Н. Н. Федотова cоциальнофилософский анализ взаимоотношений экономики и общества Глобальный капитализм три великие трансформации Культурная революция Москва 2008 Научная монография
 Скачать 1.82 Mb.
|
|
Глава 4. Реконвенционализация опыта второй современности: студе н ческий бунт, анархистские настроения и подъем Азии… Что общего между всеми этими странами, между богатой Австра ли- ей и Новой Зеландией, рвущейся в тот период вперед Японией, разви- вающим социалистический рынок Китаем, бедствующими Бан гладеш и Шри-Ланка, последняя из которых находилась двадцать лет в войне с сепаратистами, Филиппинами, трижды в истории попадавшими под иностранное — сначала католическое испанское, а в XX веке под аме- риканское, японское и снова американское влияние, и Россией, пытав- шейся совершить новый виток модернизации? Общим явилось то, что весь этот регион (исключая Россию с ее колебаниями и даже неколеби- мой решимостью в 90-е годы следовать за Западом) развивался, не ста- вя цели предварительной смены своей идентичности, своих социокуль- турных основ: Австралия и Новая Зеландия, будучи западными страна- ми этого региона, не стали азиатизироваться, остальные страны отка- зались от необходимости изменения своих народов как предпосылки развития. Такое требование соответствовало прежде всем модернизационным процессам. До 50-х годов модернизация воспринималась как имитация Запада, это была одна из аксиом развития. Развитие Япо нии истолко- вывалось именно в этом смысле: японцы — это немцы Азии. Имитации политических структур, новорожденные всюду — в Латинской Америке, Африке и др. местах — «президенты» и «парламенты» не приводили к успешным преобразованиям. Нью-Мехико, Манила и Каир, активно шедшие по этому пути, оказались наводнены деклассированными, люм- пенизированными элементами, жаждавшими только хлеба и зрелищ, воспринявшими худшие черты мас совых обществ Запада. Азиатские страны в большинстве своем так далеко находились от этого опыта, что не просто поняли, а вынуждены были понять, что на этом пути их не ожидает успеха. В них не было прозападных элит, на- ходящихся в разрыве со своим народом и способных поставить нацио- нальную цель достижения уровня Запада. Они были скромны и исходи- ли из возможной, а не желаемой перспективы развития. Осуществляя его на собственной основе (нередко уже после неудач либерализации), т.е. без требования предварительной смены идентичности, они создали условия, которые тем не менее медленно ме няли людей через образо- вание, технологию, новые навыки, новые социальные структуры, но в большинстве этих стран вопрос о смене идентичности как результате реформ никого не волновал, не ставился в явной форме. Этот вопрос стоял четко лишь в Японии, к чему мы еще вернемся, и был решен об- щеазиатским образом. Так появился новый центр развития, притяга- тельный и своеобразный, породив вызов Азии — новую возможность развития без разрушения собственной культуры. 266 Вторая великая трансформация: между двух глобализаций ( 1914–1989) Бурный подъем азиатских стран стал неожиданностью, ломающей и представления Запада о самом себе. Организованный капитализм, под- вергшийся испытанию изменениями самого Запада, был окончательно сломлен теоретически трудным для объяснения азиатским феноменом. традиция и инновация в развитии азиатских «тигров» Мы не являемся востоковедами и уверены, что многие люди мо гут ска- зать о Японии, Таиланде, Азии в целом гораздо больше и лучше нас. Но сегодня нельзя изучать модернизационные процессы без учета опыта Азии. Поэтому мы ориентировались на переведенные статьи японских специалистов и на ряд других источников по проблемам развития Азии в конце XX века 1 . Статьи проф. А. Китахары и Н. Тошитани демонстри- руют историческую преемственность позитивных преобразований и значение сопротивляющейся им среды, способность реформаторов ис- пользовать и это сопротивление в свою пользу. А. Китахара посвятил статью сравнительному анализу роли японской и таиландской общин в процессе реформирования. Тема общины — не новая для России. Статья японского профессора недвусмысленно свиде- тельствует об излишнем упрощении этой проблемы в России. Обсужде- ние проблем российской идентичности осуществляется в координатах: Восток — Запад, Европа — Евразия. Это выглядит очень правдоподобно в макросхеме, но можно ли в тех же терминах рассуждать о Смоленске и Хабаровске, о крестьянах и рабочих? Кто-то верит, что Россия станет западной страной, но готов ли он при этом сказать, что таковым будет и провинциальный город, и маленькая деревня? Во-первых, мы вряд ли найдем такие исследования, где бы обсуждалась региональная перспек- ти ва социальной трансформации и формировался целостный образ мо- дернизированного российского города и в особенности деревни. А во- вто рых, малейшее приближение к этому уровню сразу же ставит перед тео ретиками проблемы, ответ на которые расходится с макросхемой российского развития или, по крайней мере, требует ее уточнения. Главным препятствием для реформ в Японии считалась община, обладавшая высокой солидарностью («тесная»). Именно через нее была осуществлена милитаристская политика японского государства. Поэто- му после Второй мировой войны в условиях присутствия американских 1 Китахара А. Реальность и идеальный образ общины (Япония и Таиланд); Тошитани Н. Идентичность и универсальность японского права. Пер. с англ. В.Г. Федотовой //Философские науки. 1996. № 1–6; Asian Transi- tional Economies. Chalenges and Prospects for Reform and Transformation/ Ed. by S.J. Nouya, J.L.H. Tan. Singapore, 1995. 267 Глава 4. Реконвенционализация опыта второй современности: студе н ческий бунт, анархистские настроения и подъем Азии… оккупационных сил основное намерение состояло в либе рализации, в сломе архаичных коллективистских структур. Тем не менее выход был найден самими японцами, обнаружившими, что че рез общину не менее успешно можно провести не старые милитаристские, но новые демо- кратические цели государства. Община мо гла ответить на такую задачу лучше, чем еще не сформировавшийся индивид и еще не сложившееся гражданское общество. Другая страна, рассмотренная в статье А. Китахары, — Таиланд. Экономическое развитие Восточной Европы в то же десятилетие не бы- ло успешным, несмотря на то, что она начинала его с довольно высоко- го старта — завершенной индустриализации и существенного продви- жения в модернизации. В это же десятилетие Таиланд — страна тропи- ческой отсталости, феодальных порядков, еще недавно с восхищением смотревшая на Сайгон, сделала чрезвычайные успехи. Из Хошимина (Сайгона) с восторгом смотрели на Бангкок. Имен но за последнее деся- тилетие XX века Таиланд вышел на уровень эко номического развития, соизмеримый с европейскими странами. Община сыграла при этом немалую роль и в Таиланде. В отличие от Японии, где община была во многом продуктом политики государства, в Таиланде община выглядела скорее как наследие бесклассового обще- ства. Она не имеет там жесткой солидарности крестьян, является «сво- бодной» в отличие от «тесной» японской. Община консолидировалась в одном пункте — в сопротивлении крестьян жесткости государственной бюрократии. Использовать государство для преобразований здесь было трудно, и реформаторы пошли по линии местных инициатив и иннова- ций, проводимых в деревнях старостами общин и другими людьми, обла- давшими религиозным или моральным авторитетом и сочетавшим его со способностью к инновации. Единая в нашем сознании с точки зрения развития Юго-Восточная Азия оказалась различной, многоликой, многоразмерной. В самих Таи- лан де и Японии обнаруживаются регионы разной степени развитости, в которых процесс трансформации идет по-разному. Таким образом, после длительных и незавершенных попыток осу- ществить либеральную модель преобразований в своей стране Япония, а затем и Таиланд сделали подлинный скачок, обратившись к примене- нию западных технологий и собственной инновационной деятельности при сохранении тех своих социокультурных основ, которые всегда рас- сматривались как препятствие на пути перехода этих стран к современ- ному состоянию. Япония сделала это, пройдя прежде ряд стадий модернизации — революцию Мэйдзи, реформы 20–30-х годов. Япония поразила европей- 268 Вторая великая трансформация: между двух глобализаций ( 1914–1989) ских путешественников, открывающих для себя мир других народов, еще в XVI веке. Другие народы Азии удивляли европейцев непохоже стью, и только Япония оказалась сходной с феодальной Европой. Она состояла в это время из двенадцати тысяч государств, находящихся под общей властью императора. Они были объединены в феодальную монархию. Здесь были города, а Токио изумил мореплавателей тем, что это был город с миллионным населением, вдесятеро большим, чем Париж или Лондон того времени, город с многочисленным классом купцов, ремесленников, торговцев. Сложная политическая система, урбанизация, ис ключитель- ное трудолюбие народа, любознательность сильно отличали японцев от других азиатских народов. Трудовая этика японцев особенно поразила европейцев, тоже склонных к упорному труду, но еще не давших обосно- вание этого в протестантской этике. Это свойство народа сочеталось с ответственностью правящего слоя. Японцы легко поддавались христиа- низации. Япония была открыта проникновению Запада, и только позже страна была закрыта на 200 лет из-за страха перед колонизацией. Япония поражала единством многообразия. Здесь было много остро- вов, много государств, много традиций. Н. Тошитани раскрывает в своей статье долгую историю развития современного японского права, попытку найти японскую модель естест- венного права, привить «западные принципы» на японскую почву. Куль- минацией этого процесса стала Конституция, подготовленная в штабе союзных сил после поражения Японии во Второй мировой войне. Вопре- ки декларации о безоговорочной капитуляции американцы согласились на некоторое условие — сохранить императора. Он и стал гарантом и ле гитимизирующим Конституцию фактором. Конституция аккумулиро- вала предшествующий опыт японского конституционного строительства и была представлена народу от имени японского правительства и импе- ратора. И народ принял эту Конституцию. Несмотря на эти предпосыл- ки применения либеральной модели, Япония пошла своим путем. Таиланд тоже являлся уникальной страной, никогда не бывшей по- коренной и колонизованной. Тем не менее именно ему грозила коло- ниальная модель модернизации в силу его отсталости, отсутствия пред- шествующих попыток модернизации, политики Запада, международно- го разделения труда. Причины тайского успеха те же, что и японского, — использование западных технологий и своей культурной идентич- ности, содержание же культурных оснований — везде свое. Что же происходило в этих странах, какой процесс, если с модерни- зацией связано следование модели Запада? Ответ на этот вопрос мы пытаемся дать с помощью сравнения черт трех типов общества: пред- современного (традиционного), современного (западного) и постсов- 269 Глава 4. Реконвенционализация опыта второй современности: студе н ческий бунт, анархистские настроения и подъем Азии… ременного, сама идея которого была пустой конструкцией, объединяю- щей черты двух первых типов до тех пор, пока Япония не подтвердила уникальность своего развития. Постсовременное — это иное название информационного, постин- дустриального общества, скорее гипотеза о будущей стадии как запад- ного, так и незападных обществ. Переход от традиционного общества к современному, как мы уже показывали, называется модернизацией. Она связана с драматическим переворачиванием всех ценностей и основа- ний. Переход от традиционного общества или от современного общества к постсовременному является преобразующим, но не осуществляющим радикального отказа и называется пост модернизацией. Постмодерниза- ция — это развитие на базе собственных культурных оснований. Тенденция к постмодернизации, под которой понималось сближе ние черт традиционного и современного обществ, казалась в этот период присущей как странам Азии, так и Западу, «Теснота» японской общи- ны, т.е. жесткая солидарность ее членов, послужила, по мнению ряда исследователей, постмодернизации, но итогом ее стала большая откры- тость общины, превращение ее в более «свободную». Напротив, «свобод- ная» община Таиланда затрудняла то, что названо постмодернизацией, но в ходе последней она становилась все более «тесной». Устанавливался некий баланс свободы и связности. Некоторые исследователи отмечали сходные процессы на Западе в масштабе общества. Так, американский социолог Р. Мерельман полагал, что современное американское общество, в отличие от клас сической стадии, ослабляет жесткость своих связей и переходит к модели культу- ры, которая является слабо связанной 1 . Тем самым он фиксировал сдвиг в своем обществе, который тоже считал постмодернизационным. Успехи названных азиатских стран дают некоторые уроки. 1. Проблема социальных трансформаций для своего обсуждения нуж- дается не только в макросхемах, но и в микроанализе того, как это про- исходит на уровне каждой страны и даже ее по-разному развитых ре- гионов. 2. Успех может быть достигнут при отказе от разрушения собствен- ных особенностей, прежде казавшихся исключительно препятствием развитию, вхождению в современность, обновлению, в сторону конку- рентоспособности с западными странами. 3. Развитие без предварительной смены идентичности позволяет людям сохранить достоинство. Достоинство состоит и в готовности к 1 Merelman R. Making Something of Ourselves. On Culture and Politics in United States. Berkeley, 1984. 270 Вторая великая трансформация: между двух глобализаций ( 1914–1989) жертвам, и в готовности к трудовой аскезе (а не только к гедонистиче- ским ожиданиям). Люмпенизированному населению нечем и незачем жертвовать, оно само — жертва догоняющей модернизации. Люди, со- хранившие идентичность и достоинство, уверены в себе настолько, что- бы успешно и целенаправленно действовать. 4. Такая способность к развитию не имеет предзаданной модели, она использует уникальные особенности своих стран. Например, крити- куемый азиатский фатализм, терпеливость оказались полезными свой- ствами на сборочных линиях технотронного века. 5. Развитие осуществляется в каждой стране или регионе страны, пытающихся выйти из ритма естественной эволюции, путем управления, нахождения конкретно и успешно действующих форм. Вместо старых терминов «модель», «проектирование» (равно как иногда встречающим- ся полаганием на естественное становление западных форм жизни) здесь уместны методы сценарного прогноза и менеджмента социальных транс- формаций, поддерживающего устойчивое развитие, чему Япония дала немало примеров.. 6. Осуществляемые трансформации закрепили культурные особен- ности региона и внесли быстрые изменения в экономику и технологии, но более медленные — в социальные процессы. По мнению ряда япон- ских ученых, задачи построения гражданского общества, обычно осу- ществляемые в ходе модернизации, здесь не были решены полностью, но не отброшены: их еще предстояло решать. постмодернизация — развитие на основе собственной идентичности Напомним, что успех Японии и Юго-Восточной Азии в целом явился опытом, который не вписывался в модернизационные теории и разру- шил представления социальной науки об обществе. Первым указал на это П. Бергер. Являясь специалистом по модернизации, он был крайне удивлен перемещением центра развития в регион, от которого никто не ожидал ничего особенного (большие и, как оказалось, напрасные на- дежды возлагались на Филиппины, находящиеся под сильным амери- канским влиянием). Опыт Юго-Восточной Азии существенно изменил взгляд на мировые процессы. Это тот случай, когда локальные воздействия на глобальные трансформации были впервые явно обозначены. Когда-то считалось, что Азия в принципе мало способна модернизироваться. М. Вебер, в частно- сти, видел в ней трудно трансформируемое традиционное общество. Но то, что произошло в последней трети XX века в Юго-Восточной Азии, поставило под сомнение этот тезис: «перспектива, имеющая цент- ром Запад, более не адекватна... Согласно этой логике речь идет не о 271 Глава 4. Реконвенционализация опыта второй современности: студе н ческий бунт, анархистские настроения и подъем Азии… понимании Восточной Азии, но скорее о понимании того, что случилось повсюду (включая Запад) в свете этого азиатского опыта» 1 . Появилась новая трактовка: Юго-Восточная Азия — это «второй слу- чай капиталистической современности» после Запада, открывающий новый путь развития. Такую трактовку предложил, в частности, Бергер в предисловии к книге «В поисках Восточно-Азиатской модели разви- тия», вышедшей в 1988 году Основой этого второго случая современ- ности, в противоположность Западу, являлся не индивидуализм, а кол- лективизм. Стабильность семейной жизни, по Бергеру, оказалась здесь соизмерима с трудовой этикой Запада. Семейные ценности создавали ориентированную на достижения трудовую этику Азии. Специфика ази- атской современности состоит в значении коллективистской солидарно- сти, высокого престижа образования, меритократических норм и инсти- тутов, производящих элиты. Эти черты представляют собой особенности этого второго случая капиталистической современности и Восточно-Ази- атской модели развития, опирающейся на «человеческий капитал» 2 . Поз- же мы увидим некоторую проблематичность переноса понятия «челове- ческий капитал» в некапиталистическое общество и допустимость этого только в условиях новой глобализации, которая начнется в 90-е годы. Сегодня кажется, что сравнение Японии и других стран Юго-Вос- точной Азии с Западом имело определенные натяжки. Техно ло гическое сходство и наличие ряда демократических институтов соседствовало с исключительной культурной специфичностью стран данного региона. Модернизация, которая могла бы привести к «новому случаю современ- ности», обычно основана на смене культурной идентичности на запад- ную. Здесь такой смены не произошло, и была достигнута скорее не современность, а конкурентоспособность с Западом обществ, которые сочетают технологическое развитие с сохранением традиций и доста- точной закрытостью, локальной спецификой. В чертах азиатского разви- тия смешались особенности как традиционного, так и современного обществ. Так, коллективизм и солидарность плохо согласуются с принци- пом современности — становлением автономного индивида. В послево- енной Японии была предпринята либеральная попытка, направленная на формирование индивидуализма, но она не реализовалась. Может быть, это — «неиндивидуалистическая версия капиталистической со- временности»? — спрашивает Бергер. Уместно ли было бы сказать, что 1 In Search of an East Asian Development Model / Ed. by P.L. Berger and H.- H.M. Hsiao. New Brunswick, 1988. P. 4. 2 Ibidem. 272 Вторая великая трансформация: между двух глобализаций ( 1914–1989) это религиозная версия капиталистической современности? — Нет, от- вечает американский исследователь, это новый путь. Однако он еще не ду мает, что это — уже не модернизация. Мысль Бергера останавливалась на том, что происходящее в Восточной Азии является новой моделью модернизации. Употребляя термин «модель», американский про фессор создал некоторую надежду для других применить ее, повторить восточно- азиатский опыт. Возможно ли это? Ответ Бергера: «Я полагаю, что никто не стал бы отрицать, что нечто могло бы быть освоено из опыта общест- ва, отличного от нашего собственного, но вопрос скорее состоит в уясне- нии того, может ли Восточная Азия обеспечить “модель” для других в смы сле согласованной и отчетливой стратегии социального развития» 1 Заметим, что слово «модель» здесь уже употреблено в кавычках, т.е. подвергнуто сомнению. Проблема тесно увязана с ролью культурных факторов в социальном и экономическом развитии, с неустранимостью этих факторов. Бергер предлагает очень продуктивную интерпретацию. Он допу- скает существование двух гипотез — « культурцентристской и инсти- туционалистской». Следуя первой, процессы на Тайване, например, можно было бы объяснить тем, что Тайвань населен китайцами, чье отношение к миру определено китайской культурой и ки тайскими соци- альными институтами. Это будет объяснение через посредство образа китайской культуры и духа тайваньского капитализма. Институциональ- ная гипотеза, согласно Бергеру, альтернативна. Она объясняет эти успе- хи результатами экономической политики и практики, не имеющей отношения к тому, что жители Тайваня — китайцы. При культурцентристском подходе опыт Тайваня представляется уникальным, нетранслируемым. При институциональном могут быть предприняты усилия для его распространения в арабском мире или в Латинской Америке. Поэтому институциональный подход кажется Бер- геру более перспективным. Его границы должны быть учтены посред- ством культурцентристских объяснений. Однако границы, полагаемые культурой, нередко оказываются более существенными, чем институциональные возможности. Куль тур цент- ристская интерпретация не позволяет говорить о переносе тайваньско- го образца и даже ставит под вопрос самое представление о модели или образце: «Имеет смысл предположить, что, скажем, арабы и латиноаме- риканцы могли бы адаптировать фискальную или торговую политику Тайваня; но бессмысленно предполагать, что они могут адаптировать 1 Ibid. P. 8. |