, опираясь накол- лективистские традиции, общество активно подавляло попытки такого волеизъявления, если они все-таки появлялись. Итак, всем членам древнерусского общества, кроме самого правителя, в свободе отказывалось. В итоге это вело к персонификации власти — отождествлению властных функций с конкретной личностью, выполняющей их. Становясь правителем, человек выделялся из общества, поднимался над ним. Подобные тенденции нашли вполне определенное выражение уже в деятельности Андрея Боголюбского, попытавшегося первым из древнерусских князей стать «самовластьцем». Однако деспотическая персонифицированная власть представляла самую серьезную опасность для ее носителя. Тот же Андрей Юрьевич Боголюбский поплатился жизнью за попытку ее установления. Если дружинники могли « îòúåõàòü » от неугодного князя, с которым находились в договорных вассально-сюзеренных отношениях, то «милост- ники» такой возможности были полностью лишены. Они небыли равны с ним по положению, не ездили с ним в полюдье, а были слугами, получавшими пожалование. Избавиться от деспотического господина они могли только одним путем — физически устранив его. Личность и свобода. Понятие свободы в русской духовной культуре имело особое наполнение. Практически оно всегда воспринималось как независимость, свобода от чего-то или кого-то. Само праславянское слово *sveboda связано с церковнославянским свобьство или собьство — «persona», в котором корень ь происходил от ь (ср.: свой) и обозначал положение независимого от старших, самостоятельного члена рода. 272 Место личной свободы (в европейском смысле слова) в российской духовной культуре заняла категория воли. Интересно, что в русском языке этим словом обозначаются и власть, возможность распоряжаться, и свобода, способность осуществлять свои желания. От него образованы слова велеть, довлеть, позволить, власть. Любопытно, что центральной фигурой древнерусской культуры, древнерусского самосознания чаще становился не победитель, а жертва. Характерно, что первыми святыми Древней Руси стали именно жертвы « íåâèííîóáèåííûå » братья Борис и Глеб, вся заслуга которых состояла в том, что они не противились собственному убийству. Правда, организовано оно было их старшим братом, которому, естественно, следовало повиноваться беспрекословно Ярослав Мудрый, отомстивший за них убийце, такой чести не удостоился, хотя его собственный вклад ив развитие русской государственности, ив развитие отечественного законодательства, ив христианизацию и просвещение Руси несомненен, С категорией жертвенности тесно связаны и многие мессианские оценки событий отечественной истории в русских летописях. Они как бы заранее оправдывают те жертвы, которые были принесены во имя коллективных интересов. Кроме того, необходимость такой жертвы снимала с повестки дня вопрос об отсутствии личной свободы, а заодно и об ответственности за неоправданные потери. Стоило осознать необходимость жертвы — и добровольное согласие на свое заклание превращалось в высшую свободу. Личность и право. На ранних этапах развития древнерусского общества чисто природное (языческо-мифологическое) понимание сущности человека освобождало нравственные оценки от чувства человеческой справедливости, те. от сознания вины. Как известно, мифы не учат морали. Моральный закон эпического сознания охранял право индивидуального произвола сильной личности. Следовательно, целью, долгом и главной добродетелью эпического героя было безусловное осуществление своего индивидуального права. Иначе говоря, во главу угла ставилась личная доблесть, ноне совесть, что, как будто, неизбежно должно было вести к произволу. Отношения людей в обществе регулировались народным обычаем. К обычным нормам относились как к нерушимым, священным уста- новлениям, которые пользовались тем большим уважением и авторитетом, чем древнее они казались. |