Новикова С.С. История развития социологии в России, учебное пособие. Новикова С.С. История развития социологии в России, учебное посо. Московский психологосоциальный институт С. С. Новикова история развития социологии в россии (учебное пособие)

• Название: Московский психологосоциальный институт С. С. Новикова история развития социологии в россии (учебное пособие)
• Анкор: Новикова С.С. История развития социологии в России, учебное пособие.doc
• Дата: 02.03.2017
• Размер: 2.73 Mb.
• Имя файла: Новикова С.С. История развития социологии в России, учебное посо.doc
• Тип: Документы; #3295
• Категория: Социология. Политология
• страница: 5 из 23

ПЛЮРАЛИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА М.М.КОВАЛЕВСКОГО

В конце XIX в. в русской социологии зарождается плю­ралистический подход к обществу, наиболее полное выра­жение нашедший в работах М.М. Ковалевского. Это было связано с тем, что географический детерминизм, биологи­ческое и психологическое направления не смогли объяснить существующие проблемы и не получили широкого распро­странения. Стало очевидным, что для решения сложных социологических проблем недостаточно учитывать какой-то один фактор или момент, появилась необходимость рас­сматривать сразу всю совокупность и взаимодействие социальных факторов и элементов.

Максим Максимович КОВАЛЕВСКИЙ (1851—1916) — один из ведущих русских немарксистских социологов, ис­торик, правовед и этнограф. Г.В. Плеханов высоко оцени­вал вклад Ковалевского в общественную науку и считал, что он относится к кругу «очень немногих русских авторов, сочинения которых могут быть признаны серьезными соц­иологическими исследованиями» /160, с.27/.

Социологическими являются следующие работы Кова­левского: «Очерк происхождения и развития семьи и собст­венности» (1895), «Современные социологи» (1905), «Очерк развития социологических учений» (1906), «От прямого народоправства к представительному и от патри­архальной монархии к парламентаризму» (1906, т. 1—3), «Социология» (1910, т.1—2), «Современные французские социологи» (1913), «Происхождение семьи, рода, племени, собственности, государства и религии» (1914) и др.

На взгляды Ковалевского оказали влияние многие идей­ные течения как Запада, так и России (О. Конт, Г. Спенсер, Е.В. Де Роберти, К. Маркс). Он был лично знаком со мно­гими известными социологами, принимал активное участие в работе ряда социологических организаций и журналов.

Основное внимание Ковалевский уделял рассмотрению связи социологии с историческими науками, сравнительно-историческому методу, многофакторности социального развития, а также социальным закономерностям и прогрес­су.

Он считал, что социология «является синтезом резуль­татов, полученных конкретными общественными науками» /62, с.66/. Социология, в отличие от истории, этнографии, права и других наук, которые изучают общество лишь с какой-либо одной стороны, например, с точки зрения раз­вития хозяйства, права, государства и т.п., дающих только эмпирические обобщения, способна отвлечься от случай­ных событий. Благодаря ей можно определить общую тен­денцию. По мнению Ковалевского, цель социологии состоит в том, чтобы «раскрыть причину покоя и движения человеческих обществ, устойчивости и развития порядка в разные эпохи в их преемственной и причинной связи между собой» /66, т.1, с. 9/.

Он считал также — что социология,— это наука, имею­щая своей целью установление законов и тенденций обще­ственного развития. По мнению Ковалевского: «Социолог устанавливает одни верховые столбы, указывает общую тенденцию, приводя каждый раз свои выводы в соответст­вие с другими, столь же общими» /64, с.260/. Поэтому осо­бое внимание он уделял исследованию сходных и типичных черт в истории различных народов и стран.

Как и большинство позитивистов, он полагал, что социология в классификации наук идет за биологией и психо­логией. В социологической теории Ковалевского находит место сложное переплетение биологических, психических и экономических факторов. С помощью своего принципа плюрализма Ковалевский пытался преодолеть односторон­ность существующих уже направлений в социологии. Для того, чтобы получить истинный взгляд на общество, необ­ходимо было синтезировать все положительное различных социологических школ.

Ученик и секретарь Ковалевского П. Сорокин отмечал, что центральной социологической проблемой была проблема факторов социальной жизни. Именно она привлекла к себе основное внимание социологов, и в конце XIX — начале XX в. вокруг нее велись наиболее оживленные споры. Проблема факторов общественного развития была основным стержнем, вокруг которого группировались уже все осталь­ные вопросы. Насколько важным было решение данной про­блемы, говорит уже тот факт, что выделение ведущего фактора, повлияло на название ряда социологических школ и направлений.

Ковалевский верно отметил, что: «Главный и коренной вопрос, вокруг которого вращаются все разногласия, лежит в том, каковы важнейшие и в частности важнейший фактор общественных изменений» /65, с.7—8/. Однако, поставив этот вопрос, он вместо того, чтобы решать, снимает его как метафизический. «По природе своей этот вопрос,— пишет Ковалевский, — принадлежит к категории метафизиче­ских. В действительности мы имеем дело не с факторами, а с фактами, из которых каждый так или иначе связан с массой остальных, ими обусловливается и их обусловлива­ет» /65, с.8/.

Понимая, что исторический процесс есть результат сложных общественных взаимодействий, он подчеркивал: «Я думаю, что выражу не только кратко, но и весьма опре­деленно мою заветную точку зрения, сказавши, что соц­иология в значительной степени выиграет от того, если забота об отыскании фактора, да вдобавок еще первичного и главнейшего, постепенно исключена будет из сферы ее ближайших задач, если в полном соответствии с сложно­стью общественных явлений она ограничится указанием на одновременное и параллельное воздействие и противодей­ствие многих причин»/65, с. 14/.

Ковалевский подчеркивал, что в различные эпохи на какое-то время выдвигались на первое место и доминиро­вали отдельные факторы, данные факторы являлись объек­тивными причинами развития общества. Он всегда выступал против субъективизма в социологии. Несмотря на высказывание о множественности факторов» каждая отдельная сфера общества имела свою единственную главную причину изменения. Так, по мнению Ковалевского, «глав­ным двигателем экономической эволюции является рост населения» /62, с.99/. Экономическое развитие общества зависит от биосоциального фактора. Например, он считал, что увеличение количества населения было в первобытном обществе главной причиной перехода от рыболовства и охо­ты к земледелию и скотоводству, впоследствии по этой же причине общество перешло от непроизводительного труда рабов к более производительному труду крепостных.

При изучении семьи он применил метод историзма. По­пытался проследить эволюцию семьи, начиная с группового брака, с матриархата. Переход от матриархата к патриар­хату Ковалевский также связывал с ростом плотности на­селения. Нехватка пищи, голод заставляли людей искать новые плодородные места. Это вело к тому, что родствен­ники, расселяясь, стали утрачивать сознание своего общего происхождения, а для жены муж становился единственной опорой. Поэтому он обретал власть над женой и детьми. При объяснении перехода от матриархата к патриархату, Ковалевский выдвигал два фактора: биосоциальный — увеличе­ние населения — и психологический — осознание женщиной (женой) своей беззащитности.

В центре социологической теории Ковалевского нахо­дится учение о солидарности. С его помощью он объяснял все историческое движение человечества как постоянный рост солидарности. В соответствии с этим строится и кон­цепция прогресса. Под социальным прогрессом он подразумевал расширение сферы солидарности между социальными группами, классами и народом. Поэтому ос­новной задачей социологии, по мнению Ковалевского, является выявление сущности солидарности, а также описание и объяснение ее многообразных форм и видов.

Ковалевский считал, что социальный прогресс связан с существующей исторической закономерностью. В истории господствует закономерность, строгая последовательность, проходящая через всю жизнь общества. Свое выражение социальный прогресс находит в строгой последовательности, закономерности развития всей жизни общества. Он не может быть результатом случайного субъективного влия­ния. Ковалевский писал: «Общественные феномены управляются известными законами. Они не являются продуктами свободного выбора» /66, т.1, с. 4/. Все народы «проходят одинаковые стадии развития» /62, с.33/. Про­гресс, по его мнению, выступал в виде последовательной с мены определенных общественных и политических состо­яний. Он отрицательно относился к революции как источ­нику общественного прогресса, считал ее патологией.

Только система продуманных реформ являлась необходи­мым благом для общества.

Социологическая теория Ковалевского тесно связана с его историческими исследованиями. Он один из первых России использовал и развивал во всех своих трудах сравнительно-исторический метод, который, по его мнению, является основным в социологии. С помощью этого метода социология должна решить проблему происхождения и развития общественной жизни социальных институтов.

В своих работах по истории семьи, собственности и гоcyдарства Ковалевский социологически обосновывает срав­нительно-исторический метод. Так, он выдвигает идею необходимости всемирно-исторических сравнений, для которых следует привлекать не только западный, но и восточный материал. Он указывал, что «всякое социологическое обобщение останется неполным, пока Восток не выдаст тайны происхождения социальных явлений. Для того чтобы выводы социологии стали вполне убедительными, ее на­блюдения и опыт не должны замыкаться в какие-нибудь определенные границы. Основатель социологии Огюст Конт,— продолжает Ковалевский, — сделал, по-моему, большую ошибку тем, что не разделял этого убеждения. Онвоздвиг величественное здание на фактах, которые вовсе не являются общераспространенными, как он это предполагал, так как чести быть объектом его позитивистских исс­ледований удостоился лишь римско-католический мир. И всякая новая попытка установить какое-нибудь социологи­ческое положение может иметь значение только при условии, что она введет в поле нашего изучения жизнь Востока, в особенности же славянского мира» /63, с. 18/.

Также Ковалевский выдвинул идею эволюции, т.е. органической смены стадий общественного развития. Он считал, что, используя сравнительно-исторический метод через «параллельное изучение факторов и явлений общественной эволюции народов, можно выявить общую форму поступательного движения общественной жизни». Спомощью этого метода он пытался выявить общее и особенное в социальных явлениях.

Необходимо признать важность представления Ковалевского об объективном и поступательном характере развития общества, что как раз и влияет на определенную последовательность перехода от одной стадии развития к другой. Например, он отмечал невозможность заимствования разных социальных и правовых учреждений одной страны у другой, если страна объективно для этого еще не готова и эти страны находятся на различных ступенях развития.

Ковалевский поставил перед собой задачу выявить в ис­тории различных народов однотипные институты, всесто­ронне их изучить, используя письменные и этнографические данные, а также сравнительно-историче­ски их осмыслить. Главным образом его интересовал генезис, истоки основных социальных институтов. Предметом его изучения и социологического осмысления были следу­ющие важнейшие институты — род, семья, община, инсти­тут частной собственности и государство.

Необходимо отметить, что Ковалевский не был непос­редственным создателем сравнительно-исторического ме­тода. Уже Монтескье в своих работах применял сравнения. Первоначально этот метод был методом правовой науки. С помощью его устанавливались общие юридические нормы, а также выяснялось происхождение, развитие и функцио­нирование этих норм в законодательствах разных стран. В XIX веке сравнительно-исторический метод становится об­щепризнанным и получает разнообразное применение во многих науках. Сравнительно-исторический метод — это разновидность исторического метода. С его помощью «пу­тем сравнения выявляется общее и особенное в исторических явлениях, достигается познание различных исторических ступеней развития одного и того же явления или двух разных сосуществующих явлений» /131, с.328/.

Следует подчеркнуть, что социологическая теория Ковалевского — это очень сложное и многообразное явление, которое органически слито с его историческими исследова­ниями.

ОРТОДОКСАЛЬНЫЙ МАРКСИЗМ

Параллельно с субъективной социологией и плюрали­стическими идеями Ковалевского и даже в борьбе с ними в России развивались и получали широкое распространение идеи марксистской социологии.

Теоретиком ортодоксального марксизма был Георгий Валентинович ПЛЕХАНОВ (1856—1918) — крупный мыс­литель-марксист, деятель мирового революционного дви­жения, один из основателей социал-демократической партии в России и первый продолжатель (после Энгельса) и пропагандист идей Маркса. Плеханов первый в истории социологии теоретик-марксист, предпринявший серьезно аргументированную критику идеологии народничества.

Основные его работы: «Социализм и политическая борь­ба» (1883), «Наши разногласия» (1884), «Очерки по исто­рии материализма» (1894), «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895), «К вопросу о роли личности в истории» (1898), «Французская драмати­ческая литература и французская живопись XVIII века с точки зрения социологии» (1905), «Пролетарское движение и буржуазное искусство» (1905), «Основные вопросы марк­сизма» (1908), «Materialismus mieitans» (ответ г. Богдано­ву) «О так называемых религиозных исканиях в России» (1909), «Искусство и общественная жизнь» (1912—1913), «История русской общественной мысли» (1914—1917) и др.

В его начальных работах была сделана первая попытка марксистского анализа русской экономики, указано на формирование капиталистических отношений в России, а также обоснована революционная роль формирующегося русского пролетариата. Более поздние его работы направлены на систематическое изложение исторического материализма, в них рассматривались вопросы социальной психологии, социально-классовой структуры общества и другие проблемы.

В своих произведениях он дал глубокую и основатель­ную критику методологических основ буржуазной и мелкобуржуазной социологии, противопоставил им марксистскую социологию — исторический материализм. Ему принадлежит первый в марксистской литературе глу­бокий критический разбор субъективного метода социоло­гии. Он внес большой вклад в развитие марксистского направления социологии.

Плеханов писал, что совершенный Марксом и Энгельсом переворот в науке привел к тому, что теперь «нет ни одной отрасли социологии, которая не приобретала бы нового и чрезвычайно обширного поля зрения, усваивая их философско-исторические взгляды». Он подчеркивал, что науч­ный социализм изгоняет идеализм «из его последнего убежища — социологии, в которой его принимали с таким радушием позитивисты»/116, т.1, с. 70/. Исторический материализм, по его мнению, был марксистской социологией, его методологическим инструментом выступал диа­лектический метод.

Он стал родоначальником разработки на основе принци­па материализма в истории проблем, которые были традиционны для всей мировой социологии. Это такие проблемы, как социология личности, социология искусства, социаль­ная психология (социология на психологической основе), социология познания и другие.

Важное значение для развития теоретической социоло­гии имело рассмотрение Плехановым вопросов методоло­гии научного предвидения в социальном познании. Под научным предвидением он понимал выработку представле­ний о направленности и тенденциях общественных процес­сов, а не составление точных прогнозов этих общественных процессов.

Плеханов указывал, что социология марксизма, в отли­чие от социологии буржуазных теоретиков, наука предви­дящая. При этом выступал против смешивания двух различных видов предвидения: первое — это направление и общие результаты исторического развития, второе — со­держание отдельных исторических событий, из которых складывается реальный исторический процесс. Он отмечал: «Социологическое предвидение отличается и всегда будет отличаться очень малой точностью во всем том, что касает­ся предсказания отдельных событий, между тем как оно обладает уже значительной точностью там, где надо опре­делить общий характер и направление общественных про­цессов»/114, т. 3, с. 50/.

Плеханов анализирует и конкретизирует важнейшие проблемы марксистской социологии, а некоторые даже творчески развивает.

При рассмотрении законов социологии он отмечает, что они всеобщи. Он утверждает, что общественные законы не фатальны. Плеханов писал: «Законы общественного разви­тия также мало могут осуществляться без посредства лю­дей, как законы природы без посредства материи. Но это вовсе не значит, что »личность« может игнорировать зако­ны общественного развития. В самом лучшем случае она будет наказана за это тем, что станет в положение смешного Дон-Кихота»/115, т.1, с. 490/.

Плеханов доказывал несостоятельность теории фактов в социологии. «В истории развития общественной науки,— писал Плеханов,— эта теория играла такую же роль, как теория отдельных физических сил в естествознании. Успе­хи естествознания привели к учению об единстве этих сил, к современному учению об энергии. Точно так же и успехи общественной науки должны были привести к замене тео­рии факторов, этого плода общественного анализа, синте­тическим взглядом на общественную жизнь» /112, с.242/.

Он обстоятельно критиковал эклектизм, теоретической основой которого выступала теория фактов. Поэтому кри­тике была подвергнута субъективная социология народни­ков, плюралистические взгляды Ковалевского и др.

Он критиковал политическую и теоретическую несосто­ятельность народников при решении вопроса о роли народа в истории. Плеханов указывал, что, революция — это не заговор группы интеллигентов, а движение самих масс. Ис­торию делают народные массы, а не «критически мысля­щие» личности по их произволу и фантазии. Учение о критически мыслящих личностях представляет собой идеализм, отрицание закономерности в истории и признание на деле господства случайности в общественном процессе. В отличие от них марксисты же отстаивали существование закономерностей в обществе. «Субъективный же социолог изгоняет законосообразность во имя "желательного", и по­тому для него не остается другого выхода, как уповать на случайность. На грех и из палки выстрелишь — вот един­ственное утешительное соображение, на которое может опереться добрый субъективный социолог».

Его статья «К вопросу о роли личности в истории» на­правлена против субъективистского и в то же время против фаталистского понимания роли личности в истории. Он не придавал личности значение главной движущей силы исто­рии, личность для него — это элемент общественно-исто­рического процесса, который начинает играть в нем существенную роль «лишь тогда и постольку, где, когда и поскольку ей позволяют это общественные отношения».

Он подчеркивал определяющее значение исторической необходимости в действиях личности, при этом не занижал роль исторической инициативы и активности личности в историческом процессе на определенном этапе развития общества. Рассматривал взаимосвязь перехода возможно­сти в действительность. Подробно обсуждал тему героя (как происходит его выдвижение, кто он такой). При определе­нии значения влиятельных личностей в истории он писал, что «влиятельные личности благодаря особенностям своего ума и характера могут изменять индивидуальную физионо­мию событий и некоторые частные их последствия, но они не могут изменить их общее направление, которое опреде­ляется другими силами» /110, с.326/.

Проблема роли личности в истории рассматривалась Плехановым с разных сторон: личность и необходимость, личность и объективная закономерность исторического процесса, личность и историческая случайность, личность и развитие производительных сил и общественных отноше­ний, активная роль личности в развитии исторических со­бытий. Таким образом, им были разработаны основы теории личности.

Исторической заслугой Плеханова является также кри­тика буржуазной философии: неокантианство, махизм в разных его проявлениях.

Неокантианцы выступали против материализма и диа­лектики. Они придерживались взгляда, что естествозна­ние, хотя и накапливает и обобщает новые факты, все же каждый раз приводит к недоступной для научного исследо­вания области, то есть люди заключены в тюрьму своих восприятий, они остаются как бы слепыми от рождения по отношению к тому, что лежит вне их. В эпоху кризиса буржуазного естествознания агностицизм был свойственен некоторым естествоиспытателям. Неокантианцы использо­вали его для обоснования субъективного идеализма, заяв­ляя, что мир заключен в мышлении, не стоит строить догадки по поводу «вещи в себе», а естествознание пусть исходит из единственно познаваемой реальности — мыш­ления.

Они выступали против материалистического понимания истории. Закономерности, присущие естественным нау­кам, не свойственны такой науке, как история. Объектом истории в отличие от естествознания выступает индивиду­альное, особенное, неповторимое. Так как исторический процесс индивидуален, абсолютно релятивен и изменчив, то она не способна установить закономерности. Отвергнув объективную закономерность в историческом процессе, не­окантианцы тем самым упразднили и историю как науку.

Плеханов, уделив большое внимание критике априориз­ма неокантианцев, доказал, что их Субъективно-идеали­стические представления приходят в конфликт с наукой. Он подверг также критике тезис неокантианцев о несостоятельности социологии как науки. Плеханов подчеркивал, что основной недостаток неокантианцев заключается в том, что мышление у них всегда оторвано от бытия.

В ответе Штаммлеру, выступающему против материалистического понимания истории, на его противопоставление естественного явления общественному явлению и, обосновывая материалистическую позицию, он писал: «Восход солнца не связан с общественными отношениями людей ни как причина, ни как следствие. Поэтому его мож­но противопоставлять, как явление природы, сознательным стремлениям людей, тоже не имеющим с ним никакой при­чинной связи. Не то с общественными явлениями — с исто­рией. Мы уже знаем, что история делается людьми; стало быть, человеческие стремления не могут не быть фактором исторического движения. Но история делается людьми так, а не иначе вследствие известной необходимости, о которой мы уже достаточно распространялись выше. Раз дана эта необходимость, то даны, как ее следствие, и те стремления людей, которые являются неизбежным фактором обще­ственного развития. Стремления людей не исключают необходимости, а сами определяются ею. Значит, и противопоставление их необходимости есть большой грех против логики» /113, с. 193/.

Плеханов подчеркивает, что только понимание целесо­образной деятельности человека во внутренней связи с ис­торической необходимостью дает возможность понять историю общества как объективный процесс. «Социоло­гия, — указывает он, — становится наукой лишь в той мере, в какой ей удается понять возникновение целей у общественного человека (общественную "телеологию") как не­обходимое следствие общественного процесса, обусловливаемого в последнем счете ходом экономического развития» /113, с.193/. К сожалению, вклад Плеханова в развитие социологии еще недостаточно полно изучен.

Во время первого этапа появление новой науки было встречено довольно настороженно правящей бюрократией. В России со стороны властей с самого начала к социологии сложилось однозначно негативное отношение. Так, напри­мер, термин «прогресс» до 1860 г. был официально запре­щен правительством. Слово «эволюционизм» также подвергалось гонениям, особенно со стороны теологов, так как они усматривали в нем материалистический смысл. Помещичье-буржуазное правительство России, испытав социологический опыт» народников, стало рассматривать социологию как «крамольную науку».

Этим объясняется то, что подавляющая часть социологов в этот период преследовалась в той или иной форме (ссылки, вынужденная эмиграция, тюрьма, увольнения, «грозные предупреждения» и т.п.) и не всегда только за антиправи­тельственную деятельность. Публиковать свои работы они вынуждены были за границей. Русские социологи в отличие от западных долгое время не имели своих исследователь­ских учреждений, кафедр, журналов, что также отрица­тельно сказывалось на положении социологии в России.

Но, несмотря на все эти препятствия, в России шло ста­новление «русской социологической школы». По этому поводу Кареев писал следующее: «Каждый раз при ироническом отношении к "русской социологии" я стара­юсь напомнить или поставить на вид одно обстоятельство, которое необходимо принимать в расчет и при оценке значения Михайловского как социолога. Когда в конце шести­десятых годов писалась его первая социологическая работа, собственно говоря, социологической литературы почти не существовало. То громадное количество книг, брошюр, ста­тей, которые на разных языках составляли эту литературу, целиком обязано своим происхождением последней трети XIX века. Если в других областях знания, т.е. в более старых пауках, русским ученым и мыслителям приходилось всегда быть только пришедшими на общую работу в последний час, то в такой молодой науке, как социология, русские высту­пили одними из первых, одновременно с другими нациями, опередившими нас на пути культурного развития, а неко­торые нации даже позже нас, напр., американцы, итальян­цы, поляки. Это раз, а во-вторых, у нас одним из самых первых начал работать в новой научной области Михайлов­ский. Далее, если в настоящее время социология начинает входить в число предметов академического преподавания, то тридцать пять лет тому назад «кафедральная» наука или совсем игнорировала социологию, или относилась к ней недружелюбно, и честь введения у нас социологии в умственный обиход интеллигенции принадлежит как раз той передовой журналистике, наиболее влиятельный орган ко­торой, «Отечественные Записки», сделался первой, если можно так выразиться, социологической кафедрой в Рос­сии. В названном журнале, в котором появились наиболее крупные социологические труды Михайловского, и в «Знании» за очень короткое время было напечатано такое боль­шое количество статей социологического содержания, что уже тогда зашла речь об особой «русской социологической школе» /52, с.138—139/.

Систематическое социологическое образование во многих странах начало появляться в последней трети прошлого века. В это время в Европе, Америке и России предпринимаются первые попытки ввести преподавание социологии высших учебных заведениях. Это был период самоопределения социологии как научной дисциплины и начало институциализации. В связи с этим появилась потребность в подготовке образованных специалистов по социологии.

В последней трети XIX века на Западе социология стал; занимать видное место в духовной жизни общества. С одно: стороны, она выступала как важная область научного познания социальных явлений, а, с другой стороны, это было новое утонченное средство идейной защиты интересов бур­жуазии и борьбы с материалистическим пониманием истории.

В России социология как учебная дисциплина эпизодически стала появляться в высших учебных заведениях уже в конце 70-х годов XIX века. Так, в конце 70-х — начале 80-х годов Ковалевским были предприняты первые попыт­ки чтения лекций по социологии. В Московском университете на кафедре государственного права он начал читать курс лекций по эволюции общественных форм на основе сравнительного анализа. В это же время в Петроградском университете профессор Н.М. Коркунов свой курс по энциклопедии права стал все больше оснащать социологиче­ским материалом. Это привело к тому, что в 80-е годы студентам вместо «Энциклопедии права» уже читался курс пропедевтики обществоведения. Кареев писал, что для то­го, чтобы этот курс с полным на то основанием назвать курсом социологии, не хватало только экономического материала.

В начальный период звучали многочисленные возраже­ния против социологии как новой самостоятельной науки общего характера. Социологию или сводили к какой-либо уже сложившейся конкретной науке, либо представлял как совокупность всех конкретных наук. Это было связано с рядом причин. Одна из главных причин была связана с мнением о том, что социология не имеет своего специфиче­ского объекта, что социология не имеет своего объекта для проведения самостоятельного эмпирического изучения, а поэтому она способна только суммировать выводы, пол­ученные другими науками. В связи с этим Кистяковский отмечал, что «каждый из последующих социологов вкладывал в свою "социологию" свое собственное содержание, ко­торое соответствовало его научным интересам и его запасу знаний» /55, с.6/.

С 80-х годов слова «социология» и «социологический» становятся очень популярными и появляется масса сборни­ков статей, называющихся «Социологические очерки», или «этюды», хотя настоящее содержание статей было совер­шенно не связано с социологией.

Другой причиной было то, что русские социологи, в ос­новном, не имели специальной социологической подготовки. Если проанализировать уровень их образования и род профессиональной деятельности, то можно заметить, что среди них много историков, юристов и политэкономов, име­ются также выпускники военных учебных заведений, естественнонаучных факультетов, чиновников и даже лиц, не имеющих законченное высшее образование.

Следующая причина заключалась в том, что господствовал методологический редукционизм разных оттенков в социологии начального периода, согласно которому объяв­лялись ее главным союзником, а значит, и моделью для подражания, то биология, то психология и т.п.

2. ВТОРОЙ ЭТАП

(1890-е годы— начало XX века)