Логика. Учебник. Н. в путь Гегеля к Науке Логике Формирование принципов системности и историзма. Мс Номер страницы следует за содержащимся на ней текстом Книга
 Скачать 1.4 Mb.
|
|
119 Далее будет сделана попытка реконструкции идей системности и историзма, выраженных в, которая опирается на целостную интерпретацию гегелевского произведения. В ней нет претензии на то, чтобы дать исчерпывающий комментарий к книге Гегеля, но подробной текстологической работе будет придано большое значение. Это представляется тем более необходимым, что работа такого рода (исключение составляет небольшая книга В. А. Погосяна) у нас до сих пор не осуществлялась. 1. Апология системности и истористские идеи в Предисловии При анализе Предисловия необходимо иметь ввиду два обстоятельства. Во-первых, имеется различие между начальным гегелевским текстом и теми наслоениями, которые внесены в более поздние издания и вместе с которыми, как правило, воспринимает работу современный читатель. Во всяком случаев м томе Сочинений Гегеля на русском языке напечатана с подзаголовками, внесенными Лассоном12. Возможно, они, как надеялись издатели, облегчают восприятие текста, но они же маскируют известную фрагментарность, сбивчивость Предисловия, непродуманность, непроясненность некоторых логических переходов. Есть в этих фрагментах определенная цельность мысли и устремлений, но их надо специально реконструировать в процессе обстоятельного разбора. (Неслучайно анализу Предисловия и Введения к посвящались специальные исследовательские работы - на некоторые мы будем далее ссылаться) Во-вторых, новейшие исследования с применением статистических методов убедительно продемонстрировали, что Предисловие было написано после завершения работы. Его вернее было бы считать послесловием, причем таким, в котором автор post festum формулирует идеи и принципы, в самом труде еще не развернутые четко и последовательно. Идея системности заявлена именно в Предисловии к , причем столь определенно, что в мировой литературе и после Гегеля трудно, пожалуй, найти такую апологию системного принципа. 13. Или 14. Итак, ряд важнейших - притом высоких, позитивных для мышления нового времени - понятий поставлен в теснейшую связь, взаимозависимость с понятием это понятия, , философии. Введено понятие. Подобные формулировки увязаны с критической оценкой состояния философии такой искомой , те. истинной формы, в которой была бы воплощена философская истина, по мнению Гегеля, в истории философии пока не было создано. Вместе стем философия подошла вплотную к решению задачи уже имеется, считает Гегель, философии ( субъекта и объекта, но он еще не развернут в систему, стало быть, дело лишь за системной работой. Присмотримся к тому, как далее развивается и конкретизируется эта идея. Поставим вопрос так что же удалось Гегелю в Предисловии сказать нового, оригинального - по сравнению с предшествующей и современной философией - о системе философии и ее исходном принципе Гегелеведы считают новаторским требование, согласно которому понять и выразить истинное надо 15. Сам же Гегель более верно констатирует 16. Тут существенно, что Гегель видит исторические предпосылки и заимствованный характер понимания системы как одновременного взаимопроникающего развертывания субстанции и субъекта. Кантианцы, фихтеанцы, наконец, Шеллинг будут иметь немало оснований думать и писать, что идея субъективностью субстанции, понятой в качестве живого духа, открытием Гегеля не является. Ряд других положений, касающихся системности, вводится декларативно, в виде постулатов, которые потому и утверждаются столь категорично, что тогдашней философией были хорошо освоены. Когда Гегель заявляет, что , что 17, то он высказывает столь же здравую, сколь и популярную в его время диалектическую идею. Кто же вначале в, после системных разработок Фихте, не принимал как должное требование строить развернутую философскую систему, выводя ее из исходного принципа Кто же стал бы оспаривать, что Да и сам этот образ заимствован Гегелем из Лессинга - произведения, на которое философ ссылался еще в. Общая нацеленность этих и подобных программных требований Гегеля (против отрыва цели, принципа от их осуществления, - от процесса его становления, - от 21, результатов - от движения, мыслей - от 22) четко диалектическая. В идейном развитии самого Гегеля это очень важный знак решительного поворота к диалектике, принципы которой выражены в Предисловии в яркой, страстной, порой поэтической форме. Это великое умонастроение порождено всем духом прежней немецкой классической философии, а также античной диалектики, идеями немецких мистиков, Бёме, Лейбница и многих других философов. Ценно для последующего развития философии заострение внимания на понятии научности, научной системы. Но после работ Канта и стремления Фихте построить системное наукоучение пропаганда идеи научности (в связи с системностью) тоже не представляется особенно оригинальной. Гегель и сам признает это 23. идеи - та, например, что 24, - тоже, несомненно, подсказаны кантовскофихтевско-шел- линговской традицией. Водном Гегель, вводя идею системы и системности, идет, вернее, начинает идти против основного потока современной ему философии. Это связывание судьбы системной 122 идеи именно с понятием, что на фоне увлечения Фихте, Шеллинга и их сторонников самосознанием, Я, созерцанием представляет собой шаг новый и достаточно смелый. Однако и принцип понятия выливается скорее в призывы, смысл которых в последующей системе для самого Гегеля более ясен тому, кому история даровала возможность ретроспективного взгляда. Во всяком случае гегелевское требование при создании и изучении науки (включая создание научной философии) 25, 26, несомненно, представляло собой новаторскую заявку. Несколько слово гегелевской критике псевдосистемной философии. Когда Гегель писал, что метод, то всем было ясно это выпад против Фихте. Гегель подмечал действительные слабости системы Фихте, нов целом и по существу был необъективен по отношению к превосходному философу, немало сделавшему для утверждения принципа системности. Выступление против Шеллинга было несколько смягчено. Но, несмотря на все уважение к другу, Гегель должен был противопоставить столь дорогой для Шеллинга интеллектуальной интуиции. Правда, понятие, что не преминул заметить Шеллинг в письме к Гегелю28, осталось в Предисловии неясным. (Шеллинг, кстати сказать, удосужился прочесть водно лишь Предисловие) И все же в критических замечаниях Гегеля, обращенных против некоторых типичных исполнений системного принципа, есть немало верного. Как точно и едко были заклеймлены некоторые примитивные (и сегодня нередкие) построения, представляющие собой не более чем клас- сификаторскую игру в системность. Как метко поражают стрелы гегелевской критики другие квазиси- стемные потуги за систему выдают случайный, который не имеет права называться наукой, при этом забывая о постепенной, терпеливой системной работе и сваливая в одну кучу то, что разделено мыслью используют то обстоятельство, что в определенной области науки бывает собрана , и вверяют философии якобы системную задачу - этот материал 31 и т. д. 123 Конечно, неверно было бы ожидать от Предисловия и Введения, чтобы там глубоко и подробно анализировалась идея системности. Яркая апология системной идеи и не менее яркие критические выпады против ее псевдотолкований - уже и этого немало. И все же контраст между заимствованным характером, декларативностью системных идей в Предисловии к и глубоким раскрытием смысла оригинального системного принципа во Введении к снова говорит о слабостях и противоречиях йенских системных концепций. Характерно для и то, что более глубоко проблема системы разрабатывается там, где идет конкретная, кропотливая работа над приведением в порядок, те. над системной организацией формообразований являющегося духа. Системоформирующая работа над была философским опытным полем, где проверялись, изменялись, уточнялись многие идеи Гегеля, ив их числе идея системы. Был сделан первый реальный шаг, подготовивший оригинальные, беспрецедентные в истории философской мысли метасистемные построения. Но между ними и началом пути еще пролегала длинная дистанция. Вопрос о характере и степени разработанности истористских идей в Предисловии также является дискуссионным в современном гегелеведении. Вернер Маркс, западногерманский философ, посвятивший специальную работу анализу Предисловия и Введения, правильно отмечает 32. Надо отметить, что столь четко поставленная В. Марксом проблема затем уже сравнительно мало фигурирует в его книге. Остается неисследованным вопрос о том, в чем состоит специфика историчности, в частности Предисловия, в других аспектах более тщательно анализируемого В. Марксом. Идея, от которой мы отправляемся и которую постараемся доказать, состоит в следующем в Предисловии делается заявка на исследование знания и познания в их взаимосвязи с крупными историческими эпохами. Говоря конкретнее, Гегель связывает познавательные задачи, которые приходится решать в его время науке и философии, с глубинными чертами, взятой в ее отличии от прошлых исторических эпох. Его историзм с самого начала покоится на идеалистическом основании. Хотя философ дает эпохально-исторические характеристики конкретных духовных образований, однако последние он сводит только к. Это главное противоречие гегелевского историзма важно и далее иметь ввиду, потому что на него мы наталкиваемся не только в. Автор вместе стем проявляет себя как большой мастер эпохальных характеристик человеческого познания. В теоретико-методологическом отношении историзм феноменологии представляет прообраз и предпосылку социологии познания. Гегель смело бросает обобщающий взгляд на целую историческую эпоху в развитии человеческого познания, сознания, культуры, - словом, в развитии духа и пытается выявить ее черты. Интересно, масштабно изображаются столкновение и смена идейных стилей двух эпох это (с размытыми историческими контурами) и. Философ сопоставляет исторические эпохи, выявляя различное значение духовных ценностей и различное отношение индивидов копыту, к своей обычной жизни. 33. Духовное противоборство двух исторических форм социального бытия - средневековья и нового времени - обрисовано Гегелем через переоценку жизненных ценностей. В условиях средневековья привязанное к небу - к таким символам, понятиям, ценностям, как бог, потустороннее, загробный мир, бессмертие души, духовные устремления и помыслы, - сознание человека (здесь, как и повсюду в оно берется в качестве всеобщего сознания) 125 на заре нового времени, что сначала обедняет духовные помыслы человека. Гегель анализирует возникшую уже в его веке новую тенденцию, которая воплощалась в самых различных идейных формах, включая философскую. Философ прослеживает ее начиная от смысложизненных корней. Это 34. Для Гегеля существенно то, что наука и философия в упомянутые эпохи проходят через исторически развивающиеся, сменяющие друг друга стадии на одной совершается преимущественное накопление эмпирического материала в различных областях знания, на других наступает пора его углубленного изучения. (Разумеется, речь не идет об исключении теории на первой стадии и опыта - на второй, а лишь о преимущественном интересе того или иного периода, о его своеобразном колорите) Характеристика современной Гегелю эпохи в свете названного критерия в высшей степени важна, и не только для в той или иной степени гегелевская философия и впоследствии будет исходить из этого определения специфики начатой в новое время и переживаемой также ив начале XIX в. познавательной эпохи. 35. Другой аспект историзма Предисловия связан с принципиальной для всей конструктивной идеей - идеей, которая обусловливает и фактическое развертывание имманентной системности данного произведения речь идет о знаменитом тезисе, согласно которому феноменология указывает индивиду маршрут, каким он должен идти навстречу науке (или соответственно другому образу предоставляет ему ведущую к науке ), ив тоже время благодаря раскрытию логики являющегося духа в сжатом виде очерчивает основные станции, которые исторически были пройдены внеиндивидуальным, всеобщим чэловеческим духом. Гегель говорит об индивиде как об обобщенном субъекте 36. Образование здесь является символом формирования, становления, прибытия в конечную точку - в лоно науки -. Разумеется, можно на данный путь бросить взгляд и (но и тогда, как изображает дело Гегель, мы увидим разве индивида, добывающего себе то, что находится передним, поглощающего в себя свою неорганическую природу и овладевающего ею. Специфика же - в том, что индивид, его познание, его превращены Гегелем в особого рода духовные процессы, причем индивидуальность служит маской безличного, а историчность становится с большим трудом распознаваемой, глубоко скрытой характеристикой движения духа, которое принимает внеисторическую форму. Выбранный ли путь исследования толкает к тому Гегеля, или ход работы сам является следствием сдвига в ценностях, но только факт остается фактом если в ранних работах Гегель порой колебался, отдать ли предпочтение индивидуальному или настаивать на примате всеобщего, то теперь все его симпатии и надежды на стороне индивида, с готовностью, даже энтузиазмом отдавшегося во власть всеобщего. Этим принципом, опять-таки подкрепляемым авторитетом самой истории, самой эпохи, заканчивается. Эта ценностная позиция Гегеля воплотится в сложном движении являющегося духа, где обязательно будет присутствовать и за всем почти что божественное всеобщее. Позиция индивида, как мы увидим, становится противоречивой 127 его Гегель и наделяет особыми правами, и безусловно подчиняет необщему. Так мы подошли к предмету исследования -. Его неправильно было бы считать - из-за того, что он, - заранее данной, лишь требующей описания реальностью. Являющийся дух - труднейшая для понимания, отчасти теоретическая, отчасти ценностная конструкция. И прежде, чем мы поймем суть реализующегося в этом произведении системного движения и специфику связанного с ним историзма, надо выяснить, о движении чего идет речь. А это и значит обнаружить, что понимает Гегель под. 2. Образ К с разных сторон подводило развитие Гегеля в йенский период. Ибо в речь пойдет - тут мы применяем не собственно гегелевскую терминологию, а переводим ее на современный язык - о совокупности формообразований, которые рождаются в сознании индивида, но затем способны принимать объективированные, те. закрепленные историей социально значимые формы. (Над этой проблематикой Гегель работал в ряде других произведений, предшествовавших) Несколько слово гегелевской терминологии. Вместо слова (от него происходит феноменология - учение о феноменах) в тексте всюду употребляется немецкий эквивалент - явление. Соответственно предмет феноменологии, являющееся знание, в оригинале обозначается словами. Гегелевские (феномены) - это одновременно и своеобразные, которые как бы имеют вид устойчивых данностей. То обстоятельство, что формообразования сознания способны принимать объективированную форму, своего рода идеальных объектов, способны, так сказать, отчуждаться от индивидов, образует предпосылку, от которой отправляется Гегель, создавая феноменологическую концепцию. Вопрос о том, где можно найти такие данности, Гегель решает довольно просто. Он полагает, что такими формами люди уже - и не менее плотно, чем физическими вещами и процессами. Надо лишь уметь опознать их в реальной жизнедеятельности сознания ив культуре, чему помогает философия, которая входе своей истории ведь так или иначе вводила в оборот своего размышления формы являющегося духа. (Заметим, что на подобное же историческое поле данности логического Гегель станет опираться в) Отличные друг от друга и взаимосвязанные формы являющегося духа, согласно Гегелю, это a) Сознание) Самосознание, c) Абсолютный субъект. Именно так озаглавлены три основных раздела. Три основные формы внутри себя распадаются на подчиненные им формообразования, причем их обозначение в целом заимствуется из традиционной философии. Первая форма, сознание, конкретизируется, разделяясь на чувственную достоверность, восприятие и рассудок. (Это опять-таки данности, уже себя в истории мысли) Что касается последнего раздела, посвященного духу, то Гегель, по существу, пользуется тем, что нравственность, религия, искусство, философия также представляют собой исторически закрепившиеся (и давно осмысливаемые именно философией) формы духовной деятельности. Марксистская философия неслучайно в этой связи пользуется понятием форм общественного сознания. У Гегеля нет подобной формулировки. Однако он, по сути дела, осознал историческую данность, относительную самостоятельность этих форм, взятых в целом и характерных для каждой формы объективированных и объективирующих структур сознания. Отсюда - первая особенность и соответственно специфическая черта философ стремится собрать вместе и объединить обширную, поистине универсальную совокупность формообразований, которые вышли из горнила индивидуального сознания, но стали играть относительно самостоятельную роль в духовной жизни человечества. Подчеркнем также собраны и объединены такие формы сознания, которые тесно связаны с самыми различными сферами человеческой жизни. Прежняя философия во многом разъединяла их, когда изучала тов гносеологическом срезе, то под углом зрения. Гегель же как бы ломает прежние границы философских дисциплин, благодаря чему и становится возможным такое небывалое по размаху объединение в целостность объективированных формообразований духа. Затем он продолжил (но под иным углом зрения) эту собирательскую работу в, на что впоследствии указал Маркс в своем критическом анализе гегелевской диалектики. Гегель, по словам Маркса. Маркс показывает, что превращение моментов человеческой жизнедеятельности, реальных противоречий развития в моменты сознания и самосознания, в противоположности лишь между формами являющегося духа - такое идеалистическое толкование процессов объективирования произошло уже в предшествующей Гегелю и современной ему философии, перекочевав затем ив. С этим связана Марксова критика, обращенная против идеалистических предпосылок и выводов гегелевского труда. Имея их ввиду, следует с самого начала учитывать, что гегелевская собирательская работа над объективированными духовными формами глубоко противоречива. Благодаря универсальному набору форм гегелевское произведение становится содержательно богатым согласно Марксу, Гегель дает. Входе анализа нам предстоит в этом убедиться. Но ведь данные области - что совершенно ясно - не сводятся к духу, к сознанию или самосознанию. В же. Поэтому говоря пока в общей форме о первой отличительной черте являющегося духа - этого предмета и одновременно действующего лица, - мы должны уточнить речь идет о поистине огромном охвате формообразований, часть из которых действительно относится к сфере индивидуального и общественного сознания другая же часть форм (подобно государству или праву) по существу сведена Гегелем к духовным сторонами проявлениям. Поясним эту первую особенность являющегося духа более подробно. Маркс К, Энгельс Ф. Из ранних произведений. Мс. О Маркс также говорит, что Гегель в ней, явившихся результатом отчуждения человеческого мышления (см Там же, с. 640).) Там же, с. 626 - 627.) Там же, с. 627.) 130 За чтобы Гегель вначале в. ни принимался - за анализ ли индивидуального сознания, человеческого тела, человеческого труда, поступков человека, за рассмотрение ли языка форм логики, за осмысление ли политики, государства, религии, нравственности, - все погружалось водно из излюбленных слов молодого Гегеля) являющегося духа. Сначала этот эфир выступал как яркий и ясный, пронизанный лучами свободы. Потом Гегель почувствовал, что в являющемся духе находит себе место все и все разделяется на противоположности есть дух дружбы, братства и дух предательства, дух рассудительности, понимания и дух безмыслия, дух добрых деяний и дух жестокости. Одним словом, первым делом было собирание воедино всех различимых для интеллекта, для созерцания формообразований духа, включая проявления самые страшные, неблаговидные, безнравственные. Итак, царство являющегося духа меньше всего напоминает Гегелю сентиментальную идилию. Кстати, на реализм и всесторонность в описании проявлений духовного всегда была ориентирована мировая, в частности немецкая, культура, которая собрала весьма многообразную галерею образов- духов, и среди них целый паноптикум страшного, отталкивающего, жестокого. Примем во внимание прежде всего этот реалистический мотив. Впоследствии Гегель не смог выдержать реализма собственных образов духа, его в отрицании, двигаясь все ближе к новому синтезу - к, спокойному, невозмутимому и всецело благому духу. Для создания системы феноменологии нужно было, чтобы предварительно осуществилось скрупулезное, по- немецки тщательное накопление являющихся форм, что предполагало собственно собирательную работу Гегеля, которая и ранее проводилась под разными измерениями и с помощью разных методов. Дух являет себя ив формах чувственного восприятия, ив формах понятийного мышления. Гегель считает также и специфические формообразования, относящиеся к сфере борьбы философских идей - таковы, например, философский скептицизм или концепция, согласно которой необходимо сначала исследовать орудия познания и только потом познавать. Последняя, превращенная в , служит для Гегеля примером формы, которая в свете строгих критериев научности сразу оценивается как. Если из состава других наук подобные иллюзорные представления могут быть отброшены, тоне так обстоит дело с наукой о являющемся знании. Эта наука интересуется также и ложными идеями, иллюзорными по содержанию утверждениями, если они представляют собой сколько-нибудь значимые целостные формообразования. В типологичности их для феноменологии есть не меньший интерес, чем в победном шествии истинного знания, тем более что согласно диалектическому взгляду, отстаиваемому Гегелем буквально с первых страниц, истина, эта светлая цель, не отделена резкой границей от тьмы заблуждения. Поэтому и саму науку, согласно Гегелю, правомерно рассматривать как являющееся знание. 39 Вторая особенность являющегося духа - та роль, которая в системе его форм принадлежит науке. Хотя наука, как мы видели, тоже рассматривается как форма являющегося знания, ее, согласно Гегелю, наполнены специфическим смыслом. В конечном счете через них высвечивается абсолютное, читай дух в его тождестве с бытием. Для понимания этой особенности, а значит, сути и структуры являющегося духа немалую роль играет разбираемый Гегелем спор между наукой и индивидом, непосредственным самосознанием 41. Но и право индивида по отношению к науке Гегель считает не менее весомым 42-43. И далее следуют слова, в которых хорошо запечатлено отличие от более поздних произведений Гегеля: право индивида, выраженное таким образом притязание к науке, зиждется, заявляет Гегель,; да и сам индивид признается 44. Противоречивая роль науки как рази имеет непосредственное отношение к структуре являющегося духа и способу 132 его исследования в, каждое из формообразований духа будет рассматриваться в двух ипостасях: в качестве с собственными и одновременно вступающего в конфликты - как с другими формами, таки с наукой. И когда автор будет развенчивать иллюзии, претензии форм духа, раскрывая их действительную роль, то основным критерием станет следующий в какой мере и благодаря чему через эти формы прокладывается путь индивида к науке. Стержень, на который своеобразно нанизываются многообразные, быстро сменяющиеся формы духа - это заранее заданная цель - наука, движение к которой, однако, должно начаться с первого шага, тес первой формы. При конкретном анализе произведения мы увидим, что этот принцип отчасти помогает Гегелю в систематизации являющихся форм духа, однако он оказывается слишком абстрактным, что говорит об ограниченности в понимании и реализации идеи системности в. Третья особенность репрезентации и анализа форм являющегося духа частично уже введена. Формы сознания, самосознания, рассудка, разума, духа, как было сказано, у Гегеля выступают с разного рода претензиями, впадают в иллюзии - словом, выступают на сцене, каждый раз играя свою, только им отводимую роль. Переход от одного формообразования к другому осуществляется через их споры, конфликты, порой через борьбу не на жизнь, а насмерть. Это коренным образом отличает от традиционных гносеологических произведений, где проблемы чувственности - рассудка - разума считалось необходимым рассматривать обособленно от контекста поведения субъекта, его переживаний, требований, условий жизни и социальной борьбы. Причудливость и противоречивость - в том, что она, с одной стороны, покоится на абстрагировании от жизнедеятельности конкретно-исторических индивидов, условий их социального бытия, от целостности форм материального и духовного производства исторических эпох. Автор стремится выявить всеобщие структуры абстрактных формообразований сознания и самосознания. Нос другой стороны, он отходит от чисто гносеологических образцов он придает как будто бы абстрактно взятым формообразованиям духа социально-исторические, психологические, нравственные черты, причем такие, которые присущи деятельности людей целых исторических периодов. Далее мы на конкретных примерах покажем, как с 133 этим противоречием, заложенным в самом образе являющегося духа ив типе его феноменологического анализа, связаны и противоречия принципа историзма. Четвертая особенность являющегося духа состоит в том, что читатель для его адекватного понимания должен стать своего рода участником превращений этого духа. У зрителя, следящего за феноменологическим действием, за своего рода феноменологической драмой, есть особые преимущества - они связаны со специфической исторической позицией сознания и самосознания) индивида. Ведь ставится цель - пробежать в сокращенном виде маршрут, уже проделанный индивида, те. рассмотреть исторический путь многих и многих человеческих сознаний. Отсюда - парадоксы сложившейся ситуации с одной стороны, индивидуальное сознание, руководимое феноменологией, способно рассмотреть путь как бы со стороны, тогда как проделавшие его сознания чаще всего пребывали вне- известности относительно того, что происходило у них. Нос другой стороны, наблюдающее сознание - по самой своей природе - не сможет, если бы и захотело, выдержать роль бесстрастного зрителя. Это ему надо подняться к науке, это ему надо преодолеть отчуждение. И если в разделе до определенного момента еще возможна отчужденная, наблюдающая позиция читателя-зрителя, то скоро автор вызовет его на для непосредственного участия в феноменологической драме (это произойдет вовремя разыгрывания акта ). Изучение формообразований сознания удобно, следовательно, в том смысле, что можно наблюдать воочию обычно, стороны процесса сознания и самосознания на сцене феноменологии будут то совмещаться, то разъединяться различные предметности, позиции, иллюзии, порождаемые сознанием можно будет увидеть и то, что выступает сознанием, и то, что развертывается. Дело, однако, не только в переживаниях наблюдающего сознания, а в том, что позиция наблюдателя определена, по Гегелю, противоречивой, поистине трагичной исторической судьбой сознания, драматичностью его отношений с знанием и самим собой. 45. Таким образом, читатель - он же зритель, следящий за феноменологической драмой, - должен быть готов сомнение, отчаяние являющегося духа, его самомнение зритель познакомится со способностью духа жить псевдореальностями и упускать из виду реальность истинную и т. д. Он не должен забывать, что эти и подобные страдания, внутренние противоречия, напряженная диалектика духа - его собственная судьба. Феноменолог говорит сними о нем. И все в феноменологии, в том числе, должно предстать в полноте форм - это будет, череда, которая сродни ив кавычках выражения Ге- геля, накопленному самой историей. Читатель приглашается не только прочитать текст, но пережить, его для себя. Недаром Гегель пользуется образом Голгофы - ими завершается слово (Gestalt - в оригинале, потому что оно более определенно, чем имеющийся в переводе термин, связано с попыткой Гегеля подчеркнуть зримое, доступное интеллектуальному усмотрению вступление явлений духана сцену феноменологии. Для понимания текста читателю, однако, полезно оставить в стороне иные, не- гегелевские толкования гештальта. 135 гнутая в понятии, - и составляют воспоминание абсолютного духа и его Голгофу, действительность, истину и достоверность его престола, без которого он был бы безжизненными одиноким лишь - Из чаши этого царства духов Пенится для него его бесконечность. Итак, важнейший источник жизненности науки о являющемся духе - заключенное в ней историческое воспоминание. Весь вопрос, однако, состоит в том, чтобы самым конкретным образом разобрать достоинства и ограниченности обращения к истории входе феноменологического исследования, что и является одной из задач дальнейшего рассмотрения. Одно замечание об особенности нашего исследования . Мы стремились входе анализа удержать то, что отличает ее как произведение непривычного для философии жанра. Ведь это своего рода философская драма во многих случаях Гегелю удаются поистине сценические эффекты формообразования сознания, несмотря на их абстрактность, предстают как портреты человеческих типов обобщенность форм маскирует, ноне скрывает исторической подоплеки и значимости мастерски рисуемых Ге- гелем конфликтов духа. Надеемся, в процессе конкретного рассмотрения текста читатель поймет, почему нам так хотелось избежать привычной манеры абстрактно-сциентистского изображения этого яркого и необычного произведения. 3. Чувственная достоверность и восприятие, или первые акты феноменологической драмы Первым на сцене появляется именно сознание, причем сначала как гештальты. Гегелеведы нередко делают упорна традиционный - каким кажется, гносеологический - характер этого начала, что их очень радует. Между тем исследование гештальтов чувственной деятельности в - непривычное для теории познания. Начинается оно с разбора глубокого конфликта между сознанием и знанием, между сознанием и предметом, что для теории познания необычно. Гегель исходит из того, что обыденное чувственное сознание склонно противопоставлять себя науке, изображая себя. Итак, с выражения притязаний чувственной достоверности начинается ее роль на сцене феноменологии. Она заявляет о себе, что ее познание самое богатое и достоверное. Гегель сразу произносит свой приговор на самом деле речь идет только о, только о, однако видимости, имеющей прочные объективные основания. Ведь чувственная достоверность потому представляется богатейшим познанием, что передней, как кажется, расстилается поистине бесконечное богатство - в пространстве и во времени, или 50. Видимость поддерживается и тем, что чувственная достоверность имеет перед собой предмет во всей его полноте, и кажется, что она ничего не упустила из предмета. 51. Знание, которым располагает чувственная достоверность, - первейшая и, как представляется, незаменимая чем-то другим инстанция, обеспечивающая непосредственный контакт с предметом, - согласно Гегелю, есть беднейшее знание. Оно еще реально не включает богатейшего множества опосре- дований, действительного содержания. И все богатство, и множество свойств вещи на уровне чувственной достоверности скрыты от сознания. Единственное, что удостоверяется на данной стадии, - предмет есть предмет есть есть есть. Но ни, ни вещь здесь не имеют значения многообразного опосредования. В результате мы видим, что сознание первоначально явилось нам в виде своеобразного отношения 53. Необходимо принять во внимание, что в споре чувственной достоверности с наукой Гегель не оставляет первую безоружной, хотя его анализ в конечном счете имеет целью поддержать вторую. На стороне чувственной достоверности и ее претензий - не только исходное значение для познания, не только объективный характер видимости, но также и довольно мощные философские традиции. Ведь усилия многих философов были посвящены тому, чтобы претензии чувственной достоверности (на роль самой богатой, самой подлинной действительности) принять за самую суть исходного этапа познания. Претензии, по мнению Гегеля, можно было бы счесть иллюзией сточки зрения научного понимания человеческого познания, когда бы они ни выдвигались (в разных связях и с разных позиций) в качестве жизненных или идейных притязаний индивидов и общественных групп. Например, претензии обыденного сознания на то, что оно, а не наука видит, охватывает сами вещи, находят выражение также в односторонних сенсуалистических философских концепциях, исходным пунктом которых является принятое за реальность чувство само по себе. Гегель очень ненадолго дает выступить, чтобы затем пригласить читателя-зрителя внимательнее присмотреться к сути, проступающей за обличием чувственности. 54. Языковые тонкости напоминают о гегелевском сценически-игровом образе, помогающем понять природу. На сцене выступает и играет свою роль чувственная достоверность. Незаметно для самой себя - но уже явно для читателя, когда он, побуждаемый автором, обратит на это внимание - она с самого начала нечто (spielt beiher) со своей явной ролью. Особый, непрямой смысл приобретает в связи с этим слово (здесь, закрепившееся значение. Гегель и хочет сказать нужно сразу видеть и прямую, явную игру чувственной достоверности, и ту побочную, дополнительную игру, своего рода подтекст ее роли, который, однако, вот-вот станет открытым текстом. Что же чувственная достоверность Многое - и выбор из множества оттенков роли читатель вряд ли осуществит самостоятельно. Он вряд ли догадается о подтексте без подсказки автора. Нос подсказкой, тем более прочитав предварительно что-то у Канта и Фихте, он, пожалуй, сочтет верным гегелевское разъяснение сути этой -: 55. Вот теперь перед нами предстают первые звенья диалектической системы чувственная достоверность как знание, , раскалывается далее на два взаимосвязанных момента и. Уместно поставить вопрос откуда появился, как введен и развит первый элемент системного движения, сразу взятый диалектиком Гегелем в виде единства противоположностей Представляется обоснованным дать следующий ответ. То, что сначала говорится именно о чувственной достоверности, в известной степени обусловлено предметом анализа феноменологии, каковым стал являющийся духи отчуждающиеся от него формообразования знания. Все множество явлений порождается. Такова была позиция предшествующей философии, в особенности четко утверждаемая в рамках сенсуалистической традиции. Сделав чувственную достоверность первой в ряду объективированных феноменов, Гегель по-своему признал силу этой традиции, что раньше сделал Кант, влияние которого на автора было немалым. Но особая интерпретация чувственной достоверности одновременно говорит и о стремлении Гегеля дать бой сенсуалистической (локковско-юмовской) традиции. В известной степени взятые напрокат понятия и мыслительные ходы у Гегеля наполняются новым смысловым содержанием, в свою очередь зависящим от избранной им цели. Поскольку задачей является подведение индивида к позиции науки, то Гегель считает необходимым уже на первой стадии так представить последовательность движения формообразований сознания, чтобы в процессе движения уже прояснялась цель, ипритом не как нечто постороннее самому процессу, а как заключенное в нем сначала хотя бы в зародыше. Надо отметить, что благодаря этому кристаллизовалось то представление об исходном пункте системного движения - о его клеточке, о цели, заданной вначале- которое затем будет развито в деталях и получит метасистемное воплощение в. Каким образом Гегель сближает конечную цель системного Движения сего исходным пунктом Конструктивно это делается как раз благодаря выявлению- через диалектические взаимо- опосредования и - глубинного смысла побочной игры чувственной достоверности. А смысл заключается, согласно Гегелю, в том, что При всей ее претензии на выражение внешних, действительных, всецело личных, индивидуальных черт неповторимое вещей оказывается невыразимым для человека вместо чувственная достоверность способна выразить. Таков окончательный приговор, заключительное слово только что разыгранного первого акта феноменологического сценария с участием чувственной достоверности. Как бы чувственная достоверность ни отрекалась от своего родства с наукой (претендуя на выражение индивидуальной неповторимости окружающего мира вещей, а не присущей им общности, закономерности, Гегель видит свою задачу в обнаружении именно этого внутреннего родства. Отсюда и выводится способность человеческого сознания - отправившись от станции, прибыть в конечный пункт, именуемый. Однако для осознания специфики продуцирования и систематизации Гегелем феноменов, гештальтов духа очень важно принять во внимание следующий поворот анализа. Хотя претензии чувственной достоверности развенчаны, хотя ее внутреннее родство с наукой раскрыто, сам по себе гештальт - со всеми претензиями и иллюзиями - остается актером феноменологического действия. Поэтому дальнейшее движение анализа своеобразно и причудливо, сознание, таки не принимающее своей истины, всеобщего, как бы остается на сцене духа в виде неуничтожимых и постоянно оживающих формообразований, а 56 берем с собой в дальнейший путь уже преобразованную чувственность, не жалеющую о потере иллюзий и ориентирующуюся на всеобщее. Действие первое заканчивается, задергивается занавес, чтобы открыться вновь - на сцене появляется новое, теперь уже синтетическое формообразование являющегося духа, восприятие. - так называется второй акт феноменологического действия. Названием уже очерчивается важность сюжета для всего философствования, для обычного сознания человека, для его жизни. Ведь сознание постоянно вращается именно вокруг вещи и ее свойств. Гегелевская феноменология трактует тему восприятия глубоко и оригинально. Тут нас снова ожидают ситуации интеллектуальные, нов тоже время и драматические перед зрителем будут выступать и вещь, как она сознанием, и сознание, поскольку оно приняло вещь и приняло ее как игра со словами - истинный и - принимать, брать, составляющими части немецкого термина - восприятие. На сцене появятся, пусть ненадолго, феноменологизированные идейно-философские позиции, в том числе и зафиксированные философской наукой теоретические иллюзии, упорствующие в своих претензиях на истинность. Когда восприятие впервые вступает на феноменологическую сцену, Гегель сразу определяет его основную роль оно призвано стать носителем всеобщего. Но далее восприятие вновь, согласно диалектической структуре анализа, распадается. 57. Теперь мы готовы к тому, что и автор все равно предоставит слово. Позиция и позиция заявят о своих претензиях. Воспринимаемая сторона - это, по Гегелю, вовсе не вещь, а позиция сознания, околдованного вещью. И когда Гегель говорит о претензиях, тона самом деле имеет ввиду особую разновидность, даже особую идейную ориентацию сознания. Суть ее - в убеждении, что достаточно в сознание уже действующую на него вещь, чтобы располагать истиной. Итак, на одной стороне выступает сознание, готовое принять тезис о своей абсолютной зависимости от вещи на стадии восприятия. Теперь мы уже не сомневаемся, что Гегель сразу же поведет борьбу с этими иллюзиями - она станет продолжением борьбы с чувственной достоверностью, претендующей на самодостаточность, на изоляцию от других форм сознания, выражающих общее и всеобщее. Но теперь разбираются несколько иные притязания. Богатство, сообщаемое нам восприятием, сточки зрения такого сознания, определяется лишь предметом, который непосредственно, 59. Попутно заметим Гегель не всегда определенно указывает на то, что, согласно конструктивному принципу своего труда, он предоставляет той позиции, которая несколькими абзацами позже будет подвергнута критике и будет снята более высокой точкой зрения. Для понимания текста в высшей степени важно 141 распознавать конструктивно-системный, характер текста постоянную смену масок и ролей на сцене являющегося духа, сохранение автором дистанции по Отношению к действующим на сцене гештальтам духа. Поэтому сбивают столку такие интерпретации (чаще - такое цитирование, когда каждая упомянутых гештальтов выдается за суждение самого Гегеля. Гегель, правда, готов признать определенную силу, правоту позиции сознания по отношению к восприятию. Вещный гештальт во многом опирается на структуру самого являющегося духа. Воспринимающее сознание, согласно Гегелю, создает обобщенный образ вещности, без которого непредста- вимо последующее объединение вновь открываемых свойств в цельность той же самой вещи. Немалая роль данной структуры сознания подтверждена современными исследованиями процесса восприятия в философии и психологии. В изображении позиции, или, у Гегеля можно найти и другие весьма тонкие детали. Так, он различает следующие процедуры сознания подчеркивание (имеется ввиду соотнесенность мыслимой восприятием совокупности свойств с самой вещью) и, который состоит в том, что на определенной стадии восприятия упорна примат самой вещи приводит к перечислению ее свойств по принципу . Позиция сознания, суть которой вещь -, приводит к результатам, следующим образом структу- рируемым Гегелем: вещь предстает как 1) (das Auch) многих свойств или, лучше сказать, материй, 2) как - она есть, что означает исключение противоположных свойств, и 3) 60. Тут перед нами снова предстает используемая и отрабатываемая Гегелем триада, которая становится своеобразной имманентной единицей развития мысли. Она, в свою очередь, включена в более широкое системное рассмотрение. Диалектическое введение и снятие различий Гегель использует как прием, который ведет к разрастанию 142 системной целостности. Это ход мысли, весьма перспективный для дальнейшего развития гегелевских системных идей, это предпосылка системного принципа. Гегель мыслит подобную позицию сознания (внутри себя диалектическую) как своеобразное. Естественно, что дальнейшее движение феноменологического анализа получает диалектический толчок. Раз восприятия оказывается противоречивым в себе формообразованием, то неизбежна новая коллизия. Снова разыгрывается конфликт - между позицией сознания, застрявшего на рассмотренных ранее и вполне действительных достижениях, и дальнейшим движением сознания. 61. Дальнейший разбор в притязаний впадающего в новые иллюзии духа, постоянства таких притязаний и вместе стем необходимости их преодоления - блестящий, тончайший гегелевский анализ, который до сих пор еще недооценен в его положительном значении для раскрытия всеобщих структур человеческого сознания. Одновременно это редкий в истории философии метод вписывания предшествующих философских позиций в позитивное исследование, причем исследование, проникнутое диалектикой, ибо рассматривается отталкивающееся от противоречий движение формообразований сознания. Мы лишены возможности развертывать все детали гегелевского анализа и воспроизведем только основные его моменты. Вещь на предшествующей стадии феноменологического анализа предстала как, как некая. 62. Целостность предмета, данная в восприятии, на новом этапе анализа распадается - и прежде всего благодаря тому, что в воспринятом, приписываемом лишь, сознание вдруг узнает самого себя. 63. 143 Сознание, таким Образом, и с прежним формообразованием сознания неминуемо происходит изменение - самосознание. Гегель, следовательно, обнаруживает в самом процессе восприятия любопытное свойство воспринимающего сознания, своеобразную критическую саморефлексию - готовность принять на себя появляющиеся в сознании иллюзии. Он высоко оценивает эту способность благодаря признанию того, что возникла, возможна ее корректировка. И вот прекрасные слова Гегеля, проливающие свет также и на тайну предмета и способа исследования : 65. Перед нами - выраженная на языке феноменологии мысль о неизбежном вмешательстве сознания в процессе восприятия, наблюдения. И ценно, что Гегель выявляет здесь позитивные, конструктивные моменты, связанные с активностью сознания на стадии восприятия. Вслед за этим подводится итог уже пройденного небольшого отрезка системного пути обнаружилось, что вещь есть, и это является, которое должно быть удержано затем становится ясно, что вещь является также в силу определений, которые исходят от нас. Новое противоречие находит отражение в противоборстве философских позиций (концепций, отстаивающих объективность или субъективность чувственных качеств. Конфликты, рассматриваемые Гегелем в первых актах феноменологического действия- между вещью и сознанием, между чувственной достоверностью и всеобщностью, между сознанием, зациклившимся на самих вещей, их, и сознанием, почувствовавшим свое влияние на истинность вещей - все это вскоре предстанет как целый мир, мир рассудка, чья очередь появиться на сцене. Здесь нас ожидают конфликты более драматические, чем на стадии чувственности, где гегелевское рассуждение еще порой сохраняло личину отвлеченного философско-гносеологического рассуждения и где отношение к реальному сознания автор устанавливал лишь время от времени. Переходя к рассудку, феноменология Гегеля еще ярче раскрывает необычность, уникальность своего анализа по сравнению стем, что до той поры писали о рассудке. 144 Прежде чем мы вслед за движением гегелевского анализа перенесемся в царство рассудка, сделаем выводы относительно постановки и разрешения в двухпервых разделах, посвященных чувственности, проблем системности и историзма. 1. Гегель в этих разделах почти не употребляет слово , что составляет резкий контраст с апофеозом системы в Предисловии. Вместе стем, по нашему мнению, на конкретном материале осуществляется развитие системных идей. Гегелю приходится, подчиняясь высказанному в общей форме в Предисловии системному принципу, прежде всего выбирать начало исследования, имея ввиду конечную цель - движение являющегося духа к науке. Поэтому, избирая - под влиянием многих предшествующих и современных ему гносеологических учений - чувственность в качестве первой темы своего повествования о судьбах духа, Гегель с самого начала интерпретирует ее иначе, в соответствии с феноменологическими замыслами и представлениями о внутренней логике избранного им типа системного построения. Чувственность, которая в большинстве философских концепций рассматривалась абстрактно-ан- тропологически (как относительно самостоятельная способность человека) или абстрактно-гносеоло- гически (как особая ступень в движении познания, в гегелевской феноменологии приобретает новый вид. В своеобразный сплав объединены прежде всего сознание и знание они, кроме того, именно на ступени чувственности вовлекают в свое движение вещнопредметную сферу, причем это причудливое движение не сухая система взглядов автора, а изображение (в движущейся системе) объективирую- щихся формообразований сознания, своего рода верований, убеждений, ориентаций сознания, обладающих жизненной стойкостью и потому закрепленных в виде философских позиций. Стиль феноменологического повествования причудлив, необычен его язык. Формообразования, гештальты духа с самого начала из элементов предметности, сознания и самосознания ( ). Им приписывается некоторый вид (с такими его чертами, как способность выдвигать претензии, питать иллюзии, рефлектировать и т. д. Благодаря этому образуется уникальное для истории философии исследовательское поле динамичного, комплексного, выражаясь современным языком, изучения духовных феноменов. По нашему глубокому убеждению, все это своеобразие анализа, осуществленного именно в ив дальнейшем Гегелем очень малоразвитого, до сих пор недостаточно выявлено и учтено. А ведь отсюда проистекали специфические приемы системного построения. 2. Своеобразие системного анализа, зависящее от особого среза гегелевского феноменологического исследования состоит в том, что в определенной степени решается задача объединения, приведения в порядок, таких проявлений духа, которые уже на арене мировой истории. 66. 3. Суть и особенность гегелевского феноменологического историзма определяются, по нашему мнению, его зависимостью от охарактеризованного выше принципа конструирования и приведения в системное единство гештальтов являющегося духа. Поэтому исторически данные (например, благодаря истории философии) формообразования духа Гегель включает вне в том виде, в каком они предстали в исторической эмпирии. Рассказ о них в - это прежде всего типологический портрет, где, скажем, изображена не одна какая-нибудь форма обыденного сознания, кичащегося своими преимуществами перед наукой. Портрет намеренно делается таким, чтобы любая форма обыденного сознания, выступающего с аналогичными претензиями, могла быть при его помощи опознана. И философские позиции, суть которых- в апологии, сознательно фиксируются так, чтобы под изображенный гештальт подошли взятые в определенном же срезе учения Демокрита, Эпикура, Гассенди, Локка, Юма или какого-нибудь другого философа. И поскольку делается портрет именно типологический, живописец-феноменолог по большей части скрывает, какая именно реальная форма обыденного сознания или концепция философии в наибольшей степени служила ему конкретным прообразом. Поэтому зашифровка исторически конкретных опознавательных знаков гештальтов духа, этих станций и полустанков системного пути феноменологии, производится в соответствии с важнейшим конструктивным принципом гегелевского произведения, который можно условно назвать системно-типологическим историзмом. Здесь форма историзма определяется, как бы шлифуется системным феноменологическим построением. (Почему и слабости системной мысли питают непроясненность, противоречивость историзма) Обобщение гештальта осуществляется тем более усиленно, что Гегель стремится совместить контурами те формообразования, которые в реальной истории существуют изолированно, даже выступают как результаты деятельности людей, подвизающихся в различных сферах разделения труда. 4. Ни тщательным типологическим портретированием духа, ни набором большого количества таких портретов системная работа не заканчивается, она по существу только начинается. Собранные гештальты еще требуется оживить, выпустить на сцену феноменологии в определенном порядке, в определенной последовательности. Как решает эти задачи Гегель? Говоря обобщенно, сценарной канвой системного движения является диалектика. В тексте имеются фрагменты, в которых начинает развиваться имманентная для системы диалектика, причем это уже новое слово Гегеля, а не вариант кантовско-шеллинговских диалектических рассуждений. Раскол целостного, единого формообразования духана противоположные моменты, их объединение в новую целостность, последующее распадение последней - таков внутренний импульс движения анализа, таков системообразующий фактор. Системная идея объединяется в с диалектикой. Этот перспективный гегелевский замысел реализуется в последующих разделах труда, в частности в разделе о рассудке, к рассмотрению которого мы и переходим. примечания \1 Современная литература о огромна. Далее будет идти речь об исследованиях 60 - х годов. В е годы у нас вышла всего одна монографическая работа, специально посвященная Погосян В. А. Проблема отчуждения в Гегеля. Ереван, 1973. В ряде монографий, посвященных более общей проблематике, под различными углами зрения рассматривалась эта книга Гегеля (например, в книгах и статьях В. Ф. ГолосОва, А. В. Гулыги, ЮН. Давыдова, В. П. Кохановского, КН. Любутина, И. С. Нарского, Т. И. Ойзермана, В. И. Шинкарука и др. В х годах в нашей периодической печати был опубликован ряд статей, посвященных (авторы, кроме уже названных, в порядке хронологии статей З. Н. Мелещенко, АН. Ерыгин, А. М. Анохин, ЛИ. Бондаренко, Е. А. Яблоков, А. А. Митюшин, Г. В. Болдыгин). Более конкретные библиографические указания см. в изданиях Советская литература о Гегеле (1970 - 1979): Библиогр. список. М, 1980. Из фундаментальных работ зарубежных марксистов, специально посвященных Гегелю и основательно рассматривающих, необходимо, кроме уже упоминавшейся книги Г. Лукача, отметить двухтомник румынского философа Г. Гулиана (рус. пер М, 147 1962, т. 1, с. 300 - 380), а также книгу философа из ГДР Г. Штилера (Stiehler G. Die Dialektik in Hegels. B., 1964). Многочисленная современная западная литература, посвященная и обобщенно характеризуемая далее, в известной степени выросла из осознания ограниченностей тех попыток интерпретации, которые были предложены в 30 - х годах западными философами различной, прежде всего экзистенциалистской, ориентации. Весьма существенный сточки зрения историко-философского исследования недостаток работ экзистенциалистов состоял в попытках превратить Гегеля в мыслителя экзистенциалистского типа, а также в вытекающих отсюда двух линиях интерпретации, о которых существенно сказать в связи с темой нашей книги 1) оправданный интерес к историзму Гегеля вылился в, порой вульгарно-историцистское и вульгарно-социологическое интерпретирование 2) использование меткой критики ограниченностей ранних гегелевских реализаций системного принципа стало поводом - без глубоких исследований, доказательств- категорически сделать из автора мыслителя. Необходимо отметить, что ведущие представители Г. Маркузе, Т. Адорно, Ю. Хабермас, по сути дела, примыкают к интерпретации, даваемой философией жизни и экзистенциализмом их анализу также свойственны упомянутые недостатки. В работах о, которые опубликованы на Западе в последние 10 - 15 лет, проделаны новые текстологические исследования. Среди авторов этих работ можно назвать таких философов как Г.-Г. Гадамер, Д. Хенрих, ОП ггелер, Г. Ф. Фульда, К. Дюзинг, Р. Виль, Л. Пунтель, В. Маркс, Р. Бубнер, В. Виланд, Г. Крюгер, Э. Ланге, Б. Либрукс, К. Нуссер, Х. Крумпель, Х. Х. Оттман (ФРГ Ж. Говен, П.-Ж. Лабарьер, Г. Ярчик, Ф. Шателе (Франция Г. Кейнз, К. Лоуэр, Р. Норман (США, Ч. Тейлор (Канада) и др. На Западе популярны комментарии кВ последние годы появилось сразу несколько книг-комментариев, и некоторые из них представляются интересными и оригинальными. Среди них можно назвать книгу французского гегелеведа П.-Ж. Лабарьера (Labarriere P.-J. Introduction a une lecture de la phenomenologie de l'esprit de Hegel. P., 1979). В англоязычной философской литературе см Kainz H. P. Hegel's Phenomenology, Pt 1: Analysis and Commentary. Birmingham (Ala), 1976; Lauer Q. Reading of Hegel's Phenomenology of Spirit. N. Y., 1976; Norman R. Hegel's Phenomenology: A Philosophical Introduction. N. Y., 1976; etc. В западногерманской истории философии этот жанр менее распространен. Можно назвать две работы такого рода Becker W. Hegels Phanomenologie des Geistes: Eine Interpretation. Stuttgart, 1971; Marx W. Hegels Phanomenologie des Geistes; Die Bestimmung ihrer Idee in und. Frankfurt a. M., 1971. 2 Гегель Г. В. Ф. Соч. М, 1959, т. 4, с. 13. 3 Hegel G. W. F. Phanomenologie des Geistes. Frankfurt a. M.,1973, S. 588. 4 Materialien zu Hegels Phanomenologie des Geistes. Frankfurt a. М, 1973, S. 8. 5 Такую интерпретацию, по существу, предложил Ж. Ипполит, не без основания начавший с фиксирования противоречия, даже парадокса (Hyppolite J. Anmerkungen zur Vorrede der Phanomenologie des Geistes und zum Thema: das Absolute ist Subjekt. - In: Materialien…, S. 45, 46). 6 Современные исследователи, с одной стороны, подвергли достаточно убедительной критике утверждение Т. Хеаринга, а также идею экзистенциалистов о том, что в вообще отсутствует идейно-архитектоническое, внутреннее системное единство. ОП ггелер, Г. Киммерле, П.- Ж. Лабарьер и другие авторы продемонстрировали внутреннюю логику, цельность этого произведения, не исключающую, разумеется, присущих ему противоречий и даже определенной двойственности движения мысли. Однако соглашаясь с тезисом о систематическом единстве произведения, о его идейной, структурной, композиционной целостности, вряд ли правомерно упускать из виду, как это иногда происходит в работах о Гегеле, сколь неравномерная содержательная нагрузка ложится на системный принцип в разных частях, как часто избранный самим Гегелем внутренний рабочий ритм системного анализа являющегося духа сменяется внешними эффектами. 7 Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет. М, 1971, т. 2, с. 271. 8 Materialien…, S. 8. 9 Briefe von und an Hegel / Hrsg. von J. Hoffmeister. Hamburg, 1952, Bd. 1, S. 136. 10 Hegel G. W. F. Phanomenologie des Geistes / Hrsg. von J. Hoffmeister. Hamburg, 1952, S. 578. 11 Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4. 12 Hegel G. W. F. Die Phanomenologie des Geistes / Hrsg. von G. Lasson. 2. Aufl. Leipzig, 1921. 13 Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4, с. 3. 14 Там же, с. 12. 15 Там же, с. 9. 16 Там же, с. 12. 17 Там же, с. 2. 18 Там же, с. 20. 19 См Там же, с. 2. 20 См Там же, с. 14. 21 См Там же, с. 21. 22 См Там же, с. 17. 23 Там же, с. 39. 24 Там же, с. 11. 25 Там же, с. 31. 26 Там же, с. 32. 27 Там же, с. 27. 28 Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет, т. 2, с. 283. 29 Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4, с. 1. 30 Там же, с. 4. 31 Там же, с. 7. 32 Marx W. Hegels Phanomenologie des Geistes, S. 10 - 11. 33 Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4, с. 4 - 5. 34 Там же, с. 4. 35 Там же, с. 18. 36 Там же, с. 14. 37 См Там же, с. 15. 38 Там же, с. 40. 39 Там же, с. 43. 40 М. Хайдеггер в комментарии к Введению так поясняет особенность науки. (Heidegger ММ. М, 1980, S. 137). Хотя у Гегеля действительно на сцену феноменологии связано с репрезентацией абсолютного, Хайдеггер - как будто ничего не меняя в содержании, но прибегая к особому языку - значительно мистифицирует, мифологизирует картину гегелевского понимания являющегося духа. 41 Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4, с. 13. 42 - 43 Там же. 44 Там же. 45 Там же, с. 44. 46 Диалогически - диалектическое столкновение формообразований духа - принципиально важный структурный элемент. Поэтому не менее, чем образ драматического театрального действия, помогает восприятию работы Гегеля напоминание о родстве с диалогами Платона и соответственно с особой ролью, которая (в споре гештальтов) придается авторской сократической иронии. Эту тему хорошо развивают некоторые современные гегелеведы. См, например Wiehland W. Hegels Dialektik der sinnliechen Gewissheit. - In: Materialien…, S. 70. 47 См Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4, с. 44. Эту сторону абсолютизировали экзистенциалисты. Однако у экзистенциалистской трактовки были свои сильные стороны. В отличие от многих интерпретаторов, похоронивших в наукообразных рассказах о ее яркую, своеобразную диалектику, экзистенциалисты обратили внимание на поиск, беспокойство, страсть, столь характерные для гегелевского труда. Ж. Ипполит, например, писал, что - произведение, что это, что в книге Гегеля спекулятивное, якобы вечное круговращение мысли - (Hyppolite J. Op. cit, S. 47). 48 Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4, с. 434. 49 См, например Westphal М. Hegels Phanomenologie der Wahrnehmung. - In: Materialien…, S. 83. 50 Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4, с. 51. 51 Там же. 52 См Там же. 53 Там же, с. 52. 54 Там же. 55 Там же. 56 В литературе о Гегеле ведутся споры относительно содержания этого, играющего немалую роль в тексте. Так, Г.-Г. Гадамер правильно показывает, что в гегелевском изображении этот гештальт имеет двойственную природу он представляется в, ив том виде, в каком противоречия гештальта духа предстают для наблюдающего сознания в процессе опыта. См Gadamer H.-G. Die verkehrte Welt. - In: Materialien…, S. 111. П.-Ж. Лабарьер обращает внимание на различие - и, - имеющееся гегелевского анализа. Первый уровень ( ) - ситуация, когда сознание как бы приглашается к конфронтации между содержанием 150 своего схватывания мира и правилами, которые ему даны это уровень, где сознание вовлечено, в процесс собственного движения, где оно обязано как бы изменять самому себе, чтобы приспособить свое видение вещей к этим последним. - уровень, который позволяет как бы дать экспозицию условий опыта, сделать выводы из ангажированного опыта, показывая, как в нем в какой-то момент возникает и новый объект, и новые правила прочтения объекта, те. сказать, что речь идет об одном и том же опыте сознания, и раскрыть, в чем состоит единое его значение (Labarriere P.-J. Op. cit., p. 36, 37). (Wiehland W. Op. cit., S. 80). 57 Гегель Г. В. Ф. Соч, т. 4, с. 60. 58 См Там же, с. 62. 59 Там же, с. 61. 60 Там же, с. 62. 61 Там же, с. 63. 62 Там же. 63 Там же, с. 64. 64 Там же. 65 Там же, с. 64 - 65. 66 Там же, с. 47. 151 ГЛАВА ВТОРАЯ Превратный мир рассудка и конфликты самосознаний 1. Борьба сил, и бессилие рассудка Третий подраздел раздела назван Гегелем . Это подраздел, столь же важный для уяснения конструкции, сколь и трудный для понимания. На наш взгляд, здесь представлены глубокие и оригинальные достижения Гегеля, проливающие свет как на образ , таки на важнейший для всего гегелевского идеализма принцип, его . Гегель завершает раздело сознании и намечает переход к самосознанию, вводя необычное для учения о духе, знании, сознании понятие силы. Он хочет выявить, в чем же коренится немалая сила рассудка, где источник его действенности и. Ставится цель - обнаружить механизм специфического, обретения особой реальности всем тем, что поначалу гнездилось в недрах индивидуального сознания. Тут будут продолжены начатые в ранних произведениях исследования механизмов объективирования духа, сила которого, по Гегелю, и состоит прежде всего в порождении и утверждении, мира. И нам представится возможность увидеть, как Гегель заставляет мир являющийся, мир чувственный, преобразоваться- благодаря силе рассудка - в мир сверхчувственный. (Впоследствии автор все чаще будет работать над исследованием особенностей уже сформировавшегося, объективировавшегося духа) О Гегель впервые говорит в подразделе о чувственности. На сцену выводится особая способность человеческого сознания - порождать относительно самостоятельные, сталкивающиеся друг с другом абстракции. Деятельность абстрагирования - типичный для теории познания сюжет - подается в как один из наиболее важных, интересных гештальтов, внутреннюю силу и претензии которого Гегель разбирает с большой тщательностью. На чем же основана сила рассудка На том, показывает Гегель, что - например, свойства вещи, как бы соединенные в ее образе, - превращаются в своего рода отдельные. Обособление и , те. абстракций рассудка, - вот одновременно гештальты и сюжеты дальнейшего развертывания феноменологического сценария. Важно отметить, что развитие содержания в гегелевском исследовании будет подчинено принципам диалектики, но это будет развитие, обусловленное внутренней, имманентной диалектикой проблемы. , появившиеся на сцене феноменологии, обладают особыми свойствами. Это гештальты, потому можно, наблюдать, фиксировать их. Нов отличие от гештальтов чувственности силы рассудка обладают новой способностью они, приобретают особое бытие. Их бытие бытию сознания, которое по-прежнему остается актером феноменологического действа. Силы рассудка, располагающиеся с сознанием, способны, по Гегелю, вести свою, весьма сложную и специфическую игру. В тексте этой части большую роль начинают играть понятия- (прибавляемое, как мы увидим, к 152 другим словами в ряде мест необоснованно выпускаемое переводчиком, а также и *1. Тема объективирования, формообразований духа, начатая Гегелем в более ранних произведениях йенского периода, находит в метатеоретическое развитие. На примере сил рассудка Гегель раскрывает сложные механизмы образования, функционирования и сохранения аспектов духа. Гегель обозначает парадокс этой в высшей степени своеобразной бытийственности: она как бы парит между и рассудочные формы действительно способны и сохранять относительную самостоятельность, и (sich beruhren), проникать друг в друга, находясь во взаимодействии. Своеобразие таково, что его принципиально неверно (при переводе, в частности) отождествлять с. Ибо некоторые формообразования сознания, например ощущения и восприятия, обладают только (скажем, когда органы чувств человека вступают в контакт с внешним миром. Что же касается рассудочных форм - абстрактно выраженных свойств, формальных правил деятельности рассудка и т. д, - то их бытийственность, что глубоко подмечает Гегель, в самом деле, связана с определенного рода. Увидеть, просто ощутить такое бытие с помощью органов чувств нельзя ив тоже время возможно их снова, снова сделать бытийственной оттесненную обратно к самой себе, порожденную человеческим рассудком. Когда Гегель говорит о способности относительно самостоятельных сил, вести уже как бы независимо от породившего их сознания - наподобие взаимодействия механических сил в мире природы, то установление самой возможности причудливого духа вовсе не является идеалистической мистификацией. Всякий, кто работает сознанием, его формами, с абстрактными понятийными результатами познания (и особенно тот, кто эту должен как бы переснять и пере В данном контексте не вполне точно переводить, как это делается в м томе сочинений |