Николина Филологический анализ текста. Международная академия наук педагогического образования высшее образование
 Скачать 2.42 Mb.
|
|
1 не повел ни усом, ни ухом. На фоне образов, воскрешающих мир романтических баллад, неожиданно появляются образы, отсылающие уже к другому источнику Какая-то простодушная Коробочка того времени приползла к нему князю на подводушке. Каждый из претекстов открывает новые грани в описании князя и его усадьбы, актуализирует разные ассоциации читателя и выявляет различные проявления авторской экспрессии. Включение в текст цитат определяет и взаимодействие разных лексических пластов и разнородных грамматических средств в прозе писателя, например сочетание церковнославянизмов и диалектизмов, объединение архаичных и современных форм времени водном контексте Все возлежали на муравке подле церкви. Некоторые, подобно Ионе, уже и храпляху» Архиерейские объезды. [230] Благодаря огромному количеству цитат язык Лескова оказывается и смещающими смешивающим времена» 2 «Чужой» текст всегда служит знаком той или иной культуры. Интертекст в прозе Лескова определяется не только темой произведения или изображаемой в нем ситуацией, но и характером героя или образом рассказчика. Так, например, в Очарованном страннике образ Груши связан прежде всего с многочисленными цитатами из цыганских песен и романсов. Аллюзивный характер носят и метафоры, которые использует в рассказе о ней Иван Северьянович: В этой цыганское пламище- то, я думаю, дымным костром вспыхнуло, как он ей насчет свадьбы сказал. Одновременно отношения Груши и Ивана Северьяновича рисуются при помощи образных формул русских народных сказок. Включенные в новую художественную систему, они сохраняют память об исходном жанре ив тоже время оказываются динамичными. Если в сцене первой встречи с Грушенькой героиня сравнивается со Змеем-Горынычем (при этом используется нетрадиционная форма рода Она на меня плывет, глаза вниз спустила, как змеища-горынище, ажно гневом землю жжет, тов сцене, предшествующей гибели Груши, герои уподобляются персонажам сказки о сестрице Аленушке и братце Иванушке Начал я с невидимой силой говорить и, как в сказке про сестрицу Аленушку сказывают, которую брат звал, зову ее, мою сиротинушку Грунюшку, жалобным голосом — Сестрица моя. — говорю, — Грунюшка! Откликнись ты мне, отзовись мне откликнися мне, покажися мне на минуточку Перед вечной разлукой у водяного чертога герои изображаются трагически разлученными братом и сестрой, этот мотив развивается в тексте ив дальнейшем И обняла меня, и поцеловала, и говорит — Ты мне все равно что милый брат. Я говорю 1 Имя героя баллады Жуковского приводится неточно. [230] 2 Калмановский Е. С. Российские мотивы. — СПб., 1994. — СИ ты мне все равно что сестра милая. Меняется и характер интертекста, связанный с образом Грушеньки; в ее речи в этой сцене используются уже несколько преобразованные цитаты из русских народных песен Не греть солнцу зимой против летнего, не видать ему век любви против того, как я любила Таким образом, интертекст в прозе Лескова выполняет характерологическую функцию и играет важную роль в развертывании основных мотивов произведения. В ряде случаев он выступает как ключ к подтексту. Например, в романе Некуда (глава 23) дважды цитируемый Плач Ярославны» сближает обеих героинь, раскрывает их отношение к Райнеру и выполняет функцию проспекции — предвещает трагическую судьбу Райнера. Чужой текст может служить источником сквозного мотива всего произведения. Так, история Авеля и Каина обрамляет роман На ножах. Вначале романа ее вспоминает отец Евангел, в финале произведения она повторяется в народной интерпретации Звезда все видела, она видела, как Кавель Кавеля убил Повтор, образующий композиционное кольцо, выделяет ключевую для романа антитезу двух борющихся в мире начал добра и зла. Обращение к чужим текстам расширяет круг образных средств, которые использует НС. Лесков. Отличительной чертой его стиля является регулярное употребление в составе тропов имен литературных или мифологических персонажей, а также названий реалий, восходящих к претекстам. Они активно используются — как метафоры Лариса будет моя невольница. моя рыдающая Агарь На ножах Уставшие глаза Долинского смотрели с тихою грустью и беспредельною добротою. Это был Ноль, разлученный со своей Дамаянти Обойденные — как символы Одновременно стем, как благополучным течением катилось ее для многих завидное житье, тем же течением наплывал на нее поликратов перстень Захудалый род — как сравнения Точно Офелия... Ульяна Петровна совсем забыла о мире Обойденные как Гамлет, сношу удары оскорбляющей судьбы Смех и горе. Особенно часто в произведениях Лескова используются именно сравнения, устанавливающие межтекстовые связи с произведениями как русской, таки зарубежной литературы, ср.: Сумасшедший Бедуин поднял с сонных глаз веки и, взглянув на всех, точно он проспал столетие, как славный Поток-богатырь, встали пошел в смежную круглую залу На ножах Она, бедняга, даже ночью, как леди Макбет, по губернаторскому дому все ходила да стонала Кровь на нас, кровь Смех и горе. Объектом сравнения в этом случае могут служить и неодушевленные предметы, ср.: Заложенная шуба тоже служила Юлии не хуже, как Кречинскому его бычок. Обойденные Трости эти пали между старогородским духовенством, как библейские змеи, которых кинули пред фараоном египетские кудесники Соборяне. В общекультурной плоскости в прозе Лескова, таким образом, рассматриваются и изображаемые им предметы, и животные Конь был что-то вроде Сампсона: необычайная сила и удаль заключалась у него в необычайных волосах («Печерские антики. Другой отличительной чертой стиля Лескова является создание особого типа новообразований, которые можно назвать интертекстуальными. Это новообразования, которые мотивированы [232] именами литературных и мифологических персонажей, библейских героев. Подобные новообразования носят обычно тропеический характер, так как выражают сравнительно-уподобительное значение, ср.: [Висленев] постоянно пел схваченную со слуха в Руслане песню Фарлафа... — Да, только гляди, Фарлаф, не сфарлафь в решительную минуту, — говорил ему Горданов, понимая его песню — О, не сфарлафлю, не сфарлафлю, брат На ножах. Использование интертекстуальных новообразований углубляет образную перспективу текста. В семантически емкой форме этих слов сконденсировано, как правило, большое историко-культурное содержание. Индивидуально-авторские неологизмы, вообще характерные для стиля Лескова, служат средством свертывания образных параллелей и могут достигать огромной силы обобщения. Показательно в этом плане, например, употребление слов марфунство, марфунствовать в тексте романа Обойденные. Эти новообразования, принадлежащие персонажу, мотивируются именем евангельской Марфы и характеризуют особенности поведения женщин, подобных ей, в отличие от Марии, не знавшей суеты о многом Ау нас пойдет марфунство: как да что да, может быть иначе нужно. Может быть, только мы и выслужим за свое марфунство. — Опять новое слово, — заметил весело Долинский, — то раз было комонничатъ, а теперь марфунствовать выделено НС. Лесковым. — Н.Н.); — Всякое слово хорошо, голубчик мой. если оно выражает то, что хочется им выразить Интертекстуальные связи дополняются в произведениях Н. С.Лескова интермедиальными связями. Под интермедиальными связями понимаются связи литературного произведения с произведениями других родов искусств (прежде всего живописи и музыки, актуализированные в тексте и значимые для его построения и понимания. Так, сопоставление западноевропейских картин и древнерусских икон в экспозиции рассказа Лескова На краю света служит отправной точкой для развития его основных мотивов. Таким образом, элементы чужих текстов и восходящие к ним образы представлены на разных уровнях художественных произведений НС. Лескова. Они выполняют различные функции и обладают огромным смысл ообразующим потенциалом. Цитата, с одной стороны, вмещает в себя всю ту литературно- художественную структуру, откуда она заимствуется или куда она обращена, с другой — преобразуется в тексте Лескова и расширяет перспективу изображаемого. [233] Вопросы и задания 1. Обратитесь к тексту комедии А.П. Чехова Вишневый сад. Найдите в тексте цитаты из других произведений и реминисценции. 2. Выявите открытые и скрытые реминисценции. Определите их роль в структуре драматического текста с учетом сценической условности. 3. Какие реминисценции в комедии являются пародийными Какова их роль в тексте 4. Проанализируйте ремарку третьего акта. Соотнесите упоминаемый в ней текст Грешницы А.К.Толстого с ситуациями третьего акта и пьесы в целом. 5. Найдите в пьесе точки сходства с сюжетикой АН. Островского. В чем их функция 6. Исследователи отмечали переклички пьесы Вишневый сад с драмой М. Горького На дне, создающие эффект приращения смысла. В чем вы видите эти переклички 7. Согласны ли вы с мнением ИЛ. Альми: Сложные литературные ассоциации окружают фигуру Лопахина. Слова-символы — "мужики "топор, понимание покупки имения как акта родового торжества — наряду с добротой и желанием помочь своим социальным "оппонентам" — приближают коллизию Лопахина к схеме отношений главных героев "Капитанской дочки"» 2 Интертекстуальные связи рассказа Т.Толстой Любишь — не любишь Для постмодернизма характерна картина мира, в которой демонстративно, даже 1 Виноградов В.В. О стиле Пушкина // Литературное наследство. — Л, 1934. — Т. 16-18. — С. [233] 2 Альми ИЛ. Статьи о поэзии и прозе. — Владимир, 1999. — Кн. 2. — С. 242. с какой-то нарочитостью, на первый план вынесен полилог культурных языков, в равной мере выражающих себя в высокой поэзии и грубой прозе жизни, в идеальном и низменном, в порывах духа и судорогах плоти. Взаимодействие этих языков обусловливает обнажение элементов интертекста, которые выступают в роли конструктивного текстообразующего фактора. Новый текст уже не только ассимилирует претекст (чужой дискурс или культурный код, но и строится как его интерпретация, осмысление. Он пронизан цитатами, аллюзиями и реминисценциями, которые образуют смысловые комплексы, связанные друг с другом. Интертекстузльные элементы,'восходящие к одному или сходным источникам, выделяющие одну тему мотив) или образ, также объединяются в комплексы, которые могут вступать в диалог. Цитатным в рассказе Т. Толстой является уже заглавие, отсылающее к считалке- гаданию Любишь — не любишь. Любовь или нелюбовь в ней определяются волей случая и, таким образом, равновероятны. [234] Текст рассказа, для которого характерно повествование от первого лица, строится как воспоминания о детстве, при этом в повествовательной структуре последовательно используется именно детская точка зрения. Воссоздавая процесс освоения мира словом, автор как бы моделирует процесс его познания, перевоплощаясь в ребенка, обреченного войти вкруг чувственного мышления, где он утратит различие субъективного и объективного, где обострится его способность воспринимать целое через единичную частность (СМ. Эйзенштейн) 2 В остраненных описаниях или рассуждениях, отражающих детскую точку зрения, отчетливо выделяется граница между своими чужим миром. Чужой мир представляется ребенку холодными враждебным, свой — согрет теплом любимой няни Скорей, скорей домой К нянечке О нянечка Груша Дорогая Скорее к тебе Я забыла твое лицо Прижмусь к темному подолу, и пусть твои теплые старенькие руки отогреют мое замерзшее, заблудившееся, запутавшееся сердце Мифологические и сказочные образы, возникающие в сознании ребенка, отражают оба мира, которые противопоставлены в тексте, и упорядочивают их. В образной системе рассказа воссоздана картина мира ребенка, обладающая жесткой противопоставленностью оценок и неожиданно воскрешающая элементы ми- фопоэтического мышления Днем Змея нет, а к ночи он сгущается из сумеречного вещества и тихо-тихо ждет кто посмеет свесить ногу. Комнату сторожат и другие породы вечерних существ ломкий и полупрозрачный Сухой, слабый, но страшный, стоит всю ночь напролет в стенном шкафу, а утром уйдет в щели. За отставшими обоями — Индрик и Хиздрик... Ряд мифологических образов составляет первый слой интертекста в рассказе. Он дополняется знаками других культурных кодов и текстов. В общем пространстве текста соотносятся и вступают в диалог интертекстуальный комплекс, связанный с образом любимой няни Груши, и интертекстуальный комплекс, соотнесенный с образом Марьиванны, которую девочка ненавидит Маленькая, тучная, с одышкой, Марьиванна ненавидит нас, а мы ее. Ненавидим шляпку с вуалькой, дырчатые перчатки, сухие коржики, песочное кольцо, которыми она кормит голубей, и нарочно топаем на этих голубей ботами, чтобы их распугать Любимая няня Груша никаких иностранных языков не знает, с ней связан мир сказок и преданий (отдельные формулы [235] которых проникают в текста также воспринимаемый народным сознанием мир Пушкина и Лермонтова Пушкине няню тоже очень любили писал про нее Голубка дряхлая моя А про Марьиванну он 1 Липовецкий М. Русский постмодернизм. — Екатеринбург, 1997. — С. 11. [234] 2 Цит. по кн Иванов В. В. Очерки по истории семиотики в СССР. — МС Толстая Т. Любишь — не любишь. — МС. Все цитаты в дальнейшем приводятся поэтому же изданию. [235] ничего не сочинил. А если бы и сочинил, то так «Свинюшка толстая моя Речь няни почти не представлена в рассказе, однако с ней связаны цитаты из произведений Пушкина и Лермонтова. Ср.: Няня поет По камням струится Терек, Плещет мутный ва-а-а-а-ал... Злой чечен ползет на берег, То-очит свой кинжа-а-а-ал... Эти цитаты преломляются в детском сознании и преобразуются, открывая ряд аллюзийных сближений с мифологическими образами ...Из-за зимнего облака выходит грозно сияющая луна из мутной Карповки выползает на обледенелый бережок черный чечен, мохнатый, блестит зубами. Межтекстовые связи в результате приобретают характер своеобразного каламбура. Эксплицитные цитаты дополняются цитатами имплицитными скрытыми) и реминисценциями от позднелат. reminiscentia — 'воспоминание, которые неявно посредством отдельных образов, интонации и др) напоминают читателю о других произведениях, см, например Нянечка заплачет и сама, и подсядет, и обнимет, и не спросит, и поймет сердцем, как понимает зверь — зверя, старик — дитя, бессловесная тварь — своего собрата. Отметим, что любимая няня, несмотря на дискурс, ее представляющий, связана с мотивами неизреченного, невербального понимания, сердцем. Она скорее бессловесна, ее дискурс в рассказе ассимилирует чужие слова (Пушкина, Лермонтова, сказок. Интертекстуальный комплекс, связанный с образом Марь-иванны, носит более развернутый и сложный характер. Он подчеркнуто логоцентричен и включает элементы культурного кода ушедшей эпохи. В тексте в результате возникает противопоставление теперь — тогда, настоящее — прошлое. Если цитаты из произведений Пушкина и Лермонтова неотделимы для героини от настоящего, то речь Марьиванны она воспринимает как знак минувшего. Повествование вбирает в себя разрозненные, внешне несвязанные друг с другом реплики Марьиванны и фрагменты ее рассказов, содержащие яркие характерологические речевые средства Все было так изящно, деликатно — Не говорите — А сейчас «Ямамочке, покойнице, всегда только "выговорила. Вы, мамочка. уважение было. А это что же Интертекстуальный комплекс, связанный с образом Марьиванны, также включает фрагмент романса Я ехала домой и [236] стихотворения ее дяди Жоржа (три поэтических текста приведены в рассказе полностью и составляют своеобразную трилогию. Эти стихотворения представляют собой пародийное снижение романтических, неоромантических и псевдомодернистских поэтических произведений, при этом они порождают интертекстуальные связи, значимые для рассказа. Стихотворения дяди Жоржа соотносят текст с неопределенной множественностью поэтических произведений, известных читателю, и, шире, с типологическими особенностями целых художественных систем интертекстуальные связи в этом случае носят характер культурно-исторических, аллюзийных реминисценций. Так, например, стихотворение Няня, кто так громко вскрикнул, за окошком промелькнул соотносится с романтическими балладами и детскими страшными стихами, кроме того, оно отсылает читателя и к конкретным текстам — Лесному царю Гёте (в переводе В.А. Жуковского) и Лихорадке А. Фета (см. явные композиционные и ритмические переклички, а семантический ореол (по определению М. Гаспарова) четырехстопного хорея указывает не только на балладную традицию, но и на традицию колыбельной. Страшное стихотворение 1 См Гаспаров МЛ. Метр и смысл. — МС дяди Жоржа неожиданно сближается с лермонтовской колыбельной, которую поет няня Груша. Включенные в текст рассказа стихотворения дяди Жоржа объединяет общий для них мотив смерти, который по-разному преломляется в них (слова кладбище, плаха и топор в первом стихотворении, три дырки впереди в камзоле капитана во втором, наконец, смертный фиал, похоронная процессия, и траурная скрипка в последнем. С образом повесившегося дяди Марьиванны связаны образы сумрачных глубин и тьмы, в тоже время он взаимодействует с образом злого чечена», который выступает как его модификация-метаморфоза: Сгинь, дядя Выползешь ночью из Кар- повки злым чеченом, оскалишься под луной В финале рассказа концентрируются слова семантического поля 'смерть, развивающие сквозной мотив последнего стихотворения дяди Жоржа, нос темой смерти связана уже Марьиванна: Смертной белой кисеей затягивают люстры, черной — зеркала. Марьиванна опускает густую вуальку налицо, дрожащими руками собирает развалины сумочки, поворачивается и уходит, шаркая разбитыми туфлями, за порог, за предел, навсегда из нашей жизни. Связь текста рассказа и претекста в этом случае реализуется уже на основе ассоциативных связей, с одной стороны, как развитие метафоры, с другой — как гипербола. [237] Итак, интертекстуальные комплексы, связанные с образами няни и Марьиванны, вступают в рассказе в диалог. Их оппозиция основана на нескольким признаках свет — тьма, тепло — холод, жизнь — смерть, народное — литературное, наконец, бессловесное общение — чужое (враждебное) слово. Действия Марьиванны по отношению к девочке исключительно вербальны, они состоят из расспросов, прерываемых вздохами воспоминаний, и чтения стихов. Способ коммуникации няни Груши — телесный, тактильный, принадлежащий домашнему микрокосму, сфере, где личный непосредственный опыт играет большую роль Нянечка размотает мой шарф, отстегнет впившуюся пуговку, уведет в пещерное тепло детской На первый взгляд может показаться, что два этих выделенных интертекстуальных пространства в рассказе жестко противопоставлены. Однако первое пространство оказывается неоднородным в него, как уже отмечалось, наряду с элементами сказок входят и знаки высокой классики, оно включает и советские мифы И когда ей няне было пять лет — как мне — царь послал её с секретным пакетом к Ленину в Смольный. В пакете была записка Сдавайся А Ленин ответил Низа что И выстрелил из пушки. Более того, в этом интертекстуальном комплексе, как ив стихах дяди Жоржа, актуализируются смыслы страх (злой чечен»), опасность, зло, ср.: Молчи, не понимаешь Просто в голубой тарелке, на дне, гуси-лебеди вот-вот схватят бегущих детей, а ручки у девочки облупились, и ей нечем прикрыть голову В свою очередь, интертекстуальное пространство, связанное с образом Марьиванны, объединяет тексты, развивающие не только мотив смерти, но и близкие к сказочным образы, а стихотворение, открывающее трилогию, включает образ няни и на основе метрических связей сближается с колыбельной. Образы стихотворений i дяди Жоржа точно также одухотворяют и упорядочивают для Марьиванны страшный и враждебный мир вокруг, как и сказочные фантазии ребенка. Парадокс рассказав томи состоит, что антагонистами выступают. два варианта сказочности» 3 Холод и тоску враждебного мира испытывает не только маленькая героиня, но и старая Марьиванна, уходящая за предел. Текст рассказа дает, таким образом, новое осмысление включенным в него элементам претекстов. Миры, определяемые интертекстуальными комплексами, которые сопоставляются в рассказе, оказываются взаимопроницаемыми и пересекаются. Маленькая героиня связана с обоими мирами 1 Кроме того, в первом стихотворении развивается тема страха, а в двух следующих — любви. |