Н. Н. Федотова cоциальнофилософский анализ взаимоотношений экономики и общества Глобальный капитализм три великие трансформации Культурная революция Москва 2008 Научная монография
 Скачать 1.82 Mb.
|
|
Глава 4. Реконвенционализация опыта второй современности: студе н ческий бунт, анархистские настроения и подъем Азии… тайваньскую этику» 1 . Какой же выбор из двух гипотез предпочитает Бергер? В самом себе он чувствует раздвоенность: идущее от его социоло- гической профессии и влияния Вебера тяготение к «культурцентристской интерпретации» и связанное с его собственными моральными и поли- тическими ценностями предпочтение «институционального» подхода. В противоположность то му, что думали многие другие, Бергер утверж- дал, что наука никогда не дает нам одной определенной возможности. Следуя этому методологическому указанию, можно построить две системы объяснения опыта развития вырвавшихся вперед стран Азии. 1. В терминах модернизационной теории новые процессы могли быть описаны как новая модель модернизации. В пользу этого говорит стремление стран региона к освоению западного технологического уров- ня и опережению его, их научные разработки, образование, социальные преобразования, вписывающие эти страны в концепт «современности». Против этого свидетельствует сохранение собственной идентичности, роль традиций, противоречащих вхождению в современность. 2. Это особое свойство — сохранение идентичности, использование мешавших традиций (коллективности, религиозности) — в интересах развития делало более убедительной точку зрения, что рассмотренный процесс выходит за пределы модернизационной теории. Следует отметить, что это противоречие институционального и куль- турного, институционального и ценностного, и напряженность отно- шений между этими полюсами сохраняется всегда. Иной формой его выражения является противоречие между политикой и культурой 2 В истории модернизации самого Запада решающую роль сыграли культурные сдвиги — Ренессанс, Реформация и Просвещение. Институ- ты сами являлись продуктом новых ценностей. Но, будучи построенны- ми, они стали способствовать воспроизводству ценностей и ограниче- нию возможностей институционализации новых мировоззренческих подходов. В этот период люди на Западе заметно не удовлетворены го- сподством институтов, о чем свидетельствовали волнения 1968 года. У них появился новый интерес к базовым ценностям, что также характе- ризует конец 1960-х — 1970-е как время принципиальных изменений. В целом процесс соотношения ценностей и институтов на Западе можно было представить цепочкой: влияние культуры, ценностей — институ- ционализация — воспроизводство ценностей — интерес к утраченным 1 Ibid. P. 9. 2 Gilbert F. Geschichte. Politik oder Kultur? Ruckblick auf einen klassischen Konflict. Frankfurt, N.Y., 1990. 274 в ходе модернизации базовым ценностям — возможно, создание новых институтов. Происшедшее в Юго-Восточной Азии соответствовало такой пе ре- мене отношений между ценностями и институтами, когда старые ценно- сти явились источником новых социальных институтов. Тип развития, при котором это происходит, назывался нами первоначально постмо- дернизацией, под которой, как уже было показано прежде, понималась попытка соединить черты и ценности традиционного и современного обществ: традицию и инновацию, религиозность и светскость, коллек- тивизм и индивидуализм, иерархичность и демократическое политиче- ское устройство, ориентацию как на мировоззренческие ценности, так и на науку и пр. Постмодернизацию мы рассматривали за неимением других объяснений, объективно соответствующих незрелости реальных тенденций, как новый виток модернизации на основе культуры. Осно- ванием для этого являлось то, что постсовременность не отрицала со- временности радикально, и постмодернизация, которую страны тради- ционного типа, казалось, проходили вместо модернизации и или про- должая незавершенную модернизацию, решала и ряд задач последней или оставляла их на потом. Постмодернизация дала возможность этим странам миновать не- которые этапы западного развития, особенно болезненные процессы смены идентичности на западную. Она казалась, вместе с тем, совпада- ю щей с тенденцией перехода Запада к постсовременной (пост индус- триальной, информационной) стадии. Но это предположение было навеяно не постмодернизмом как эк- лектическим толкованием перемен, отказом от героического, серьезно- го в пользу иронического отношения к прежним святыням, а скорее растерянностью, неясностью перспектив. Сегодня это смотрится как пройденный этап, который сметен последующим развитием Азии, Запа- да, коммунистических стран и победой теории незавершенного проек та модерна, выдвинутой Ю. Хабермасом и развитой Э. Гидденсом, У. Бе ком, С. Лэшем и др. Идеи поздней, рефлексивной современности, предложен- ные ими, составили новую концептуальную протосхему продолжающей- ся модернизации. Эти исследователи не употребляли понятий «Третья великая трансформация» и «Третья современность», но они ближе всего подошли к тому, что мы обозначаем подобным образом. 275 Третья великая трансформация: новая глобализация ( 1989 — настоящее время) 276 Кризисы 1960–1990-х слились, создавая особые препятствия для пони- мания и осуществления самостоятельных практик. Студенческий бунт, как и вся волна анархизма 60-х, казалось, остались в прошлом, но кем стали его участники, какие конвенции ими были достигнуты? Рядовые участники сопротивления организованности, как правило, зажили жиз- нью обывателей. А лидеры чаще все го использовали свое участие в ре- волюции 60-х для вхождения в элиту общества. Многие «попутчики» — хиппи и прочие представители маргинальных форм жизни — погиб- ли, не вынеся тягот социально выбитого из колеи существования. Опыт Азии этого периода остался не понятым ни наукой, ни обще- ственностью. Мы долго колебались, перенести ли параграф «Спор пост- модернизми и модернизма и расширение представлений о современ- ности» из предыдущего в данный раздел. Но в нем отражена та часть кризиса, которая требовала либо объяснения, либо перемен в самом развитии, кризиса, охватившего как распад второй организованной современности, так и неуверенную поступь начинающейся Третьей ве- ликой трансформации. И, наконец, внезапно вспыхнувший неолиберализм Р. Рейгана и М. Тэтчер на Западе, а так же самая радикальная из версий антикоммуниз- ма — неолиберализм в посткоммунистических странах, почти смыкаю- щийся с анархей и бунтом, которыми завершиласьорганизованная со- временность, окончательно разрушил все самоочевидные ценностные конвенции. Переходной эпохой мы называем 1960–1990-е и не в смысле перехода куда-то, что было бы можно определить (как, например, говорили в 90-е о периоде транзита, перехода к демократическому обществу или капи- тализму), а в смысле времени, не имеющего ясных конвенций в отноше- нии ценностей и практик. 277 Глава 1. Продолжающийся кризис реконвенционализации переходного периода: 1960–1990 Здесь мы уже не будем говорить о студенческом бунте и анархизме, ибо они оказались на ранней стороне реконвенционализации прежнего ор- ганизованного капитализма. Однако тройной конвенциональный кризис, о котором мы намере- ны говорить, составил переходный период между Второй и Третьей вели- кими трансформациями: студенческий бунт, анархическое сопротив ле- ние организованности капитализма, попытку вернуться к либерализму, сопровождающуюся анархическими тенденциями, а так же когнитивный кризис в восприятии азиатского опыта 70–80-х годов XX века. С одной стороны, вызов Азии конца 70-х годов оставался в пределах Второй вели- кой трансформации 1914–1990 годов, когда первая глобализация закончи- лась, а вторая не началась, когда современность и капитализм трансфор- мировались из либеральных в организованные с 1914 по конец 1960-х го дов, затем стали видоизменяться в новое состояние вплоть до перехо да от организованной современности к дезорганизации, квазиобъясненной и в отношении Запада, и в отношении Востока, но заложившей предпо- сылки Третьей великой трансформацией. Это был тот самый переход, который З. Бауман, как мы уже упоминали во Вве дении, сравнил с упраж- нением, когда пес на экране превращался в кота: изменения происходи- ли на глазах, но момент превращения трудно зафиксировать. а) От идей постмодернизации к концепции поздней современности Различия в интерпретации процессов в Юго-Восточ ной Азии последней трети XX века связаны с пониманием того, стали ли сделавшие каче- ственный скачок в своем развитии общества этого региона современны- ми или же они достигли неизвестного прежде состояния. Современное общество мы определили прежде как индустриальное, западное, капиталистическое общество. Это была теоретическая конвен- ция, превращение слова повседневного языка, с точки зрения которого в современности живут и традиционные, и примитивные общества, в 278 Третья великая трансформация: новая глобализация ( 1989 — настоящее время) понятие с фиксированным теоретическим смыслом. По вторим, что для опыта Юго-Восточной Азии было характерно сближение антагонистичес- ких черт традиционного и современного общества, их взаимодополни- тельность, включающая в себя ориентацию на новое, с учетом традиции; использование традиции как предпосылки модернизации; светскую ор- ганизацию социальной жизни, с сохранением значения религии и мифо- логии в духовной жизни; со единение целе- и ценностной рационально- сти; интегральный образ времени, включающий прошлое, настоящее и будущее; значение выделенной персональности и, вместе с тем, одобре- ние и использование имеющихся форм коллективности; сочетание миро- воззренческих и инструментальных ценностей; демократический харак- тер власти, но признание авторитетов в политике; эффективную произ- водительность, но и ограничение пределов роста; совмещение психоло- гических характеристик человека традиционного и современного обще- ства; эффективное использование науки при осуществлении традици- онных, ценностных легитимаций социального выбора, сочетание есте- ственной эволюции с регулируемым ускорением; со единение городских и деревенских форм жизни; наличие гибких и институциональных форм организации общества; сочетание локального и глобального. Такой список «всего хорошего» мог бы быть сконструирован как мысленная попытка смягчить конфликты модернизации, но она показа- лась бы утопической, если бы не было реально успешного поиска новых институтов и структур на основе традиции. Важно отметить, что тенденция такого же рода начала проявляться и на Западе 1 . Постиндустриальное, постсовременное общество тре бовало новых социальных технологий, объединяющих принципы организации с коренными чертами народов как на Западе 2 , так и на Востоке. В этой ин терпретации обнаруживалось различие культурного и институциональ- ного, ценностного и институционального, а также конкуренцию тенден- ций видеть мир гомогенным или гетерогенным. При гомогенном под- ходе центральным считалось понятие мировой системы, некой целостно- сти, которая может стать предметом социальных наук и теории модер- низации. При гетерогенном подходе теоретиков больше интересо вали культурные различия и более приемлемы постмодернистские теории 3 1 Cм: Lipset S.M. The Third Century. America as a Post-Industrial Society. Stanford, 1979. 2 Antropology of Organization. / Ed. By S. Wright. L., 1994. 3 Global Modernities /Ed. by M. Featherston, S. Lash, R. Robert son, L., New Delhi. 1995. P. 4. 279 Глава 1. Продолжающийся кризис реконвенционализации переходного периода: 1960–1990 Согласно Гидденсу, это был период высшей или поздней современ- ности. Гидденс, однако, полагал, что можно говорить о постсовремен- ности не только как о культуре, но как о новом институциональном порядке, который может быть реализован в будущем. Иными словами, речь шла о том, а что будет существовать после капитализма? Социализм не представлялся ему альтернативой из-за его экономической неэффек- тивности и авторитарного управления экономикой. По мнению Гидден- са, посткапиталистические (постсовременные) общества будут скоор- динированы на глобальном уровне. Их будет отличать многоукладность с демократическим участием, демилитаризация, гуманизация и соци- альные технологии, направленные на преодоление нужды. Он считал возможным координацию глобального порядка, преодоление войны и создание системы планетарной защиты, а также социализированной экономической организации 1 . Легко видеть, что постсовременность у Гид денса — это теоретический конструкт, сформированный в ответ на обнаруженные недостатки капитализма (современности), на их «неду- ги». А.Тоффлер одним из первых прогнозировал переход общества из индустриальной фазы (как в ее капиталистической, так и социалисти- ческой форме) к информационному обществу, что было более конкрет- ным, чем термин «постиндустриальное». Отвечая в начале 90-х на вопрос своего русского собеседника о на- стоящем и будущем Америки, Тоффлер отмечал произошедшие большие сдвиги. Исчез порожденный индустриальным периодом развития стан- дарт «американского образа жизни», выработанный в «плавильной печи» взаимодействия людей разных рас и национальностей (добавим, в по- рождаемой индустриализмом массе). По яви лись, в отличие от прежде достаточно однородной массы, всевозможные группы со своими инте- ресами — национальные, принадлежа щие к разным «кругам» общества, ведущие разный образ жизни. Тоффлер писал: «...печь по-прежнему работает, но упомянутые групповые особенности не переплавляются в абсолютный стандарт. Все, так сказать, находится в печи, но при этом сохраняет свою особость» 2 . Сегодня, когда печь уже не работает и по- 1 Giddens A. The Consequences of Modernity. 2 Тоффлер А. Америку ждет раскол или единство с азиатским оттенком. См.: Миронов В. Известный футуролог о неизбежности прогресса //Не- зависимая газета. 1994. 7 июня. С. 5. См. также: Porter B. Can American Democracy Survi ve? // Commentary. 1993. November. P. 37–40; Huntin g- ton S. If not Civilization, What? Paradigme of the Post Cold War World // Fo- reign Affairs. 1993. November/December. V. 72. P. 186–194. 280 Третья великая трансформация: новая глобализация ( 1989 — настоящее время) пытки ее восстановить проваливаются, это мало значащее тогда заме- чание приближает к пониманию нынешней ситуации. Говоря о будущем Америки в этой ситуации, он обозначил два ва- рианта ответа. Первый — это раскол Америки на западную и восточную части, а второй — единство, но с азиатским оттенком. Восток Америки бу дет ориентирован на Европу, Запад Америки — на Япо нию и Тихооке- анский бассейн. Единство же страны может быть со хранено, только ес ли Америка в изрядной мере «азиатизируется». Речь шла о возрастании роли азиатской части населения, о геополитической ориентации на Азию и, наконец, о возрастании «незападных ценностей» в новой Америке. Ведь информация, которая будет играть решающую роль в будущем, не по нималась Тоффлером сугубо технологически и включала в себя не только технологические или научные сведения, но и искусство, и мораль- ные ценности. Новый образ будущего тогда был не ясен многим тео ре- тикам. Он определялся, как и прежде, через ведущие конфликты: «...Ни- какие изменения в обществе не происходят равномерно, они всегда про- исходят волнообразно. Например, индустриализация подрывает сельское хозяйство — это конфликт первой волны. Развитие промышленно сти приводит к увеличению загрязнения окружающей среды — это конфликт второй волны. А когда буржуазное мировоззрение вступает в конфликт с феодальными интересами — это уже конфликт третьей волны» 1 Следовательно, переход общества на стадию «третьей волны», т.е. в информационную, постиндустриальную стадию, а так же в новых тогда терминах — в постсовременную фазу, есть одновременно его «азиати- зация», но такая, где азиатский компонент не принимается в чистом виде, ибо главный конфликт — это борьба буржуазных ценностей с фео- дальными, средневековыми. В ряде концепций, возникших в то же самое время, было дано «эквивалентное описание», т.е. описание в разных концептуальных рамках или в виде метафор, еще не связанных с тео- риями, тех сдвигов, которые происходили на Западе. Эти концепции характеризовали изменения Запада как переход к постсовременному обществу (постмодернисты), постиндустриальному обществу (Д. Белл, А. Тоффлер, С. Лип сет), к информационному (Р. Нисбет), к обществу риска (У. Бек, Э. Гидденс). В системе наших рассуждений термин «пост- современность» находится в корелляции с понятием «традиционное общество». Посмодернисты считали, что эта стадия присоединяет к цен- ностям современного общества отвергнутые прежде традиционные цен- ности и архаику, сплавляя их в причудливый конгломерат. 1 Тоффлер А. Америку ждет раскол или единство с азиатским оттенком. С. 5. 281 Глава 1. Продолжающийся кризис реконвенционализации переходного периода: 1960–1990 Необходимо было различать два смысла перехода к постсовремен- ности: 1) «Мегатренд» — глобальную, универсальную тенденцию, затраги- вающую как Запад, так и немногие незападные страны; 2) характеристику более мягкого (без разрушения основ) перехода к модифицированной современности (постсовременности), со единяющей черты традиционных и современных обществ. Переход к постсовремен- ности мыслился, прежде всего, как отрицание современности. Постмодернизм вернулся к антимодернистской, предмодернистской критике современного общества, сопутствующей западной мо дер ни за- ции. Он соответствовал складывающейся на Западе ситуации — описать растущую неудовлетворенность обществом и требование новой реально- сти. С помощью критики, осуществляемой с антимодернистских пози- ций, постмодернизм показал «смерть высокого модернизма», его пони- ма ние «как вещи прошлого», чьи «утопические амбиции были нереали- зованы», чьи «нормальные инновации были истощены» 1 . Концепция постсовременной культуры, постсовременного общества, постсовремен- ного развития претендовала на то, чтобы подвергнуть критике современ- ность и вернуться к ценностям традиции. В ней отвергались революции и инновации современного общества, отмечался кризис легитимации процесса развития, исчезновение старых источников легитимации. Вмес- те с тем постмодернизм «резонировал» модернизм, обновляя его. Кон- цепция постмодернизма вызвана не только разочарованием в Западе тех, кто его не догнал, но и разочарованием Запада в себе самом. По мнению Ю. Хабермаса, она была связана с самим представлением о вре- мени, которое никогда не останавливается в своей «современности», которое всегда наполняется определенным (позитивным или негатив- ным) содержанием, связывает прошлое и будущее, традицию и иннова- цию 2 . Поэтому он считает современность (модерн) незавершенным про- ектом. Н. Лукман более жестко говорил, что постмодернистская эпо ха — абсурд, что продолжение современности гарантировано фундамен- тальными структурами, обеспечивающими непрерывность 3 Встречное движение в развитии Юго-Восточной Азии и Запада, не было простым отрицанием западной модели модернизации в Япо нии, 1 Lyotard J.-F. The Postmodern Condition. A Report on Know ledge. Oxford, 1989. P. 9. 2 Хабермас Ю. Модерн — незавершенный проект//Вопросы философии. 1991. № 4. 3 Lukman N. Soziologische Aufklarung. Opladen, 1990. S. 233. 282 Третья великая трансформация: новая глобализация ( 1989 — настоящее время) оно высветило ее пределы для самого Запада. «В XX веке глобальная интеграция продемонстрировала Японии предельные возможности для вестернизации, за которые ей нет необходимости выходить, Япония не повторила западный модернизм. Но в то же время и Запад стал остро осознавать дефекты модернизации. И в этом самодиагнозе Запада Япо- ния смогла, наконец, найти своего духовного двойника», — пишет автор обзора «Модернизм и культурные ценности японского народа», цитируя совместную работу японского и западного авторов 1 Интересно, что концепция постсовременного общества вызревала у тех, кто изучал незападный мир, низшие слои общества на самом За- паде, советскую систему и социализм, развивающиеся страны, Восток в его классическом противостоянии Западу, Юг в его современном про- тивостоянии Северу. Экономическая отсталость, политическая незре- лость, отсутствие гражданского общества сопровождались в этих неза- падных регионах наличием таких форм жизни, которые были утрачены Западом, и к которым он начинал стремиться: меньшая степень отчуж- дения; ценностная рациональность, хотя и при нехватке целерациональ- ности и в противоположность целерациональности Запада; отсутствие засилья худших образцов массовой культуры; солидарность и пр. Не- западные страны имели более теплые отношения между людьми, в срав- нении с культурами Запада, хотя порой и резко переходящие в свою противоположность. При этом Западная Европа как регион тысячелет- ней культуры содержала в себе национальные особенности, и традиции, и высоту культуры. В таких странах, как Греция, Италия влияние мас- совой культуры оказалось не столь значительным. Невелико оно было и во Франции. Поэтому Западная Европа имела собственный потенциал воспроизводства некоторых желаемых черт традиционного общества, одновременно с сохранением достижений западной цивилизации в уров- не развития, обеспечении прав человека и свобод. Весьма нелегко ответить на вопрос, вызревала ли эта новая пара- дигма в умах теоретиков (Тоффлера, Нисбета, постмодернистов, А. Этци- они и др.) и становилась ли она основанием легитимации новых соци- альных процессов, как это уже было в XVII–XVIII веках, или она объек- тивно складывалась в истории и лишь фиксировалась ими. Полагаем, что оба эти процесса имели место, хотя научно-рациональная и этиче- ская легитимации не являлись исчерпывающими или доминирующими. Источником же рациональных философских и научных описаний соци- альной реальности выступала сама меняющаяся реальность, порож- 1 Корнилов М.Н. Постмодернизм и культурные ценности японского на- рода. М., 1995. С. 14. |