Научнопопулярное издание история сыска в россии в 2 книгах
 Скачать 2.76 Mb.
|
|
который был оказан Л. в прошлом году при его приезде. При продолжении дела в том же духе, несомненно, Л. удастся приобрести больше доверия и более близкие отношения, и он будет играть роль весьма для нас ценную, если, конечно, какой-нибудь несчастный случай не откроет эмиграции глаза на прошлое Л. Связь Л. с эмиграцией поддерживается еще и денежными отношениями. Бах почти совершенно живет на его счет, и другие эмигранты весьма часто занимают у него небольшие суммы, от 50 до 150 - 200 франков. Прием этот для поддерживания отношений является вполне удачным, но, конечно, в этом отношении должны быть соблюдены известные границы относительно размера ссуд, что мною и разъяснено Л., впрочем, больших денег у него на это и нет. Так как на возвращение денег, одолженных Л., в большинстве случаев нельзя рассчитывать и ему поэтому самому приходится занимать, то заведующим агентурой ассигновано на этот предмет из агентурных денег 100 франков ежемесячно. Сумма эта, по мнению Рачковского, слишком мала, и можно было бы с большой пользой для дела увеличить таковую до 250 франков в месяц, об отпуске коих, в случае согласия, и ходатайствует г. Рачковский, так как из агентурных денег, за массой других расходов, нет возможности делать эти выдачи. Раньше Л. и Бах жили в меблированной комнате, что было весьма неудобно для сношений, поэтому признано было необходимым нанять отдельную квартиру. Расчет оказался правильным, так как квартиру посещают уже многие эмигранты. Покупка мебели и устройство квартиры стоили Л. 900 франков, которые он занял у Рачковского. Расход этот был неизбежен, так как, по существующему обычаю парижских домохозяев, нельзя нанять квартиру, не имея обстановки, обеспечивающей годовую квартирную плату. Деньги эти подлежат возвращению г-ну Рачковскому, так как расход этот должен быть принят Департаментом за свой счет. Надворный советник С. Зволянский. б октября 1886 г.". "Резолюция: Г. товарищ министра изволил разрешить уплату 900 франков. Дир. Дурново". Гекельман-Ландезен не удовлетворялся одним освещением своих друзей-революционеров, он был также несомненно и злостный провокатор: благодаря ему была организована, а затем и ликвидирована в Париже мастерская бомб, причем пострадали (тюремное заключение или высылка) многие русские революционеры-народовольцы. Как ни доверяли высшие чины Департамента полиции своему любимцу Рачковскому, все же они не упускали случая лично проверять его деятельность; этим отчасти объясняются частые командировки их за границу. После одной из таких заграничных поездок надворный советник Зволянский представляет б октября 1886 года директору департамента следующий доклад: "Естественно развиваясь с каждым годом, благодаря установлению новых связей и изысканию лучших способов наблюдения, а также приезду новых личностей, агентурное дело за границей вместе с тем требует постоянно и больших расходов. За последнее время особое увеличение расходов произошло от следующих причин: перлюстрация писем делается все дороже и дороже, так как, с одной стороны, устанавливается за большим количеством лиц, а, с другой стороны, консьержи и почтальоны постоянно увеличивают свои требования и, во избежание могущего произойти скандала, нет возможности им в этом отказать. Перлюстрация же является безусловно необходимой и оправдывается получаемыми результатами. Переезд Тихомирова в Raincy значительно также увеличил расходы по наблюдению: наем особого агента-француза, поездки постоянные наблюдательных агентов, суточные им и т.д. увеличили расходы до 900 франков в месяц. Квартира, служившая для наблюдения за Тихомировым в Париже, осталась, так как из нее производится теперь наблюдение за Ясевичем и Бородаевской, переселившимися на Avenue Reille, где раньше жил Тихомиров. Квартира же на бульваре Араго, против которой жил раньше Ясевич, не могла быть оставлена, ибо вполне пригодна, благодаря своему местоположению, для других целей и, кроме того, существуют условия с домохозяевами. Специальное наблюдение за Чернявской в Женеве и содержание (суточные, две квартиры) агентов Михевского и Бинта обходится больше тысячи франков в месяц. Устройство контрнаблюдения со стороны эмиграции вызвало необходимость найма нескольких (хотя и дешевых) подставных агентов для введения в заблуждение контрнаблюдателей". В этом же докладе Зволянский подчеркивает несовершенное положение политического сыска в Швейцарии, где у заведующего агентурой нет филеров. Находящиеся ныне в Женеве агенты Милевский и Бинт специально заняты наблюдением за Галиной Чернявской и за работами в народовольческой типографии. Затем Зволянский указывает, что, "так как большая часть переписки эмигрантов с Россией идет именно через Швейцарию, вопрос о перлюстрации приобретает особенно важное значение и устройство таковой несомненно даст результаты". Для реорганизации политической агентуры в Швейцарии Зволянский предлагает командировать на 2 - 3 месяца заведующего парижской агентурой Рачковского. В этом же докладе Зволянский, вознося до небес деятельность Рачковского, просит департамент не утруждать последнего требованиями частых письменных рапортов и заканчивает свой доклад следующими словами: "С полной справедливостью причисляя заграничную агентуру к числу самых лучших (если не лучшая) русских политических агентур, заслуга организации которой всецело принадлежит г. Рачковскому, я считаю нравственной своей обязанностью представить вниманию Вашего превосходительства служебную деятельность названного чиновника и просить благосклонного ходатайства Вашего превосходительства о предоставлении г. Рачковскому почетной награды, которая несомненно побудит его заняться порученным ему делом еще с большими рвением и усердием. За время службы в департаменте г. Рачковский наград не получал, а производство в чин коллежского регистратора едва ли можно считать поощрением для лица, состоящего около 15 лет на службе". Предложения Зволянского были удовлетворены с молниеносной быстротой: уже 9 октября 1886 года, всего через 3 дня после представления доклада Зволянским, Дурново пишет Рачковскому, что "ввиду успешной деятельности парижской агентуры, особенно проявившейся в обнаружении посредством искусных агентурных действий местопребывания Макаревского, разрешено: 1) уплатить долг Рачковского из 3 тысяч франков безвозвратно; 2) выдать Л. (несомненно Ландезену) 900 франков на устройство квартиры; 3) отпускать с 1 ноября на агентурные расходы ежемесячно по 3 тысячи вместо 2 тысяч франков; 4) выдать единовременно на экстраординарные расходы 3 тысячи франков". В этом письме Дурново очень озабочен сохранением в целости Л. (Ландезена) в связи с вопросом об ассигновании последнему 250 франков ежемесячно на ссуды товарищам. Дурново пишет Рачковскому: "Не могут ли безвозвратные траты Л. такой суммы возбудить какие-либо подозрения в эмигрантах и компрометировать его положение, едва восстановленное путем сложных комбинаций с Вашей стороны, и не будет ли осторожнее с Вашей стороны ограничить эти ссуды суммой, не превышающей 100 франков, которые Вы можете ему выдавать из увеличенной ныне агентурной суммы". ЛАНДЕЗЕН НАЧИНЯЕТ БОМБЫ Парижские дела не отнимали всего времени у Рачковского, он усиленно работал и в своих провинциях, и, прежде всего, в Швейцарии. Здесь внимание его было сосредоточено главным образом на народовольческой типографии в Женеве, которая, по его мнению, составляла до сих пор главную основу революционной деятельности заграничного отдела "Народной воли" и которую поэтому он решил уничтожить. Рачковским был детально разработан план этого разбойного предприятия, и его верные помощники Рурин, Милевский, Бинт и какой-то швейцарский гражданин в ночь с 20-го на 21 ноября 1886 г. привели этот план в исполнение. Женевская народовольческая типография была разгромлена начисто; налетчиками было истреблено: шесть листов (по тысяче экз. каждый) готовившейся к выходу 5-й книжки "Вестника Народной воли", "Календарь Народной воли", третья и четвертая части второй книжки "Вестника", "Набат" и другие издания "Народной воли" - всего до 6 тысяч экземпляров; кроме того, был рассыпан текущий набор журнала и разбросано по улицам Женевы около б пудов шрифта. Директор Департамента полиции П. Н. Дурново был чрезвычайно горд этой победой над заграничной крамолой, министр внутренних дел граф Толстой тоже был чрезвычайно доволен и счел своим верноподданническим долгом доложить о подвиге Рачковского и его сотрудников царю. 6 декабря 1886 года Рачковскому было сообщено, что ему высочайше пожалован орден св. Анны 3-й степени, а сам он произведен в чин губернского секретаря, а дворянину Владиславу Милевскому пожалован чин коллежского регистратора, кроме того, товарищ министра внутренних дел, признавая деятельность парижской агентуры заслуживающей полного одобрения и поощрения, назначил большие денежные награды всем служащим агентуры, а именно: Рачковскому 5 тысяч франков, сотруднику в Женеве (Турину) 3 тысячи франков, Милевскому 1500 франков, Бинту 1500 франков, сотруднику Л. (несомненно Ландезену) - 500 франков, Барлэ 500 франков и филерам: Риану, которого Рачковский аттестует - "единственный, к сожалению, способный и в высшей степени добросовестный агент французской организации", 500 франков, Продеусу, Козину и Петрову по 300 франков, Мельцеру 250 франков, Росси, Амали и Лазару по 200 франков. Народовольческая типография в Женеве скоро возродилась, но Рачковский, не задумаываясь, произвел на нее новый налет и уничтожил дотла и отпечатанные листы, и книги, и все шрифты. В набеге участвовали французский гражданин Бинт, швейцарский гражданин (тот же, что и в первый раз) и наблюдательный агент. За новый подвиг Бинт получил 500 франков и золотую медаль на Станиславской ленте, а швейцарский гражданин всего лишь 600 франков. Эти выступления Рачковского не убивали в нем все же и политика. Небезынтересно отметить, например, что еще в 1886 году Рачковский, донося департаменту о скором приезде в Петербург генерального парижского консула Карцева, который должен был, между прочим, ходатайствовать о награждении некоторых членов парижской префектуры с префектом Гроньоном во главе, поддерживает это ходатайство следующим образом: "При успешности названного ходатайства наши политические отношения с местной префектурой, как первенствующим полицейским учреждением в Париже, несомненно, должны стать на вполне прочные основания, укрепивши за мною возможность действовать без всяких внешних стеснений со стороны г. Гроньона и его подчиненных, а также и пользоваться их прямыми (хотя, конечно, негласными) услугами во всех потребных случаях". Вообще положение Рачковского настолько укрепилось, что в 1887 году Дурново сам предлагает Рачковскому не возобновлять контракт с Барлэ, а взять организацию и внешней агентуры полностью в свои руки. Отвечая на это предложение, Рачковский сообщает Дурново, что Барлэ уже три года фактически устранен от агентурного дела, но что, удаляя его совершенно, необходимо, во избежание различных неприятностей, назначить ему пенсию в 3 тысячи франков в год; большинство же агентов Барлэ Рачковский предлагает отпустить за полной их негодностью. После этой реформы парижская внешняя агентура принимает следующий вид: заведующий наружной агентурой коллежский регистратор Милевский, 4 русских агента - Продеус, Козин, Петров и Мельцер с прежним содержанием, 4 французских агента с содержанием - Риан и Бинт по 400 франков, Дюгэ и Дов по 250 франков; пенсия Барлэ, расходы французских агентов, консьерж в доме Юрьевской - все эти издержки, по словам Рачковского, не будут превышать 1500 франков в месяц. Предложения Рачковского были приняты, контракт с Барлэ не возобновлялся, причем ему была назначена пенсия в первый год б тысяч франков, а затем по 3 тысячи франков. 1 октября 1887 года осуществилась и другая "мечта" Рачковского: ему начали отпускать ежемесячно 2 тысячи франков на содержание и устройство агентуры в Швейцарии, и в апреле 1888 года Рачковский представил в департамент ведомость в 12200 франков 20 сантимов на наружное наблюдение в Цюрихе за проживающими там революционерами и на поездку агентов за Ясевичем до задержания последнего в Вене. Цюрихское наблюдение имело главной своей целью обнаружить местопребывание Говорухина и Рудевича. Таким образом росло могущество, а также и денежные ресурсы Рачковского, так как все его сметные экономии приводили в конце концов все же к значительному увеличению расходов заграничной агентуры, и мы видим, что на январь и февраль 1887 года в его распоряжение ассигновано 20050 франков; но и этих сумм ему оказывалось недостаточно, и он входил в долги, которые чрезвычайно умело заставлял выплачивать Департамент полиции. Приводим здесь весьма характерное письмо Рачковского к Дурново от 4 ноября 1888 года: "Вашему превосходительству благоугодно было истребовать от меня сведения, во что обошлась мне конспирация с Тихомировым. Позволяю себе изложить дело с полной откровенностью, на которую вызывает меня милостивое требование Вашего превосходительства. После уничтожения народовольческой типографии эмигранты решили поднять тревогу в иностранной печати и воспользоваться означенным случаем, чтобы выступить перед Европой с ожесточенными нападками на русское правительство. Зная о таковом намерении, я решил не только противодействовать ему, но вместе с сим и деморализовать эмиграцию с помощью той же печати, на которую революционеры возлагали столько надежд. Между прочим, благодаря г. Нансену, о котором я уже имел честь докладывать Вашему превосходительству, результаты оказались самые блестящие: получая отповедь на каждую свою заметку в нескольких органах радикальной парижской печати, эмигранты скоро вынуждены были замолчать, и все дело кончилось лишь тем, что созданный Тихомировым в Париже террористический кружок потерял свой исключительный престиж, а самая эмиграция оказалась опозоренной. Однако, не считая себя вправе беспокоить Ваше превосходительство г. Гансена, я благодарил его из своих личных средств. Вместе с тем, для меня явилась очевидная необходимость в таком лице, которое имело бы доступ в разнородные органы местной печати. Необходимость эта выступала тем более, что заграничная агентура по самой своей сущности не может пользоваться теми способами действий, которые без всяких затруднений практикуют в России... Г. Гансен отвечал всем нужным требованиям, и я счел за лучшее поставить его в обязательные отношения к себе для осуществления тех агентурных целей, которые, по местным условиям, являлись достижимыми только с помощью печати. Таким образом, и не доводя до сведения Вашего превосходительства о щекотливом денежном вопросе, я в течение двух лет платил г. Гансену, сокращая свои личные потребности и даже войдя в долги, ежемесячно от 300 до 400 франков. Затем ход борьбы с Тихомировым создал необходимость в брошюре, где под видом исповеди нигилиста разоблачались бы кружковые тайны и темные стороны эмигрантской жизни, тщательно скрывавшиеся от посторонних. Г. Гансен, выправивши французский стиль брошюры, отыскал для издания фирму, а самое напечатание брошюры обошлось мне в 200 франков. Наконец, на отпечатание двух протестов против Тихомирова мною дано было из личных средств 300 франков, а на брошюру Тихомирова "Почему я перестал быть революционером" доставлено было моим сотрудником Л. и вручено Тихомирову тоже 300 франков. Все же остальные расходы происходили в пределах отпускаемых мне агентурных средств. Взявши на себя смелость доложить обо всем этом, я имел в виду единственно исполнить приказание Вашего превосходительства и никогда не дерзнул бы самостоятельно выступить с исчислением расходов, понесенных мною лично и без предварительного разрешения, по кон-спирациям с Тихомировым и его кружком. Примите, Ваше превосходительство, уверения в моем глубоком почтении и беспредельной преданности. Вашего превосходительства покорнейший слуга П.Рачковский". Жюль Гансен, родом датчанин, принял французское подданство и играл |