Трынкин В.В. Мерцания правового поля. Трынкин_Мерцание_правового_поля. Москва 2020 В. В. Трынкин мерцания правового поля удк 34. 01 Ббк 67. 0 Т 80
 Скачать 4.96 Mb.
|
|
3 ): любое лицо, которое лишили сво- боды без решения суда, вправе обратиться в суд в любое время, а суд в наикратчайший срок вынесет решение о правомерности лишения свободы 255 [см. 107, с. 231]. Но если человек уже лишён свободы и оказался в след- ственном изоляторе, его право обращения в суд уже полностью нарушено. Логичней норму сделать иной: никто не может лишаться свободы без ре- шения суда. Или есть в целом очень приличная статья 38 конституции Японии, пресекающая возможность принуждений к показаниям против се- бя. В случае возникновения такого признания, сделанного под пыткой, под угрозой, или посредством чрезмерно длительного ареста, оно не может рассматриваться, как доказательство. – всё это хорошо. Но вот появляет- ся приписка: если суд оправдал человека, он имеет право предъявить иск на возмещение причинённого ущерба, по которому ответит государство. Однако принуждение, или пытку или что-то подобное совершали конкрет- ные лица. Они и должны быть наказаны выплатой штрафа за причинённый человеку ущерб, а не казна страны, пополняемая на налоги граждан и не абстрактное государство. Пустоту и беспредметность ряда статей конституции выявляют и спе- циалисты. Один из них обращает внимание на чрезмерную декларатив- ность конституций. Но, подметив ущербную особенность конституций, спе- циалист неожиданно оценивает декларации, как нечто важное, хотя отно- сящееся не к конкретным правоотношениям, а к способам психологическо- го воздействия на людей [см. 13, с. 23]. Но текст конституции – не идеоло- гически заряженный порыв, цель которого – оказать психологическое воз- действие на настроение людей и их выбор. Если же текст конституции настроен на психологическое воздействие, то оно затемняет суть строго юридического документа несбыточными обещаниями и подрывает его ав- торитет. Потому деклараций в конституционном праве и в текстах консти- туций быть не должно. Теоретической основной и опорой конституционно- го права могут быть только принципы, да и те, которые после находят во- площение в содержании норм. Существенная проблема составления конституций – наличие внутри них противоречивых статей. К примеру, в преамбуле конституции Франции записано, что Франция, соблюдая верность своей исконной миссии, стре- мится привести народы к свободному самоуправлению и демократическо- му ведению своих собственных дел. Уточнено, кроме того, что Францией обеспечивается свободный доступ каждому к публичным должностям [см. 107, с. 57-58]. В той же конституции, в ст. 8. президенту предоставляется право назначать премьер-министра; в ст. 9. – заседать в совете мини- стров; в ст. 10. – промульгировать законы; в ст. 12 – право распустить за- конодательное собрание; согласно ст. 13. президент назначает всех выс- ших чиновников, как гражданских, так и военных. Наконец, в ст. 68, прези- денту дозволено не нести ответственности за свои действия, за исключе- нием государственной измены [см. 107, с. 47]. То есть, с одной стороны, декларируется самоуправление граждан, с другой – все полномочия отда- ются одному человеку, на которого не в состоянии повлиять народ, даже в случае худого исполнения им своих обязанностей. Данными статьями кон- ституции уничтожен весь суверенитет народа. Да и случай государствен- ной измены, которую может совершить президент, практически ничтожен. В этой связи, у народа и у парламента должны быть рычаги воздействия на президентскую власть. Иначе получается так, как с президентством Ф. Миттерана: он практически ничего не делал на своём посту, за что имел ничтожно малый процент доверия со стороны общества в течение послед- них лет правления. Это не помешало ему спокойно дослужить на своём посту до конца президентского срока. Ещё худшая ситуация сложилась с Э. Макроном: уже в первый год его правления против его политики высту- 256 пил народ Франции с двухмесячными бурными протестами. Но неприкос- новенность положения президента настолько тверда, что сделать с Мак- роном никто ничего не смог. Иногда текст конституции вводит в прямое за- блуждение. Специалист указывает на ст. 18, провозглашающую, что права и свободы человека и гражданина входят в смысл и содержание деятель- ности законодательной и исполнительной власти. И далее делает вывод, будто все ветви власти, а также все звенья государственного механизма настроены на главную цель: непрестанно обеспечивать права и свободы человека [см. 13, с. 118-19]. Реальная практика правоотношений живёт по совсем иным правилам: лица, обладающие властными полномочиями, а также их собраться в законодательных собраниях, строят исключительно свой мир, приспособленный под собственные нужды. А слова о народе ис- пользуются для отвода глаз. Расхождения между нормами и жизнью Мечта каждого составителя конституции – безоговорочная действен- ность прописанных в ней норм и правил. Преградой для этой мечты стано- вится ряд условий. На одно из условий указывает специалист, вынужденно привязывающий конституцию к сложившимся общественным отношениям. В противном случае она работать, мол, не будет, превращаясь в фикцию [см. 1, с. 12]. Этому условию противостоит другое, согласно которому в конституции должны предусмотрены не только настоящие, но и будущие отношения. Ей иногда приписывают возможность развития общественных отношений. Эта позиция вполне правомерна, так как лучшие программы всегда ориентированы на развитие, а конституция – одна из нормативных программ. Но как быть со статьями, которые формируют то, чего пока нет? Они, по сути, становятся фиктивными. Третье условие – самое основное. Оно возникает из-за всесилия и частой бесконтрольности верховной вла- сти. Ей, что хорошо известно, всё по силам, даже то, что пока никак не предусмотрено конституцией. Наиболее яркий пример – внесение измене- ние в неё саму, а иногда – полное переформатирование конституции. В этой связи, у конституционалистов есть немало поводов для опасений, что созданный ими документ далеко не всегда окажется к месту, не будет за- действован в соответствии с замыслом. Примеров влияния данных трёх условий на конституции немало. Специалист печалится, что люди воспринимают Конституцию РФ в виде своеобразной декларации, находящейся в некотором правовом занебесье. Наоборот, многие из людей вынуждены сообразовывать свои действия с конкретно написанными законами [см. 1, с. 148]. Такое соотно- шение между законами и конституцией приводит к мысли, что она, вроде бы, вовсе не нужна. Действительно, весь каркас конституции держится на многочисленных отсылках к законодательным актам, которые, как бы, реа- лизуют её основные положения. Например, в российской конституции за- ложено более 70 отсылок. Из них 12 отсылок отправляют сознание к фе- деральным конституционным законам; 50 отсылок – к федеральным зако- нам и просто к законам [см. 1, с. 150]. Такое положение дел невольно рож- дает впечатление, что главная роль принадлежит именно законам, а не конституции. Данное впечатление дополняется следующим: в самой кон- ституции заложено немало демократических норм и правил. Но законода- тельная система выстроена таким образом, что применение демократиче- ских конституционных норм не представляется возможным. Тем самым, созданный основной закон теряет своё важнейшее свойство быть главным 257 законом, более того, по данным позициям вообще перестаёт действовать [см. 1, с. 151]. В разъяснениях специалист обращает внимание на консти- туционные права людей, имеющие демократическую основу, которые в реальности не соблюдаются. Так, согласно ст. 31 Конституции РФ, граж- дане страны вправе организовывать шествия, демонстрации, проводить собрания и митинги. Есть важное дополняющее обстоятельство: действия граждан должны быть мирными, ношение оружия воспрещено. Согласно данной статье, вполне достаточно собственной инициативы граждан для совершения подобных действий. Власти должны быть лишь информиро- ваны о намерении групп граждан. Практика выглядит совсем иначе. По- всюду распространился порядок специальных разрешений, которые вла- сти могут дать, или не дать вообще [см. 1, с. 151]. Практика властных по- велений, тем самым, грубо вмешалась в конституционный порядок, пере- кроив его по собственному усмотрению. Причём, факт такого вмешатель- ства власть негласно оформила в постоянное правило. Главная мечта всех правителей – тишина и стабильность в стране. Иногда, вопреки обстоятельствам, о том же мечтают составители консти- туций. Они представляют свою конституцию стабильно существующей и длительно действующей, чтобы никаких существенных изменений в неё никто не вносил [см. 1, с. 22]. Но как непредсказуема жизнь! То появится какой-то коронавирус, поставив на грань выживания некоторые, ранее благополучно развивавшиеся страны. То подходит срок окончания прав- ления президента, очень нравящегося олигархам и охранителям нравов. Последнее обстоятельство ставит на повестку дня проблему корректиров- ки ряда статей конституции, чтобы приспособить её к новым условиям. В этой связи, мечта о долгожительстве конституции, как правило, оказыва- ется призрачной. Даже совсем небольшая история СССР и России знаме- нательна чередой смен конституции. Есть ещё черта в конституционном строительстве – вера в неосуще- ствимое. Составители конституций, жизненным опытом наученные, что многие нормы конституции не находят применения в правовой практике, продолжают верить в жизненность создаваемой конституции. Специали- сту, в этой связи, кажется, что обновившаяся конституция радикально по- влияет на общественные отношения, видоизменив их по своему образцу. Более того, вслед за ней изменится весь общественно-политический уклад жизни. Да так, что с помощью новой конституции можно будет обязать следовать новому укладу жизни даже тех, кто сопротивлялся ее появле- нию [см. 1, с. 6]. Практика возникающих правоотношений вновь всё ставит на свои места: глубинный общественный уклад жизни людей остаётся тем же самым, никак не видоизменяясь. И лишь в политических отношениях появляются новые особенности, относящиеся, как правило, к специфике новых намерений и повелений правителя. Иногда составители конституций словно слепнут, говоря об одном, не столь главном, и совсем не обращая внимания на другое – гораздо более существенное. Такова норма о равноправии при получении образования. Устанавливая его, конституция ограждает данное условие от возможных, препятствующих равноправию обстоятельств. В частности, запрещается дискриминация человека по соображениям расы, национальности, пола, имущественного и должностного положения, а также других обстоятельств [см. Баглай, с. 205]. Однако, в достаточно цивилизованных отношениях та- кого рода дискриминации давным-давно изжиты. Гораздо сложнее с дис- криминацией, которая возникает в связи с невозможностью самоуправле- ния профессионалов. Этой не текущей, но, возможно, будущей норме кон- 258 ституции противостоит принцип единоначалия, безоговорочного подчине- ния работника приказам вышестоящего лица. Специалист делает акцент на принципе единоначалия, на приказном, командном стиле руководителя, подмечая, что он не стимулирует профессионалов [см. 201, с. 267]. А по- сле, излагая суть обязанностей руководителя в связи необходимостью со- блюдения законности, он же предполагает, что руководитель станет разъ- яснять профессионалам суть их прав по реализации принципа самоуправ- ления [см. 201, с. 375]. Но если в структуру административного права за- ложен принцип единоначалия, дискриминация в отношении к профессио- налам неизбежна. Потому не слепота, а больше зависимость составителей конституций от вышестоящих больше проявляется в ином. Обратив внимание на недо- пустимость дискриминаций, их сознание вынуждено не замечать постоян- но осуществляющейся дискриминация большинства граждан в отношении к управлению. Между гражданами и такими же людьми, как они, получив- шими полномочия на управление, словно прокладывается пропасть, кото- рую не позволено преодолевать. В результате такой дискриминации по- стоянно воспроизводится правовая практика, при которой меньшинство управляет большинством. Параллельно с темой дискриминации возникает тема предоставления льгот, кстати сказать, в общей рамке борьбы за рав- ноправие. Никто никогда не оспорит льготы, предоставляемые лицам, их безусловно заслужившим (участникам ВОВ, многодетным матерям и т.п.) [см. Баглай, с. 205-206]. Однако в перечисление не попали множественные льготы, предоставляемые должностным лицам. А эти льготы наиболее значительны: это и чрезмерно завышенные оклады, и лечение в специа- лизированных клиниках, и командировки за рубеж за государственный счёт, и продолжительный отпуск, и предоставляемое государственное элитное жильё, и использование государственных авто и авиатранспорта, и т.п. Тем самым, данные виды льгот, во многом неоправданных, во- первых, устраняют всякое равенство в правах; во-вторых, они становятся ещё одним фактором дискриминации большинства людей по отношению к управлению, представители которого пользуются многочисленными льго- тами наряду с присвоением властного ресурса. Данное неравенство осо- бенно ярко проявляется при использовании наказаний и пыток, запрещён- ных всеми конституциями, и, тем не менее, в ряде стран нередко приме- няемых. У конституционного текста есть ещё одна существенная особенность – его практически невозможно отменить. Хотя иногда в обществе совер- шаются такие перемены, которые приводят его к состоянию, очень далё- кому от статей и норм конституционного текста. К примеру, практически невозможно изменить статьи или весь текст конституция Франции 1958 г. Чтобы это было невозможно сделать, предусмотрены два этапа – приня- тие поправок и их ратификация. Если принятие поправок может быть всё- таки произведено, то ратифицировать изменение самого текста конститу- ции можно либо на референдуме, либо на совместном заседании двух па- лат парламента, состав которых должен быть не менее 3/5 голосов. Сам способ ратификации дозволено выбирать только президенту республики [см. 107, с. 30]. Он наверняка отдаст предпочтение голосованию внутри законодательной ветви, которая сама на изменение ранее собой принято- го текста никогда не пойдёт. А если какая-то радикальная часть парламен- тариев и попытается это сделать, она никогда не наберёт конституционно- го большинства, чтобы запустить обсуждение нового проекта конституции. В итоге любая инициатива вскоре заглохнет. 259 Помимо расхождений содержания конституций с жизнью есть более существенная проблема – противоречие между конституционным текстом и фактами действительности. Стал уже хрестоматийным факт, что консти- туция СССР 1936 г. была едва ли не самой лучшей. Но это никак не пре- пятствовало органам НКВД осуществлять многочисленные репрессии про- тив граждан под любыми предлогами. В этой связи, есть ещё одно свой- ство, присущее конституциям – не просто расхождение, но противоречие между её нормами и реальной жизнью. Главное противоречие в конститу- циях возникает из-за постоянно декларируемой их социальной направлен- ности и их совсем иным реальным содержанием. В частности, специалист, характеризуя предмет конституционного права, выделяет, как отмечалось, его две основные области: 1) охрану прав и свобод человека; 2) устрой- ство государства и государственной власти [см. Баглай, с. 17]. 1. Идея об охране прав и свобод человека в реально сложившемся государственном устройстве, когда все полномочия принадлежат органам власти, пред- ставляет собой фиктивный тезис, не имеющий реального содержания. 2. В этой связи, основной предмет конституционного права сужен до описания норм, обслуживающих верховную власть и подчинённые ей власти. Так, в частности, была оформлена конституция Франции 1958 г.: она ограничила существование демократии, заменив её существенно усиленной верхов- ной властью. Последующая практика применения конституции усилила данные свойства конституции [см. Демишель, с. 119-120]. То же впослед- ствии произошло с конституцией РФ, максимально сконцентрировавшей властные полномочия у одного лица – президента. Такова основная тен- денция (за редким исключением) развития конституционализма. Наиболее ярким противоречием между духом конституционных норм и реальной жизнью являются достаточно распространённые факты зло- употребления правом. К примеру, основное дело чиновника – пользовать- ся своими полномочиями в отведённых правом пределах. Но настолько силён вкус власти, что она затмевает сознание. И чиновник использует её так, как велит его помутневший от вседозволенности и безнаказанности ум. В традиционном варианте – это грубость в отношении с лицами, ока- завшимися в его подчинении. В более жёстком варианте – склонение к взятке зависимого лица. В ещё худшем варианте – использование силово- го ресурса для насильственного захвата предприятия, фирмы, даже кор- порации. Оценивая варианты злоупотреблений правом, специалист наде- ется использовать против них критерии справедливости. Так как обычных критериев справедливости ему кажется мало, он готов противодейство- вать злоупотреблениям правом силой конституционной справедливости. Её он видит далёкой от формального равенства, становящейся общим требованием и целью конституционного правопользования [см. Крусс, с. 34 ]. Специалист словно забывает, что любая конституция – это, прежде всего, текст, зафиксированный на бумажном или электронном носителе. Этому тексту часто противостоят конкретные действия должностных лиц, наделённых полномочиями. Для них самих реальны только их полномо- чия, а не бессильная конституционная справедливость, которой часто пре- небрегают. Ещё чаще они используют её себе в угоду. Для властных лиц и их идеологического окружения справедливо всё то, что никоим образом не затрагивает вопроса правомерности действий властных органов. Как толь- ко у кого-то из людей возникает сомнение в такой правомерности, более того – кто-то берётся их критиковать, всё это тотчас зачисляется в откро- венно несправедливые и противозаконные действия, которые нуждаются в немедленном пресечении. 260 Конституция и власть Наиболее трагичным для конституции и её составителей оказывается отношение к ней властных фигур. К примеру, конституция РСФСР (ст. 9) решала задачу установления диктатуры пролетариата (городского и сель- ского), которому предписывалось вершить основные дела в советах раз- ных уровней (отсюда – Страна Советов). Главной целью такой деятельно- сти должно было быть полное уничтожение эксплуатации человека чело- веком в любой форме, в любом проявлении. Казалось бы, согласно кон- ституции, полнота полномочий была у советов народных депутатов. В ре- альности с периода захвата власти в 1917 г. основные рычаги власти пе- решли к партийно-советской бюрократии (номенклатуре). Данное обстоя- тельство Ленин осознал только в 1924 г., буквально перед своей смертью. Сталин существенно усилил власть бюрократии, сам её возглавив. Кон- ституция сообщала о власти советов победившего пролетариата, а в стране возрастала пирамида бюрократической власти. Кстати сказать, данная традиция была заложена ещё царизмом, появившись во времена Петра Первого. Потому новой власти ничего не стоило войти в привычное русло укрепления бюрократически-властной пирамиды. Насколько фиксируют данную особенность власти и характер её роли в социально-юридическом пространстве специалисты конституционного права? Описывая сущность конституции, один из специалистов, как и мно- гие другие, отождествляет государство с органами власти [см. 1, с. 5]. Та- кой подход не позволяет заявлять, что конституция выражает волю и ин- тересы народа в целом. Он не позволяет утверждать и то, что в конститу- ции заключены важнейшие начала общественного строя, так как строй ре- ального государства (а не органов власти) предполагает сложное взаимо- действие различных, весьма многообразных сил, общественных групп, структур, большая часть из которых не связана с органами власти. Если же всё государство рассматривать через призму органов власти, тогда конституция оказывается основным законом, которым органы власти стремятся обязать массу граждан и хозяйственные структуры действовать по собственным правилам. В сознании составителей конституций и специалистов права консти- туция пока мыслится основным критерием при анализе любых правовых ситуаций. В частности, когда возникает проблема какого-то злоупотребле- ния правом, специалисты по привычке ищут защиту от него в нормах кон- ституции, вроде бы, способных такое злоупотребление остановить [см. Крусс, с. 27]. В то же время, оценивая назревшие общественные кризисы, а также их особенность, выражающуюся в борьбе различных сил за власть, специалист верно отмечает, что итог данной борьбы приводит к возникновению новой конституции [см. Авакьян, 1, с. 6]. Нетрудно найти тому подтверждение, связанное с фактической войной между силами пра- вительства Ельцина и парламента, в результате которой появилась кон- ституция 1993 г. Отсюда возникает первое следствие: появление новой конституции обусловлено схваткой между группами, борющимися за власть. Если принять за основу данное обстоятельство, следует более точно расставлять акценты, определяя содержание конституции. Обычно ника- ких акцентов не делается, и такое содержание подаётся способом пере- числения. Оно охватывает, мол, основные вопросы полномочий власти, форм собственности, положения личности, устройства государства [см. 1, 261 с. 5]. Но если появление конституции обусловлено схваткой тех или иных сил, борющихся за власть, значит, в содержании конституции они должны занять ведущее место. Это обстоятельство пока осознаётся не в полной мере. Кому-то даже кажется, что конституция может выступить ограничи- вающим власть фактором, обеспечивая общественное спокойствие. Ей присуща, мол, особенность охлаждать текущие страсти, поддерживая эф- фективность управления [см. Шайо, с. 8]. Специалист, описывая традици- онную позицию, сам к ней относится критично. Но есть те, кто придержи- вается традиционного взгляда на роль и силу конституции. При таком по- ходе конституция рассматривается в виде основного способа недопуще- ния насильственного захвата власти. К числу субъектов подобного захвата причисляются либо экономические, либо социальные силы, включая в их число и экстремистские группировки. Их действия характерны, мол, зло- употреблениями в средствах массовой информации, пропагандой наси- лия, войны, аморальных идей [см. Баглай, с. 22]. Предлагая такое понима- ние роли конституций, возникших уже после 1993 года, специалист, скорей всего, отстраняется от главной силы, способной повлиять на саму консти- туцию или, по крайней мере, её часть. Хотя достаточно очевидно, что кон- ституции создаются по заказу и под контролем властей. Кое-кто в виде главной причины появления конституции указывает страх перед былым деспотизмом. Победив его, конституции, вроде бы, живут самостоятельной жизнью. И тут же в пример приводятся граждане Франции, как бы, чтящие свою конституционной систему за то, что в ней главная и почётная роль принадлежит исполнительной власти. 128 Причи- ной любви к данной ветви власти, полагает специалист, является бесси- лие парламентаризма, видимо, накануне войны. В то же время, специа- лист верно упрекает французов за то, что они забыли о злоупотреблениях прошлой исполнительной власти [см. Шайо, с. 4]. Расставив не очень точ- ные акценты, специалист всё же выходит на главную силу, подрывающую регламентационные возможности конституции изнутри – силу исполни- тельной власти. И далее уже без всяких предисловий находит специфику эволюции конституций, которую он точно фиксирует, как эволюцию власт- ных отношений. Разумеется, каждая конституция обусловлена спецификой эволюции власти в той или иной стране. Есть верное наблюдение, согласно которому некоторые статьи кон- ституции не содержат норм права. Возникает вопрос: зачем же они, если не имеют конституционно-нормативной регламентации? Оказывается, определённый комплекс статей конституции, не обладая какими-либо кон- кретными правилами поведения, служит только для того, чтобы законода- тельно закрепить основные политические принципы властно- государственного строя. 129 В этом отношении позиция специалиста точна и её суть характерна для многих конституций. В них действительно всё вни- мание составителей конституций направлено на закрепление установив- шейся формы правления. Об этом напрямую сообщается при характери- стике основных задач в ходе создания конституции. Ими оказываются установление форм государственного правления и системы органов вла- сти. Когда такие задачи становятся доминирующими, неминуемо бывшие парламентские республики преобразуются в президентскую форму прав- ления. И чем далее заходит данный процесс, тем выше становится верти- 128 Скорей всего, имеется ввиду власть генерала де Голля, сплотившего нацию после войны. 129 Шебанов А. Ф. Нормы советского социалистического права. – М., 1956. – С. 35. 262 каль власти, а президентский строй правления преобразуется в суперпре- зидентский [см. Авакьян, 1, с. 145]. Можно выдвинуть предположение: само введение конституций в пра- вовое поле, помимо проблемы типологизации нормативного пространства, потребовалось именно для обоснования и закрепления установившейся формы правления. Для этой цели конституция наиболее пригодна, по- скольку обладает верховенством в праве. Это её важное свойство исполь- зуется, чтобы поднять статус образа правления над правом. Для данных целей общие нормы права не годятся, так как никакой законодатель не рискнёт предписывать формы поведения президенту и представителям кабинета министров. И совсем уж невероятно, чтобы в нормах права су- ществовали санкции в отношении к высшим властным лицам. Не замечая и не фиксируя данной особенности составления конституций, специалист уверенно расписывает характер принадлежности конституционных норм. Они, как им верно отмечается, привязаны не к структуре конституции, а к факту установления их государственной властью. Соответственно, и во- прос исполнения данных норм целиком обусловлен мерами воздействия, включающими меры властно-государственного принуждения [см. Кутафин 78]. А это означает, что данные нормы никогда не могут быть обращены против силы, предопределившей саму содержательную специфику консти- туции. Тут возникает одна из существенных проблем конституционного строительства – власть периодически заменяется: одна – другой, подчас, противоположной. Следовательно, легитимность конституционных норм, установленных предыдущей властью, утрачивается полностью или ча- стично вместе с её уходом. В качестве примера приведу небольшой исто- рический опыт Украины. Правление президента Януковича характеризова- лось одним конституционным строем. С избранием президента П. Поро- шенко конституционный строй радикально изменился. В этой связи, все мысли о самостоятельности конституций, об их устойчивости, о их главной роли тогда, когда безоговорочно первенствуют властные органы, оказы- ваются никчемными. |