Учебник по критике. Литературная критика конца 18801910х годов общая характеристика литературной критики Се

• Название: Литературная критика конца 18801910х годов общая характеристика литературной критики Се
• Анкор: Учебник по критике.docx
• Дата: 29.05.2018
• Размер: 445.2 Kb.
• Имя файла: Учебник по критике.docx
• Тип: Глава; #19781
• страница: 2 из 15

Леонид Егорович Оболенский (1845–1906), возглавлявший на протяжении 1883–1891 гг. журнал «Русское богатство», основную задачу критики видел в попытке осмысления морально-гражданской личности писателя, наиболее отчетливо выраженной в его словесно-художественных произведениях. Оболенский был убежден, что каждый литератор творит не какие-то «мертвые вещи», а пытается воссоздать читательские чувства и эмоции. Об этом критик говорил в своих программных выступлениях разных лет: «Физиологическое объяснение чувства красоты» (1878), «Искусство и тенденциозность. Опыт научной постановки критики» (1883), «Основы научной теории искусства и критики» (1895). Основные позиции Оболенского, стремившегося соединить в своем подходе к изучению словесно-художественного текста приемы реальной, эстетической и культурно-исторической критики, отчетливо обозначились в «критических этюдах» о творчестве Салтыкова-Щедрина (1879, 1889), Достоевского (1881,1896), Тургенева (1882,1883,1884), Л.Толстого (1885,1886,1887), Гончарова (1891). В этих и других работах Оболенский также пытался «примирить» субъективный и объективный методы анализа литературы в ее неразрывной связи с действительностью.

Редактор и ведущий критик журнала «Русская мысль» Виктор Александрович Тольцев (1850–1906), пытавшийся защитить литературно-эстетическое наследие 60-х годов, прямо заявлял о необходимости создания такой эстетической теории, «в основу которой легли бы твердые психологические данные». Задачу искусства он видел в воспроизведении в живом конкретном образе движения человеческой души при свете общественного и личного идеала. Предпочитая сознательное служение определенной идее, он вместе с тем признавал творчество бессознательным и подчеркивал неординарность художественных дарований. В работах Гольцева, частично вошедших в книги

199
«Литературные очерки» (1895), «О художниках и критиках» (1899), «Об искусстве. Критические заметки» (1890), в статьях, посвященных творчеству Ап. Григорьева, Страхова, Чехова, Короленко и др., уже заметно заявляет о себе субъективный психологизм, столь явственно обозначившийся в литературно-критических и эстетических построениях представителей «новой критики», о которых пойдет речь ниже.

Александр Михайлович Скабичевский (1838–1910) в статье «Чем отличается направление в искусстве от партийности» (1891) настойчиво подчеркивал, что партийность 1860-х годов оказалась в искусстве бесплодной, потому что она в своих устремлениях ограничивалась только отрицанием. Тогда же, в книге «История новейшей русской литературы», он указал на то, что Чернышевский в «Эстетических отношениях искусства к действительности» проявил «поразительное непонимание целей и значения искусства», сбившись «на ложный путь». Безусловно, в 1890-е годы Скабичевский вносит значительные коррективы в свои прежние литературно-критические и эстетические позиции, переключившись на историко-литературные разыскания и отказавшись от свойственной ему в 1860–1870-х годах острой полемической борьбы. Однако, пытаясь подвести итоги уходящего века в области отечественной литературы в статье «Больные герои больной литературы» (1897), он ностальгически вспоминает об утрате новым поколением прежних высоких и мужественных идеалов, носителями которых выступали Рудин, Бельтов, Базаров, Лопухов, Рахметов, Райский.

В спорах о «наследстве 60-х годов» приняли участие – и впрямую, и косвенно – многие другие литературные критики, чья деятельность вполне вписывается в общее русло демократической критики конца 1880 – начала 1900-х годов. Большинство отечественных периодических изданий охотно предоставляло свои страницы одному из образованнейших критиков этого периода Владимиру Викторовичу Чуйко (1839–1899). Рисуя широкую панораму литературной и культурной жизни России XIX в., а также рассматривая философ-ско-эстетические и литературные движения в Европе с эпохи Возрождения до современности, Чуйко не обошел вниманием и вопросы, связанные с историей развития русской литературной критики, посвятив им ряд статей-очерков в журнале «Наблюдатель» 188.0–1890-х годов. Роль публицистической критики освещена им в «Очерках развития русской критики» (1887) и в статье «Эстетические взгляды шестидесятых годов» (1889), специально обращенной к эстетическим и литературно-критическим воззрениям Чернышевского. Как путеводную звезду русской литературной критики Чуйко воспринимал Белинского. Говоря о критике 60-х годов, Чуйко указывал на то, что в лице «вы-200
дающихся умов и талантов», Добролюбова, Писарева и Чернышевского, она была своеобразной потребностью времени, «симптомом эпохи», однако теперь превратилась в рутинное явление, став уделом «людей чересчур прямолинейных, не признающих никакого научного знания и считающих его совершенно бесполезным для критики»'. Чуйко был убежден в том, что изменившееся время отвергло принципы, разрабатывавшиеся публицистической критикой. Обращаясь к наследию Чернышевского, он полагал, что наибольшее значение в нем сохраняет литературная критика: «Его «Гоголевский период русской литературы», его «Лессинг» и некоторые другие статьи, без всякого сомнения, обновили русскую критику и сделали ее почти столь же влиятельной, какою она была при Белинском. Критический и аналитический ум Чернышевского в особенности выразился в его критических и полемических статьях; под его пером логика, хотя и порождала парадоксы и софизмы, но была, тем не менее, сильным орудием для его противников, орудием, которым он пользовался с замечательным умением и талантом»². Признавая, что эстетические взгляды Чернышевского сохраняют живой интерес для современности, Чуйко подверг суровой критике его утилитарный подход к искусству. В заключение статьи об авторе «Очерков гоголевского периода в русской литературе» подчеркивалось, что «весь эстетический утилитаризм Чернышевского представляется в настоящее время парадоксом, который только в минуту своего возникновения мог смущать неопытных людей»³.

Наследство 60-х годов стало предметом внимания многих других критиков и общедемократического, и консервативного направлений, чьи взгляды формировались в 1870-е годы.

♦ * *

В пестрой эстетической разноголосице 1890 – начала 1900-х годов были отчетливо слышны и голоса критиков таких журналов, как «Жизнь» и «Мир Божий», пропагандировавших социологический подход к литературе.

После 1898 г. складывается все то важное и значительное, чем вошел журнал «Жизнь» в историю отечественной журналистики. Именно во второй период своего существования «Жизнь» приобрела широ-

² Эстетические взгляды шестидесятых годов//Наблюдатель. 1889.№ 12.С. 182.

Очерки развития русской критики // Наблюдатель. 1887. №9. С. 162. Эстетические взгл: ³ Там же. С. 199.

201

кое читательское признание: число подписчиков выросло с 300 человек до 15 тысяч. Тираж превышал число подписчиков, а отдельные книжки даже выпускались вторым изданием. Обостренное чувство современной эпохи как заметного исторического перелома в жизни страны обнаруживалось во всех отделах журнала, включая и литературно-критический. Здесь активно сотрудничали Д. Н. Овсянико-Кули-ковский, Л. Я. Гуревич, Леся Украинка. Однако большинство литературно-критических материалов, выразивших эстетическую платформу «Жизни», принадлежало перу Е.А.Соловьева-Андреевича. В журнале критик декларировал так называемый сословно- классовый подход к литературе. Отталкиваясь от некоторых идей шестидесятничества и народничества, Евгений Андреевич Соловьев-Андреевич (1867–1905) считал вопрос об активной личности определяющим моментом современной литературы. Такую личность он находил в пролетарском сословии. Ведущими писателями, отразившими новое отношение к ней, для Соловьева-Андреевича были Чехов и М. Горький. Чехов в первую очередь явился изобразителем (но не выразителем) «людей, загубленных средой», «обреченного поколения». В его творчестве Соловьев-Андреевич обнаруживал «исторический» пессимизм, который «может быть изменен» при соответствующих переломах общественной жизни. Критик указал на складывающуюся в чеховских произведениях из «мозаики случайных фактов», повседневных бытовых мелочей «грозную» картину действительности, перерастающую в обвинение всему социальному строю. При этом он не преминул отметить, что за каждой обманчивой случайностью у Чехова угадывается неизбежность, порожденная застойным временем.

Статьи, посвященные Горькому, критик объединил в цикл «Вольница» (1900). По сути они продолжили размышления о рассказах и повестях Чехова. Если литературная эпоха 1880-х годов нашла адекватное выражение в чеховском творчестве, то воплотителем умонастроений следующего десятилетия в отечественной литературе стал, по убеждению Соловьева-Андреевича, именно М.Горький. Восторженно относясь к писателю, он стал его главным апологетом. В горьков-ских персонажах критик увидел воплощение мятежного и непримиримого духа, одним из первых обосновал мысль о романтизме молодого автора, указав на реалистический источник этого романтизма. Горь-ковских босяков он охарактеризовал не как этнографическую редкость, о чем неустанно твердила современная критика, а как плодотворную попытку писателя дать в живых образах воплощение скрытых возможностей человеческого духа.

В отличие от большинства критиков демократической ориентации, Соловьев-Андреевич высоко отзывался о позднем творчестве 202
Л. Толстого. С другой стороны, как и многие его современники, критик всячески открещивался от декадентства, не возвышаясь в своих оценках над уровнем распространенных в то время обличительных, но весьма поверхностных суждений о новом литературном явлении. По мнению Соловьева-Андреевича, до подлинного символизма возвышается в первую очередь любимый им М.Горький.

Характеризуя литературно-критическое творчество Соловьева-Андреевича, необходимо остановиться и на его книге «Опыт философии русской литературы» (1905, второе издание– 1909), в которой окончательно оформилось стремление критика отыскать «господствующую идею» времени и по отношению к ней распределить всех писателей и различные литературные течения. Книга не прошла незамеченной в литературном и читательском мире, вызвав весьма противоречивые отклики. Сам критик не относил свой труд к разряду историй литературы, сосредоточившись на поисках «общего центра притяжения». В предисловии к «Опыту» он подчеркивал: «Господствующую идею нашей литературы я определяю как аболиционистскую, освободительную. Для меня литература – борьба за освобождение личности и личного начала прежде всего. Указать и определить главные моменты этого процесса – вот моя цель»¹.

Популярным журналом радикально-демократического направления с заметно выраженной просветительской тенденцией стал «Мир Божий», издававшийся с 1891 г. В августе 1906 г. журнал был закрыт в административном порядке из-за напечатанной в политическом обозрении статьи известного журналиста, публициста и общественного деятеля Н.И. Иорданского (1876–1928), в которой говорилось о возможности возникновения в стране новой революционной ситуации в связи с роспуском 1-й Государственной думы. В октябре 1906 г. редакции «Мира Божьего» удалось добиться возобновления издания, но уже под другим названием – «Современный мир». Эстетическую платформу «Мира Божьего» определяли публицист и литературный критик А.И.Богданович, популяризатор науки, педагог и литератор В . П. Острогорский, а также некоторые представители культурно-исторической школы в русском литературоведении.

Одной из самых ярких фигур в журнале в 1890-е годы был литературный и театральный критик, историк литературы Иван Иванович Иванов (1862–1929). Именно он в 1892–1899 гг. был в числе ведущих критиков «Мира Божьего», откликаясь почти в каждом номере журнала на самые разные явления русской и зарубежной литератур-

Опыт философии русской литературы. 2-е изд. Спб., 1909. С.III.

203
ной жизни. В его работах отразилось распространенное тогда мнение о том, что конец XIX в. является эпохой вырождения и морального упадка, отчетливо проявившегося в политике («бонапартизм»), философии («ницшеанство») и в искусстве («натурализм»). Современная литература воспринималась Ивановым чаще всего как «циничная» и «бесцельная», в ней – от К. М. Станюковича до 3. Н. Гиппиус – он находил «натуралистическое» влияние Мопассана, Золя и Л. Толстого. К писателям-натуралистам Иванов относил и Чехова. Вместе с тем критик резко осудил и модернистские течения в русской литературе. В «Мире Божьем» программной для него явилась статья «Новая французская литература у новейших историков» (1895), посвященная анализу книг Г. Брандеса «Литература XIX века в ее главных течениях» и Ж. Пелисье «Литературное движение в XIX веке», переводы которых на русский язык вышли в 1895 г. Иванов в резкой форме высказал мысль о недостаточности старых методов (прежде всего проповедуемых культурно-исторической школой) для анализа литературы XIX столетия. В середине 1890-х годов в «Мире Божьем» были опубликованы и объемные историко-литературные очерки Иванова, напечатанные впоследствии отдельными книгами: «И. С. Тургенев. Жизнь. Личность. Творчество» (1895), «Писемский» (1896), «Поэзия и правда мировой любви (В.Г.Короленко)» (1999). В серии Ф.Ф.Павленкова «Жизнь замечательных людей» в 1900 г. была выпущена книга «А.Н.Островский. Его жизнь и литературная деятельность».

С «Миром Божьим» связан и самый известный капитальный труд Иванова «История русской критики» (1897–1900). Здесь «впервые резко обозначилось эклектическое сочетание академизма, социологизма, некоторых расхожих идей славянофильства. Иванов утверждал, что история русской литературы и общественной мысли – это история перехода от навязанных России «школ» (классицизм, сентиментализм, романтизм) к исконно русскому реализму»'. Идея национальной самобытности русской литературы и литературной критики была положена в основу данной работы. Вместе с тем в ней заметно стремление размежевать основные направления и имена в русской критике с точки зрения социальной. Поэтому в работе появляются порицания в адрес «аристократической» критики, представленной именами П. В. Анненкова, А. В. Дружинина и даже Д. И. Писарева. Одновременно негативной оценки со стороны Иванова удостаиваются

'Русские писатели. 1800–1917: Биографический словарь. М., 1992. Т. 2. С. 392.

204
представители публицистической критики в лице Н. Г. Чернышевского и Н.А.Добролюбова.

Душой и настоящим идеологом редакции «Мира Божьего» стал Ангел Иванович Богданович (1860–1907). В 1894 г. в журнале были напечатаны его первые статьи «Наши первенцы (Из литературных воспоминаний Фридриха Шпильгагена, Георга Эберса и Германа Зудермана)» и «Новый шаг к просвещению: (По поводу программ домашнего чтения)». В мартовской книжке появились ставшие впоследствии знаменитыми «Текущие заметки», потом переименованные в «Критические заметки», которые стали печататься почти в каждом номере журнала до 1906 г. В 1908 г. «Критические заметки» были изданы его друзьями под заглавием «Годы перелома». «Критические заметки» – не только постоянная рубрика журнала, но и совершенно особый литературно-критический жанр, создателем которого выступил Богданович: «Обычно это разбор трех, реже – двух книг, позволяющих поставить актуальную проблему, прийти к обобщающему выводу. Короткие рецензии составляют единство, одна незаметно переходит в другую»'.

С первых шагов на поприще литературного критика Богданович заявил о себе как приверженец эстетики шестидесятников, провозглашая защиту реализма и общественного назначения искусства. «В литературе 1890 – первой половины 900-х годов, – отмечает Л. А. Сквор-цова, – Богданович – один из представителей утилитарной, «на-правленческой» критики <...> В непримиримой резкости своих суждений критик доходил иногда и до явных упрощений»². Важное место в его наследии занимают статьи, посвященные писателям-народникам (Н.И.Наумову, Н.Е.Каронину-Петропавловскому, Г.И.Успенскому, Н.Н.Златовратскому, А. Н.Энгельгардту). Некоторых из них он оценивал как талантливых бытописателей народной жизни, по поводу других высказывался весьма скептически. В целом же Богданович призывал современную литературу к освобождению от «народнического трафарета», препятствующего, по его словам, реалистическому воспроизведению жизни. В связи с появлением книги очерков Короленко «Голодный год» и повести Чехова «Мужики» Богданович провозгласил конец идеализации деревни в русской литературе, выступив тем самым в качестве прямого оппонента популярной тогда среди демократического читателя народнической критики.

Из истории русской журналистики начала XX века. М., 1984. С. 118. ^Литературный процесс и русская журналистика конца XIX – начала XX века. 1890–1904: Социал-демократические и общедемократические издания. М., 1981. С. 161.

205
Богданович полемизировал с теми, кто обвинял демократическую литературу 1890-х годов в отсутствии общественных идеалов, в разрыве с эстетическими традициями и принципами «шестидесятников». Важнейшей особенностью литературы критик считал отход от преимущественного изображения крестьянской среды, отчетливо заявленный интерес к новым типам из народа, сформированным городскими условиями труда и быта. Особое внимание он уделял отражению в художественной словесности различных мироощущений нового поколения демократической интеллигенции, вступившего в жизнь на волне крушения народнических идеалов. К этому поколению Богданович причислял и себя, что во многом определило позицию критика в полемике вокруг повестей «Инвалиды» Е. Н. Чирикова, «Без дороги» и «Поветрие» В. В. Вересаева.

Свойственные ему порой прямолинейность и резкость литературно-критических суждений, связанные с недооценкой художественного творчества, проявились в его злободневно-полемических статьях-конца 1890 – начала 900-х годов, направленных, в частности, против позиций журнала «Мир искусства». То же можно сказать и обо всех откликах критика на разножанровые выступления русских символистов. Их творчество он рассматривал лишь как неудачное подражание западным образцам. В 1905 г. Богданович оставил литературную критику, обратившись к «чистой» публицистике, ярко отражавшей радикально-демократическую платформу журнала «Мир Божий».