Учебник по критике. Литературная критика конца 18801910х годов общая характеристика литературной критики Се

• Название: Литературная критика конца 18801910х годов общая характеристика литературной критики Се
• Анкор: Учебник по критике.docx
• Дата: 29.05.2018
• Размер: 445.2 Kb.
• Имя файла: Учебник по критике.docx
• Тип: Глава; #19781
• страница: 9 из 15

Дмитрий Александрович Горбов (1894— 1967), автор книг и статей о М.Горьком, Л.Леонове, Ю.Олеше, А.Фадееве, С. Есенине, пи-

Характерно название исследовательской монографии о перевальцах: Белая Г. Дон-Кихоты 20-х годов: «Перевал» и судьба его идей. М., 1989.

294
сателях-эмигрантах, в творчестве которых он находил «глубокие, художественно-цельные откровения <...> стоны, извергнутые из самых недр умирающего прошлого»¹, мог прочитать о себе частушку, уже не казавшуюся невинной в начале 1930-х годов:

Антимарксистский клин

В башку другим вбивая,

О партии Д.Горбов забывает.

Не справедливее ли будет,

Что партия о Горбове забудет?²

Ярким литературным критиком, представлявшим группу «Перевал», стал Абрам Захарович Лежнев (1883—1938). Критику Лежнев считал серьезной силой в литературной жизни 1920-х годов. Не случайно он выступал во многих литературно-критических жанрах: подводил итоги первых послереволюционных лет в литературе («Художественная литература революционного 10-летия»), использовал форму литературно-критического диалога («Левое искусство и его социальный смысл», «Разговор в сердцах»), преуспел в жанре литературного портрета («Леонид Леонов», «Борис Пастернак», «И. Бабель», «Э. Багрицкий» и др.). Стиль Лежнева-критика насыщен образными средствами, современный текст нередко анализируется в ассоциативном ряду с классическим произведением.

. В 1930-е годы Лежнев уйдет в академическое литературоведение, и одна из его монографий «Проза Пушкина» (1937) будет неоднократно переиздаваться. Однако не литературоведение было главной страстью Лежнева. Больше всего он интересовался живой литературной современностью в её полемических контекстах. Лежнев писал: «Критика не покрывается литературоведением, потому что ее задачи шире: она не только исследует, но и сама активно участвует в построении искусства, выдвигая определенные общественные требования и связанные с ними стилевые установки <...> критика отличается от литературоведения не тем, что она не наука, а тем, что ее функции разнообразнее: она и изучает, и созидает. Вернее, должна изучать и созидать. На деле она часто не делает ни того, ни другого. Зато она и платится равнодушием читателя»³. Последние строчки написаны Лежневым, судя по всему, уже в 1930-е годы, когда литературная критика всерьез и надолго отошла от главной своей миссии — созидать и изучать — и, во-

'Горбов Д. У нас и за рубежом. М., 1928. С. 14. ²Удар за ударом: Удар второй. М.; Л., 1930. С. 337.

³Лежнев А. Мысли вслух. Из книги «Об искусстве» // Лежнев А. О литературе: Статьи. М„ 1987. С. 397.

295
преки своей природе, приняв на себя роль «помощницы партии», начала поучать, карать и миловать. А. Лежнев был репрессирован. Реабилитирован посмертно.

Литературная критика 1920-х годов в бесконечных спорах породила целый ряд мифов, которые предстояло отстаивать, защищать, бороться с иноверцами. Взамен религиозного сознания критика насаждала сознание мифотворческое. Именно литературной критике 1920-х годов принадлежит создание мифа об уже существующей пролетарской литературе и сопутствующим ей пролетарском писателе и пролетарском читателе.

Литературные критики 1920-х годов нередко проявляли ограниченность в искусствоведческих познаниях, они были догматичны, но в большинстве своем они искренне верили в собственную правоту, в партийный мандат, в скорое перерождение общественного сознания. Им на смену пришла новая плеяда литературных критиков, увидевших и оценивших безграничные возможности укрепившейся социалистической системы. Исследователи позднейшего времени назовут их «неистовыми охранителями», т. е. людьми с тоталитарным мышлением. Они не только вписались в новую систему литературно-общественных отношений, но всячески ее поддерживали и пропагандировали. При этом страх за собственную репутацию незаметно перерос в страх за собственную жизнь и жизнь своих близких.

Литературная критика в силу целого ряда обстоятельств резко изменила линию своей судьбы.
Глава 9

СОВЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА 1930 — СЕРЕДИНЫ 1950-х ГОДОВ

Черты новой литературной эпохи. — Создание Союза советских писателей. Партийное постановление «О перестройке литературно-художественных организаций». Первый съезд советских писателей. Роль М. Горького в литературной жизни 1930-х годов.—Партийная литературная критика.— Писательская литературная критика: А.А.Фадеев, А . Н. Толстой, А. П. Платонов. — Типология литературно-критических выступлений. —А. П. Селивановский. Д. П. Мирский. — Литературная критика в свете партийных решений. — В. В. Ермилов. —Кризис литературной критики.

Многообразие литературной жизни 1920-х годов, плюрализм идейно-эстетических установок, деятельность многочисленных школ и направлений оборачивается своей противоположностью в новых общественно-литературных обстоятельствах. Если в 1920-е годы литературную ситуацию формировала и определяла именно литературная критика, то, начиная с 1929 г., литературная жизнь, как и жизнь в стране в целом, протекала в жестких тисках сталинской идеологии.

С укоренением и ожесточением тоталитаризма литература постоянно оказывалась в зоне пристального внимания партийного руководства. В роли литературных критиков выступали такие видные деятели большевизма, как Троцкий, Луначарский, Бухарин, но их литературно-критические оценки в 1920-е годы не носили характера единственно возможных, как это произойдет в 1930—50-е годы со сталинскими литературными суждениями.

Создание и внедрение концепции социалистического реализма, приведшего к унификации нашей культуры, осуществлялось одновременно с другими кампаниями, которые были призваны ознаменовать завоевания социализма.

Уже в конце 1920-х годов начались поиски термина, способного обозначить то большое и единое, что должно было стать общей для

297
всех советских литераторов творческой платформой. До сих пор неизвестно, кто первым предложил сколь неубедительное по словосочетанию и столь удачное по долгожительству понятие «социалистический реализм». Однако именно этот термин и вложенные в него идеи определили на долгие годы судьбы отечественной словесности, давая литературным критикам право то распространять его на все произведения, произросшие на советской почве, — вплоть до романа М.Булгакова «Мастер и Маргарита», то отторгать сочинителей, не сумевших вписаться в строгие каноны социалистического реализма.

Вернувшийся из эмиграции по настоянию Сталина М. Горький сумел выполнить социальную функцию, возложенную на него вождем, и вместе с целой группой разработчиков, среди которых преимущественное место занимали рапповцы, помог продумать до мелочей процесс «воссоединения» советских писателей, входивших в разные группы и объединения. Так был задуман и осуществлен план создания Союза советских писателей. Следует подчеркнуть, что Союз создавался не вопреки, а в соответствии с чаяниями многих и многих советских литераторов. Большинство литературных групп было близко к самороспуску, прошла волна проработок Е. Замятина, Б. Пильняка, М. Булгакова, были сняты с редакторских постов виднейшие литературные критики эпохи — А. Воронский и В. Полонский. Рапповские издания (в 1931 г. появился еще один журнал — «РАПП») потоком печатают статьи с такими названиями: «Не все то левое, что кричит», «Беспризорные», «Букет крысиной любви», «Классовый враг в литературе». Естественно, такую ситуацию писатели оценивали как проявление несвободы и стремились избавиться от насильственной опеки РАПП.Достаточно прочитать фельетон И.Ильфа и Е.Петрова «Отдайте ему курсив» (1932), чтобы представить, почему многие советские писатели восторженно отнеслись к идее Союза.

23 апреля 1932 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций». Этим постановлением распускались все существующие организации, и создавался Союз советских писателей. В писательской среде отношение к постановлению было самым восторженным, будущие члены Союза еще не догадывались, что вместо РАПП приходит литературная организация небывалой мощности и неслыханных нивелирующих возможностей. Съезд советских писателей должен был состояться очень скоро, но по семейным обстоятельствам Горького это событие было отложено.

Первый съезд советских писателей открылся 17 августа 1934 г. и продолжался две недели. Съезд проходил как большой всесоюзный праздник, главным героем которого стал М. Горький. Стол президиу-298
ма возвышался на фоне огромного горьковского портрета, М. Горький открыл съезд, сделал на нем доклад «О социалистическом реализме», выступал с краткими резюме, заключал работу съезда.

Праздничная атмосфера, царившая на съезде, была подкреплена многочисленными выступлениями писателей, имена которых еще сравнительно недавно вызывали однозначно негативную оценку. С яркими речами выступили И.Эренбург и В.Шкловский, К.Чуковский и Л. Леонов, Л. Сейфуллина и С. Кирсанов. Общие чувства выразил Б. Пастернак: «Двенадцать дней я из-за стола президиума вместе с моими товарищами вел со всеми вами безмолвный разговор. Мы обменивались взглядами и слезами растроганности, объяснялись знаками и перекидывались цветами. Двенадцать дней объединяло нас ошеломляющее счастье того факта, что этот высокий поэтический язык сам собою рождается в беседе с нашей современностью»¹.

Пафос восторга прерывался, когда речь заходила о литературной критике. Писатели сетовали на то, что у критиков есть красная и черная доска и писательские репутации нередко зависят от критического своеволия: «Нельзя допускать, чтобы литературный разбор произведения автора тотчас же влиял на его социальное положение» (И. Эрен-бург). Речь шла о полном и безнадежном отсутствии серьезной критики, о сохранившихся в критике рапповских замашках. А сатирик Мих. Кольцов предложил забавный проект: «ввести форму для членов писательского союза <...> Писатели будут носить форму, и она будет разделяться по жанрам. Примерно: красный кант — для прозы, синий—для поэзии, а черный — для критиков. И значки ввести: для прозы — чернильницу, для поэзии — лиру, а для критиков — небольшую дубинку. Идет по улице критик с четырьмя дубинами в петлице, и все писатели на улице становятся во фронт».

Доклад Горького и содоклады о мировой литературе, о драматургии, о прозе, о детской литературе носили констатирующий характер. Перелом в официально-торжественном течении съезда наступил после доклада Н. Бухарина, который говорил о необходимости пересмотреть литературные репутации, в связи с чем в качестве лидера новой поэтической эпохи был назван Пастернак. Доклад Бухарина носил неожиданный, а потому взрывной характер. В процессе обсуждения доклада участники съезда продемонстрировали и различие во взглядах на историю и будущее советской литературы, и разность темпераментов. Острые полемические выступления сменяли друг друга, всеобщее успокоение и ощущение причастности к единому союзу на вре-

'Первый съезд советских писателей: Стенограмма. М., 1934. С. 548.

299
мя исчезли. Но возбуждение в зале довольно скоро прошло, поскольку все понимали, к какому значительному и торжественному финалу приближается съезд.

Итоговые слова, прозвучавшие на съезде и принадлежавшие Горькому, определили литературную жизнь страны на несколько десятилетий: «В чем вижу я победу большевизма на съезде писателей? В том, что те из них, которые считались беспартийными, «колеблющимися», признали — с искренностью, в полноте которой я не смею сомневаться, — признали большевизм единственной, боевой руководящей идеей в творчестве, в живописи словом».

2 сентября 1934 г. состоялся Первый пленум правления Союза советских писателей, избранного на Всесоюзном съезде. Председателем правления Союза стал М.Горький. Вплоть до кончины писателя в 1936 г. литературная жизнь в стране проходила под знаком М. Горького, который сделал исключительно много для укоренения пролетарской идеологии в литературе, для повышения авторитета советской литературы в мире. Еще до окончательного переезда в Москву М. Горький становится инициатором издания и редактором журнала «Наши достижения», ежегодников «Год XVI», «Год XVII» и т. д. (год от начала революции), масштабных изданий «История фабрик и заводов», «История гражданской войны» — с привлечением большого количества авторов, не имевших отношения к писательской профессии.

М. Горький издает и журнал «Литературная учеба», призванный вести элементарные консультации для новоявленных писателей. Поскольку М.Горький придавал важное значение детской литературе, в параллель с уже существующими детскими журналами «Еж», «Чиж», «Мурзилка», «Пионер», «Дружные ребята», «Костер», выходит и журнал «Детская литература», где печатаются литературно-критические статьи, возникают дискуссии о книгах А. Гайдара, Л. Пантелеева, Б. Житкова,С. Маршака, К. Чуковского.

Осознав себя организатором и вдохновителем новой литературной политики, М. Горький активно участвует и в литературно-критическом процессе. В конце 1920-х годов горьковские статьи посвящены исследованию собственного писательского опыта: «Рабкорам Правды», «Заметки читателя», «О том, как я учился писать» и др. В 1930-е годы М. Горький размышляет о специфике литературного дела («О литературе», «О литературе и прочем», «О прозе», «О языке», «О пьесах»), только что открытом художественном методе пролетарской литературы («О художественном методе советской литературы», «О союзе писателей», «О подготовке к съезду») и, наконец, подчеркивает связь культурного строительства с ожесточением классовой борьбы («С кем вы, мастера культуры?», «Об анекдотах и еще кое о чем»). 300
Восторженно следит М. Горький за тем новым, что открывается ему в советской стране.

Абсолютно уверенный в том, что на строительстве Беломоро-Бал-тийского канала происходит социалистическая «перековка» вчерашних воров и бандитов, М.Горький организует многочисленный писательский десант, создавший под редакцией писателя-гуманиста огромный фолиант — книгу о Беломоро-Балтийском канале, в которой воспевался труд доблестных сотрудников ГПУ (Главного политического управления, впоследствии известного как НКВД, МГБ, КГБ), перевоспитывающих «каналармейцев». М.Горький, вероятно, не догадывался о том, с какой силой раскручивается машина по подавлению инакомыслия в советской стране. В музее Горького (в Москве) хранятся единственные, выпущенные для Горького, газетные номера, в которых материалы о политических процессах, вовсю полыхавших в стране, заменялись нейтральными журналистскими сообщениями об очередных успехах в промышленности. Между тем всемерная поддержка, которую оказывал М. Горький Сталину, была связана не только с тем, что М.Горького оградили от реальной жизни в Москве и в стране. Дело в том, что М. Горький верил в необходимость радикального усовершенствования человека.

М. Горький не раз говорил и писал о том, что не испытывает жалости к страданию, и ему казалось, что государство, возведенное в России, сможет растить людей, не обремененных комплексами сочувствия и душевной маеты. М. Горький публично раскаивался в том, что в 1918—21 годах помогал интеллигенции не умереть с голоду. Ему нравилось чувствовать себя советским человеком, причастным к великим и небывалым свершениям. Вот почему он находил высокопарные слова, характеризуя Сталина и считая его «мощной фигурой». Вероятно, не всё в словах и поступках Сталина и его сподвижников устраивало Горького, однако в дошедших до нас эпистолярных и публицистических признаниях отрицательные оценки деятельности партии и государственных структур не представлены.

Итак, после объединения писателей в единый Союз, после сплочения их вокруг.общей эстетической методологии, начинается литературная эпоха, при которой писатели хорошо осознавали, что должны подчиняться некой программе творческого и человеческого поведения.

Жесткие рамки писательской жизни регламентировались путевками в Дома творчества, квартирами в престижных писательских домах, внеочередными публикациями в крупных изданиях и издательствах, литературными премиями, продвижением по служебной лестнице в писательских организациях и — главное — доверием, доверием

301
партии и правительства. Не войти в Союз или выйти из него, быть исключенным из Союза писателей — означало лишиться права публиковать свои произведения. Литературно-писательская иерархия воздвигалась по образцу иерархии партийно-правительственной. Что такое социалистический реализм, знали теоретики литературы и литературные критики, создавшие огромное количество работ на эту тему. Когда же спросили Сталина, в чем суть социалистического реализма, он ответил: «Пишите правду, это и будет социалистический реализм». Такими лаконичными и безапелляционными формулировками отличались наиболее известные литературно-критические суждения Сталина: «Эта штука сильнее чем «Фауст» Гете (любовь побеждает смерть)» — о сказке Горького «Девушка и смерть», «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи». Сталин не раз встречался с писателями, давая руководящие указания и оценивая новинки литературы, он насыщал свою речь цитатами и образами из мировой классики. Сталин в роли литературоведа и критика берет на себя функции литературного суда в последней инстанции. С 1930-х годов намечается и процесс канонизации ленинских литературных идей.

♦ * ♦

На протяжении двадцати лет — с начала 1930-х до начала 1950-х годов советская литературная критика была представлена преимущественно докладами и речами, партийными резолюциями и постановлениями. Литературная критика имела возможность реализовать свои творческие потенции в интервалах от одного партийного постановления до другого и потому справедливо может быть названа партийной литературной критикой. Её сущность и методология выковывались в речах, выступлениях, статьях и официальных документах, авторами которых были И.Сталин, А.Жданов, литературные функционеры А. Щербаков, Д. Поликарпов, А. Андреев и др. Главными чертами такой литературной критики становятся жесткая определенность и непререкаемая однозначность суждений, жанровая и стилевая монотонность, неприятие «другой» точки зрения — иными словами, — идейно-эстетический монологизм.

Даже писательская литературная критика, отмеченная обычно чертами яркой индивидуальности, представляет в эти годы образцы речей и выступлений, соответствующих общему духу времени. Александр Александрович Фадеев (1901—1956), работавший в 1939— 1944 годах секретарем Президиума Союза Советских писателей, а с

302
1946 по 1953 г. генеральным секретарем Союза, свои литературно-критические выступления посвящал, как правило, связям литературы и советской действительности: «Литература и жизнь», «Учиться у жизни», «Идти прямо в жизнь — любить жизнь!» «В изучении жизни — залог успеха». Такое однообразие заглавий диктовалось потребностями сталинской эпохи: необходимо было писать и говорить об общественной роли литературы. Декларативность считалась необходимым атрибутом публицистической литературной критики.

Активно занялся литературной критикой и вернувшийся из эмиграции Алексей Николаевич Толстой (1882—1945). Отстаивавший в прежние годы принцип аполитичности искусства, Толстой начал активно говорить и писать о партийности литературы. Его статьи посвящены новаторской роли советской литературы, утверждению принципа социалистического реализма.

Иной тип литературно-критических раздумий представлен в работах Андрея Платоновича Платонова (Климентова) (1899—1951). До сих пор остается загадкой, почему столь тонкий художник, выдающийся писатель XX в., автор «Котлована» и «Чевенгура», представил целый ряд образцов литературно-критических статей, в которых Пушкин трактуется как «наш товарищ», в бессмысленной риторике советской прозы различаются черты художественной романтики, а творчество Гоголя и Достоевского интерпретируется как «буржуазное» и «отсталое». В.Перхин полагает, что специфика Платонова-критика кроется в его тайнописи — части русской потаенной речи и противостоянии цензурным условиям¹. О подлинных литературно-критических способностях писателя можно судить по глубокому истолкованию им поэзии А. Ахматовой.

Вероятно, это лишь одно из объяснений. Другое, очевидно, кроется в особенностях платоновского письма вообще. Самобытное косноязычие героев платоновской прозы, пропущенное через авторскую иронию и создающее гремучую смесь опасной литературной игры, не могло не оказать влияния на платоновскую критическую прозу. Следует помнить и еще об одном: к литературной критике Платонов прибегает в годы «непечатания», и его «размышления читателя» становятся критическими оценками одного из многих пролетарских читателей, приобщившихся к большой литературе. А то, что он один из многих, «человек из массы», Платонов постоянно подчеркивает, ведя литературные обозрения словно бы от имени одного из своих литературных героев.

'См. об этом: Перхин В. Русская литературная критика 1930-х годов: Критика и общественное сознание эпохи. СПб., 1997.

303
В центре внимания литературной критики зачастую оказывалась сама литературная критика. На одном из пленумов Правления писательского союза в 1935 г. о критике говорил известный представитель этой профессии И. М. Беспалов. В этом и последующих докладах на аналогичные темы можно найти одни и те же структурные компоненты, одни и те же клише и формулы. В докладах о состоянии и задачах советской литературной критики отчетливо определяются следующие узловые проблемы: вопрос о критике актуален, как никогда; литературная критика — составная часть социалистической культуры; необходимо бороться против пережитков капитализма в сознании людей; необходимо сплотиться вокруг партии и избегать групповщины; литература пока еще отстает от жизни, а критика от литературы; литературная критика должна подчеркивать партийность и классовость литературы.

Замечательный летописец литературной жизни, В. Каверин приводит фрагмент стенографического отчета «Диспут о критике». Заседание состоялось в Доме писателей им. Маяковского в марте 1939 г. Здесь собрались вечные конкуренты — литераторы Москвы и Ленинграда для обсуждения «критического участка советской литературы» (К. Федин). И вновь — общие фразы о высоком назначении критики, о смелости и фантазии в литературно-критическом труде.

Сохраняя общую концепцию речей и статей, посвященных задачам советской литературной критики, авторы делали поправку на время. Так, в 1930-е годы писали и о таком обязательном качестве литературной критики, как революционная бдительность.

В литературной критике 1930—40-х годов наиболее заметными были выступления И. Беспалова, И. Тройского, Б. Усиевич, Д. Лукача, Н. Лесючевского, А.Тарасенкова, Л.Скорино, В.Ермилова, З.Кедриной, Б.Брайниной, И.Альтмана, В.Гоффеншефера, М.Лифшица, Е. Мустанговой. Их статьи и рецензии определяли реальное состояние литературной жизни.

Литературная критика сталинской эпохи в своем суммарном виде являла невыразительный идеологический довесок к большой литературе, хотя на общем безрадостном фоне можно было различить и интересные находки, и точные суждения.