Логика. Учебник. Н. в путь Гегеля к Науке Логике Формирование принципов системности и историзма. Мс Номер страницы следует за содержащимся на ней текстом Книга
 Скачать 1.4 Mb.
|
|
(Русский перевод (в издании Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет В х т. М, 1970. Т. 1) выполнен Е. А. Фроловой.) начатой в Тюбингене в 1792 г. Гегель, видимо, не раз обращался к этим текстам, нов г. в Берне перестал над ними работать. Эти наброски интересны тем, что автор не сумел - или не захотел - подчинить обуревающие его чувства, сталкивающиеся друг с другом идеи размеренному порядку мысли и композиции печатно-подцензурного труда. Работа отличается резкостью настроений. Одновременно она представляет одну из первых и любопытных попыток Гегеля опробовать доступный ему в то время вариант рассмотрения истории. Сначала - об исходных ценностных принципах, позициях и антитезах. Молодого философа больше всего заботит обычный человек, его поступки, действия, страсти, его 39 50, ситуацией продиктованное и оправданное мышление, выстраданная и укорененная в сердце вера - человек, который 51. О жизни простых индивидов, в совокупности составляющих, молодой Ге- гель пишет с глубоким уважением и сочувствием. В выборе такой идейно-ценностной платформы сплелось очень многое - от влияния Реформации до воздействия французской революции. К этим идейно- нравственным максимам тянутся нити как от непосредственных социально-политических событий, например событий в соседней революционной Франции, за которыми немецкая молодежь следила с надеждами и, наверное, с затаенным страхом, таки от теоретической и художественной культуры Европы с ее явной и яркой гуманистической ориентацией, с ее интересом к судьбам, правами народа. Соответственно центральной ценностной позиции - сочувствие к обычному человеку и интерес к его обычным действиям - Гегель строит более конкретные антитезы. Действия, поступки, мысли, которые, ценятся превыше всего, потому что они, и не беда, что их порицает 52. Невероятно было бы, чтобы немецкий мыслитель, имеющий возможность учесть итоги спора эмпиризма и рационализма, защищал чувственность как чувственность и просто выстраивал антитезу. Его антитеза иная. Молодого философа пока совсем не интересуют гносеологические споры - ему важно значение чувств, рассудка и разума для той же обычной жизни человека. Рассудок подвергается резкой критике - он уподобляется придворному, который угождает своему господину ведь рассудок, отмечает Гегель, может подыскать основания для всякой затеи и любой страсти, в том числе для себялюбия. Даже просвещенный рассудок, делая человека умнее, не делает его более совершенным нравственным существом. Поэтому неверно, считает Гегель, выводить добродетель из рассудка и рассудочной мудрости. Напротив, рассудок и даже разум только тогда ведут к нравственному действию, когда они основаны на непосредственном -, - чувстве, книжной учености, показному просвещению и формально усвоенной науке противопоставляется, в выражениях страстных и торжественных, почерпнутая из глубин жизни простого человека мудрость. 53. Соответственно обосновывается молодым Гегелем другая антитеза, ради выстраивания которой, собственно говоря, и пишется вся работа официальной религии, оснащенной целым арсеналом догматических идей, убеждений, ритуалов, нравственных норм, объединенных в систему, противопоставляется религия. Иначе говоря, обосновываются религиозно-нравственные принципы, целиком ориентированные на повседневный опыт простых людей и их непосредственное нравственное чувство, на их внутреннюю - предполагается, свободно и самостоятельно выбранную - религиозную веру. Гегель далек от и теоретического атеизма. Цель молодого мыслителя - способствовать перестройке религии в соответствии с духом времени. 54 С этим связаны надежды наличное обретение новой религиозности, которая была бы способна удовлетворить ум, сердце, нравственные чувства. В дальнейшем своем развитии Гегель вообще оставит претензию споспешествовать реформированию религии как формы идеологии и как институциональной организации. Он отойдет и от поисков, личной религиозности, связав для себя проблему исключительно с творчеством в сфере культуры. Включив проблематику религии в систему философии, он будет добиваться того, чтобы вера и религиозная нравственность прежде всего были сложноопосредованной деятельности разума и уж во всяком случае небыли предоставлены чувствованию, тем более превозно- симому в 41 его непосредственности. Нов ранних работах молодой Гегель обращает критический пыл против, противопоставляя ей религию субъективную, что также делается в форме категорической, страстной, яркой. Ранние гегелевские рассуждения о религии во всех их деталях не являются для нас предметом непосредственного анализа. Нам важно сейчас лишь то, что превращение индивида и его непосредственной жизнедеятельности в ценностную точку отсчета тесно увязано у молодого Гегеля с неприязнью по отношению ко всему, что имеет характер отчужденной или отчуждаемой объективности, усвоение чего может пойти лишь по пути внешнего зазубривания, формального исполнения, делающих рассудок и разум холодными, а сердце пустыми лицемерным. Навязанная извне официальная религия в этом смысле ставится на одну доску с, с, а их, сетует молодой философ, так много в его 56. Мысли и настроения молодого Гегеля порой кажутся простым следствием незрелости ума и неопытности в философии. Верно, Гегель - мыслитель пока еще неискушенный, не вовлеченный в тонкости профессиональных философских споров. Нов этом - и преимущество его нравственной позиции. Разве не было знамением времени стремление многих выдающихся людей тогдашней Европы оттолкнуться от , застывших форм, результатов мысли и обратиться к непосредственности чувств, к собственному опыту - к менее, ново всяком случае более , искренним своим переживаниям Разве не была связана с этим энергия протеста Вовсе неслучайно борьба против догматизации самого немецкого классического идеализма через несколько десятилетий вылилась в апеллирование к, к непосредственному опыту в сочинениях Фейербаха и молодого Маркса. В XX в. (в частности, в 60 - х годах) мы явились свидетелями противоречивого движения - движения, также принесшего с собой новое пробуждение доверия к , обращаемой против догматизированной идеологии, философии и науки, против формального и апологетического рассудка. Суждения молодого Гегеля как бы вписаны в эту непрекращающуюся череду сложных и противоречивых идейных форм, в рамках которых чувственность (читай непосредственный, живой опыт индивида) и опирающееся на нее размышление противопоставлялись и еще будут, видимо, 42 противопоставляться отчужденным формам культуры, , воплощенному в жесткости навязываемых индивиду учреждений, идей, принципов, ценностей. И постановка проблемы системности, и попытки объединения идей системности и историзма - все это в конце XVIII столетия определялось в духовном развитии Гегеля, во-первых, апелляцией копи- рающемуся на чувственность разуму обычного индивида, а во-вторых, преимущественным интересом философа к сферам религии, нравственности, государства. Связь между религией и негативно оцениваемой системностью для Гегеля была несомненной. Религиозная идеология на протяжении целых столетий действительно тяготела к системно-догматической форме даже и обычные ритуальные действия образовывали своего рода систему, отличавшуюся формализмом и косностью. В своих первых работах Гегель прежде всего оправданно фиксирует эту сторону дела, а потому резко критически относится к системному мышлению и - что ему особенно важно, - к определенному им способу поведения, особому как правило, апологетическому) строю нравственности, точнее, безнравственности. Подчеркнем еще раз, что системное мышление и познание для молодого Гегеля отнюдь не гносеологический, не логико- методологический феномен. Приверженность системе оценивается сточки зрения социальнонрав- ственных критериев. Системы официальной религии возвышаются и отчуждаются, согласно Гегелю, над сферой жизни, над здравым смыслом человека. 57 предоставляет преимущество, а не чувству. Этим Гегель хочет сказать, что при господстве догматически-ритуалистской системы правил, предписаний, незыблемых догм процветают люди, которые умеют их запоминать и принимать к неукоснительному руководству. Что же происходит с теми, кто по каким-либо причинам не сразу и неокончательно подпадает под власть системы Человеку, который идет от собственного опыта, нов какой-то момент вдруг сталкивается с жесткостью системы, ритуалистская система предписывает особый путь жизни - это путь покаяния, самобичевания, унижения. Обнаружив это, неприспособленный к системе индивид станет 43 каяться. Покаяние, конечно жене возымеет успеха без толку каяться, если. В результате получается, что индивиды, с большим трудом и испытаниями приспосабливающиеся к системе, в пугливости, предусмотрительности, покорности, послушании, но зато отстают в решительности, мужестве, силе и других качествах, которые Гегель называет добродетелями. Молодой философ ставит читателя перед общим вопросом 58 Итак, система, системность отвергаются потому, что для Гегеля они становятся символами догматизма, насилия, подавления свободы и индивидуальности личности, в самом деле исходивших от церковных институтов и официальной религиозной идеологии. 59. Не будем забывать, что это вчерашний питомец теологического института безоговорочно защищает принцип свободы и категорически отвергает официально закрепленную религиозно-догматиче- скую систему. И хотя такой шаг в конце XVIII вделали многие передовые мыслители, для Гегеля он имел особый смысл он предполагал твердую решимость выйти за пределы предмета теологии и связанного с ней способа мышления, способа жизнедеятельности. Произведение*(Русский перевод (в издании Гегель Г. В. ф. Работы разных лет, т. 1) выполнен А. В. Михайловым.) , которое ранее уже цитировалось, явно свидетельствует о том, что Гегель сделал выбор - он сознательно вышел заграницы официального системно-теоретического мышления, диктуемого теологией. В конце XVIII в. заметным общественным идейным явлением, особенно ярко расцветшим на французской почве, стала просветительская критика религии как системы, которая является. Гегель, в принципе не исключающий критику Над ним Гегель работал в 1795 - 1796 гг.;) начальная часть была заново переписана в 1800 г. Работа представляет собой важнейший творческий итог, с которым мыслитель вступил в новое, XIX столетие. 44 суеверий, заблуждений, иллюзий, имеющихся в религиозной системе, считает, однако, что на этом нельзя остановиться, ибо тогда останется неясным, как. Гегель подчеркивает - о 60. В противовес интерпретациям, превращавшим религию в простую сумму заблуждений, Гегель утверждает идею, к концу XVIII в, правда, уже не оригинальную 61. Вдаваться в доказательство этой идеи Гегель считает излишним, ибо пришлось бы, говорит он, заниматься метафизическими изысканиями об отношении конечного к бесконечному и т.п. (здесь чувствуется влияние кантовской трактовки идеи бога как регулятивного принципа разума. Гегель лишь отмечает, что краткая формула - - на самом деле подразумевает исследование многих отдельных потребностей. Но такие исследования, продолжает он, 62. Что молодой Гегель считает основной целью своего трактата, так это рассмотрение религии в связи с изменениями, историческими модификациями человеческой природы в различные века, в тесной. Для того чтобы обосновать преимущества своего подхода, Гегель подробно развивает в целом достаточно плодотворную и для того времени новую идею о необходимости анализировать человеческую природу именно в свете ее исторических модификаций. Отдает ли Гегель себе отчет в том, что, выбравшись из дебрей догматически-религиозной системы, он попадает на почву принципов философского мышления нового времени, где понятие ведь также было вплетено в системы теоретического размышления, в системы философского познания На этот вопрос можно ответить утвердительно. Работы молодого Гегеля интересны и знаменательны еще тем, что позволяют увидеть переход от теологии к философии требует от немецкого юноши конца XVIII в. немалых нравственных и интеллектуальных усилий. Гегель должен убедить себя и своих читателей, что именно философская позиция, причем обретенная человечеством в новое время, дает мыслителю преимущество по сравнению с теологической. Преимущество - в неизмеримо большей степени свободы для человека, вступающего в философское сообщество, в, и принимающего ту или иную систему взглядов. 64 Принимая понятие человеческой природы в качестве объясняющего принципа, Гегель вовсе не во всем непременно следовать приемами методам философских систем, в которые данное понятие прежде было включено. Напротив, начинающий философ сразу обнаруживает склонность критически анализировать содержание и функции используемого им понятия. Гегелевский критицизм, направляемый теперь уже в адрес предшествующих философских систем, тесно переплетен, что для нас особенно важно, с зачатками исторического подхода. Понятие Ге- гель трактует как исторически относительное. Как бы давно это понятие ни вошло в теоретические системы философии, особенно употребительным оно сделалось в новое время, причем в своем содержании оно детерминировалось исторически конкретными потребностями объяснения жизнедеятельности человека - такова основная идея Гегеля. И только потом понятие - вместе с системой других понятийных средств - приобрело абстрактный, застывший характер. Но это стало возможным, подчеркивает Гегель, только благодаря длительному историческому опыту человеческого познания. 65. С этой идеей будут перекликаться обобщающие формулы, где наличие исторически подготовленной абстрактной формы Гегель причислит к важнейшим характеристикам Духовного развития своей эпохи. 46 Истолкование понятия человеческой природы как исторического - новшество по сравнению с основными тенденциями учений о человеке нового времени. В в полемике с Бентамом К. Маркс показал философы нового времени стремились отыскать всеобщие, вовсе времена присущие человеку существенные свойства. Само по себе это, согласно Марксу, не было ошибкой ведь такие свойства действительно имеются, но все дело было в том, что одновременно не была поставлена и осмыслена проблема исторических видоизменений, модификаций человеческой природы. Гегель же с самых первых своих шагов в философии обратил внимание именно на исторические модификации человеческой природы. Впрочем, здесь плодотворно сказалось воздействие кантовско-фихтевских идей о человеке, а также влияние философии молодого Шеллинга. 67. Расхождение между, к поиску которого с полным правом устремляется философия, и, свойственными реальному развитию, Гегель считает принципиально неизбежным. 68. Как вдохновенно звучит голос молодого Гегеля, возвышающего, ее бесчисленные, неотделимые от жизни, а потому модификации над узостью и сухостью понятия Какой контраст с апофеозом понятия у зрелого Гегеля! Для нас интересен и контекст, в который вплетено это противопоставление. Ведь в этом случае - многообразие исторических форм религии и связанной с ней человеческой жизни. Понятие не может и не должно, утверждает молодой Гегель, перечеркнуть или сделать однотонной многоцветную картину исторического бытия. 69 Опятьтаки какое (если сопоставлять с поздними принципами гегельянства) рассуждение История, реальное течение человеческой жизни, действительное преобразование нравов и типов людей многообразнее, важнее, чем свойств и характеристик человека. 70. Мысль о неподвластности живого течения человеческой жизни, всех ее бесчисленных и многокрасочных модификаций и абстрактному понятию человеческой природы отнюдь не склоняет Гегеля к иррационалистическим выводам, которые пытались приписать ему экзистенциалистские интерпретаторы. Дело для Гегеля, напротив, заключается в том, чтобы работать с понятиями, с самого начала учитывая историческое развитие выражаемого ими явления, а стало быть, исторический смысл самих понятий. А потому молодой автор стремится создать и опробовать в процессе исследования религии особую разновидность исторического подхода. Но едва только Гегель вступает на сознательно выбранный им путь, считая, что действует как , как он сразу сталкивается с немалыми трудностями. Положим, нетрудно принять вполне разумное решение, что развиваемый в данном случае исторический подход будет исключать из рассмотрения 71-72 и что он вообще будет свободен от бесчисленных деталей, считающихся неотъемлемыми атрибутами эмпирического исторического описания. Но если исследователь все-таки остановился на историческом подходе к религии, то ему так или иначе придется обращаться к реальной картине истории и осуществлять отбор среди доступных ему, иногда обозримых, а иногда необозримых исторических фактов. Где ив каком объеме он будет добывать факты И что станет тогда точкой отсчета, критерием их отбора Надо отметить, что у Гегеля таких точек отсчета и критериев сразу несколько - это проблемы, особенно его интересующие, когда перед умственным взором его пробегает история христианства, усвоенная из известных ему исторических сочинений (как правило, написанных церковными историками, что очень и очень существенно. Но основными критериями отбора исторического материала становятся ценности, критические мысли и настроения, происхождение которых и отношение к теперь осуществляемому историческому осмыслению представляют первостепенный интерес. Какие же проблемы Гегель выдвигает на первый план и какие ценности защищает, когда он как будто бы объективно хочет проанализировать христианство как исторический феномен Пожалуй, наиболее важная для Гегеля проблема та, которую он четко формулирует только к концу своего труда (трудно сказать, почему главное появляется под занавес - из композиционных ли, цензурных или каких-то иных соображений. Это и есть зафиксированный нами во вступлении к настоящей главе взгляд на период вытеснения христианской религией язычества как на одну из, обнаружение скрытых причин которых - причин, лежащих в, - и является целью исследования (или, что тоже самое, истористски ориентированного философа. Революции в сфере духа толкуются молодым Геге- лем весьма широко. Мы сможем далее убедиться, что понятие уже у молодого Гегеля - обозначение некоторых вскрываемых им немаловажных исторических особенностей той эпохи, которая породила христианство, и особенностей его последующей истории. Не имея возможности вдаваться в детали, кратко суммируем основные идеи, которые Гегель развивает в связи с рассмотрением истории христианства. Они важны для оценки типа зарождающегося историзма. изоляционизм части иудейского народа, согласно Гегелю, был исторически обречен. В народе росло сознание этой обреченности, что способствовало огромному успеху призывов Христа к. Гегель, несомненно, имел ввиду не только давнюю историю. Изоляционизму и провинциализму официальной политики своей расколотой страны он противопоставлял освящаемую сединами истории и именем Христа идею единства человечества. Далее человечность, простоту, естественность отношений Христа (изображаемого реальной исторической личностью) сего ближайшими учениками Гегель противопоставляет отчужденности, ритуальной холодности и фальшивости отношений между людьми, впоследствии складывающихся на 49 основе христианской религии. Причину нравственной деградации религиозных объединений Гегель видит в социально-политическом содержании их жизнедеятельности. Последняя сконцентрировалась вокруг завоевания собственности и власти, вокруг возрастающих государственных притязаний церкви. Сего точки зрения, предназначение истинной ( ) религии не отправление государственной власти, а нравственное, духовное обновление личности. В соответствии с этой целью должны строиться и религиозные объединения. В действительной же истории религией был утрачен смысл поучений Христа. Государственные притязания, нетерпимость, насилие, проявленные церковью в реальной социальной жизни, имели своим следствием догматизацию церковных доктрин, их превращение в системы, чуждые жизни, порывам, устремлениям истинно религиозно-нравственного человека. Человеку нужно предоставить возможность выбрать себе веру - разумеется, на основании свободного знакомства с существующими верованиями. А что было в истории 76 В критическом анализе Гегелем истории церкви просматривается конструктивный принцип, от которого зависит и характер первых проб гегелевского историзма. Гегель выбрал путь исторического исследования, но исследования не описательного, а теоретического, сущностного, философского. При рассмотрении истории он пользуется ценностно-теоретическими критериями ими становятся представления о человека и о предназначении религии. Но откуда были взяты эти представления о сущности, превратившиеся в своего рода логико-теоретические точки отсчета при обработке исторического материала На первый взгляд кажется, что основой является реальная история и наблюдение за ней поэтому рассуждение как будто бы начинается с выявления смысла поучений и действий самого Иисуса Христа как исторической личности, верований и деяний первых христиан. Но если приглядеться к делу внимательнее, окажется, что история скорее служит 50 иллюстрацией (для этого она соответственно обрабатывается) к заранее заданному идейному - к противоречивому сплаву идеалов, ценностей, устремлений. А он, этот сплав, как мы пытались показать, выковался в процессе социального опыта неортодоксального философского сообщества Германии последнего десятилетия XVIII в. и носил на себе следы происхождения, образования, формирования самого Гегеля. Среди идей, предопределивших оценку, отбор исторического материала, было ранее рассмотренное понимание системности, вылившееся в ценностно-критическое умонастроение. Деятельность учреждений, господствующих или стремящихся (подобно церкви) к господству, имеет тенденцию - и это правильно подметил Гегель, - образовывать систему, отчужденную от индивида соответственно реальной системе господства формируется, догматизируется, насильственно внедряется в сознание людей официальная идеологическая система ритуалов, догм, принципов. Связывание системы учреждений, господства и системы идейна примере истории религии) - глубокое прозрение молодого Ге- геля. Противостояние индивида и таких систем, пережитое передовыми людьми гегелевского поколения, обрисовано в письмах, первых произведениях молодого мыслителя с искренностью и талантом. Именно сточки зрения спора системы и свободолюбивого индивида просматривается (бегло, фрагментарно) история. Гегель проклинает таким образом понимаемые системные образования и прославляет свободолюбивые порывы, ненасильственные, нравственные человечные устремления. При несомненном гуманизме самих ценностей становится явным, что как содержание идей системности и историзма, таки их применение к конкретному материалу во многом сводится к иллюстрации заведомо принятых ценностных антитез. А это порой ведет к неисторическому взгляду. Отчуждение индивида от (системы господства и системы идей) как скольконибудь значимый феномен вряд ли составляет стержень всей наблюдаемой истории. У Гегеля в этом проецировании на историю современного ему отчужденного, свободолюбивого сознания есть немалое оправдание - ведь и раньше велась борьба против сил деспотизма, догматизма, которая в разных формах велась на протяжении всей истории, в частности истории религии. Но применительно к идеям системности и историзма история еще должна быть более глубоко и тонко осмыслена, что чувствует и сам Гегель. 51 Итак, в Берне Гегель еще не избрал собственного пути в философии. Но интенции радикальной философской критики отныне и навсегда остались в гегелевском мышлении, хотя формы ее в дальнейшем существенно видоизменились. Следующий после бернского, франкфуртский период жизни Гегеля (1797 - 1800 гг.) из-за ограниченности объема исследования мы лишены возможности рассмотреть специально. Его основные результаты, существенные для нашей темы, хорошо подытожены в следующих словах западногерманского исследователя Ф. Николина: 77. Набросок, проект, о котором упоминает Николин, - написанный, видимо, в 1796 г. фрагмент* |