человек и ноосфера. Никита Николаевич МоисеевЧеловек и ноосфера
 Скачать 2.57 Mb.
|
|
направляемым развитием общества. Здесь конкретная цель заменяется системой ограничений. В этом случае, ис- пользуя механизмы «институтов согласия», вырабатывается некоторая совокупность международных проектов, управле- ние которыми осуществляется по изложенным схемам. Таким образом, если в управляемых системах объектом управления является вся система, то в направляемых в ка- честве объектов управления выступают лишь отдельные ее характеристики. Я привел один пример направляемой системы – системы с направляемым развитием (речь шла о зоне орошения). Это относительно простой случай, когда удалось выделить одну из характеристик системы – доход от сельскохозяйственного производства, увеличение которого положительно отзовется на всем регионе. Но изложенный подход имеет более широ- кое значение. И мне важно обсудить излагаемые подходы и саму проблему управляемости на более сложном материале и имеющем более непосредственное отношение к рассмат- риваемым в этой книге проблемам. Несколько замечаний об управлении народнохозяйственным организмом Экономические процессы в силу огромного количества независимых производителей и потребителей в течение всей истории представляли собой стихию. Конечно, время от вре- мени делались попытки определенной регламентации эконо- мической деятельности вроде запрета на экспорт шерсти – не изделий из шерсти, а именно «сырой» шерсти, который существовал в Англии в XVII и XVIII веках. Они давали тот или иной эффект, но говорить об управляемом развитии в этих условиях было нельзя. В XVIII веке постепенно утверждаются капиталистиче- ские отношения и провозглашается лозунг «laissez faire» – дайте делать деньги деньгам. Рождается и Рынок. Вернее, из- вечно существовавший рынок как средство обмена превра- щается в Рынок, где продается все и вся, где уравниваются в цене и продаются не только производимые товары, но и зем- ля, ее воды, недра, да и совесть человеческая в том числе! Рынок перешагивает национальные границы. Он становится всеобщим – общепланетарным. Образование Рынка, а вместе с ним и утверждение ка- питалистических отношений невероятно ускоряют развитие производительных сил и многократно убыстряют течение всех экономических процессов. Но все это не делает их бо- лее управляемыми, рыночная стихия сохраняется и при ка- питализме. Более того, непрерывно растет ее интенсивность, а вместе с ней и мера хаоса: я думаю, что викторианская эпо- ха была апогеем «неуправляемости». Но уже в конце XIX века возникают тенденции другого рода. Они были связаны с резким усложнением производ- ства, требовавшим его кооперации и концентрации, – эти тенденции были предсказаны еще Марксом. Концентрация и кооперация имели своим результатом известную регламен- тацию производства, внесение определенной упорядоченно- сти в человеческую активность, попытки оказать влияние на те процессы, ко-! торые происходят на Рынке. В послевоенные десятилетия начали возникать монопо- лии, международные корпорации. Одним словом, стали по- являться крупные объединения производителей. Начала со- кращаться та исходная предпосылка, которая порождала стихию Рынка, – существование огромного количества неза- висимых производителей. Усиливается регламентация. Однако процессы экономи- ческого развития в этот период еще нельзя считать направ- ляемыми. Подобный процесс особенно усилился, когда воз- никли социалистические государства, жестко ограничиваю- щие рыночные отношения и сформулировавшие доктрину плановой экономики. Для дальнейшего нам важно понять, какой смысл вклады- вать в термин «плановая экономика», с которой было свя- зано много надежд и иллюзий? В какой степени экономика, производственная деятельность народнохозяйственного ор- ганизма страны могут быть управляемыми? И вообще мож- но ли говорить о подобных системах как об управляемых? В ответах на эти вопросы нам помогут не только сообра- жения общетеоретического характера, но и опыт, приобре- тенный социалистическими государствами. Прежде всего давайте посмотрим, как растет сложность системы управления в зависимости от сложности управляе- мой системы. Ситуация пояснена на приведенном рисунке. Представим себе, что для управления неким объектом на- до переработать к бит информации. Предположим теперь, что управляемая система состоит из двух объектов. Если они связаны между собой, то объем информации не просто удва- ивается: в акте управления надо учесть и их взаимозависи- мость. Пусть на это надо затратить еще ρ бит информации. Значит, в этом случае система управления должна быть спо- собна переработать 2 к + 1 ρ бит информации. Если система состоит из трех объектов, то объем информации уже будет 3 к + 3 ρ и т. д. Рис. 4. Как это видно из рисунка, в общем случае многих объек- тов объем перерабатываемой информации будет, расти как квадрат сложности. Но связь – это тоже объект управления, и надо учитывать связи между связями и т. д., иными словами, объем информации, который необходимо переработать для обеспечения одного и того же качества управления, растет очень быстро вместе с ростом сложности системы. Но объ- ем перерабатываемой информации характеризует и слож- ность системы управления. Конечно, могут быть различные ухищрения, упрощающие процедуры управления. Кроме то- го, приведенные расчеты сделаны на очень упрощенном при- мере. Но основной вывод остается тем же самым: сложность системы управления, сохраняющей «качество» управления, растет неизмеримо быстрее сложности самой управляемой системы. Этот вывод справедлив для любой системы – инженер- ной, производственной, социальной. Справиться с этим рас- тущим объемом информации при быстром росте сложности системы никакие компьютеры (ни современной, ни любой гипотетической мощности) не смогут. А это означает, что имеет место весьма печальный факт: не существует систем управления, способных сохранить одно и то же «качество» управления вместе с ростом сложности системы. К сказанному следует добавить, что в системе управления неизбежно присутствуют те или иные помехи, флюктуации, снижающие «качество» управления, то есть степень точно- сти достижения поставленной цели. Количество этих помех и ошибок также стремительно растет вместе со сложностью управляемой системы. Итак, если система достаточно сложна, если наши воз- можности обработки информации ограничены, то го-, во- рить об управлении такой системой в том строгом! науч- ном смысле слова, какой мы ввели в предыдущем парагра- фе, нельзя! Этот факт имеет огромное принципиальное зна- чение, когда речь идет о системах социальной природы. Но и при создании сложных технических систем надо всегда пом- нить о предельных возможностях управления. В случае си- стемы большой сложности можно говорить лишь о направ- ленном развитии системы, о том, чтобы ее состояние нахо- дилось в окрестности, вблизи тех или иных ориентиров. За- метим, что понятие «направляемое развитие» уже не име- ет четкого математического смысла и его выяснение требует каждый раз конкретного содержательного анализа. Все сказанное полностью относится и к проблемам управ- ления экономическими организмами. С увеличением их раз- меров, объемов и номенклатур производства система управ- ления очень быстро усложняется. Качество управления на- чинает падать. Этот факт всем хорошо известен – мы все яв- ляемся его свидетелями, и главный его индикатор – рост чис- ла «белых воротничков», то есть количество управленческо- го персонала, во всех развитых странах, как капиталистиче- ских, так и социалистических. Значит, на определенном уровне сложности необходима децентрализация, передача прав (или части прав) отдель- ным элементам этого экономического организма – отдель- ным предприятиям, например. Такая перестройка неизбеж- на. Иначе экономический организм начнет хиреть – он вой- дет в полосу застоя, неизбежные управленческие ошибки в планировании в первую очередь приведут к их лавинообраз- ному росту. Управление сделается номинальным, возрастет хаос, дальнейшее развитие «управляемого» экономическо- го организма неизбежно прекратится. И это тоже общий по- стулат, подкрепленный многолетним опытом развитых госу- дарств с плановой экономикой, где первоначальные успехи при неизменной структуре управления сменяются стагнаци- ей. Но при этом следует иметь в виду, что децентрализация сама по себе не является еще панацеей и не делает систему управляемой. Более того, она рождает и новые трудности. В самом деле, обретая самостоятельность, то или иное пред- приятие сразу превращается в организм: у него возникают собственные цели и определенные возможности им следо- вать. Эти новые цели вовсе не обязаны совпадать с целями всего хозяйственного организма: они всегда будут иными – не антагонистическими, но другими. Примечание. К сожалению, эти факты (необходимость считаться с реальными законами развития) не сделались общепризнанными, и, начиная с 30-х годов, в нашей стране постепенно утвердилась иллюзия возможности директивного планирования и управления таким огромным объектом управления, каким является народнохозяйственный организм Советского Союза. Судьба людей, думавших иначе, реалистически представлявших себе возможности и средства направляемого развития, настоящих больших ученых: Кондратьева и Чаянова – трагична, они расстреляны, Вайнштейн провел большую часть жизни в заключении и ссылке, Леонтьев уехал! в США. На долгие годы была исключена возможность серьезного обсуждения той структуры управления и планирования, которая была выгодна ведомственным монополиям и позволяла административно-командной системе «держать в руках» народное хозяйство… Значит, проблема децентрализации совсем не проста и требует создания специальных правил взаимоотношения иерархических звеньев. Иногда эту задачу удается удачно ре- шить на основе опыта и интуиции, и тогда, казалось бы, раз- розненно работающие предприятия начинают работать как единый, достаточно слаженный механизм. Так произошло, например, в Советском Союзе в начале двадцатых годов, после окончания гражданской войны, во время утверждения новой экономической политики. В эти годы общество впервые столкнулось с проблемой управле- ния экономическим организмом целой страны, причем стра- ны, занимающей в часть суши. Впервые в истории все нед- ра, все воды, земля и все средства производства были обоб- ществлены. Возникла беспрецедентная задача их рациональ- ного использования. Этот опыт не только интересен с чи- сто практической точки зрения, но его успехи и его просче- ты крайне назидательны. Он бесценен с точки зрения обще- ства, связанного по рукам и ногам условиями «экологиче- ского императива»! Здесь нет места для его подробного анализа (см. подроб- нее: Моисеев H. Н. Социализм и информатика. М., 1988), и я в этом разделе остановлюсь лишь на одном моменте, сыг- равшем, как мне кажется, решающую роль в успехах эконо- мической политики 20-х годов и оказавшем большое влия- ние на развитие теоретической мысли. В тот период были организованы тресты и синдикаты – совершенно автономные экономические образования. Они были чем-то похожи на акционерные общества или даже крупные корпорации западных стран, в которых отсутству- ет лицо, обладающее контрольным пакетом акций. Други- ми словами, не было единого «хозяина». В таком случае власть Вручается менеджеру, который несет перед акционе- рами полную ответственность за судьбу предприятия или корпорации. Советские тресты и синдикаты, вернее, их руководство получило полное право на управление всем капиталом этих производственных организмов. Но вместо акционеров капи- тал принадлежал государству. И перед ним управляющие несли полную моральную, финансовую и уголовную ответ- ственность за развитие и процветание руководимого ими экономического организма. Он мог процветать, тогда про- цветало и руководство синдиката, и его коллектив. Но он мог и прогореть, и тогда рабочие не получали зарплаты, а руко- водство шло под суд! Синдикат заключал договоры с вышестоящими инстанци- ями – Госпланом, наркоматами и т. д. Эти договоры были им выгодны, ибо обеспечивали сбыт и снимала трудность снабжения. Государство устанавливало и налоги на прибыль, причем налоги были дифференцированные. В остальном же тресты и синдикаты существовали в условиях довольно сво- бодной рыночной экономики. Итак, в двадцатые годы в Советском Союзе существовала рыночная экономика, и, несмотря на это, я употребил слова об управлении. Так было ли хозяйство 20-х годов управляе- мым организмом? Было или нет? Теперь бы я сказал – оно было направляемым. Ленин- ское руководство страны, вероятно, достаточно отчетливо понимало (во всяком случае, интуитивно – никто из них не был специалистом в области управления), что центра- лизованное управление организмом всей страны невозмож- но – невозможно в принципе! Можно говорить только о же- лательных тенденциях, о прогностических вариантах… И только в укрупненных показателях! И только приближенно (план не был тогда законом!). Именно в те годы был изобретен «программный метод управления», который и обеспечивал направляемое разви- тие. Я уже говорил, что цели в социально-экономических организмах вырабатываются внутри самих управляемых си- стем. Но, однажды определены, они становятся своеобраз- ной доктриной. В Советском Союзе выработка целей об- щегосударственного развития – это прерогатива партии, ее съездов, а в дальнейшем Съездов народных депутатов. На- до заметить, что за 70 лет существования Советской страны стройной научно обоснованной системы процедур выработ- ки целей развития, реалистических целей, согласованных с возможностями страны, экономическими законами и «алго- ритмами развития», так и не было создано. В основу всех решений прежде всего брался опыт и интуиция. Иногда они подводили, а иногда и давали блестящие результаты. Резуль- таты двадцатых годов, если их рассматривать сквозь призму лет и последующих экономических неудач, следовало бы на- звать потрясающими. «Феномен Советской власти» – такой термин бытовал в те годы на страницах иностранных газет и журналов, которые были далеки от доброжелательства к на- шей стране. Основные цели, которые партия ставила перед развитием страны, сводились главным образом к тому, чтобы к 1927 го- ду, то есть к десятилетию победы Октябрьской революции, промышленность и сельское хозяйство страны достигли до- военного уровня развития и были бы созданы предпосыл- ки дальнейшего развития экономики страны с ориентацией на превращение Советского Союза в промышленно развитое государство. Без этого нельзя было и думать о создании со- циального строя, государственной системы, способной обес- печить социальную справедливость и социальную защищен- ность гражданина – основные цели любого социалистическо- го строительства. Итак, мы видим, что цели развития ставились в достаточ- но общей форме, гораздо менее четкой, чем это принято в теории управления. Тем не менее, цели были поставлены и должны были быть названы средства их достижения. И они были названы. Прежде всего это знаменитая программа ГОЭЛРО – план электрификации страны. Таким образом, в качестве объекта государственного централизованного управления было вы- брано строительство сети электростанций. Энергетика в хо- де гражданской войны была полностью разрушена. И каза- лось естественным, что основной государственной програм- мой стала программа восстановления энергетики. Для раз- работки ее были привлечены лучшие силы страны – видней- шие ученые и инженеры. Формальным руководителем груп- пы разработчиков программы был тогдашний председатель Госплана академик Г. М. Кржижановский. Но за ходом ра- бот непосредственно следил глава Советского правительства В. И. Ленин. Заказчиком и разработчиком программы, по существу, было само государство в лице Государственной плановой ко- миссии, в состав которой и была включена большая группа ученых. Никаких промежуточных бюрократических звеньев между теми, кто заказывал программу, и теми, кто ее фор- мировал, не было. Важно обратить внимание на одну особенность приня- того варианта программы. Задача состояла в том, чтобы не просто восстановить разрушенные электростанции, а со- здать нечто качественно новое. До революции энергетика России – это прежде всего совокупность карликовых, пре- имущественно тепловых электростанций, принадлежащих отдельным предприятиям или городам. Один из основных вариантов развития энергетики состоял в восстановлении этой сети разрушенных и частично демонтированных мик- роэлектростанций. Этот вариант был самым дешевым. Его реализация могла быть проведена в самые сжатые сроки. Он имел большое число сторонников. Однако руководите- лей программы он не устраивал. Почему? Я напомню, что в начале двадцатых годов люди, занимав- шиеся перспективами развития народного хозяйства Совет- ского Союза, думали не просто о восстановлении разрушен- ного в эпоху гражданской войны, но и о подготовке к ново- му шагу вперед: советское народное хозяйство должно было оказаться способным к переходу на рельсы индустриализа- ции, к превращению сельскохозяйственной страны в инду- стриальную. Для решения этой задачи восстановление мно- жества разрозненных карликовых электростанций практиче- ски ничего не давало. Нужен был качественно другой под- ход. Окончательный вариант программы ГОЭЛРО предусмат- ривал создание единой энергетической системы европей- ской части Советского Союза, опирающейся на систему свя- занных между собой крупных районных электростанций. Это была совершенно новая техническая идея. Заметим, что в США и западных развитых странах такие системы, а сле- довательно, и опыт их создания отсутствовали. Именно в те годы были заложены и созданы крупнейшая по тем време- нам Днепровская гидроэлектростанция (Днепрогэс) и мно- гие другие, составившие основу советской энергетики. Наряду с программой ГОЭЛРО существовали, конечно, и другие программы, которые не были столь масштабны. Это план восстановления Донецкого угольного бассейна, план ликвидации «ножниц» – обеспечения населения дешевыми хлопчатобумажными изделиями и т. д. Для реализации подобных программ нужен определен- ный ресурс – деньги, материалы, рабочая сила разной ква- лификации и т. д. Все эти ресурсы находятся в «одной кор- зине», как теперь говорят, или должны быть взяты из одного котла, как говорили в старину. Вот это и была вторая важней- шая функция Госплана – распределять существующие ре- сурсы между программами (напомню, что первой его функ- цией было составление самих программ). Чтобы программа была реализована, необходимы опреде- ленные механизмы управления и обратных связей. Прежде всего это система правовых уложений. Поскольку програм- мы выполнялись государственными организациями, то дей- ствовала довольно жесткая система госзаказа. Но не надо думать, что госзаказ всякий раз был экви- валентен госприказу. В этой сфере, насколько я себе пред- ставляю, взаимоотношения Госплана и других высших пра- вительственных органов были весьма разнообразными. Так, например, строительные организации функционировали в условиях жесткой регламентации. В то же время предпри- ятия легкой промышленности, заключая договор с Госпла- ном, имели большую свободу выбора и руководствовались прежде всего выгодностью тех условий договора, который согласовывался с заказчиком. Но, кроме госзаказа, у правительства были еще и иные, весьма широкие возможности воздействовать на исполните- ля. Это и структура налогов, и разнообразные предпочтения, и многое другое, включая «моральное» стимулирование и различные виды поощрений и наказаний. Коль скоро программа сформулирована, вступают в дей- ствие правила, развитые в теории управления, и главное из них – необходимость реализации принципа обратной связи. Почти очевидно, что в подобной ситуации наиболее разум- ной формой реализации этого принципа будет схема сколь- зящего плана. Именно она и была использована Госпланом и сводилась к регулярному пересмотру программы, ее уточне- нию и дополнению: программа выступала не как закон, ко- торый должен быть неукоснительно выполнен, а как сред- ство, как ориентир для практической деятельности плано- вых и управляющих органов. Таким образом, планирование на том этапе развития Со- ветского Союза было отнюдь не всеобъемлющима оно охва- тывало лишь определенную сферу хозяйственной деятель- ности страны, соизмеримой с теми возможностями ресур- сов, которыми обладало государство, и тем объемом про- изводственной деятельности, который был доступен эффек- тивному управлению. В этом ограничении сферы управляю- щей деятельности была не слабость государства, а его сила, его мудрость. И экономика Советского Союза в первые годы после окончания гражданской войны была согласно нашей терминологии неуправляемой, а направляемой. Как мы знаем из последующей истории нашей страны, по- пытки более жесткого, всеохватывающего централизованно- го управления экономическими процессами ни к чему хоро- шему не привели. Родились ведомственные монополии, ко- торым были чужды внутренние стимулы к самосовершен- ствованию, и родилась страшно неэффективная бюрократи- ческая система. Управляемой экономикой экономические процессы, про- текающие в масштабах государства, быть не могут. Управ- ляемая экономика – это лингвистический и управленческий нонсенс, противоречащий строгим выводам науки. А вот на- правляемой она необходимо должна быть. Эту возможность продемонстрировала история Советского Союза. Так как же в ретроспективе представляется этот на- правляемый народнохозяйственный организм нашей стра- ны, возникший в первые шесть лет после принятия новой экономической политики? Определенная часть ресурсов страны шла на выполнение таких программ развития, которые определяли перспекти- ву ее экономического и социального развития. А остальная деятельность государственных предприятий, составляющих основу промышленного потенциала страны, происходила в рамках синдикатов и трестов – крупных самостоятельных объединений, способных не только к самофинансированию, но и к ведению самостоятельной технической и экономиче- ской политики. В их деятельности важную роль играла кон- куренция, в результате которой возникал принцип приори- тета потребителя над производителем: результаты производ- ственной деятельности нужны не сами по себе, а для удовле- творения потребностей потребителя. Существование конкуренции приводило к известной стратификации предприятий. Одни были высокорентабель- ные, доход которых позволял обеспечивать высокий уровень материального благополучия членов трудовых коллективов и высокую зарплату их руководителей. Были и низкорента- бельные, а были и просто убыточные. Последние тривиаль- ным образом прогорали, а кто виноват – решали суд и ар- битраж. Последствия могли быть любыми. Руководство, как правило, снималось, и его судьбу решал суд. Могло быть на- значено или избрано, в зависимости от обстоятельств, новое руководство. Предприятие могли и просто закрыть, могли продать с молотка, а могли и сдать в аренду кооперативу и даже частному лицу. Промышленность в те годы характеризовалась много- укладностью, как сейчас в Китае. Основной промышленный потенциал – это государственные предприятия, объединен- ные в крупные самостоятельные синдикаты и тресты, да- лее, было довольно много предприятий кооперативного ти- па, были и небольшие частные предприятия, существовали, и не без успеха, предприятия, принадлежащие иностранно- му капиталу, – это концессии, одна из которых принадлежа- ла американскому миллиардеру Арманду Хаммеру. По его утверждениям, эта концессия была рентабельна и принесла ее хозяину немалые барыши. Сельское хозяйство в те годы было мелкотоварным кре- стьянским хозяйством. Однако и в нем происходил, прав- да весьма медленно, процесс концентрации, возникали раз- ного рода кооперативы по совместной обработке земли, по использованию сельскохозяйственной техники, по организа- ции сбыта готовой продукции и т. д. Возникали и отдельные фермерские хозяйства – преимущественно кулацкие хозяй- ства, использующие наемный труд, и коллективные хозяй- ства типа колхозов или коммун. Однако на первых порах они особой роли не играли. Распределение конечного продукта носило чисто рыноч- ный характер, и цены устанавливались не в форме декрета сверху, а в процессе реализации рыночных отношений. Ко- нечно, государство имело определенные возможности ока- зывать, и оказывало, влияние на характер формирования цен на рынке. Рыночная или плановая экономика? Такой вопрос до- вольно часто обсуждается экономистами. Мне кажется, что он не правомочен. Плановость, направляемость при нынеш- ней сложности производства необходимы и капиталистиче- ским, и социалистическим странам. И тенденции к плано- мерности проявляются всюду, как только концентрация ка- питала и уровень сложности изделий достигают определен- ного рубежа. Но и без рынка тоже обойтись нельзя. Любая попытка от- каза от рынка, за исключением критических, военных ситу- аций, требовавших нормированного распределения, приво- дила в экономике к явлениям кризисного характера. Вряд ли стоит приводить примеры. Рынок – давнишнее изобретение человека. Й он при отсутствии монополий об- ладает удивительным свойством: он реализует закон стоимо- сти. Грубо говоря, рыночный механизм реализует своеобраз- ную отрицательную обратную связь: цена, которая устанав- ливается благодаря рынку на то или иное изделие, стремит- ся к затратам общественно необходимого труда на ее изго- товление, то есть к стоимости. Если стоимость выше цены, то цена начинает расти, если ниже, то цена начинает умень- шаться. На формирование цен оказывают влияние и другие факторы. Но тем не менее именно рынок создает подобную тенденцию. Эта тенденция имеет глубокое социальное значение. В са- мом деле, ведь высшей ценностью человека, обеспечиваю- щей его жизнь, его гомеостазис, является труд, и поэтому тенденция выравнивания цены и стоимости – это проявле- ние принципа социальной справедливости. Конечно, это еще не социальная справедливость, но одна из ее составляющих. Итак, ответ на некорректно поставленный вопрос: плано- вая или рыночная экономика? – должен быть следующим. Необходимо сочетание планомерности с рыночным меха- низмом. Только такое сочетание и может обеспечить реше- ние труднейших задач, стоящих сегодня перед обществом как в плане экономическом, так и социальном, и прежде все- го обеспечение условий «экологического императива». Но после такого утверждения немедленно возникает и следую- щий вопрос: а возможно ли сочетание рынка и планомерно- сти? Ответ на этот вопрос положительный. Его продемонстри- ровала советская экономика двадцатых годов! Я описал эту модель схематично. Но, наверное, такая мо- дель не единственная. Она была ориентирована на те кон- кретные условия, которые имели место в нашей стране. В других странах, вероятно, многие детали этой схемы должны были быть другими, и думаю, что идеи, которые определили развитие советской экономики двадцатых годов, с наиболь- шей полнотой реализуются сейчас в Китае. Хотя, конечно, многие детали китайской схемы многоукладочного рыноч- ного социализма совсем иные. Да иначе и быть не могло! |