Н. Н. Федотова cоциальнофилософский анализ взаимоотношений экономики и общества Глобальный капитализм три великие трансформации Культурная революция Москва 2008 Научная монография
 Скачать 1.82 Mb.
|
|
Глава 1. Продолжающийся кризис реконвенционализации переходного периода: 1960–1990 дающая новые концепции развития в качестве ответа на угрозы, кото- рые испытывало человечество и которые устанавливали предел его воз- можностям и границы его существования. Росла общая экологическая опасность, которая касалась отношений человека с природой, изменений его собственной природы и изменений его «второй природы» — культуры, было заметно общее повышение риска. Вводящий понятие «общество риска» Гидденс считал, что риск в постсовременном обществе становится имманентным самому существо- ванию 1 . А. Тоффлер и Х. Тоффлер отмечали, что постиндустриальное об- щество не избавляло от риска, присущего индустриальным обществам, оно лишь добавляло к нему новые риски, в том числе связанные с нели- нейным, неравновесным поведением социальных систем 2 . Разрушение природы, как условие существования человечества, разрушение соб- ственной биологической природы и собственной социально-культурной природы — одичание и варварство, исчезновение морали, составляли ту границу, которая делала невозможным дальнейший отказ от традиций и ценностей. Борьба между локковским человеком (человеком «совре- менным») и «средневековым» человеком, т.е. человеком традиционно- го общества, еще вчера составлявшая пафос модернизации, уже не ка- залась столь очевидно необходимой как теоретически, так и на уровне феноменологических описаний. Теоретически, т.к. искомым становил- ся синтез этих моделей; эмпирически, т.к. имелся пример Японии и других государств Юго-Восточной Азии, где была «продемонстрирована примечательная способность приспособления средневековой идеологии к требованиям современности» 3 Япония осуществила успешную модернизацию, обогнав многие евро пейские страны и Америку не потому, что она следовала какой-то ра цио нально-научной модели, а потому, что сумела использовать тра- ди ци онные ценности — семьи, труда — в своем развитии. В дискуссии по проблемам модернизации японский ученый Т. Юмесао писал: «Япон- ская мо дернизация развивалась на базе ее собственных очевидных тра- диций в ее собственном историческом окружении. Япония не заимст- вовала европейской модели модернизации и не явилась моделью для других стран» 4 . Бывший премьер-министр Ма лайзии М. Мохаммед под- 1 Гидденс Э. Судьба, риск безопасность // Thesis. 1994, № 5. 2 Toffler A., Toffler H. War and Anti-war. Survival at the Dawn of the 21st Cen- tury. L., 1994. 3 Lodge G. The New American Ideology. N.Y., 1989. P. 7. 4 Islamic World and Japan. Tokyo, 1978. P. 5. 284 Третья великая трансформация: новая глобализация ( 1989 — настоящее время) чер ки вал, что люди его страны научились превращать свои слабости в силу 1 Самое понятие модели недействительно для такого типа разви тия. Мы видели, как бился Бергер, пытаясь понять эту новую ре аль ность, и в результате показал, что институциональная модель осложняется куль- турцентристской интерпретацией. Ему оставалось сделать шаг, чтобы сказать об отсутствии модели, проекта, и он его почти сделал. «Модерн», а в более точном переводе «современность», можно было назвать незавершенным проектом в разных смыслах: во-первых в том, что и самое новое в развитии не отрицает современности пол ностью, но исправляет ее радикализм, оставляя при этом основания подчеркнуть прин ципиальность различий между прежним и новым; во-вторых в том, что современность — это ценность, от которой невозможно отказаться; в-третьих, в том, что современность никогда не завершается, поскольку имеет многообразные воплощения, соответствующие особенностям стран; и, в-четвертых, что она не может быть окончательно построена, ибо считать так, значит думать, что общества достигают или могут достичь неких идеальных состояний, которые не потребуют дальнейших улучше- ний. Здесь к теоретическому содержанию понятия «современный» воз- вращается его повседневное значение — «лучший, самый передовой». Мы не пытались ни доказать, ни опровергнуть обе точки зрения: постсовременность — 1) разрыв с прошлым и 2) его продолжение. Даже Япония, которой это приписывали, не вошла в постсовременность, и не было ни одного другого постсовременного общества. Япония — наи- более близкий пример, но многие в Японии хотели бы решить некото- рые нерешенные задачи модернизации уже, так сказать, после постмо- дернизации. Японские социологи, в частности те, на которых мы ссыла- лись, понимали, что если их страна этого не сделает, она будет удалять- ся от современности, терять свою производительность (что и случилось к 90-м), если сделает — будет приближаться к ней. Ситуация была ам- бивалентна, и дискуссия о разрыве с современностью или ее продолже- нии была преждевременна. Смысл понятия «постсовременность» был не в том, чтобы настоять на разрыве, а в том, чтобы как-то обозначить изменения серьезного характера. Термин «постмодернизация» был необходим как переходный для подчеркивания перехода к будущему нового типа. Он употреблялся край- не редко. Пожалуй, один из авторов этой книги (В.Г. Федотова) был од ним из первых, кто ввел его, имея в виду объяснить как способ и направлен- ность развития мира в целом, так и, прежде всего, приблизиться к объяс- 1 Мохаммед М. От имени своего народа. М., 1998. 285 Глава 1. Продолжающийся кризис реконвенционализации переходного периода: 1960–1990 нению сущности процессов в Юго-Восточной Азии. Среди за падных ис- следователей концепцию постмодернизации разделяли американские исследователи Р. Инглехарт из Принстонского и Ф.С. Шмиттер из Стен- фордского университета. Сутью модернизации оба исследователя счи- тали сдвиг от авторитета религии к авторитету государства. Пост модер- ни зационный сдвиг они понимали как движение от авторитета государ- ства к авторитету традиции, от нехватки ценностей к их поддержке, как уменьшение эффективности бюрократических структур и доверия к ним, отрицание Запада в качестве модели при одновременном непризна- нии социалистической альтернативы, уменьшение престижа науки, тех- но логии и рациональности. Наука переставала быть религией XX века, а становилась важным, но достаточно обычным человеческим деянием. Мы видим, что вычлененная из постмодернизма доктрина развития лишена «скольжения на волнах души в век информации», ли бо гипер- эстетики 1 , абсолютной маргинализации и нерациональности. Это была концепция, меняющая представление о соотношении ценностей и ин- ститутов в пользу доминирования ценностей и их способности к произ- водству институтов. Данное утверждение являлась более верным, чем чистая декларация о переходе к постматериальным ценностям. Многие исследователи показывали, что Япо ния, в которой наилучшим образом реализовалось представление о постсовременном развитии, по-своему всегда была постсовременной страной — с высоким чувством эстетизма, многообразием, условными, игровыми формами поведения людей, не- желанием японцев ста новиться «взрослыми» капиталистами, наподобие капиталистов США и Англии. Им присуща ориентация на доброжела- тельные, личные, а не абстрактные безличные отношения 2 Необходимо отметить, что Япония не смогла вестернизироваться в послевоенный период и то, что называли в ней постмодернизацией — было результатом крепости традиции. В 1990-е годы идея постмодерниза- ции обсуждалась в восточно-европейских посткоммунистических стра- нах. Однако здесь не учитывалось то, что Япония и сейчас не прекрати- ла усилий по строительству гражданского общества, т.е. не отбросила задач модернизации, хотя никогда не хотела догнать Запад или быть похожей на него. Важно и то, что постмодернизация не предполагала в Японии поддержания маргинальности, анархии и пр., как это нередко представляется в России. Другая опасность — состояла в том, чтобы превратить постмодернизацию в проект, т.е. применить этот подход, 1 См.: На путях постмодернизма. Отв. ред. И.С. Андреева. М., 1995. 2 Корнилов М.Н. Указ. соч. С. 25–29. 286 Третья великая трансформация: новая глобализация ( 1989 — настоящее время) ориентированный на использование уникальных возможностей в раз- витии, в некую навязанную схему. Во множестве описаний «японского чуда» подчеркивалась значи- мость групповой идентификации японца, отсутствие индивидуализма (основы модернизации Запада), а также признание им серьезной зна- чимости своей роли в группе. Постмодернистская концепция развития лишала понятия «постсов- ременность», «новая современность» теоретического содержания. Пост- современными казались все те наличествующие общества, которые обес- печивали себе стабильность, жизнеспособность и развитие на основе абсолютно любых подходов (anything goes). Если, например, люди в стране безынициативны или даже глупы, не имеют трудовых навыков, возможна ли здесь модернизация? Мо дер низационный ответ на этот вопрос давали многочисленные примеры переделки людей, жестокость модернизационных процессов. С точки зрения постмодернизации — со- вершенно невозможно и не нужно менять этих людей, а можно исполь- зовать такие, следующие из их пассивности свойства, как готовность работать за низкую плату, терпение, неспособность бунтовать и т.д. Женщины Юго-Восточной Азии терпеливо плели корзинки, а затем так же терпеливо паяли диоды и триоды высококачественной бытовой элек- троники. Однажды во время дискуссии со студентами о развитии один из ав- то ров этой книги заметил, что студент из Гамбии спокойно улы бается. «А что Вы думаете о развитии, о модернизации?» — «А мы решили не развиваться», — продолжая улыбаться, ответил он. Пост модер ни зация допускает такой выбор. Если при этом люди счастливы. Для мира даже важно сохранить какие-то уголки, не преобразованные демиургически- ми усилиями человека. Во многих источниках приводились прогнозы Всемирного банка, определенно фиксирующие в 1970-е годы перемещение центра эконо- мического развития с Запада в Юго-Восточную Азию. Однако это не должно вводить в заблуждение: экономический успех не характеризует еще изменение образа жизни, социальных отношений. б) Спор модернизма и постмодернизма и расширение представлений о современности Выше были рассмотрены два типа развития: модернизация и постмо- дернизация — модернизация на основе собственных традиций. Обе они могут привести к успехам в развитии, но имеют и свои недостатки. О недостатках догоняющей модели модернизации мы уже писали в этой книге. Обсудим здесь еще один. Различие скоростей развития не- 287 Глава 1. Продолжающийся кризис реконвенционализации переходного периода: 1960–1990 западных и западных стран приводит к тому, что догоняющая модель является одновременно запаздывающей. Если бы «образец», который стремились догнать — Запад, — оста- вал ся неизменным, запаздывающую модернизацию можно было бы вы- делить в отдельную модель. Например, развитие Германии было явно запаздывающим. Находясь в сердце Европы, будучи родиной протестант- ской этики, имея все предпосылки капитализма в ней, Германия только во второй половине XX века присоединилась к западной парадигме жиз- ни. Она долго сохраняла феодальную раздробленность, почвеннические тенденции, долго смотрела на свою судьбу как несчастливую из-за мало- сти территории при большом населении. «Семья, родина и работа» нем- цев выражали коллективистский менталитет в отличие от «Свободы, равенства и братства» французов. В то время, как Париж был столицей столиц буржуазного мира, Берлин оставался столицей феодального го- сударства. Германия опаздывала. Сказать про Россию, что она опаздывала, затруднительно, т.к. она как раз все время догоняла. Но поскольку она часто догоняла вчерашний день западного развития (отменяла крепостное право, в то время как в Европе царило буржуазное право; продолжала индустриализацию, ког- да на Западе уже переходили к информационным технологиям; начина- ла первоначальное капиталистическое накопление, тогда как на Западе этот процесс завершался 500 лет назад и начал быть заметен поворот к широкому усвоению отбрасываемых прежде традиций), догоняющая модернизация являлась одновременно опаздывающей и рецидивирую- щей 1 . Догоняющая (и одновременно) запаздывающая модернизация требовала высокой цены, имела маятниковый характер (из-за высокой цены приходилось постоянно отступать от поставленных задач, но затем снова возвращаться к ним, проходить циклы и волны развития 2 ) и … никогда не могла «догнать», ибо тот, кого догоняют (Запад), уже ушел вперед . Запад же быстро шел к постиндустриальному, информационному обществу. Связывать эту фазу с деятельностью или объяснениями пост- модернистских теоретиков, как мы уже отмечали, однозначно нельзя, хотя постмодернизм чутко отразил эти изменения 3 . Прежде всего он 1 Наумова Н.Ф. Социальная политика в условиях запаздывающей модер- низации // Социологический журнал. 1994. № 1. С. 6–21. 2 Пантин В.И. Волны и циклы социального развития. М., 2004. 3 Postmodernism and Its Discontents. Theories, Practices. Ed. by E.A.Caplan. L.; N.Y., 1988. P. 312. 288 Третья великая трансформация: новая глобализация ( 1989 — настоящее время) отреагировал на вступление Запада в потребительскую фазу, которая уже не требует ни трудовой, ни мирской аскезы. Однако развитие Южно- азиатских стран было построено на подобной аскезе — и трудовой, и мирской, т.е. осуществлялось по-своему. Постмодернизм — культурная логика (но не социология) позднего капитализма 1 , сошлемся еще раз на Джеймисона. В трудах постмодернистов нет термина «модернизация». Нет и термина «постмодернизация»; поскольку постсовременное общест- во не имеет статуса образ ца. Скорее, они употребляли термины «постко- лониализм» 2 , «постпоздний модернизм» 3 . Запад видел перед собой мир, который не подчинился ему, не вестернизировался полностью, несмотря на то, что Запад продолжал оставаться лидером мирового развития. Термин «постмодернизация», как мы уже объясняли, должен быть по нят в своем объективном значении, то есть как такой путь развития, при котором возвращаются к прежде отбрасываемым традициям. Пост- модернизм предлагает стилистику жизни и исследования в эпоху пост- модернизации. Подобно тому, как Ш. Бодлер уловил появление спорного, преходящего, временного с началом позднего капитализма, постмодер- нисты улавливают эклектическое, маргинальное, разнообразное. Отно- ситься же к этому вовсе не обязательно постмодернистски. По мнению З. Баумана, цель социологии — познание постсовременного мира, а не следование за постмодернизмом 4 . Чтобы понимать постсовременный мир, можно использовать разные подходы. Постсовременность предпо- лагает амбивалентность жизни, возможность жизни в разных мирах, исследования в разных парадигмах. Но это «еще не универсальные» (по Бауману) черты как Запада, так и мира в целом. Реконвенциализация представлений о современности, вызванняая азиатским опытом, находила и собственные корни на Западе в поведе- нии новых поколений, утративших оптимизм и пафос, расслабленных консьюмеризмом и инфатилизированых им. И может быть поэтому по- пытка введения новых конвенций повернула назад — к героическому, стоическому и рациональному опыту Первой великой трансформации и первой современности, но повторилась, как фарс. 1 Jameson F. Excerpts from Postmodernism, or the Cultural Logik of Late Ca- pitalism // A Postmodern Reader /Ed. By Y. Natoly and L. Hatcheson. N.Y., 1993. 2 Slemon St. Modernism’s Last Post // Ibid. P. 426–437. 3 Bauman Z. Postmodernity, or Living with Ambivalence // A Postmodern Reader. P. 9–24. 4 Ibid. 289 Глава 1. Продолжающийся кризис реконвенционализации переходного периода: 1960–1990 в) Неомодернизм и неолиберализм как возврат к модели догоняющей модернизации К тому времени, когда возникли проблемы слома коммунизма и поисков альтернативной идеологии, реконвенциализация в отношении к Азии была забыта, т.к. казавшийся стремительным и неожиданным ее опыт не продолжился, началась стагнация. Начались события в России. Витающие в воздухе обрывки постмодернизма и синергетики опре- делили фразеологию многих российских реформаторов. Суть же их по- зиции совсем не постмодернистская. Мы уже ни раз обращали внимание на то, что постмодернизм не признает никакой героический и радикаль- ный порыв. Его отношение к миру ироническое. Как извест но, ирония — это тип отношения к действительности, который отрицает настоящее и пародирует все, что ему принадлежит. Действительный постмодернист не останавливается перед самоиронией, отрицает возможность соци- ального проекта, ибо настоящее, возникшее в результате его осущест- вления, будет заслуживать не меньшей иронии. Пределом иронии, ко- нечно, является самопародирование или пародирование своей деятель- ности и ее продуктов. Постмодернисты доказывали, что история полна альтернатив, что социальный проект в силу этого более невозможен и потому невозможны необходимые для внедрения проекта убежденность, серьезность, энергия, напор, мобилизация масс, пафос и пр. Как отме- чает известный специалист по модернизации Дж. Александер, в постмо- дернизационные теории встроено пораженчество (Defeat) и отступление (Resignation), они предполагают комическое или ироническое отноше- ние к миру. Антимодернизационные теории — героическое возрожде- ние. Модернизационная модель была им охарактеризована следующи- ми признаками: 1. Общества представляются как последовательно организованные системы, чьи подсистемы близки к взаимной зависимости. 2. Историческое развитие характеризуется двумя типами социаль- ных систем, традиционной и современной, статус которых поддержи- вается определением характера их социальных подсистем детерминист- ским образом. 3. Современность определена через отношение к социальной органи- зации и культуре специфических западных обществ, которые были ти- пизированы как индивидуалистические, демократические, капитали- стические, научные, светские и стабильные, разделяющие работу дома в соответствии со спецификой пола. 4. Как исторический процесс модернизация поддержана вовлечени- ем нереволюционных, приносящих прибыль изменений. 290 Третья великая трансформация: новая глобализация ( 1989 — настоящее время) 5. Историческая эволюция к современности — модернизация — успешно достигает свои цели, вплоть до некоторых гарантий, что тра- диционные общества могут иметь экономический взлет к индустриали- зации, демократизации, секуляризации и образованию 1 Модернизация требует грандиозных усилий, большой цены, серьез- ности, несовместима с иронией. «В теории постмодерна интеллектуалы представили себе и обществу свободу своего ответа на по ражение ге- роических утопий радикального социального движения, ответ, в кото- ром распознается поражение...», — писал Алек сандер 2 . Если этот ответ, это понимание уже предъявлено, как возможен модернизм и модерни- заторы, модернизация, в особенности догоняющая? — спрашивает Алек- сандер. Как возможен неомодернизм, когда модернизационные теории подвергнуты критике со стороны не только постмодернизационных, но и социалистических теорий? Модернизационные теории погубило не наличие научных альтер- натив, а их неспособность ответить на экзистенциальный вызов тех слоев, которые труднее всего адаптировались к процессу радикальных изменений. Это были и новые коллективные социальные движения — крестьянские волнения, движения черных и чиканос, восстания возму- щенных народов, движение молодежи, студенческие волнения, высту- пления женщин и др. Тем не менее, послевоенные социальные теории содержали следующие настроения: 1) модернизационная теория — романтический либерализм; 2) антимодернизационная теория — героический радикализм; 3) постмодернистская теория — комическое отчуждение; 4) появление фазы неомодернизации — пересмотренная теория кон- вергенции и снова романтический либерализм. «Теоретический остаток каждой фазы все еще жив сегодня», — го- ворит Александер 3 В особенности он жив в тех странах, где процесс модернизации не завершен, где она, догоняя, опаздывает и в принципе обнаруживает невозможность догнать, тщету модернизационных усилий. Нео мо дер- низаторы не смогли отнестись к ней с иронией, ибо за процесс развития была заплачена большая цена. На Западе модернизация осуществлялась веками, нынешнему поколению его граждан она досталась без особо высокой цены, и потому ироническое отношение стало возможно. 1 Alexander J.C. Modern, Anti, Post and Neo. S. 178, 175, 168–169. 2 Ibid. S. 182. 3 Ibid. S. 163. |