Трынкин В.В. Мерцания правового поля. Трынкин_Мерцание_правового_поля. Москва 2020 В. В. Трынкин мерцания правового поля удк 34. 01 Ббк 67. 0 Т 80
 Скачать 4.96 Mb.
|
|
Особенность конституционного строя В отношении конституционного строя существенны, по крайней мере, два вопроса: что он такое? Можно ли считать конституционный строй чем- то объективным и достаточно устойчивым, охватывающим все государ- ственные отношения? Царизм в определениях был прозрачен, относя к государственному стою свод основных законов. Из такой трактовки возникало впечатление, будто для выражения сущности государственного строя вполне достаточ- но совокупности законодательных актов. Ильин, приступив к проблеме конституционного строительства новой России, стремился гораздо более глубоко и широко изучить социально-политические особенности жизни гос- ударства. Но, осознав пока необозреваемое величие и масштаб пробле- мы, он отказался от попытки дать систематический обзор не конституци- онного, а обновляющегося государственного устройства. Свою задачу Ильин свёл к поиску некоторых общих идей, предназначенных для тех, кто возьмётся за этот великий труд [см. 85, с. 41]. Небезызвестный прокурор А. Вышинский, в сознании которого не исчезло ещё воспоминание о соци- альных бурях гражданской войны, отделял общественный строй от госу- дарственного. Причём, и тот, и другой он основывал на общественных от- ношениях. Традиция сохранения двух типов строя – государственного и 263 общественного – была типична для большинства специалистов юриспру- денции советской эпохи, помнивших идею марксизма о величии обще- ственных отношений. При этом специалисты тех времён всё же считали, что для их выражения, закрепления и развития вполне достаточно сово- купности юридических правил и норм. 130 Также в соответствии с делением марксизма, политическая власть понималась не в виде основного призна- ка государственного строя, а относилась к политической надстройке. Постепенно акценты, по крайней мере, в структуре государственного права, смещались в сторону организации и основных принципов деятель- ности органов государственной власти. 131 Специалист периода рубежа XlX- XX вв. общественные отношения уже не вспоминает, не интересует его и общественный строй, как равноценный, наряду с государственным. Обосновывает он только строй государства, выделяя в нём главную роль государственной власти. С нею напрямую связывается понятие «государ- ственный суверенитет» (читай – суверенитет власти), её форма правле- ния, хотя вскользь упоминается и народовластие [см. Кутафин, с. 20]. Кон- ституционалисты, стремящиеся подчеркнуть собственную роль в создании конституционного строя, именовали его порядком, в котором государство (читай – верховная власть) обязано считаться с конституцией. Обосновы- валось такое положение дел, вроде бы, заботой о соблюдении прав и сво- бод человека и гражданина [см. Баглай, с. 115]. Косвенно в этой идее про- глядывали куда-то девшиеся общественные отношения. Другой специа- лист ставит перед собой задачу дать научное обоснование конституции, чтобы после перейти к столь же научному анализу конституционного строя. В этой связи, он по непонятной причине отказывает себе и другим в поиске оптимальной структуры конституции. Хотя, не имея строго выве- ренного каркаса, содержание всегда рискует быть размытым, и, в то же время, не способным избавиться от многочисленных повторов. Отвергнув весьма существенную проблему поиска каркаса конституции, который мог бы соответствовать строю государственных отношений, специалист под- вергает критике конституции республик, которые, не имея чёткого ориен- тира, именуются то «конституционным строем», то «конституционным устройством», то «государственным строем» и даже «организацией госу- дарственной власти и управления» [см. 203, с. 239]. Между тем, данные определения несут в себе весьма существенные различия и акценты. Например, конституционное устройство и конституционный строй могут рассматриваться, как синонимы. Ясно, что понятие «государственный строй» гораздо шире понятия «конституционный строй». Наконец, понятие «организация государственной власти и управления» на первое место со- вершенно чётко выводит проблемы конституционного обеспечения власт- ных структур. Пробросив мимо собственного внимания столь важные смысловые и конструктивные моменты, специалист, анализируя конститу- ционное право, фактически даёт перечислением исторически известные разделы конституции: а) её принятие и изменение; «б) федеративное устройство и территория; в) гражданство, регулирование прав и свобод человека и гражданина; г) установление системы федеральных органов законодательной, исполнительной и судебной властей» и т.п. [см. Тихоми- ров, 203, с. 34]. В этом перечислении словно мимоходом упоминается фе- 130 См. Трайнин И. П. О содержании и системе государственного права / / Сов. Государ- ство и право. 1939. № 3. С. 36. 131 Денисов А. И. Основы марксистско-ленинской теории государства и права. М., 1948. С. 359. 264 деративное устройство – в реальности – чрезвычайно важная особенность и конституционного, и государственного строя отношений. Будь оно в цен- тре анализа, потребовалось бы выделять его настоящие и перспективные формы, характеризовать их с разных сторон, что продвинуло бы теорию конституционного строительства вперёд. Пока специалисты, характеризующие конституции, видят в ней способ конституционно-правового регулирования общественных отношений. Хотя ранее уже выяснено, что регулятивная и управленческая функции принад- лежат одушевлённым субъектам, но они не могут принадлежать неоду- шевлённым текстам. Самое большее, на что способен текст, содержащий внутри себя набор норм и правил – это регламентация отношений между людьми. Ещё одна идея fix, которой движимо сознание специалистов юриспруденции – возможность конституций осуществлять регламентацию отношений в полном объёме [см. Кутафин, с. 23]. Хотя, данный объём сужается до тех отношений, которые характеризуют деятельность органов власти на всех уровнях и во всех её проявлениях. Тут же мимоходом упо- минаются выборы и референдум, осуществляемый людьми. Утверждает- ся, что именно властные отношения образуют фундамент отрасли госу- дарственной организации, который становится базовым, основополагаю- щим для всей сложной системы отношений [см. Кутафин, с. 25]. Если к фундаменту отнесена власть государства, значит, проходные выборы (раз в пять лет) и единичный референдум не столь уж и важны. Соответствен- но, конституция выстраивается преимущественно в русле обоснования полномочий власти в центре и на местах. Но коли в центре конституцион- ного строительства оказывается власть, её полномочия и её регулятивные возможности не в состоянии регламентировать отношения в стране в пол- ном объёме конституционного права. Все ссылки на права граждан, на условия их социального обеспечения и защиты остаются, при основном внимании к органам власти, лишь проходными статьями конституции, больше используемыми в пропагандистских, нежели в юридических целях. По этой причине у граждан невольно возникает ответная реакция на подобное отношение к ним. Часто граждане не выказывают особого жела- ния к ознакомлению и изучению статей конституции, что подтверждает и статистика: фактически большинство граждан (около 95%) конституцию даже не держали в руках, и, естественно, не читали. Отмечая это обстоя- тельство, специалист полагает, что граждане верят речам представителей власти. А, значит, они готовы поверить созданной конституции, потому и голосуют за неё [см. Авакьян, 1, с. 14]. Я, как очевидец принятия Конститу- ции 1993 г. прекрасно помню, с каким трудом шло голосование по её пово- ду. Даже сами представители новой власти не были уверены, что голосо- вание придёт к нужным результатом. И действительно, очень долго рей- тинг проголосовавших за принятие конституции оставался ниже 40% голо- сов. А потом неожиданно скакнул за рамку в 50%. Ка́к в реальности за- вершилось голосование по приёму Конституции 1993 г. – это какая-то за- гадка. Ведь у многих людей ещё держался в памяти расстрел здания пар- ламента из танков, произведённый по указанию Ельцина. Официальным цифрам правительственных статистических агентств верилось с трудом. Потому благостные разговоры о народе, безоговорочно верящем власти, остаются лишь достаточно пустыми рассуждениями. Американская теория права создаёт свою модель истории конститу- ционного развития лидирующих государств. По её логике, представленной Вильсоном, наиболее развитые формы правления в своём становлении прошли три этапа. К первому этапу отнесена эпоха абсолютного правле- 265 ния. Второй этап, вроде бы, обусловлен возникновением эпохи, когда бы- ли созданы конституции, обуздавшие абсолютизм с помощью, как бы народного контроля. К третьему этапу отнесена эпоха, в которой управ- ленческие системы развиваются свободными гражданами, использующи- ми для этой цели конституции. Вильсон убеждён, что данные этапы харак- терны для любых государств в мире [см. Вильсон, 102, с. 20-21]. Если при- лагать исторический подход ко всем странам без исключения, находя с его помощью некоторое единообразие, ошибки в обобщениях неминуемы. Ис- торикам хорошо известна неравномерность развития стран, относящаяся и к периодичности этапов, и к особенностям их развития. Сами этапы, вы- деленные Вильсоном, весьма умозрительны, создавая абстрактное пред- ставление о достаточно многообразных и сложных процессах. Если при- нять к сведению, что ни одна конституция не создаётся без ведома прави- теля, возможность обуздать его действия с помощью конституции более чем призрачны. На это способна равновесная ему сила в виде, например, Конгресса США. Идея о свободных гражданах, своими силами развиваю- щих управленческие системы, может быть отнесена только к пока неиз- вестному будущему, устройство жизни которого также непонятно. Весьма приблизительно оценивает роль американской конституции другой специалист. Он указывает, что она, будучи ратифицированной в 1787 г., включила в себя всего двадцать шесть поправок. Тем не менее, ему кажется, что данный, весьма скромный по конституционным меркам текст, создаёт условие для создания конституционной системы, обладаю- щей, вроде бы, неким магическим свойством [см. Фридмэн, с. 150]. Факти- ческое положение дел выглядит совсем иным. Для Америки, как ни для ка- кой иной страны, типично мощное олигархическое правление, не считаю- щееся ни с какими конституционными условностями. В число олигархиче- ских структур, наряду с правительственной бюрократией, плутократией, коммерцекратией, военной олигархией, входит впечатляюще сильная оли- гархия юристов. Именно она способна засудить по любому, даже незначи- тельному вопросу, подавляющее число американцев. Хотя и она никогда не покушается на сам сложносоставной олигархический клан. В этой свя- зи, роль конституционной системы бывает значимой только тогда, когда она используется разбора коллизий нижнего, среднего и редко – высокого уровня отношений. Но конституционная система не играет никакой роли на высшем, олигархическом уровне американской социально-политической иерархии. Вернёмся к заданным вначале вопросам: что есть конституционный строй? Охватывает ли он все государственные отношения? Исходя из со- стоявшегося анализа, конституционным строем можно признать весьма узкую полоску масштабного правового поля, так как он сконцентрирован вокруг властных полномочий и соответствующих отношений. Или иначе: конституционный строй – это небольшая часть нормативного поля, офици- ально созданная малой группой людей ради нормативного способствова- ния процессам подчинения общества. Можно мыслить и иной строй нор- мативного поля, созданный по инициативе самого общества ради плодо- творного развития общественных отношений. Второй такой тип не консти- туционного, а полноценно государственного строя более перспективен в плане выражения объективных законов социального развития. Ныне су- ществующий конституционный строй, безусловно, проигрывает по мощи целостному правопорядку, общий строй которого обусловлен развитием всего комплекса фундаментально-правовых отношений. Внутри себя кон- ституционный строй содержит скрытые противоречия, вызванные борьбой 266 олигархических структур, а также пассивно-активным противостоянием большинства народа решениям и действиям властных органов, навязыва- ющих свои правила и нормы. Рубрикация права Традиционное деление Проблема классификации За века своего развития юриспруденция максимально адаптировала свой инструментарий для различного рода коллизий, связанных с исполь- зованием законодательных норм. Для этой цели разработана и системати- зирована вся имеющаяся совокупность нормативного материала. Любой юрист, приступая к анализу конкретной ситуации, предварительно решает, с какой категорией законодательства она может быть связана. Хотя у опытного юриста такая процедура совершается мгновенно, не требуя за- трат времени. В этой связи, с сознанием юриста происходит неожиданный для обычного восприятия процесс. Он чем-то напоминает теорию языко- вой относительности Сепира-Уорфа в лингвистике, согласно которой со- знание воспринимает весь окружающий мир, словно сквозь языковое си- то. 132 В юриспруденции произошло нечто похожее с системой категорий, когда любому содержательному анализу юридического события предше- ствует категориальная сетка. Причём, в юриспруденции положение дел обстоит гораздо сложнее, нежели это описали Сепир и Уорф в отношении к языку, так как совокупность предваряющих анализ категорий проникает в каждую отрасль законодательства. То есть, сознание юриста воспринима- ет категориальную сетку законодательства, словно окутывающую со всех сторон содержание каждой его отрасли, структурированной также изнутри. В целом обилие отраслей законодательства, а также сложных норматив- ных рядов внутри каждой из них, обусловило невероятную сложность всей законодательной структуры. Это вынуждает юристов специализироваться в какой-либо одной отрасли, практически ничего, кроме самых общих представлений, не зная о других отраслях. Аналогичным образом диффе- ренцирована литература по юриспруденции. Такое положение дел не- вольно повлияло на сознание некоторых юристов, обращающих макси- мальное внимание на строение юридических категорий и словно забыва- ющих о специфике конкретных правовых ситуаций. В то же время, совер- шенно по-иному оценивает ту или иную правовую коллизию правовое со- знание людей, обращая всё внимание на специфику конкретно складыва- ющихся обстоятельств и оценивая их с позиции совести и справедливости, в какой бы юридической отрасли они ни относились. Какие категории наиболее всего интересуют специалистов юриспру- денции? Один из них, оценивая континентальную правовую систему, об- ращает внимание на её строгую отраслевую классификацию. В общем наборе отраслей юриспруденции к базовым он относит конституционное, административное, уголовное, гражданское отрасли права, а также соот- ветствующие гражданскому и уголовному праву процессуальные нормы [см. 202, с. 122]. Данный набор отраслей имеет свою ярковыраженную специфику. Она в определённой степени характерна для конституционного права, в максимальной степени – для административного и уголовно ви- 132 См. Трынкин Вадим. Схематизм и откровение – М.: Изд-во «Спутник +», 2016. – С. 104. 267 дов права, а также для соответствующих процессуальных норм. Суть спе- цифики – максимальное количество норм, предназначенных для запретов, принуждений и наказаний. И если данные наборы норм, разделённые на отрасли права, считаются базовыми, значит, современная система юрис- пруденции пока во многом наследует неблагоприятный для развития об- щества уклон. Сложившаяся система классификации в законодательстве обуслови- ла в какой-то степени и строение отраслей юриспруденции. Помимо тра- диционного деления на теоретические и исторические исследования, в юриспруденции существует аналогичное законодательству деление на от- раслевые виды познания, к которым относятся: конституционное, админи- стративное, уголовное, гражданское виды права, соответствующие по- следним трём процессуальные нормы. Однако параллельно с ними специ- алист указывает также на экологическое, трудовое, предпринимательское, сельскохозяйственное, семейное виды права, что даёт гораздо более пол- ное представление о системе юриспруденции [см. 147, с. 28]. Подобная рубрикация создаёт впечатление о множестве видов юриспруденции, хотя сама она везде одна, а меняются лишь области и отрасли её применения. Главная проблема, повторюсь, заключается в том, что специалисты юрис- пруденции настолько привыкают к категориальным рубрикам, что они словно стирают значимость событий реальной жизни, социально- психологические и нравственные особенности деяний людей, содержа- тельной, а не формальной, траектории человеческих судеб. Особенность публичного права Понятие публичного права, вроде бы, полностью прижилось в юрис- пруденции. В отношении к его сути и способам его понимания уже не за- дают вопросы. Они, тем не менее, напрашиваются. Специалист из Франции полагает, что публичное право начало раз- виваться на Европейском континенте благодаря Монтескьё и Руссо [см. Давид, с. 44]. Есть более точная точка зрения, связывающая представле- ние о публичном праве с древнеримским государством [см. Бибило, с. 129]. Хотя понятие «публичный» может иметь два контекста – прошлый и современный. В контексте идей Платона понятие «публичный» является синонимом «сообщённый всему обществу». К примеру, в одном месте он сообщает о персидском царе, предоставлявшем любому разумному чело- веку высказываться публично, что укрепляло в стране свободу, дружбу и обмен мнениями [см. 162, 694b]. В другом месте он сообщает о публичном отречении отца от сына, которого изгоняли из страны [см. 162, 928е]. При- чём, Платон не отождествлял данное понятие с сущностью государства. Древний Рим внёс в данное понятие свои коррективы. Понятие «publicus» становилось синонимом как общества (плебса), так и гласности (в ходе су- дебных дискуссий). Одновременно там же появилось и разрослось проти- воречие: «publicus», будучи общественным, противостояло императорско- му праву. Однако со временем произошёл захват полномочий народа, от- носящихся к решению государственных дел, над всем и вся возобладала власть цезарей. Специалисты юриспруденции, может быть, не фиксируя явного про- тиворечия между правами общества и властными полномочиями, пошли по пути отождествления прав общества и законов, созданных с подачи власти. Отсюда возник симбиоз «публичное право», считающийся в со- временном юридическом сознании, вроде бы, вполне правильным, каза- 268 лось бы, обладающим очевидной исторической устойчивостью и преем- ственностью [см. 203, с. 28]. Однако, в отличие от подлинно публичного права, которое, будучи собирательным, охватывает собой совокупность фундаментальных прав человечества, оно ныне применяется для обслу- живания дел верховной власти. В связи с этим, в правовых смыслах про- изошло существенное смещение. Теперь публичной названа верховная власть, что теоретически превращает такое сочетание в оксюморон: если власть публичная, она безоговорочно должна образовываться народом и состоять из его представителей. Если же она является властью меньшин- ства, от народа она находится на значительном отдалении, а потому зако- нодательство приобретает политическую направленность. Специалисты юриспруденции всеми этими особенностями прене- брегли, связав с публичным правом нормы и правила, регламентирующие исключительно порядок деятельности органов государственной власти и управления [см. 200, с. 155]. Кое-кто, впрочем, стремится сделать из пуб- личного права некую подсистему права, в которой, вроде бы, органично сочетаются государственные, межгосударственные и общественные от- ношения [см. 203, с. 30-31]. Во-первых, странно, что столь широкое по объёму понятие имеет статус подсистемы. Во-вторых, выяснено, что поня- тие «государство» в контексте юриспруденции тождественно понятию «верховная власть». Но она, что тоже ясно, очень далека от правовой си- стемы общества. Последнее становится ещё более очевидно, когда вспо- минаешь, что деятельность органов власти регламентируется админи- стративным правом, также далёким от правовой общественной системы. Разумеется, в арсенале юриспруденции оказывается обширный тезаурус категорий. С его помощью совершаются различные метаморфозы, позво- ляющие, вроде бы, сгладить существующие противоречия. В частности, используется категория «публичный интерес», именующаяся родовой, вбирающей в себя конкретные, видовые понятия [см. Тихомиров, 203, с. 62]. Хотя интерес сам по себе не существует, он всегда является принад- лежностью какого-то субъекта. Субъектом, в данном случае, могут быть человечество и конкретное общество (народ). Таким образом, приходится возвращаться к фундаментальным типам права (народа и человечества), которые собирательно могут быть связаны с публичным правом. Юридическая мысль, постоянно ратующая за научную точность поня- тий, в вопросе о публичном праве не может преодолеть сложные омони- мы. Появляется новообразование «социальное право», которое становит- ся «публичным», так как, и мировое сообщество, и конкретное общество и даже какое-то государство – все скопом «берут обязательство гарантиро- вать гражданам реализацию стандартов их личных прав на образование, здоровье, благоприятную окружающую природную среду и т.п.» [см. Тихо- миров, 203, с. 27]. Но обязательства руководителей государств чаще су- ществуют для снятия социального напряжения, не предполагая их выпол- нения в полном объёме. Обществу в отношении к себе самому обяза- тельств давать не надо – оно их постоянно выполняет без подсказок со стороны. Мировое сообщество – слишком размытый субъект действия, в который входят надправительственные органы, а также общественные ор- ганизации. Всё это обилие субъектов не может покрываться понятием «социальное право». То есть, вопросов более, чем достаточно. Понятийный туман длился недолго. Понятие «публичное право» вскоре, уже без всяких оговорок приравнивается к законодательству, по- скольку ему предписывается организованно воздействоватьна сознание и поведение людей. Правда, пока ещё такое воздействие увязывается с до- 269 стижением общих целей. Тем не менее, будучи выражено в официальных документах, оно обеспечивается средствами принуждения для проведения определенного курса [см. Тихомиров, 203, с. 82]. Завершается разбор пуб- личного права безоговорочным утверждением: «публичный характер свя- зывается, прежде всего, с государственной властью» [см. 203, с. 87]. Всё, тем самым, становится на свои места: при доминировании принуждения со стороны власти и её органов, общественный интерес и общие цели всегда оказываются побочным продуктом её деятельности. О них вспоминают лишь тогда, когда требуется упрочить своё положение или победить на выборах. Потом, разумеется, как это делает специалист, можно посето- вать на историю, в которой некое общество развивалось противоречиво, а потому верх брал деспотизм правителей, законы создавались согласно их воле, и они превращались в орудие власти и своекорыстия [см. 203, с. 95]. Таким образом, после мягкого дрейфа от публичного права, присущего обществу – в сторону социального права, которое ещё остаётся суммар- ным понятием фундаментальных прав людей, публичное право искус- ственно переводят в эквивалент законодательства. Затем деформирован- ное в своём внутреннем значении публичное право используют уже только в виде синонима властного законодательства. Под этим его сводом разра- батываются: конституционное, административное, финансовое, уголовное и другие подвиды (отрасли) права. |